Бой Святозара. Сквозь Пекло. Часть первая
– Уж, мы вас заждались, наследник, – молвила слегка волнуясь Златомира. – Брат ваш Тур, который день как к нам приезжал и сказал, что вы привезете духов, а вас все нет и нет.
– Извини, Златомира, я просто болел, – ответил Святозар. А засим переведя взор на Стояна, обращаясь к нему, спросил, – а ты, чего здесь делаешь?
– Так приехал на духов посмотреть, – уклончиво пояснил Стоян.
– Не знал я Стоян, что ты духов можешь видеть, – усмехаясь, заметил наследник, и, покачал головой. – Небось, правитель тебя попросил, приглядеть за мной?
– Ну, да, правитель попросил, – смущенно пробурчал Стоян. – Попросил приехать и приглядеть за тобой. А то вдруг, у тебя нога разболится, что тогда Искрену делать?
– Уж, Искрен, лучше вас всех знает, что со мной делать, правда, друг мой, – молвил наследник и благодушно засмеялся. – Ну, а теперь, давай-те начнем, делать то ради чего я сюда и приехал. Тур. – Святозар повернулся к стоящему рядом брату и досказал, – дай мне, пожалуйста, узелок.
Тур торопливо расстегнул куртик и достал оттуда укрытый маленький ручник, собранный в узелок да передал его брату.
– В этом узелке. – Наследник положил узелок на ладонь, и, вытянул вперед руку. – Живет семья духов: баенник, баенница и два их сына лазника. Мой брат принес этих духов из бани, хозяйкой которой… – Святозар чуть зримо скривил лицо. – Была очень светлая, чистая и добрая женщина, которая никогда, никому ни делала зла. Она помогала людям, лечила их, защищала от зла. Искрен и Златомира хотите ли вы пустить этих духов в новую баню, которую вы построили?
– Да, наследник, – ровным голосом ответил Искрен, и поглядел на взволнованное лицо жены.
– Да, наследник, – вслед него проронила Златомира и кивнула мужу, успокаивая тем движением себя и его.
– Тогда, Искрен, пойдем к тебе в баню, – добавил Святозар. – Ты развяжешь узелок и пустишь в свою постройку духов, а я потом… потом с ними поговорю.
Искрен погладил жену по платку, каковой укрывал ей голову, взял ее ладонь, и, поцеловав, ласково улыбнулся, да показывая дорогу Святозару, повел его в баню. Искрен шел впереди, а Святозар немного прихрамывая позади. Обогнув дом справа, они вошли во внутренний двор, где у хозяйственной Златомиры на нешироком участке земли, уместилась не только баня, конюшня, сарай, овинник, но и небольшой садик, и огород, на оном все еще сидели несколько зеленых, здоровущих кочанов капусты. Огород у Златомиры был аккуратно убран, кочаны капусты сидели строго в ряд, ни одного листочка или травинки. Святозар остановился и оглядел огород, а улыбнувшись, вопросил:
– Искрен, Златомира, тут, что ли подметала?
Искрен встал подле друга, горделиво посмотрел на огород и сад да довольным голосом откликнулся:
– Знаешь, какая она у меня чистюля… самая лучшая она у меня… Эх, Святозар, ни кому не говорю, а тебе скажу… – Искрен засветился весь и положив руку на плечо наследника, добавил, – у меня, друг, два сына будет… Два, представляешь… так бабки-повитухи сказали… два сына.
– Да, ты, что? – обрадовано переспросил Святозар. – До чего же это хорошо, Искрен, два мальчика, сразу… Это просто, прекрасно, друг мой, прекрасно. А, имена, ты выбрал им?
– Ага, Святозар, старшего назовем Будимир, а младшего Велимир, – закивав головой, ответил Искрен.
– Будимир, – повторил имя Святозар, и вспомнил, что так звали жениха Дарены. – Будимир, значит миротворец. Славное имя, для старшего сына, славное.
