Театр – волшебное окно
Первый год он осваивался на новом месте. Поначалу опасался, что сделает что-нибудь не так, на него накричат и уволят. Напрасно боялся – им были довольны, ведь Дима еще и в подшефный колхоз и на овощебазу ездил безотказно, плюс к правильным овалам.
А на второй год работы нечаянно выяснилось, что в проектном институте есть свой театр, пусть самодеятельный, пусть выступает на корпоративных праздниках только три раза в году. Но выступает же! Дима посмотрел два спектакля: про овощебазу и про восстание на броненосце «Потемкин». Это было несколько хуже того, что он видел в ТЮЗе в шестом классе и в Мариинке до школы, но все же – замечательно!
Впервые в жизни он сам – САМ – выяснил, у кого спросить «про театр». Оказалось, самому действовать несложно, в его же проектной группе четко объяснили, куда, к кому обращаться. Местный режиссер Паша Фарберов и помощник режиссера Лена Почтовская (молодые специалисты-инженеры по совместительству) приняли Диму удивительно тепло и не подсмеивались над его желанием участвовать в спектаклях.
К 23 февраля самодеятельный театрик ставил самодеятельную же пьесу, но решил укрепить сценарий цитатами из пьес классиков. Спектакль получался оригинальный и безусловно живой, с эпизодами из жизни института.
Дима всегда считал, что счастье – это театр. Из зрительного зала, само собой, другого варианта он не предполагал. Но театр изнутри оказался счастьем абсолютным.
Дима в роли партизана полз по сцене, у него не было реплик, но это счастью не мешало. Запах пыли от паркета и кулис, глуховатый свет рампы, темная утроба зрительного зала – вот оно счастье, даже без занавеса с языками.
А после репетиций – тесная гримерка с роялем, заставленным бутылками пепси-колы, нагруженным бутербродами и апельсинами – общими, общими! Неважно, кто что принес, это же актерское братство! Все общее, и Диму не дразнят, Дима – актер, такой же, как все. У них общий спектакль! Ну разве, режиссер немного выпендривается. Но все же не так, как учителя в школе.
А после месяца подготовки чудо генеральной репетиции!
А после общий мандраж перед спектаклем. И красавица помощник режиссера Лена, махнув желтой гривкой, хватает Диму за запястье и говорит – как равному, как брату
– Ну! К черту!
А после посередине первого действия пропадает керосиновая лампа-реквизит, и Лена ругается нехорошим словом, и лампа сразу же отыскивается – о, какое это счастье! Какой театр!
И время не идет, а прыгает за кулисами: быстро-быстро.
И вот уже второе действие, выход Димы на сцену. Он изготавливается, ложится на пол рядом с другим актером, и они ползут на сцену из-за кулисы. А там, на сцене, почти в центре, у декорации, так похожей снизу из положения лежа на настоящий бревенчатый домик, стоит грозный Паша Фарберов в костюме немца, может, даже эсэсовца. Дима не различает лица Паши, распластавшись. Немец наводит тяжелый, совсем не выглядящий бутафорским пистолет – на Диму! Наводит! Немец – или Паша? – сурово и страшно кричит (Диме кажется, что кричит по-немецки):
– Стой, кто идет? Стрелять буду!
А рампа горит не сплошь, горит огонь-через один – война потому что! Темно! А в зрительном зале уже не черная безликая яма, а народ, много народа! Война! И тишина, опасная тревожная тишина.
Дима понимает – это театр, это настоящий театр, то есть жизнь. Люстра-фонтан медленно гаснет в его зрачках, Том Сойер, взяв за руку Бекки Тэтчер шепчет: – Держись! – и Дима, поверив, громко, на весь актовый зал проектного института отвечает:
– Не стреляй, Паша! Это я, Дима Бульонов!
