Честью гордые. Пушкин, декабристы и сказочная Сибирь

На столе – поверхность какого-то места. Из разных щелей вылезают большие жирные гусеницы. Как только они появляются на открытом месте, сверху опускается гиря, подвешенная на нити. Гусеницы не успевают спрятаться и погибают. Моя невестка внимательно наблюдает за происходящими событиями. Потом она не выдерживает и пытается понять, что это за нить такая, на которой висит гиря. Она тянется вперед, поднимается все выше и выше и вдруг видит, что нить находится в моей руке, и я направляю гирю, точно рассчитывая удары, приходящиеся на гусениц. Невестка поражена…

Я просыпаюсь.

Я не помню на Байкале торосов столь огромных и величественных, какие были в марте 1998 года, после олимпиады.

Фотографии, сделанные тогда, принесли не только голову дядьки – Черномора, тени Пушкина и девушки, так похожей на мою дочь, но и загадку из загадок – сказочную ледяную пещеру с черным предметом посередине и сотней лиц – теней, персонажей Пушкинских и русских сказок и профилей его современников.

Когда я пристально смотрю на фотографию, я вижу печальное лицо Пушкина, его взгляд направлен в угол пещеры, туда, где через неясное пятно, скрывающее что-то особенно важное, виднеется профиль Николая I. На царя обращены и другие лица. Они все чего-то ждут.

Жирный-жирный кот важно смотрит мне в глаза с другой стороны фотографии. Русалка задумчиво согнула руки в локтях и наклоняется, высматривая что-то ниже себя. Там целый зверинец: коты идут друг за другом, собаки в другом углу.

Я замечаю свои глаза за очками в белой льдине. Огневушка – поскакушка весело сверкает глазенками и машет хвостиком заплетенной косички.

С другой стороны прекрасная дама обращена к младенцу. Но у мальчика длинный нос! Это Буратино. Где же черепаха Тортилла? Она посередине, камень в точности повторяет панцирь черепахи.

Дочери нужно продолжить учебу. Но как это сделать, когда денег нет? Нет денег, чтобы заплатить за лингвистический за прошлые два курса, за которые администрация города так и не заплатила по договору. Интернет выдает единственный университет, где это возможно – Читинский. Деньги занимаем, муж и дочь едут в Читу – на родину. Она должна помочь. «Езжай, милая, – обращаюсь я к дочери. – Пушкин отправляет тебя на каторгу.» Моя шутка связана со сходством тени девушки на фотографии, которая рядом с тенью поэта, на профиль моей девочки. В сорокаградусный мороз они уезжают, а я разгадываю сказки.

Я скучаю по дочери, мне жаль ее. Телефонные звонки поясняют, что все плохо и надо ехать в Иркутск. Мой муж возвращается, после месяца мучений и мытарств он оставляет дочь учиться в Иркутске, нашем родном институте. Он как всегда привозит кучу местной прессы. Читая читинские газеты, я нахожу объявление: «КАЖДЫЙ ЧЕЛОВЕК должен найти себя в жизни, но если все в тумане и чувствуешь себя лишь путником, идущим сквозь года, гонясь за миражем. Скиталец. Северобайкальск». (12)

Моя статья «Сказка-ложь, да в ней намек…» готова. Я посылаю ее в газету «Бурятия» и с нетерпением жду публикации. Но в марте выборы президента, видимо редакция усматривает в статье какую-то крамолу, статья не публикуется. Я разыскиваю информацию о семьях декабристов. Моя бабушка в тринадцать лет в деревне повстречала старика, подобно тому, как повстречал его Пушкин.

«Еще в ребячестве бессмысленно лукавом(Бродил в лицейском парке величавом,Следя лишь за природою одной.)Я встретил старика с плешивой головой.С очами быстрыми, зерцалом мысли зыбкой,С устами, сжатыми наморщенной улыбкой»

После встречи с помирным, как называла его бабушка, она получила какие-то знания. Он сказал ей, что прошел много деревень, прежде чем нашел ее. Свои способности она использовала при лечении людей, ворожбе, заговорах и травах. Что еще она знала? Неизвестно. Золотой браслет старинной работы, когда-то хранившийся в семье моей тети, дочери бабушки, вышивки великолепной работы, мелким крестиком, одна из которых, «Три богатыря» осталась у моего племянника, большой сундук из дуба, долгое время украшавший нашу нищую квартиру, наводило на размышления.