– Точно, Святозар, славное, и знаешь, мы так долго не могли выбрать имя… Младшего сразу порешили назвать Велимиром, – рассказывал Искрен и довольно потирал руки. – А старшему никак не выберем, то мне не нравиться, то Златушке… Спорили… спорили… А на днях Златушка ночью проснулась, меня разбудила и говорит, что приснились ей наши дети, на руках она их качает и младшего величает Велимиром, а старшего Будимиром. Ну, и нам обоим, это имя так понравилось, так оно нам к душе стало, и решили, что лучше имя для старшего сына и придумать нельзя.
Святозар слушал дюже внимательно друга, поражаясь тому, как странно прядет нити судеб Богиня Макошь, и, надсадно вздохнув, молвил:
– Ну, Искрен, давай, что ли приступим, а то я последние дни хворал сильно, и нога все еще болит, только и шепчем с отцом на пару над ней заговоры. А нонче и вовсе на дворе прохладно, не хочется, чтобы она опять ходить не захотела.
– Конечно, конечно, друг мой, пойдем, – все еще улыбаясь, поспешил ответить Искрен, и повел наследника к недавно построенной из круглых, рубленных бревен небольшой баньке, с двумя окошками.
Святозар и Искрен вошли в предбанник, где слева под окном стоял прямоугольный стол, да две лавки, а на стене напротив двери висели дубовые и березовые веники, да снопики сухих лечебных трав. Приятный, тонкий, травянисто-летний запах наполнял не только предбанник, но и парилку, дверь в которую находилась слева от входа. Искрен открыл дверь в парилку и впустил вовнутрь наследника. В парилке слева были установлены два широких полка, напротив двери стояли четыре, пузатые бочки для воды, а справа поместилась хозяйка парилки, здоровущая печь-каменка.
– Хорошая баня, Искрен, – одобрил Святозар постройку друга, и передал ему белый узелок. – Возьми, и скажи, что положено.
Искрен принял узелок и торопливо присев на корточки, развязал его около каменки, да положив на деревянный пол, осторожно раскрыл края ручника. На середине ручника лежали четыре черных уголька, а прямо над ними, видимые только для Святозара, стояли четыре маленьких духа: баенник, вполовину локтя высотой голый старик, облепленный грязью, да листьями от веников, с длинными черными, растрепанными волосами и покрытой плесенью бородой; баенница, такая же, как и ее муж, голая, маленькая, с телом покрытым лишь березовыми листьями, длинными, до земли, черно-зелеными, распущенными волосами, и темно-зеленым, морщинистым лицом старухи; два сына баенника тоже голые, намного ниже отца и матери, с ежиными ногами и поросшими шерстью длинными руками, да черными лохматыми волосами.
Искрен поднялся с корточек, поклонился черным уголькам и сказал:
– Байнушко-хозяин бани, баенная матушка-хозяйка бани, да детки ваши лазники. Я, хозяин дома, хозяин построек, прошу вас к нам на новожитье! – Искрен вновь поклонился и добавил, – и как заповедано нашим великим Богом Велесом, храните и следите за вашим новым домом, за чистотой и порядком в нем.
В тот же миг, как Искрен сказал последнее слово, четыре уголька ярко вспыхнули и загорелись, это каждый из духов дунул на свой уголек. А когда они прогорели, оставив на белой материи черные дыры, духи сошли с ручника и низко, до земли, поклонились новому хозяину Искрену.
– Они кланяются тебе, Искрен, – пояснил Святозар. – И очень рады, что ты даровал им новый дом.
– Правда? – обрадовано спросил Искрен.
– Правда, друг мой, – ответил наследник, не сводя взора со счастливого лица друга. – Искрен, оставь меня на некоторое время одного, мне надо поговорить с баенником.
– Хорошо, – кивнув, проронил Искрен и немедля вышел из парилки сначала в предбанник, а засим на двор, да притворил за собой дверь.