Рай в костюмерной. Стихи
Мария Амфилохиева
Рай в костюмерной
Театр – жизнь? А в костюмерной – рай!Здесь судеб неотыгранных роенье.Роскошествуй и образ выбирайЗа час до выступленья – и рожденья.Задержим этот миг. Не суетись.Прислушивайся к слову режиссера…Не слишком! Он твою наметил жизнь,Но есть и доля выбора актера.Сквозь царственность вальяжных светских дамПросвечивает часто пламень ведьмин,И бланманже семейных мелодрамГорчит синильным привкусом трагедий.Что значит роль, доставшаяся мне?Сыграю я, отбросив сумасбродство,Под маской, прирожденной на Земле,Вселенское врожденное сиротство.Монолог примадонны
Нет, жизнь на удивление бездарна!Ну, сколько, сколько, сколько, сколько можноЕдинственный разыгрывать сюжет,Актеров заменяя осторожно?!Она. И Он. И Третий, но не лишний.Любовь и Долг. Возмездье грянет скоро.И так – четыре действия! Ответ —Бессмысленность одна в итоге спора.Я не хочу кривляться в этой сцене.Я даже не люблю моих партнеров —Ни одного! Врубите в зале свет:В мучителя стреляю – в режиссера!..…Но пуля возвращается ко мне.Последний акт. Кулис в театре нет.Чужая роль
1О Господи, как все на свете жутко!Гримасничают в гриме миражи,Трагедия разыграна, как шутка.Жизнь – фарс? Ты это знаешь? – Так скажи!Отелло пляшет в маске Гуинплена,Офелия ощерилась хитро,Я руки умываю с края сцены —Кровав подбой костюмчика Пьеро…Юпитер бьет лучом синильным – страшно.На юбочке Мальвины – света клин.Рукав моей смирительной рубашкиЗатянет в смертный узел Арлекин.Актеры, куклы, пушечное мясо,Начиночка для цинковых гробов!Встает над миром тенью КарабасаИзвечный страх актеров и рабов.2По сцене кружат куклы. Вид зловещий.Зубами заблестит партерный ад.Здесь ожили обыденные вещиИ текст бубнят суфлеру невпопад.Сгустилась тьма. Затих потухший кочет.Напрасно сердце просит перемен,Ведь я уже примерила на ощупьСудьбу марионеточной Мадлен.В сценарии задумано другое —Решительность! Меня же истомитТоска и одиночество покояНесбывшихся, трусливых Маргарит.Но сколько ночь кошмарами не вертит,Софит зари зажжет шальной петух.От роли пробужденье вижу – в смерти,Где мастер мне роман читает вслух.Театр антитеней
Мы отбрасываем тени на далекий неба полог,Только к сути тех видений путь мучителен и долог.На Земле два тела грешных вдруг сольются в поцелуе —Два луча сквозь мрак кромешный понесутся в аллилуйе.Рядом – то же, только свыше нет лучистого сиянья —Хохот мрака сердце слышит, замирая в содроганье.Черно-белы пляшут блики… Наверху, в сверканье красок,Кто-то пишет наши лики – настоящие, без масок.Сюжет
Сюжет судьбы не по душе?Порву негодные наброски,Сломаю прошлого клишеИ дерзко выйду на подмостки.Смешав трагедию и фарсВ надрывно-исступленной ноте,Благословлю последний шанс:Насмарку жизнь? – Хвала работе!Забудет зал позвать на бис,Сражен отчаянной игрою,Когда уйду под сень кулис,Простившись в сотый раз с тобою.Чеширская кошка
Я не Алиса, я – Чеширский Кот,Пушистый мяч забавный, но коварство —Одна из постоянных в мяве нот:Котам прилично вольное гусарство.Пусть за окном давно уже не март,Два сердца Очумелым Зайцем пляшут.Чем выше ставки, тем пьяней азарт!Не Кот я – Кошка. Женщина я даже…Но ею становлюсь не навсегда,Не верь в пылу моим признаньям зыбким.Исчезну вдруг, но это не беда:Останется с тобой моя улыбка.На сцене
Шатаются подмостки под ногами,В аккордах музыкальных – ритма сбой.Пока еще не поняли и сами,О чем играем пьесу мы с тобой.С придуманной коллизией сюжетаСплетается реальной жизни нить,И если героиня до рассветаНе доживет – не автора винить.В шагах судьбы почти что нет сомнений:Юпитер раскалился докрасна…Но мы с тобой пока еще на сцене,И зрителям развязка неясна.Актриса