Возможно ли появление моей бабушки быть связано с декабристами? Моя дочка в последние годы жизни моей матери, пользуясь исключительной памятью последней, составила родовое дерево семьи, осуществив мою давнюю мечту. Бабушка, Евленья Ивановна, была родом Курочкина. Она родилась в 1872 году. И мать моего мужа родилась в Акатуе, где умер М. Лунин. Но есть ли в семье моего мужа какие-нибудь семейные тайны? Оказывается, есть! Бабушка моего мужа, Анисья Константиновна, была из богатой образованной семьи. В глухой деревне она знала грамоту, читала, писала письма. Ее первый муж в годы коллективизации упросил своего батрака Василия женится на ней, взять ее с ребенком, чтобы сохранить им жизнь. А сам сгинул в сталинских гулагах. Но самое главное то, что самой большой драгоценностью для бабушки была книга Пушкина старинного издания, с портретами и пометками, которую она хранила, берегла, читала. Она знала все произведения Пушкина из этой книги наизусть! Две бабушки – две тайны.

Я приехала в гости. Мужчина встречает меня и ведет в дом. В доме статная женщина, она величаво ходит по квартире, не обращая на меня никакого внимания. Девочка лет трех просится ко мне на колени. «Почему твоя мама не хочет со мной разговаривать?» – спрашиваю я. Она смотрит на отца и рассказывает: «У меня есть маленький братик, мне папа показал. Только у него мама другая, не моя. Моя мама не хочет, чтобы я с ним играла, а я очень хочу». Женщина молчит. Мужчина ведет меня в другой дом. Там тоже очень красивая статная женщина. У нее ребенок месяцев восьми. Она тихо ходит по квартире, поет. Мужчина виновато улыбается. Я беру ребенка на руки и качаю его. «Но ведь она пришла, – говорит мужчина, – что делать будем?»

В первой квартире гости. Они собрались сюда ради меня. Я вижу обеих женщин и детей. Мужчина смущенно улыбается. Я выхожу на улицу и вижу вокруг дома воду. Мне нужно идти, но вода не пускает. Я собираюсь плыть до ближайшего острова, но вода куда-то уходит, и я без особого труда до него добираюсь. Передо мной океан. Пути нет. Но постепенно, медленно, вода убывает. Я иду и вижу огромный город. Начинается дождь. Передо мной дорога, это шоссе в несколько полос. Вдали виднеется церковь.

Я просыпаюсь.

Франция. Большая гостиница полна людей. Это эмигранты из России. Женщина раздает листочки на заселение, вокруг нее собралась толпа. Все кричат, тянут руки. Я стою поодаль и наблюдаю. Мне дико видеть эту картину. Когда-то лощеные и холеные аристократы знаменитых русских фамилий превратились в стадо черни. Они растрепаны, одежда у них мятая, окрики грубы. Я стою и чего-то жду. Женщина заявляет, что на сегодня заселение окончено. Слышатся стоны женщин и брань мужчин. Потасовка. А я стою и жду. Женщина уходит, толпа рассеивается. Накрапывает дождь. Я стою. Молоденький юнкер подходит ко мне, просит прощения за вступление в разговор и уговаривает пройти под балкон, там нет дождя. Я не реагирую на его слова. Он берет меня за руку и ведет. Стоящие под балконом люди молча расступаются перед нами. Всю ночь мы стоим под балконом.