Святозар горестно вздохнул, сел на полок, и посмотрел в черные бусинки-глазки хозяина бани, который растерянно стоял на месте и переминался с ноги на ногу, а его жена и дети, уже разбрелись по новому жилищу и принялись его осматривать, с удовольствием ощупывая стены, да заглядывая под печь каменку.
– Здравствуй, баенник, – обратился к хозяину бани Святозар. – Ты, меня узнал? – тот кивнул в ответ головой. – Садись рядом, – показывая на полок, продолжил наследник. – Ты наверно уже догадался, что мне надо поговорить с тобой.
Баенник подошел к полку и громко кряхтя залез на него да удобно усевшись, также как раньше наследник, тяжело вздохнул:
– Как она умерла, – тихо спросил Святозар, и уставился взглядом на каменку, не в силах взглянуть на баенника.
– Да, как… умерла, вот как! – всхлипнув, принялся пояснять баенник. – Рано утром встала, вышла на двор… солнышко только подниматься стало. Слышу я, она меня зовет: «Байнушечко, байнушечко!» Я выскочил из бани, а она светлая моя хозяюшка, покачнулась, схватилась за грудь, глазоньки подкатила и упала, – баенник замолчал и заплакал. – Я подбежал к ней, подбежала баенница, заглянули мы ей в лицо, а она уже мертвая… э… э… э… э… э…, – рыдал баенник. – Глазаньки, глазаньки открыты, а сама еще теплая, теплая… а души уже нет… жизни нет…, – хозяин бани смолк, и, рыдая, утирал глаза, а Святозар услышал, как где-то за каменкой заплакала, запричитала баенница. – А потом, – продолжил, громко всхлипнув баенник. – Потом с неба упал золотой луч, и пришел по этому лучу Бог. – Хозяин бани повернул голову, тронул за руку наследника, и когда тот повернулся и посмотрел на него, добавил, – ты, похож на этого Бога, точно, одно лицо. Только у того Бога были серебряные волосы. Бог опустился на землю, взмахнул рукой, и из ладони его вылетела золотая молния. Она упала на тело моей Бабы Яги, и моя хозяюшка ярко вспыхнула, и в тот же миг сгорела, осталось лишь пепелище. Бог наново взмахнул рукой, земля раздалась, и туда опустился тот кусок земли с пеплом от тела Бабы Яги, а засим земля сошлась. А Бог глянул на меня и сказал: «Баенник, когда ты увидишь юношу, который приходил в гости к твоей хозяйке и который похож на меня, скажешь ему следующее. Святозар, мальчик мой, не тревожь свою душу. Я, твой отец, встретил свою внучку в Ирий-саду, я как дед обнял ее и лобызал. Путь твой еще не пройден, он очень долог и труден, но ты должен идти по нему вперед, туда, куда я указал. А, я, мой мальчик, буду всегда рядом. Ничего не бойся, шагай смело, сын мой!» – Баенник замолчал, зыркнул с уважением на Святозара и спросил, – ты, значит, сын этого Бога?
– Я?.. – словно не слыша вопроса хозяина бани, переспросил наследник. – Мы, байнушечко, восуры, все дети ДажьБога, он нас породил, когда-то на заре человечества.
– Нет, – замотав головой, заметил баенник, и тыльной стороной ладони утер глаза. – Он говорил о тебе как о своем сыне, а не как о народе, он говорил о Бабе Яге, как о внучке. Выходит, ты, был отцом Бабы Яги, когда-то очень давно?..
Святозар сидел, молчал, и крутил на пальце полыхающий белым светом перстень, да надрывисто дышал стараясь, справится с волнением.