Жестокий, опьяняющий обычай…Страсть хищницы – напиться до отвала,Чтоб кровь живая пойманной добычиВо мне так зло, так радостно играла.Запой воображенья. Роли трепет,Как под тяжелой лапой трепет дичи.И здесь уже не плоти жалкий лепет —Душевный голод новой пищи ищет.Догнать. Схватить. Узнать. Постичь.Присвоить. Неважно чьей заполониться дрожью.Змея, девица, конь, в доспехе воин —Едины под моею тонкой кожей.От этого слияния пьянею!Безвольно я слежу, как мною вертитТа жертва, что меня сто крат сильнее,В чьем облике очнусь я после смерти…На сцене?Актеры
На сцене встретились с тобою,Чтоб в жизни разминуться снова.Была царицей – но рабою,Оставленной тобой без крова.В другой раз я была певицей,Ты падал мне к ногам букетом.Луна всходила над столицейВ немом безумии раздетом.Разлуки смертной наканунеС печалью недообъясненьяВ незабываемом июнеТы уезжал в поля сраженья.Я проживала роли эти,Смеялась, плакала, сгорала,Но знала – нет нигде на светеДвух кресел зрительного зала,Где мы, забыв смотреть на сцену,Свою переживаем драму:Ты чуть притронулся к колену,Передавая мне программу…Детство Анны Павловой. Очерк
Юлия Андреева
Тайна рождения. Или можно ли верить автобиографиям?
Анна Павлова родилась 31 января (20 февраля) 1881, в поселке Лигово. Незадолго до рождения дочери ее мать, Любовь Федоровна, обвенчалась с отставным солдатом Матвеем Павловым. Замужество было фиктивным. Они никогда не жили вместе. Тем не менее, почти во всех энциклопедиях, она значится как Анна Матвеевна. Сама Анна Павлова не любила, когда ее так называли, взяв себе отчество по фамилии.
Когда Анна начала выступать на сцене Мариинки, сын известного железнодорожного подрядчика и банкира Лазаря Полякова заявил: Анна – его сводная сестра. За год до рождения дочери, Любовь Федоровна действительно находилась в услужение у Поляковых, но потом вдруг внезапно исчезла.
Биографы Анны Павловой обычно подчеркивают, что обольстивший Любу банкир не дал ни копейки на содержание своей незаконной дочери. Но, Анна родилась недоношенной и вряд ли, ее сумели бы выходить, совсем без денег. Кроме того, мама, бабушка и Анечка жили в каменном доме в Лигово, а не мыкались по съемным углам. «Мы были очень, очень бедны, – пишет в своей биографии Анна Павлова. – Но мама всегда ухитрялась по большим праздникам доставить мне какое-нибудь удовольствие. Раз, когда мне было 8 лет, она объявила, что мы поедем в Мариинский театр. Давали «Спящую красавицу». До театра они, разумеется, добирались в экипаже. Следовательно, на экипаж и приличную одежду для посещения императорского театра – средства все же были. Вообще, еще в театральном училище Павлова придумала себе биографию, которую заучила, и потом рассказывала журналистам. Об отце она, к примеру, говорила, что он был рядовым Семеновского полка, который умер молодым, когда ей самой едва исполнилось 2 года. Тем не менее, в театральном архиве Санкт-Петербурга хранится документ, подтверждающий, что М. П. Павлов был женат на Любови Федоровне. Документ был датирован 1899 годом. В то время Анне было 18 лет. То ли Анна не знала, что ее «отец» жив, то ли взяла грех на душу, «похоронив его при жизни». Должна же она была как-то объяснить окружающим, отчего родители не живут вместе.
По словам Анны, ее мать – глубоко религиозная женщина, всю жизнь проработала простой прачкой.
На самом деле Любовь Федоровна была не прачкой, а хозяйкой прачечной. Да и по поводу религиозности имеются вопросы, к примеру, отчего бы глубоко религиозной женщине отдавать дочь в танцовщицы? Все артистки балета так или иначе находились на содержание у любителей балета. То есть, существует немалая вероятность того, что у девочки никогда не будет нормальной семьи, детей.