Утром я наблюдаю, как всходит солнце. Его золотистые лучи высвечивают волны залива и освещают два наскоро сколоченных деревянных здания. На одном из них надпись «Картины», на другом – «Реликвии». Две очереди движутся к зданиям. Здесь принимают сокровища России за бесценок. Я очень хочу есть. Голод гонит меня вдоль улицы. Я вижу ресторан с одной стороны, кафе с другой, столовую посередине. Ноги несут меня в ресторан, там смех и музыка. Сквозь стекло я вижу внутри ресторана моих поклонников, которые еще совсем недавно не давали мне прохода в России. Теперь их взгляд равнодушно скользит от меня. Француженки без ума от новых русских. Швейцар не пропускает меня в глубину зала. Я прохожу в столовую. Здесь многолюдно. Мне подают разнос с едой, где я вижу кусочки белой птицы. Это лебедь. У меня нет денег, чтобы оплачивать эту птицу. Я откладываю тарелку на стол, но мне не дают этого сделать, так как обед в комплексе. Платить надо за все. У меня нет столько денег. Покидаю столовую.

Опять гостиница. Вечер. Я вижу открытое окно на первом этаже и слышу знакомый смех. Это мой брат. Я пробираюсь к окну и окликаю его. Он выходит из комнаты, виновато улыбается и объясняет, что не может устроить меня. «А где мои сестры?» – спрашиваю я. «Они устроились, – отвечает он и отводит глаза, – Тебе эта роль не подойдет, извини.» Он уходит, оставляя меня на улице. Мои ноги не выдерживают нагрузки, и я бочком прохожу под навес из парусины и сажусь на стул. «Наконец-то я нашел тебя!» – слышу я голос над собою. Передо мной стоит мой жених, он устало улыбается и протягивает руки…

Я просыпаюсь.

Фотография гор у Слюдянских озер не дает мне покоя. Что-то неуловимое исчезает из поля моего зрения. Она похожа на мертвую царевну, но мне этого мало. Что еще? Знаки! Поляны на горе явно похожи на письменность! Я пытаюсь вырезать на компьютере знаки, которые я вижу, по отдельности, но программа дает сбой! Не делает фрагмент, и все тут. Зависает. Но если взять другую любую фотографию, делает без проблем. Маразм какой-то, так определяю я.

Меня отправляют в командировку в Улан-Удэ, и я не могу не использовать этот шанс, чтобы повидать дочь в Иркутске. Заезжаю в Байкальск, чтобы посетить могилу бабушки. Моя дочь, зная, что я еду через Иркутск, вдруг мчится ко мне в Байкальск, где мы вместе идем к бабушке. Я представляю моей бабуле ее правнучку, мы смеемся, как много информации она нам подкинула для размышления, и уходим.

«Я беру фотографию и рассматриваю ее. Это действительно знаки. Я понимаю, что пошла изучать китайский язык только для прочтения этих иероглифов. Но они не поддаются переводу. Приходит мама, я говорю ей, что видимо, это не китайская письменность. Но на всякий случай приглашаю сходить в университет к китайцу, преподавателю китайского языка. Он внимательно смотрит фотографию, поворачивает ее и говорит: " Разумеется, это письменность. И первый иероглиф – это человек.»

Моя дочь, проснувшись, рассказывает мне этот сон.

Возвратившись домой, я наконец-то делаю фотографии марта 1999 года. Одна фотография сразу выбивается из общего плана. Я вижу, что стою у огромной головы царицы. Другая фотография настораживает. Что-то я уже видела! Знаки! Они появляются уже третий раз. Сравнивая фотографии, замечаю, что это действительно так. Открываю словарь и ищу иероглиф, обозначающий человека. Вот он, похож на перевернутую галочку. А на фотографии точное изображение иероглифа на ледяной скале, расколотой Байкалом пополам! Есть и еще одна фотография. Я вижу на ней иероглиф в другом ракурсе, кроме него вижу пальму, врубелевского Демона, две маски, профиль царицы, женщину со старинной прической, мужчину в цилиндре, три горных козла, корыто, старуху, пытающуюся поймать золотую рыбку, и подходящий корабль. И лягушку. Где- то я уже видела это место, но где? Пальма. Это Адлер.