– Ну, не хочешь не отвечай. – Баенник протянул руку, погладил наследника по спине и добавил, – я понимаю, как тебе тяжело… Она, моя хозяюшка, всегда рассказывала о тебе, о своем отце с такой любовью, с такой нежностью… Все мечтала, что скоро увидит тебя и мать свою Травяню в Ирий-саду… а ты оказывается здесь в Яви… Охо-хо… А знаешь, как только Баба Яга умерла, сразу умерла все ее магия… Поляна открылась, в избе умер дух волшебства, который оживлял ее, погиб аука и манила с водилой, это же были ее духи… Духи, которые она создала, которые помогали заплутавшим людям и домашним животным выбираться из Сумрачного леса. Она создавала все таким веселым и добрым, а люди вечно все перевирали, все делали злым и страшным. Говорили, что манила и водила, да аука закладывают людям путь к родному дому, заставляют плутать, зазывают в глухую чащобу…. Ах, лгуны они, лгуны такие! – сызнова заплакав, запричитал баенник.
– Не плачь, байнушечко, не плачь, – наконец-то произнес Святозар и погладил хозяина бани по его мокрым, растрепанным волосам. – Она теперь в Ирий-саду, там со своим дедом… А у тебя и твоей семьи новая жизнь, новый хозяин и хозяйка. И скоро в их семье будут дети, да не один, а два… а там кто его знает… Может, ты еще и увидишь Бабу Ягу.
– Увижу? – прекращая плакать, и изумленно зыркнув, сквозь слезы на Святозара, спросил баенник.
– Кто ж это знает… только Боги, – улыбаясь молвил наследник. – И может Богиня Макошь, уже начала прясть нить судьбы моей дочери, и твоей хозяюшки.
Глава шестая
Святозар встряхнул головой, освобождаясь от воспоминаний, которые точно мгновение промелькнули перед глазами, перевел взгляд с полыхающего огня в камине на правителя и спросил:
– Отец, что ты мне хотел днем рассказать про Тура?
– Да, уж я и не знаю, стоит ли, – ответил правитель и с беспокойством во взоре посмотрел на сына. – Не хочу, чтобы ты волновался.
– Ничего себе, не волновался, – в смятении откликнулся наследник. – Теперь давай, отец, сказывай, а то я уже начался тревожиться. Что там опять наш Тур учудил?
Правитель нахмурил лоб, и, покачав головой, поинтересовался:
– Что ты имеешь в виду, говоря, что он учудил, опять?
– Отец, неужели, ты, думаешь, – усмехаясь, принялся пояснять Святозар. – Что я тебе всегда рассказываю, о всех чудачествах нашего Тура. Нет, отец, ты мне очень дорог, и поэтому я не собираюсь всякий раз расстраивать тебя теми чудесами, что вытворяет мой младший брат.
Святозар поднялся с сиденья, и, подойдя к столу, на котором стояли глиняный кувшин и две чаши, налил в них себе и отцу теплого сбитня. Неспешно возвернувшись обратно, стараясь не расплескать по пути сбитень, он подал одну из чаш Ярилу, а с другой направился к своему сидению и воссев на него пристроил больную ногу на табурет.
– Спасибо, сынок, – произнес с неподдельной теплотой в голосе правитель.
– За что, отец, спасибо? – не понял Святозар, и отхлебнул из чаши. – За сбитень или за то, что не все докладываю про Тура?
– И за то, и за другое, мальчик мой. Такой светлый ты у меня сын, радость и гордость любого отца, – благодарно взглянув на наследника, молвил Ярил и начал весьма медлительно пить сбитень.
Святозар улыбнулся в ответ отцу, и, быстро осушив чашу, поставил ее на пол возле сиденья.
– Так, что насчет Тура? – спросил наследник.
– Эх, сынок, такой он шалопай, наш Тур, – начал сказывать правитель и покачал головой. – Приехал ко мне сегодня кузнец Братиша, и жалуется на Тура.
– Братиша? И жалуется на Тура? – удивленно переспросил Святозар и задорно засмеялся. – И чем же Тур ему насолил?