Театр – любовь на всю жизнь
«С первых же нот оркестра я притихла и вся затрепетала, впервые почувствовав над собой дыхание красоты. Во втором акте толпа мальчиков и девочек танцевала чудесный вальс. «Хотела бы ты так танцевать?» – с улыбкой спросила меня мама. «Нет, я хочу танцевать так, как та красивая дама, что изображает спящую красавицу».
С этого дня Аня твердо решила, что станет балериной, и потребовала, чтобы ее отвели в хореографическое училище.
Впрочем, девочку ждало жестокое разочарование, балет требует большой выносливости и физической силы, хилую Павлову забраковали, по медицинским показаниям, предложив, попробовать еще раз через 2 года.
Напрасно Любовь Федоровна надеялась, что к десяти годам, дочурка забудет о своей мечте, Анна закалялась, пила парное молоко и все время танцевала. О том, как танцуют маленькие балерины, она узнала, часами простаивая под окнами Императорского театрального училища. Так что через 2 года, как и было запланировано, мама отвезла девочку на экзамены, и на этот раз ее приняли.
Вступительные экзамены
29 августа 1891 года всех пришедших на экзамен классные дамы построили парами и провели в танцевальный зал. Девочки расселись на стульях у стены. Преподаватели заняли свои места за экзаменационным столом.
Детей вызывали по списку, сразу по 10 человек. Когда подошла очередь Анны, Гердтспросил имя и фамилию.
– Анна Павлова, – отвечала она ему и, ободрившись, вдруг сказала: – Вы принц Дезире, я видела «Спящую красавицу».
– Вы угадали, деточка! – согласился Павел Андреевич.
Когда окончился осмотр, всех повели в лазарет. Экзамен на здоровье оказался самым строгим. Отвергались кандидатки из-за слабого сердца, искривленного позвоночника, плохого зрения.
Когда медицинский осмотр кончился, все были приглашены наверх, в столовую, где пили чай с бутербродами. После завтрака экзамены продолжались. Пришлось и читать, и писать, и считать, но не отсеивался никто. Общеобразовательная программа училища соответствовала курсу начального городского. Строже спрашивала учительница музыки. Она заставляла петь гаммы. Неожиданно для себя Аня оказалась одаренной абсолютным слухом. Она пропела все гаммы подряд и вразбивку.
Совет училища нашел возможным из 60 экзаменовавшихся принять всего и девочек. Некоторые сомнения вызывала Павлова, но Гердт решительно взял ее под защиту.
Пока Аня экзаменовалась, Любовь Федоровна познакомилась с родителями других кандидаток. Всех беспокоило то обстоятельство, что выдержавших экзамен условно принимают только на год. В конце этого срока неспособных отчислят. Зато талантливых берут в интернат, и они полностью содержатся за счет казны. Для многих это обстоятельство было решающим.
Год прошел очень быстро и для матери, утром провожавшей Аню в училище, а вечером встречавшей ее, и для дочери, переживавшей свои первые успехи и первые ученические огорчения. Анна выдержала годичное испытание, и ее зачислили в интернат. Как и было сказано, это влекло за собой неизбежное расставание с домом. Девочка и радовалась и гордилась, что мечта ее сбывается. «И все же расплакалась, когда пришлось прощаться с мамой», – вспоминает Анна Павлова.
Жизнь пепиньерки
Воспитанницы «пепиньерки» (проживавшие в училище постоянно) и «экстернатки», приходящие ученицы не имели право покидать стены альма-матер иначе как в закрытой карете. До того, как Павлова поступила в училище, воспитанниц еще отпускали домой на вакации, но когда одна из пепиньерок, сбежала с офицером ипроисшествие получило огласку, администрация училища перестала отпускать воспитанниц домой даже на летние каникулы.
В первый день занятий девочкам выдали серые полотняные платьица с вырезом каре, поверх платьев короткие пелеринки.
В училище девичьи комнаты располагались на втором этаже, мальчики жили на третьем. Общение между ними было под запретом. Из помещения в помещение воспитанники выходили только под присмотром, построившись в пары.
Распорядок дня: в 8 утра звучит колокол, и все поднимаются. Дети одеваются под присмотром надзирательниц, совершают утренний туалет. Обливаются холодной водой до талии. Дальше молитва, которую по очереди читает одна из воспитанниц. В 9 завтрак – горячий чай и кусок хлеба и маслом.