Водопад. Эту фотографию привез мой сын в прошлом году. Но почему Демон? Почему маски? Снова Интернет, снова книги. Пушкин посвятил свое стихотворение «Демон» Александру Раевскому, старшему сыну Николая Раевского, брату Марии Волконской. Мой сон перед поездкой сына в Сочи, где у кого-то украли иркутский билет на самолет, потом его путешествие и отмена самолета из Новосибирска до Иркутска без объяснений причины? Мой сын привез мне фотографию именно этого места! И опять знак. Я видела его на первой фотографии, где тень Пушкина рядом с тенью девушки? Но что я могу найти на водопаде? Пещеру? Что? Ищу в Интернете информацию о масках Пушкина и нахожу публикации «Железные маски России», «Пророчество». (14)

Могила пяти повешенных (или четвертованных) декабристов до сих пор не найдена! Есть только два человека, которые знают, где она. Это обер-полицмейстер Б. Княжнин и Пушкин. Княжнин оставил описание места, Пушкин – зашифрованные рисунки. Рисунок относят к острову Гоноропуло, куда вывело исследование Анны Ахматовой. Фотографию этого рисунка моя дочь сделала в музее Волконских в Иркутске. На ней я вижу черепаху и указатель Пушкина. Кроме этой фотографии, она принесла мне из музея фотографию дорожного ящика для письменных принадлежностей, фотографию картины о жизни каторжников и стихотворение – завещание Пушкина.

«Я скоро весь умру,Но тень мою любя,Храните рукопись,О други, для себя!Когда гроза пройдетТолпою суеверной,Сбирайтесь иногдаЧитать мой свитокверный.И, долго слушая,Скажите: «Это он;Вот речь его.А я,Забыв могильныйсон,Взойду невидимоИ сяду между вами.И сам заслушаюсь.И вашими слезамиУпьюсь.И, может быть,Утешен буду я любовью»

Если открылась тень поэта, есть и Архив, который откроется народу.

7. Тени

Так куда же упала стрела Байкала? Мы берем карту, соединяем две точки: Байкальск и Северобайкальск прямой линией. Тетива натянута. Но чтобы лук выстрелил, надо ее немного ослабить и подставить стрелу. Она попадает в Бирюльки. Далее самая удобная прямая траектория полета: Баргузин, Нерчинск, Горный Зерентуй. Что дает нам Баргузин? В Баргузине отбывали поселение Михаил и Вильгельм Кюхельбекеры. Милый Кюхля. Что ты можешь нам сказать?

«Кюхельбекер верил в Пушкина. В этой вере был высший смысл, особое содержание. Пушкин был для Кюхельбекера представителем декабристов на свободе. Кюхля, конечно, не мог не понимать ограниченности этой свободы. Но наверняка он не предполагал, что Николай казнит Пушкина, убьет его пистолетом Дантеса. Известие о смерти Пушкина для Кюхли было подобно выстрелу по нему самому…

Он пишет стихи «Тени Пушкина». Кроме Пушкина, Рылеев был для Кюхли первой тенью из огромного мира теней, счетоводом которого, стоя у входа с грустной своей лирой, долго был Вильгельм. Вот строки из его стихотворения «Тень Рылеева»:

«Блажен и славенмой удел.Свободу русскому народуМогучим гласом я воспел.Воспел и умер за свободу!Счастливец, я запечатлелЛюбовь к землеродимой кровью!И ты – я знаю – пламенелК отчизне чистою любовью.Грядущее твоим очамРазоблачу я в утешенье…Поверь: не жертвовалты снам;Надеждам будетисполненье! —Он рек – ибестелесою рукойРаздвинул стены,растворил затворы,Воздвиг певецвосторженные взорыИ видит: на Руси святойСвобода, счастье и покой!» (20)

Но как может милый Кюхля разоблачить Башилова? Как может Пушкин бестелесою рукой открыть тайну захоронения казненных декабристов? Где спрятан Архив Пушкина?

8. Тайны музея Волконских

Я смотрю на фотографию, сделанную моей дочерью в музее Волконских. Вроде бы обычный рисунок о жизни каторжников в Сибири. Но что-то настораживает в снимке. В шахту, как в могилу, заходят пять декабристов. За столом сидят восемь каторжников. Пять – казненных. Восемь – первые нерчинские каторжане. На плече Марии Волконской пелерина, напоминающая погон генерала царской армии. Вглядываюсь в стену и вижу лицо генерала, которому принадлежит погон. Он смотрит на что-то, пока невидимое мне. Платье Марии напоминает мне шкурки соболей, висящих на одном гвозде. Поворачиваю картинку и вижу то, куда смотрит генерал. Каторжанин отдает свиток в руки юноше. Другой юноша наблюдает. На возвышении стоит дворянин в одежде екатерининских времен. На декабриста накинута петля, он в белой рубахе, одной рукой держит петлю у шеи. Петля не затянута. Вверху перевернутой лавки я вижу, как из мешка палача виднеется лицо солдата царской армии. На его шее – петля, она почти затянута. Лежащий посередине каторжник смотрит на спину одного из сидящих. Переворачиваю фотографию вновь и вижу, что на его спине – расщелина, описанная обер-полицмейстером Княжниным. Крест на могиле в правом углу похож на арбалет на фотографии и показывает на эту же расщелину. На важность расщелины указывает и молния с руки рядом сидящего ссыльного. «Когда я стоял на скале под самым берегом моря, то с этого места видел два пункта выпуклых скал, от которых прямая линия показывает место этого захоронения,» – из показаний Княжнина. (14) Выше сидящих декабристов я вижу второго палача, еще выше – село. Оно до мельчайших подробностей напоминает мне село Байкальское, особенно церковь, которую недавно восстановили. И пейзаж. Горы за домами и обрыв к Байкалу. С левой стороны я вижу карту Байкала. Там, где расположены Слюдянские озера, я вижу два светлых блика, это два Слюдянских озера, большое и малое. Поворачиваю картинку и вижу адлерский водопад, который ниспадает к ногам лежащего декабриста. На водопаде тот же знак, что и на фотографии с врубелевским Демоном. Вновь переворачиваю и вижу берег, траву, воду и камень, на котором сидит большая птица. Вдалеке горы противоположного берега, по-видимому, острова, так как дальше опять вода. Шапочки дам оттеняют рисунок ключа. Ключа к разгадке. Снова переворачиваю и обращаю внимание на домик, куда смотрят две женщины. На переднем плане топоры. Почему женщины, жены декабристов, пришли поклониться не могиле, а этому домику? Потому что здесь были четвертованы казненные. Почему у домика странные ставни? Почему на стенах растет трава? Есть! Крыса на крыше с правой стороны домика напоминает мне остров Петровский. А домик? Домик – усадьбу братьев Гоноропуло на плане. (14) Здесь было совершено злодейство. А две светящиеся точки указывают на путь казненных, их увозят по Неве в другое, пока неизвестное мне место. Чей рисунок привезла мне дочь? Скорее всего, это рисовали либо сам Пушкин, либо Николай Бестужев. К чьим ногам падает вода с водопада? Вильгельма Кюхельбекера или Александра Бестужева-Марлинского, который погиб на мысе Адлер при высадке десанта в 1837 году?

Позднее на картине я читаю надпись: «Внуку в дар о БАМе доска. Тот год 1850». Надпись объединяет двух людей – Сергея Волконского и его жену. На спине женщины, подошедшей к усадьбе Гоноропуло – Пушкин, он внимательно смотрит вслед за женщинами. Доска на другой фотографии. Это тот деревянный ящик для хранения письменных принадлежностей. На нем я отчетливо вижу восемь кружков, подобные есть в описании Архива Пушкина в Таганроге. Подлинник сибирского Архива Пушкина – это и есть какая-то доска с портретом Пушкина и его работами – схемами. Как я раньше этого не заметила?

9. Святые места

Я связана с Адлером особой нитью. Там находится что-то, дающее мне энергию возрождения. Небольшая речка, соединяющая потоки горячей и ледяной воды, посреди скальных участков дороги, ведущей на Красную Поляну, мое родное место, я чувствую это в каждый свой приезд. Но что связывает меня с Баргузином? Может быть, действительно, род моего отца произошел от атаманши Мили, которая пришла в Забайкалье с первыми поселенцами-казаками? Стоило задуматься о родовых корнях, и я получаю маленькую ниточку.

«В забытом сегодня издании 1886 года – «Сибирские города». Материалы для их истории XYII и XYIII столетий», приведена «Переписная книга убылым после 1-й переписи», относящаяся ко времени после 1717-го и до 1760 годов, в которой несколько раз называются фамилии Шелковниковых и Журавлевых, а один раз – Милюшина. Кроме того, в путевых записях 1736 года известного ученого путешественника С. П. Крашенинникова, Написано: «…Красная речка, от речки Чивуркыйской верстах в 3… Милюшина деревня, на северном берегу Баргузина реки, от Красной речки верстах в 4…Винная речка, от Милюшиной деревни, верстах в 5…Гремячая речка, от Винной верстах в 32…У самого переезду сей речки построена Милюшина мельница… Баргузинский острог…"(21)

Все может быть. Лишняя буква в фамилии моего отца могла появиться с течением времени.

Но мне срочно нужна карта Невы! Где я могу ее взять? Конечно, на Байкале, пока не разнесло лед. Мы едем фотографировать. На обычном месте чудес полыньи далеко, ничего не видно интересного. Но я упорно фотографирую. Ближе к городу открытое место, залитое солнцем. Фотографирую все подряд, делаю даже панорамный снимок. С нетерпением жду фотографий. Есть!

На фотографиях я нахожу массу интересного. Панорама – карта. Два иероглифа указывают на остров- черепаху! Оба знака мне знакомы. Один иероглиф – уже известный мне, человек, другой я видела рядом с первым на фотографии ледяной пещеры. Этот иероглиф в точности повторяет штрихи галочки Пушкина на рисунке из музея Волконских, указывающем место захоронения пяти казненных декабристов. Я уже знаю, что это не остров Гоноропуло, это какое-то другое место. Другая фотография еще более невероятней. Я вижу камень, на котором лежит оперение царевны-Лебеди. Рядом сбитая птица, стрела пронзила ее. В птице – заяц. Стрела заканчивается вилкой. Странное ощущение, я где-то уже видела эту вилку. Ну конечно, это незатянутая петля декабриста с картинки из музея. Вдали виден лук. Он напоминает арбалет. Но на байкальской карте тоже эта же стрела, заканчивающаяся вилкой! Она показывает на крокодила. Вилкой назвал один из ориентиров могилы декабристов Княжнин. И еще я вижу три льдины, три стрелы. Когда мы ехали в районе Ангои, когда я была в командировке, то на небе очень долго были видны три иглы. Они не были следом самолетов, это были особого рода облака. Водитель тогда сказал мне, что в этом месте многие машины пробивают колеса иголками. И откуда только они берутся здесь на трассе, никому не известно. Но я видела еще где-то три иглы, длинная посередине. Поднимаю предыдущие фотографии и вижу, что ледяной памятник, похожий на памятник Тарасу Шевченко в Харькове, с открытой полостью, показывающий внутри человека с запрокинутой головой, силуэт которого повторяется на фотографии с врубелевскими рисунками Демона и царевны – Лебеди, содержит три четко прочерченные полосы. Камень на фотографии напоминает мой камень, который подарил мне мой муж 25 лет назад, накануне свадьбы. Знаки на камне повторяют знаки на пушкинском рисунке, где зашифровано место захоронения, и знаки на камне фотографии, которую я держала в руках. Где-то я видела эти знаки еще. Просматриваю фотографию за фотографией и нахожу. Льдины. На этот раз вся картина в стиле работ Николая Рериха. Я вижу мой камень под бюстом Пушкина. Вижу мой камень, если на него смотреть сбоку. Те же знаки. Но и на первой привлекшей внимание фотографии с тенью Пушкина и девушки – тот же камень! Я переворачиваю фотографию и вижу Будду, сидящего неподвижно. Его строгое лицо сияет, он протягивает нить женщине. Она похожа на Елену Ивановну Рерих. За действом внимательно наблюдают Пушкин и человек в маске. В левом углу Николай Рерих в восточной широкой шляпе. Внизу женщина внимательно читает надпись на бетонной плите. В самом углу столбик бетонного парапета. Позади женщины огромная бутыль с зеленой пробкой. В левом углу портрет средневекового художника. Еще раз поворачиваю картину, и перед глазами предстает джин, вылезающий из бутыли. Это кто-то темный. Человек в маске внимательно смотрит в сторону этой фигуры. Рукой темный человек показывает на расщелину из двух скал, подобная нарисована на спине каторжника на картинке из музея. Ниже я вижу каменный остров – черепаху. Рядом с расщелиной из скал маленький беленький домик на острове. Это тот домик, с картинки музея. Его тайна мною разгадана. Над черепахой тоскует Демон. Он наблюдает за происходящим. Парапетный столбик я уже где-то заметила. Ну конечно! Эта фотография с двумя тенями! Странный камень, который дал тени в две противоположные стороны. Хотя вторая тень вероятно от насыпи. Тень от камня – точное повторение столбика. Голова крокодила рядом с бетонным столбиком. Тень от камня в другую сторону создает силуэт рыбы, от плавника которой указан цветок, четыре темных лепестка и белый круг посередине. Разумеется, если из птицы выскочил заяц, то из зайца должна выйти рыба. Рыба, в которой будет яйцо, игла и смерть кащеева. А кто Кощей? Николай I, кто же еще. Мне нужны карты. Карты Санкт-Петербурга. Я ныряю в Интернет и ищу. Прекрасная французская версия. Хорошо. Но, увы. Она загружается только наполовину. Нужного мне места нет. Еще и еще раз. Безрезультатно. Ищу карту дома. В справочнике автомобильных дорог я нахожу то, что мне нужно. Странная картина! Я уже видела где-то этот остров! Поднимаю фотографию Слюдянских озер, вижу знакомое очертание шахматной фигуры – коня, сравниваю с картой и определяю несомненное сходство. Мало того, очертания острова походит на второй иероглиф. Я нашла место! Но оно ли это? Нужна карта. Опять Интернет. На этот раз карты исторические. Загружается без проблем с первого раза. Но что я вижу! Три иглы, в середине длинная… И рыба. Иглы раздваиваются, и их очертание похоже на незатянутую петлю повешенного декабриста на рисунке из музея. Все сходится. Указанное место и есть тот остров, где похоронены декабристы. А где же яйцо? Я кручу камень по карте, он дает разные тени в разных местах карты. Вот я укладываю камень в обрисованном концом иглы месте. Тень камня дает четкое очертание яйца, в середину которого входит игла.

Направление игл исходит из Кронштадта, почему?

10. Загадка Кронштадта

«Пора близка. Уже на головах,Обремененных ложью и коварствомИ преступленьем, шевелится волосПод первым дуновеньем близкой бури, —И слышатся, как дальний рокот грома,Врагам народа ваши имена:Рылеев, Пестель, Муравьев-Апостол,Бестужев и Каховский! Буря грянет.Под этой бурей дело ваших внуковВам памятник создаст несокрушимый.Не золото стирающихся буквПредаст святые ваши именаДалекому потомству – песнь народаСвободного; а песнь не умирает!Не хрупкие гробницы сохранятСвятую вашу память, а сердцаГрядущих просветленных поколений, —И в тех сердцах народная любовьИз рода в род вам будет неизменноГореть неугасимою лампадой»М. Л. Михайлов (34)

«В ночь на 12 июля 1826 года пятеро вожаков декабрьского восстания: Павел Пестель, Кондратий Рылеев, Сергей Муравьев-Апостол, Михаил Бестужев-Рюмин и Петр Каховский были подвергнуты пыткам, четвертованы, а затем обезглавлены. Это подтверждает и расшифрованный нами фрагмент, в котором говорится, что им во время пыток «раны прижигали горячей соломой», «резали члены», «секли головы». Казнь происходила в присутствии обер-полицмейстера Княжнина, ее исполнители – двое палачей.» Затем останки мучеников были погружены палачами и тремя солдатами инженерной команды Петропавловской крепости в бот, который по приказу главного полицейского столицы взял курс на Петровский остров.»(14)