– Сын, ты хоть не смейся, погоди пока, – улыбнувшись, отозвался правитель и допив сбитень, также как и наследник, поставил чашу на пол. – Значит, Тур, как ты правильно заметил, все время пытается насолить Братише… Первый раз, это случилось в травне месяце. Братиша собрался поутру ехать в поле. Запряг коня своего в повозку, сел с сыновьями и только тронул поводья… как у повозки, внезапно все четыре колеса зараз вспыхнули ярким огнем, а затем отвалились.
Святозар теперь и вовсе грянул громоподобным смехом, и, довольно зыркнув на правителя, слегка покачнувшись вправо-влево, проронил:
– Вот, отец, небось, вид у них был, когда колеса от повозки отвалились, они все из нее повываливались, а конь от испуга, эту самую без колесую повозку и понес…
– А, ты откуда знаешь, что они вывалились, и конь повозку понес? – изумленно вопросил Ярил и словно напрягся всем телом, при том крепко обхватив пальцами покатые края ручек сиденья.
Святозар узрев волнение правителя, тотчас перестал хохотать и став серьезным, ровным голосом пояснил:
– Да, я, отец, этот сказ от Тура и слышал. Он этот сказ не только другам рассказывал, но и Малуше, и Любаве, когда она только к нам приехала. Ну, а я случайно услышал. Однако, ты, отец, не беспокойся, я перед ним не смеялся. Видел бы ты, отец как я его ругал. Он уже был верно и не рад, что обмолвился при Любаве о той проделке.
– По-моему, эта злая шутка, тебе не кажется, сынок? – поспрашал правитель, и недовольно поморщил лоб, отчего на его ровной поверхности прорезались две глубокие горизонтальные полосы.
– Ну, отец, – благоразумно не улыбаясь, откликнулся наследник. – Шутка может и злая, но со стороны это было смешно… а уж как об этом сказывал Тур и того подавно. Но, наверно, это не все проказы Тура, раз Братиша пришел жаловаться?
– Да, правильно, ты догадался, не все, – коротко ответил правитель.
Ярил поднялся с сиденья и подойдя к правому камину, осторожно приоткрыл на нем одну из дверц да неспешно подбросил в глубины его каменного дна два полена, лежащих подле в аккуратной стопочке. Все также медленно и словно раздумывая он вернулся к сиденью и опустившись на прежнее место, немного погодя продолжил:
– Следующий случай был в середине грудня, выпал только снег и Братиша решил в лес за дровами с младшим сыном съездить, как он заметил, для того чтобы размять кости малеха. Запрягли в сани коня. Сели сами на сани, да только поводья тронули, как санные полозья стали расти и удлиняться, да настолько выдвинулись вперед, что как сказал Братиша: «Прямо бери и руби их». Конь стоит, испуганно ржет, сани тоже стоят, а полозья растут, да вперед тянутся и тянутся. Братиша рассердился, соскочил с саней, схватил топор и давай рубить полозья с одной стороны, а сын его принялся рубить их с другой стороны. Братиша говорит, что мы их отрубим, а они еще лезут… сызнова рубим, они вновь ползут. Так они махали, махали топорами, пока не выдохлись и не опустили их. И тут вспыхнули голубым светом полозья и те, которые на санях были, и те, которые они с сыном нарубили, и пропали.
– И на санях тоже полозья пропали, – улыбаясь, спросил наследник, с трудом сдерживая рвущийся из него смех.
– Да, мальчик мой, и на санях тоже, – и теперь уже засмеялся правитель. – Не хорошо, конечно, смеяться, но как я представлю себе лицо Братиши. Когда столько махали топором, так устали, а дрова-то и пропали, а с ними вместе и полозья на санях.
– Ну, что ж, отец, зато на славу они наверно размяли кости, – добавил Святозар и увидев, что отец смеется, и сам захохотал. – А, почему, Братиша решил, что это Тур?
– Сын, кроме тебя, меня и Тура магией в Славграде никто не владеет, – объяснил правитель, и утер тыльной стороной ладоней глаза. – Ясно сразу, что я и ты, мы не можем так шутить, значит остается Тур. Но то, что он сделал вчера вечером, это уже не шутка… – И правитель незамедлительно перестал смеяться, призвав и хохочущего наследника к серьезности. – Братиша вчера возвращался поздно вечером домой от старшего сына и внезапно на дорогу вышел медведь. Братиша сказал, что медведь так себе… небольшой был, но Братиша подумал, что это наверно не медведь, потому как они все спят, а скорее всего какая-нибудь нечисть… И тогда он вырвал из забора здоровый кол, да кинулся на медведя. Однако тот до этого шедший навстречу кузнецу, вероятно, струхнул, увидев длинный кол в его руках и припустился убегать. Братиша решил всё же догнать нечисть и воткнуть в неё кол и погнался за медведем. Но потом заметил, что медведь бежит, уж как-то не по-медвежьи, а больше по-человечьи, вот и не стал его догонять. А, сегодня Братиша с утра пришел ко мне и говорит… ну, то, что Тур балует и озорничает ничего, это он Братиша потерпит. Но то, что он обращается в зверей, да на празднике в честь Бога Велеса, пугает людей, это не хорошо… Потому как мужики не ведая, что это ни нечисть, а сын правителя могут его изловить и проучить.
– Ах, шатун, он такой, – отозвался Святозар, рассердившись не на шутку так, что голос его гневливо дрогнул и лицо исказилось от волнения. – Да, как он посмел… Ох! же я ему устрою… вот же оболтус… оболтус… – и он порывисто снял с табурета больную ногу подавшись весь вперед, словно собираясь не мешкая направиться к брату в покои.
– Сынок, ты, чего? – беспокойно поспрашал правитель, увидев, как покраснел наследник.
– Да, как же чего, отец… – взволнованно произнес Святозар. – Приходит, на днях ко мне Тур и говорит: «Брат, погляди шкура совсем плохая, совсем облезла, даже магия доброжила не помогает». Ну, я у него и спросил: «А я то тут причем?» А он, отец, отвечает, что ему де доброжил сказал, что я знаю заговор, который прочитав и надев даже негодную шкуру, можно стать не отличимым от зверя. «Святозар, скажи мне этот заговор, скажи. Стыдно, брат в этой шкуре перед девами выходить», – просил он меня. Но разве я думал, отец, что он вот так чудить начнет.
– Ну, ничего, ничего, мальчик мой, – заметил правитель, спокойным голосом, стараясь остудить разгоряченного Святозара. – Ты только не тревожься, да ногу протяни к огню.
– Отец, а где он сейчас? – спросил Святозар, да как и велел правитель положил ногу на табурет, немного поморщившись.
– Чего у тебя нога разболелась? – отвечая вопросом на вопрос, молвил правитель.
– Нет, нет, отец, нога не болит, это я рассержен очень на Тура, – добавил наследник и торопливо качнул головой желая успокоить Ярила.
– А, ну, хорошо, что не болит, – вздохнув, протянул правитель. Он сызнова поднялся с сиденья, взял кочергу, приткнутую к стене, да загнутым ее концом перевернул внутри левого камина полена не желающие разгораться. – Я бы тоже хотел его увидеть, сынок. Утром, как только ушел Братиша, я послал к нему Осьмушу. Тот погодя пришел, говорит, что не добудился, спит мол. Я послал Осьмушу в обед, он вернувшись, доложил, что не добудился, спит. Ну, а к вечеру я пошел сам. Да только его шалопая и след уже простыл. Я в коридоре встретил Осьмушу, спрашиваю, где Тур, а он плечами пожимает, не ведаю мол, наверно на гулянье уехал.
– То же мне, отец, нашел, кого посылать за Туром… Осьмушу….Он же хоть и слуга Тура, а такой же шалопай…, – негодующе пробухтел Святозар и как допрежь того правитель, крепко обхватил пальцами покатые края ручек на своем сиденье. – Послал бы Борща или Вячко, это робята серьезные, а этот Осьмуша…
– Хороший он отрок, хороший, – заступаясь за слугу, сказал правитель, пошерудив угли и в другом камине. – Трудолюбивый, исполнительный, ну, а шалопай это так по юности, это пройдет… Вот же у Борща прошло, как женился на внучке Сенича Умиле, так и у Осьмуше пройдет.
– У Борща, – торопливо вступился за слугу наследник. – Оно то и было, что один раз. Да, и потом, я говорю о другом, отец. Он этот Осьмуша, сам, где поозорничать первым горазд. И я уверен, именно потому и Тура все время прикрывает.
– Ах, ты, мой мудрый сынок, да ты думаешь я, что ли не вижу этих сорванцов? – по-доброму улыбаясь вопросил правитель да прикрыв дверцы кочергой, подошел к сиденью сына и поднял его чашу.
– Отец, не надо, я сам унесу, – поспешно сказал наследник, намереваясь встать.
– Сиди, сиди спокойно. Тебе сбитня еще налить? – поспрашал правитель, направляя свою поступь к столу.
– Нет, отец, спасибо, – ответил Святозар, наново опускаясь на сиденье. – Знаешь, что, отец, давай я завтра приду в гридницу, и пошлем за Туром Вячко. Да вместе с ним серьезно поговорим о всех его проделках.
– Ну, нет, ты, начнешь говорить, переволнуешься еще, – возвращаясь с полными чашами сбитня, и подавая сыну одну из них, молвил правитель. – На, вот, попей лучше. Не надо, чтобы ты волновался, перед обрядом.
– Отец, даю слово, я не буду тревожиться, поверь мне, – принимая чашу и делая большой глоток, отметил наследник. – Но с Туром надо поговорить. Знаешь, почему он над Братишей такое творит?
– Нет, мальчик мой, не знаю, – удобно располагаясь на сиденье, и повернув голову к сыну, ответил правитель.
– А, потому, отец, что на маслянице Братиша тебе ухо разбил, – пояснил Святозар и отпил из чаши сбитня.
– Ну, это бывает, все же мы бились стенка на стенку, – благодушно улыбнувшись, отозвался правитель, все еще не отводя глаз от лица сына.
– Тур, очень тебя любит, отец, – с нежностью глянув на правителя, произнес Святозар. – Очень сильно, и он не может когда тебя кто-либо и как-либо обидит. Он с детства такой, весьма он в этом светлый юноша…. Знаешь, я тогда на маслянице, как увидел, что у тебя кровь хлещет, тоже хотел.
– Ухо разбить Братише? – усмехаясь, вопросил правитель. – Я, сынок, и тебя, и Тура понимаю, вы мне тоже очень дороги. Но согласись, это не значит, что так можно шалить.
– Ну, оно само собой, – закивал головой Святозар. – Тогда, значит так, и порешим, позовем Тура и поговорим. И вот еще, что, завтра за мной приедет Храбр, так мы его тоже позовем, чтобы он своего шалопая ученика поругал.
– Да, сынок, может ты и прав, может так и стоит поступить, но уж сделаем это после обряда, – не соглашаясь изрек правитель, и, задумавшись, начал пить сбитень маленькими глотками.
– Отец, после обряда, мне точно будет не до этого, потому как нога замерзнет и мне придется ее отогревать так, что поговорить надо с утра, – настойчиво сказал Святозар, наблюдая как пляшет огонь в камине поедая дерево. – Отец, ты только прикажи слугам затопить баню лишь мы с Любавой и Храбром уедим, хорошо?
– Конечно, мальчик мой, не тревожься. К твоему возвращению баня будет готова, – правитель замолчал. Однако немного погодя с беспокойством в голосе спросил, – сынок, а тебе не кажется, что Любава вроде, как приболела?
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.