Уроки танцев
Уроки проходили в просторных, высоких светлых залах. Сначала танцевали маленькие, потом старшие. В 12 ч. дети получали второй завтрак и шли на прогулку, далее учились до 16 ч, обедали. После обеда немного свободного времени, и снова уроки фехтования, музыки, репетиции танцев, ведь дети очень рано участвовали во взрослых спектаклях выступая на сцене Мариинского театра. Ужин в 20 ч., а в 21 все должны уже быть в постелях.
Железная, можно сказать монастырская дисциплина, большое внимание физической форме и красоте.
«Одна из первых задач будущей танцовщицы – научиться сохранять равновесие, стоя на кончиках пальцев. – Рассказывает в своей биографии Павлова. – Вначале ребенок неспособен простоять так и минуты, но постепенно развивается достаточная сила в мускулах пальцев, чтобы пройти на них несколько шагов, сперва неуверенно, будто начинаешь кататься на коньках, потом все увереннее, и наконец без всякого труда.
Когда эта первая трудность побеждена, начинают учить разным па. Учительница показывает, а небольшая группа в 5–6 человек минут десять повторяет те же па; потом идет отдыхать, и ее сменяет другая».
Особое внимание уделяется этикету, шутка ли, члены императорской фамилии нет-нет, да и заезжают пообщаться с будущими танцовщицами.
Государь с государыней пьют чай в компании юных воспитанниц в украшенной, по такому случаю цветами, ученической столовой. В планах открытый урок и концерт. Императорской чете представляют самых перспективных воспитанников. Среди них нет Павловой, она еще не первая, да она и не хорошенькая. Темненькая худышка, маленькая, тщедушная, неказистая, кожа да кости, на что тут смотреть. А ведь она твердо решила сделаться лучшей из лучших. Балет тяжкий, каторжный труд, на выполнение прыжков и верчений требуется много физической силы, мышцы должны постоянно находиться в напряжение, а она позже других начала подниматься на пуанты. Что же будет дальше? Если она не осилит сложных упражнений, ее выгонят и тогда… Лучше броситься в воды Лиговки и… Очень жалко маму.
Балет – искусство сильных людей
Идеал худощавой балерины еще не вошел в балетную моду. На сцене блистали итальянские танцовщицы, козырная карта которых отточенная техника и развитая мускулатура, дающая возможность исполнять самые виртуозные элементы. Давно прошло время легендарной Тальони – родоначальницы романтического балета. В то время балет представлял собой набор сложных трюков, требующих выносливости и мышечной силы, вывод: балерина это, прежде всего, крепко сложенная женщина, с рельефными формами. При этом Павлова была крошечной и хрупкой. Многие, а именно самые сложные и требующие недюжинной физической силы элементы танца ей были противопоказаны, а без них, какой же балет? Какая карьера?
В это время учителя Анны начинают догадываться, – «воздушность» Павловой не недостаток, а ее ярчайшее достоинство. То, что в дальнейшем сделает ее неповторимой и непохожей ни на одну из своих современниц. Павловой предстоит возродить романтический балет, пойти по стопам знаменитой Тальони, которой девочка откровенно поклонялась.
Увидав, как Анна калечит себя, пытаясь выполнить сложные упражнения для развития силы ног, ее учитель Павел Андреевич Гердт воскликнул: «Предоставьте другим акробатические трюки… То, что вам кажется вашим недостатком, на самом деле редкое качество, выделяющее Вас из тысяч других».
Он оказался прав!
«Из школы я вышла 16 лет со званием первой танцовщицы. С тех пор я дослужилась до балерины. В России кроме меня только 4 танцовщицы имеют официальное право на этот титул».
Последний спектакль. Стихи
Ольга Аникеева
Пара перчаток и веер закрытый,Красная роза на белом столе…Что ты печальна сегодня, Анита,И не допито твое божоле?Завтра последний твой выход на сцену,Пьеса любая имеет финал.Кончится власть твоего сюзерена,Имя которому – зрительный зал…Помнишь, с чего ты тогда начинала?Первая роль в амплуа травести.О, для тебя это было немало —Целых две фразы сказать и уйти.Это потом – упоение славой,Аплодисменты, банкеты, цветы…Помнишь, Анита, как ты уставалаНа репетициях до дурноты?Как предавали тебя, но любили,Как из души вырывали кускиИ улыбались в лицо, и дарилиКольца, снимая с холеной руки…Дождь за окном… Или вечер развесилКапельки звезд на оконном стекле?Нужно достойно сыграть в этой пьесе,Так улыбнись и допей божоле!Сколько смертей ты сыграла, Анита,Хватит таланта еще на одну?Здесь, без оваций и блеска софитовМолча с балкона шагнуть в тишину…Нарком Петрушка. Очерк
Анна Броневич
Известный советский поэт Самуил Маршак написал о первом режиссере-кукольнике Евгении Сергеевиче Деммени такие строки:
Учитесь, друзья, у наркома Петрушки —До старости лет не бросает игрушки…Самуила Маршака и Евгения Деммени объединяет работа над постановкой и экранизацией сатирического стихотворения поэта «Юный Фриц». Эта постановка была одним из произведений фронтового репертуара Ленинградского Театра марионеток, артисты которого работали в составе агитбригад и выступали на фронте и в самом блокадном Ленинграде до 1942 года. Затем было принято решение об эвакуации труппы в Иваново. Именно там, связавшись с Самуилом Маршаком и художником-скульптором Марией Артюховой, Деммени приступил к постановке «Юного Фрица». Созданию спектакля предшествовала солидная PR-кампания (как сказали бы сегодня): его главный герой уже успел стать фигурантом коротких сатирических зарисовок Маршака, которые печатались в газетах.
Кукольное воплощение пьесы-памфлета было как «необычайно портативным по количеству занятых в нем актеров и простоте декоративного оформления», так и вполне впечатляющим и успешным: постановку показывали более 450 раз.
«Юный Фриц» – это отражение горькой действительности и попытка высмеять безобразие войны и фашизма для того, чтобы у людей возросло желание подняться на борьбу с ненавистным врагом. Злая сатира – жанр, по сути близкий к народной кукольной комедии, не чуравшейся грубого юмора и хлесткого слова, – на войне пришлась как нельзя кстати. Роль Деммени в «Юном Фрице» громадна: он не только был его главным создателем, но и исполнял в «живом плане» роль Профессора-расиста.
Несмотря на то, что фильм и спектакль слегка различаются по сюжету, их содержание практически идентично. Оба произведения рассказывают зрителям историю Фрица, который является собирательным образом типичного нациста. Повествование ведется от лица профессора антропологии, которого «знают многие». Он представляется и оглашает тему доклада: «как ребёнка воспитывать надо». Затем профессор рассказывает слушателям о семье Фрица:
Перед вами – наш юный Фриц:Белокур, сероглаз, белолиц.Хоть сейчас ему только полгода,Он из очень старинного рода.Говорят, будто все его предкиБыли агентами контрразведки:Первый предок, Готфрид Курносый,Был разведчиком у Барбароссы;А последний из предков, папа,Жив поныне и служит гестапо.Белокурая стройная дама —Это Фрица счастливая мама.Шить и штопать она мастерица…Пока Фриц ещё маленький, мама поет ему колыбельные наподобие «Баю-баюшки-баю, / Крест получишь ты в бою» (в спектакле— чуть иначе: колыбельная переходит в знаменитый марш), а когда мальчик вырастает, его готовят в первый класс. / Спрягает он: их бин, ду бист / национал-социалист. В школе мальчик пишет донос на всю свою семью, за что его зачисляют в штат и направляют в детский сад: «Будешь агентом по детям в отделеньи тридцать третьем». На своём рабочем месте Фриц, как и любой не уважающий никого фашист, издевается над девочкой, каким-то неведомым образом попавшей в гестапо, и пытается сфабриковать на неё фальшивое дело. После того, как мальчик становится парнем, настает время жениться. На церемонии «выбора жены» отец Фрица (здесь фильм и спектакль снова слегка расходятся: в спектакле мораль читал «аж» сам Гитлер в присутствии Геббельса и Геринга) произносит свою мораль: «Чистота арийской крови очень ценится в корове», а затем говорит о главной цели брака:
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги