Символы распада
– Здорово, – сказал он с каким-то непонятным акцентом. И ничего больше не добавил.
«Чудные какие-то», – решил Сухарев. Впрочем, это его не касалось. Он должен был доставить груз до места назначения, а там пускай Федор сам разбирается и с этими типами, и с драгоценностями Сирийца, если, конечно, там действительно драгоценности.
– Будь осторожен, – тихо предупредил Сириец, – мои ребята будут провожать вас до самой границы. Никому не говори о том, что ты сегодня повез груз. Домой уже не заедешь?
– Нет, конечно. Куда домой? Мы вот-вот тронемся.
– Вот и хорошо. Телефон мобильный у тебя с собой? Если что случится – сразу звони. Я свой телефон буду при себе держать. Сразу ко мне и попадешь.
Это опять удивило Сухарева. Сириец не любил носить с собой мобильный телефон и отдавал его секретарям и водителям, чтобы они сообщали ему о всех возможных звонках. «Какой же все-таки груз мы везем?» – снова подумал Сухарев.
– Как только приедешь в Хельсинки, позвони мне, – продолжал Сириец. – Федор с людьми уже на месте. Но он встречать вас будет не в городе. Как только пересечете границу, он вас сразу и встретит. Приедет прямо к границе. Пароход в порту тоже готов. Перегрузишь ящики на машины и сразу в порт. И нигде не останавливаться! Ты меня понял?
– Да, конечно. Нигде не остановимся. Значит, эти двое поедут со мной через границу? – показал он на незнакомцев.
– Вместе с тобой, – кивнул Сириец. – Они все время будут вместе с тобой.
– Паспорта у них в порядке, виза есть? Финны сейчас строго проверяют.
– За это не волнуйся. Паспорта и документы у них в полном порядке. Они представители нашего совместного предприятия и едут вместе с тобой в Финляндию в командировку. Ты меня понял? Твое дело маленькое – привез, сдал. Будут спрашивать на границе, ты ничего не знаешь.
– Если про иностранцев спросят?
– Они не иностранцы, – зло ответил Сириец. – Я же тебе объяснил, что они представители нашего совместного предприятия. Один из них россиянин, а другой… в общем, он наш представитель, и все.
– А наш лес как же? – Это была уловка вора, он хотел проверить, насколько важен груз для Сирийца. Тот, видимо, думал о чем-то своем, если так легко попался на крючок.
– Брось, – сказал он, махнув рукой, – брось его к чертовой матери. Самое главное – эти два ящика. А все остальные вагоны никуда не пропадут. Кому они нужны в Финляндии? Приедешь из порта и все оформишь. Ты меня понял?
– Не беспокойся, все сделаю.
– Сумеешь сделать так, чтобы быстро вынуть из вагона эти ящики?
– За одну минуту достанем, – усмехнулся Сухарев, – откроем задвижки, первая партия леса упадет, и тогда можно будет доставать ящики. Мы уже так делали. А лес мы потом соберем. Заплатим триста марок, и любая машина-погрузчик нам его за один день соберет. Правда, финны иногда придираются, просят еще и штраф заплатить.
– С этим проблем нет.
Сириец достал из кармана пачку долларов, протянул Сухареву.
– Здесь пять тысяч, – сказал он. – Перевезешь нормально груз – получишь столько же. Заплати любой штраф, но, когда Федор подъедет к тебе с машиной, чтобы ты весь лес забыл к чертовой матери и сам лично проследил за ящиками. Ты меня понял?
– Конечно, понял. А лес мы соберем, не беспокойся. Даже если штраф заплатим, соберем.
– Это правильно, – кивнул Сириец, потом вдруг спросил: – Ты опять пил?
– Да нет, немного коньяку выпил. Как обычно, на дорожку. Вот ребятам везу, для Феди и для остальных.
– Ты за старое не принимайся, – строго посоветовал Сириец, – а то знаю я тебя, запой начнется, так тебя потом и не остановишь.
– Не волнуйся, – улыбнулся Сухарев, – все будет чин чинарем.
– И без глупостей, Сухой, – сказал напоследок Сириец, очевидно, все-таки понявший, почему Сухарев спрашивал об основном грузе. – Ты смотри, – погрозил он, – со мной свои воровские штучки бросай. Я на Колыме вкалывал, когда ты еще сопли утирал. Молод еще меня накалывать. С твоими вагонами ничего не произойдет. Плюнь на них, – снова жестко повторил Сириец, – ты теперь должен помнить только о ящиках. – И вдруг крепко схватил Сухарева за ворот пиджака, притягивая его к себе. – Не дури только, – сказал он, почти касаясь губами уха Сухарева. – Если вдруг ящики не дойдут до Хельсинки, тебя будут искать по всему миру. Вся братва искать будет. Сам понимаешь – шансов у тебя никаких.
И, оттолкнув опешившего Сухарева, зашагал к своему автомобилю.
Вашингтон
Агентство национальной
безопасности. 7 августа
Когда Ньюмену принесли сообщение из ЦРУ, он не поверил собственным глазам. Вчитываясь в слова сообщения, он изумленно спрашивал себя, как такое могло произойти. И сразу, подняв трубку, позвонил государственному секретарю США, решив, что сначала нужно посоветоваться с ней, прежде чем беспокоить Президента. Она находилась в самолете, возвращаясь из Европы, и была как раз над Великобританией, когда Ньюмен потребовал соединить его с ней. Впервые в истории на посту государственного секретаря США оказалась женщина, и она отличалась характером и напором ретивого, наглого бульдога.
– Что случилось, Ньюмен? – тяжелым голосом спросила она. – Я только собралась отдохнуть перед приездом в Вашингтон.
– У нас срочное сообщение, – быстро произнес Ньюмен, – передано из Москвы. Кажется, у русских большие проблемы.
– У них всегда большие проблемы. – В голосе государственного секретаря почувствовалась легкая ирония. – Что вы имеете в виду, говорите конкретнее.
– У меня на столе сообщение из Лэнгли. Похоже, в России пропали ядерные боеголовки.
– Этот сюжет оставьте для фантастов, Ньюмен, или для авторов дешевых детективов, – злым голосом посоветовала государственный секретарь. – Мне надоело объяснять всем, что ни одна русская боеголовка не может исчезнуть так, чтобы мы этого не заметили. Точно так же, как и наше оружие не может перемещаться, чтобы это не засекли со спутников русских. Позвоните военным – они вам все объяснят. Мы полностью контролируем ситуацию, я много раз получала по этому поводу самые серьезные заверения военных. У вас ко мне больше ничего нет?
– Подождите, – попросил Ньюмен, понимая, что она собралась прервать разговор. – Речь идет не об обычном ядерном оружии, а о так называемых «ядерных чемоданчиках». У русских в ядерном Центре обнаружена пропажа. Вы меня понимаете? По этому поводу уже было созвано срочное совещание у Президента России. Речь идет об исчезновении миниатюрных ядерных зарядов, которые могут быть использованы террористами.
Наступило молчание. Очевидно, государственный секретарь переваривала информацию.
– Вы меня слышите? – забеспокоился Ньюмен.
– Слышу, – ответила государственный секретарь. – Я узнавала, когда мы приземлимся в Вашингтоне. Я буду через пять часов. Сообщите обо всем президенту, Ньюмен. И переговорите с военными. Я сразу приеду в Белый дом.
Он понял, что получил ее согласие, и сразу же позвонил директору ЦРУ и строго спросил:
– Ваше сообщение уже отправлено президенту?
– Вы же знаете, что наш офицер отвозит аналитический обзор в Белый дом каждое утро, перед завтраком президента, – ответил директор ЦРУ. – Я его визировал, еще не зная о сообщении из Москвы. Но я уже звонил и просил президента принять меня после ленча.
– Это слишком поздно, – разозлился Ньюмен. – Я еду в Белый дом, и вы немедленно отправляйтесь туда же. Проблема слишком серьезная, чтобы мы могли ее игнорировать.
– У нас нет абсолютного подтверждения этого сообщения, – осторожно заметил директор ЦРУ.
– Достаточно и того, что такое собщение появилость вообще, – отрезал Ньюмен. – О ядерных зарядах малой мощности не знает никто. Выдумки журналистов мы не берем в расчет. Даже в ЦРУ мы не сообщали о создании подобного оружия. У нас о нем известно лишь единицам.
– Да, – согласился его собеседник, – наши специалисты знают о нем. Они считают, что французы также близки к созданию подобного оружия. Но пока миниатюрные ядерные бомбы есть только у нас и у русских.
– Я еду в Белый дом, – решительно сказал Ньюмен. – Это слишком серьезная проблема, чтобы мы могли обсуждать ее по телефону.
Он положил трубку, задумался, глубоко вздохнул и снова поднял трубку телефона, попросив секретаря соединить его с президентом.
– Он занят, – сухо сообщила секретарь.
– Срочно соедините, – настаивал Ньюмен. – У меня важное дело.
– Вы не можете подождать?
– Нет.
– Сейчас попробую найти его.
Президент обсуждал с дочерью проблемы ее учебы в университете. Он, как обычно, пребывал в хорошем настроении, и ему нравилось играть роль тактичного отца, наставляющего молодую девушку. Когда ему доложили, что звонит директор Агентства национальной безопасности, он поморщился. Президент не благоволил этому желчному, рассудительному и прагматичному аскету Ньюмену, который был как бы вечным укором жизнерадостности самого президента. Но как политик и руководитель он высоко ценил Ньюмена, умевшего мыслить аналитически и всегда выдавать точные, емкие формулировки. Президент подошел к телефону.
– Что случилось, Ньюмен? Вы опять беспокоите меня по вашим неотложным делам? – пошутил президент.
– Господин президент, – сухо обратился Ньюмен, – мне нужно срочно с вами увидеться.
– Что, так срочно? – спросил президент, изменившись в лице. Он знал, что Ньюмен не станет беспокоить его по пустякам.
– Очень срочно, – подтвердил тот.
– Тогда приезжайте. – Президент положил трубку и рассеянно посмотрел на дочь, забыв о роли заботливого отца. Она поняла, что случилось нечто серьезное, и, улыбнувшись ему на прощание, вышла из кабинета. Он остался один и задумчиво смотрел в окно, пока не решил, что нужно пройти в Овальный кабинет.
Ровно через полчаса приехал Ньюмен, почти одновременно с директором ЦРУ, который воспользовался вертолетом, чтобы успеть вовремя. Вдвоем они прошли к президенту. Тот уже успел переодеться и принял их в своем кабинете.
– Господин президент, – начал Ньюмен, – речь идет о серьезной опасности, которую мы не можем недооценивать. Судя по сообщениям ЦРУ, в России исчезли два ядерных заряда малой мощности, которые могут быть использованы террористами или любыми экстремистами в своих целях.
– Ядерное оружие, – покачал головой президент. – Если бы случилось что-нибудь подобное, мне сразу бы сообщили военные. Они уверяют меня, что держат под контролем все ядерные боеголовки русских. На эту тему мы много раз говорили с Президентом России. Наши эксперты выезжали к ним, а русские эксперты побывали у нас. Возможность хищения ядерных боеголовок практически равна нулю.
– Это не обычное ядерное оружие, – пояснил Ньюмен, – не то, за которым мы следим и которое попадает под наши договоры об ограничении стратегических вооружений. Обычный ядерный заряд без носителя взорвать невозможно, а похитить ракету действительно невероятно трудно. Но речь идет о ядерных зарядах малой мощности, которые были разработаны по специальной программе КГБ для использования в особых целях.
– Но КГБ уже давно нет, – развел руками президент.
– А оружие осталось, – с нажимом произнес Ньюмен. – Это как раз то оружие, о котором мы постоянно напоминали русским. Это не обычная ядерная боеголовка, для которой нужны шахты, пускатели, стационары, носители и другая техника. Это небольшой ядерный заряд, который можно доставить в любую точку страны, в любое место и взорвать по своему усмотрению. Это так называемые «ядерные чемоданчики».
– Они действительно как чемоданы? – встревоженно спросил президент.
– Нет. Они чуть больше, но это не имеет принципиального значения. Главное состоит в том, что такое оружие может сработать где угодно, в любом месте, в любой точке планеты.
– Я позвоню Президенту России, – решительно сказал президент.
– Нет, – вмешался директор ЦРУ, – в окружении Президента России у нас есть ценный человек. Если вы сейчас позвоните в Москву, мы его рассекретим. А мне не хотелось бы терять столь важный источник информации, господин президент.
– Тогда что вы от меня хотите? – поднял брови президент.
– Мы должны уже сейчас передать рекомендации во все наши посольства, во все представительства, предупредить наших военных, особенно на кораблях, стоящих в Персидском заливе. Им необходимо тщательно проверять каждый груз, который будет доставлен к ним. Проверять прежде всего на радиоактивность, – предложил директор ЦРУ. – Как уверяли меня наши специалисты – это оружие очень радиоактивно. Я думаю, в ближайшие два-три дня мы будем иметь более оперативную и свежую информацию.
– А если что-нибудь случится до этого? – спросил Ньюмен.
Директор ЦРУ молчал. Он не имел права соглашаться и выдавать свой источник информации. Но и отвечать на вопрос Ньюмена тоже не хотел. Поэтому он сидел и молчал, предоставив право решения самому президенту.
– Хорошо, – вздохнул президент, – мы подождем один день. Продумайте за это время ваши рекомендации. Мне бы, конечно, не хотелось вмешиваться в работу ЦРУ, но всему есть предел. Когда речь идет о безопасности страны… – Он посмотрел на директора ЦРУ, и тот поднялся, мрачно кивая головой. Ньюмен поднялся следом. – Я жду ваших рекомендаций, – уже более строго сказал президент. – Это проблема не только русских. Это и наша проблема. Наша с вами.
Поселок Чогунаш. 7 августа
В это невозможно было поверить, но водителя так и не смогли найти. Он во второй раз не пришел ночевать домой. Была объявлена общая тревога, перекрыты ближайшие железнодорожные станции, аэропорт. Земсков понимал, что все это запоздалые меры. Если водитель был виноват, то он уже далеко.
Офицеры ФСБ прочесали весь научный городок, весь Центр, но обнаружить водителя нигде не удалось. Семен Мукашевич, сорокавосьмилетний прапорщик, работавший водителем спецавтомобиля и получавший большие деньги, даже по сибирским меркам, за вредность своей работы и выслугу лет, исчез, не оставив никаких следов. Объяснение могло быть только одно – он был связан с погибшими учеными и решил скрыться, чтобы избежать их участи. Или избежать ареста, если это он убил их.
В квартире Мукашевича был произведен обыск, но, кроме небольшой пачки долларов неизвестного происхождения, больше ничего обнаружить не удалось. Пачка, правда, была дохлая, всего восемь бумажек по сто долларов. Жена Мукашевича слезно уверяла, что это их собственные деньги, которые она обменяла в прошлом году в Нижнем Новгороде, когда была у своей матери.
К утру в кабинете Добровольского, ставшем штабом расследования, собрались офицеры – Ильин, Левитин, Машков. Генерал Ерошенко почернел за этот день. Он понимал, что теперь основная вина ложится на его ведомство. Исчез не просто водитель спецмашины, исчез военнослужащий, оказавшийся к тому же убийцей и виновным в хищении двух ядерных зарядов. Правда, винтовку пока не нашли, но все были уверены, что стрелял именно Мукашевич. Он был охотником и в свободные дни часто уезжал на охоту, довольно далеко от поселка. Его собственная винтовка была другого калибра, чем та, из которой было пробито переднее колесо автомобиля погибших ученых, но многие уже считали именно Мукашевича виновным в их смерти. Хотя бы потому, что другого кандидата в убийцы в Центре пока не обнаружилось.
Добровольский настаивал на немедленном освобождении Сырцова и Волнова из-под домашнего ареста, и Земскову скрепя сердце пришлось согласиться. Хотя бы для того, чтобы оба офицера помогли в поисках Мукашевича. Оба предстали перед генералом мрачные и хмурые, понимая, что их карьера все равно закончена. Сырцов был немного старше своего заместителя. Оба стояли перед Земсковым, ожидая его дальнейших распоряжений. Он не предложил им садиться. Рядом с Земсковым устроился Ерошенко. Еще трое старших офицеров, проводящих расследование, сидели в разных местах. От Земскова не укрылось то, с каким недовольством Машков посмотрел на него, когда он не позволил Сырцову и Волнову отвечать на вопросы сидя.
– Как могло получиться, что ядерные заряды были украдены еще в июне, а вы обнаружили их отсутствие только сейчас? – грозно спросил Земсков.
В кабинете не было академиков и не велась запись беседы. И теперь он мог не сдерживать своего гнева.
– Плановая проверка проводилась в начале июня, – хмуро ответил Сырцов. – По правилам – контейнеры нельзя все время вскрывать. Мы проверяем их каждый день, не входя в хранилище. А контейнеры вскрывают только ученые раз в несколько месяцев. Похитители все рассчитали, – добавил он угрюмо.
Волнов был заметно угнетен. Земсков посмотрел на него. Рыжеватые волосы, волевое, умное лицо.
– Хотите что-то добавить, подполковник? – спросил генерал.
– Да, – кивнул Волнов. – Я проводил разработку Мукашевича. У него брат живет в Германии, он женат на немке. Вообще-то раньше с такими связами на подобную работу не принимали, но теперь другие времена…
– Раньше нужно было об этом думать, – прервал его Земсков и закричал: – Нечего оправдываться – вы оба пойдете под суд.
Офицеры молчали. Произошло нечто такое, что не укладывалось в их сознании. Оба понимали чудовищность происшедшего.
– Два месяца! – закричал Земсков. – Целых два месяца! За это время заряды можно было переправить в Полинезию, в Африку, на Луну. Если бы не прокурор, мы бы до сих пор ничего не знали. Как мы объясним руководству ваш провал, что скажем о том, куда делись бомбы?
В кабинете повисло тяжелое молчание. Земсков нервно отвернулся, потом нехотя сказал:
– Возьмите стулья и садитесь, может, от вас будет хоть какой-то толк.
Оба офицера сели в углу. Земсков оглядел собравшихся.
– Нам нужно найти Мукашевича, – твердо сказал он, – видимо, он и был главным организатором случившегося. Кому еще могла прийти в голову идея использовать вывоз радиоактивных отходов для похищения ядерных зарядов? Он подговорил ученых, которые неизвестно каким образом сумели вытащить ЯЗОРДы из хранилища и вывезли их на его автомобиле. И на следующий день он выстрелил в колесо их машины, отчего произошла авария и оба погибли.
Он видел, как согласно кивнул даже Ерошенко, уже осознавший, что и ему придется несладко.
– Нет, – вдруг вмешался Машков, – не получается. Я уже проверил.
– Что не получается? – разозлился Земсков. У него появилась наконец стройная теория заговора военных и ученых, к которому ФСБ не имела никакого отношения. Но этот упрямый полковник все портил. – Почему не получается? – еще раз спросил генерал.
– Десятого числа машина, за рулем которой находился Мукашевич, вывезла груз, а одиннадцатого он был отправлен в командировку в Иркутск, – пояснил Машков. – Я уже все проверил. Командированных было четверо, и Мукашевич все время находился с ними, никуда не отлучаясь. Он бы не сумел прилететь обратно в Центр, прострелить переднее колесо и улететь снова.
– Тогда скажите, кто мог это сделать, – предложил с неприятной улыбкой Земсков, увидев, как обрадовался Ерошенко. В его словах был скрытый подтекст. Раз ты такой умный, то найди убийцу, как бы говорил генерал.
– Думаю, в любом случае не Мукашевич, – твердо ответил Машков. – Я просмотрел его личное дело. У него не было даже высшего образования. Продумать такую схему похищения он не мог. Это сделал кто-то другой.
– По-вашему, все убийцы должны быть обязательно с высшим образованием, – усмехнулся Земсков.
– Не все. Но тот, кто спланировал это похищение, обязательно должен был все учитывать, – твердо сказал Машков. – И этот человек сумел рассчитать траекторию падения машины, выстрелив в нее именно на обрыве, именно в нужной точке.
– А где же тогда винтовка?
– Ее уже давно здесь нет, – убежденно ответил полковник. – Убийца не настолько наивен, чтобы оставлять ее в Центре. Он давно избавился от нее.
– Все у вас складно получается, – вмешался Ерошенко. – Но где заряды и кто убийца? Вы знаете ответ?
– Нет, товарищ генерал.
– Тогда сидите и молчите, – махнул рукой Ерошенко, – а когда будете знать – скажете. Хорошо вам вот так сидеть и философствовать. А мы обязаны доложить своему руководству, кто виноват и где эти проклятые «ядерные чемоданчики».
Машков молчал. Утерли ему нос, с неожиданным злорадством подумал Земсков.
– Нужно искать следы Мукашевича, – настойчиво заговорил генерал. – Он не винтовка, два месяца назад не пропал. Машков – ответственный за розыски, – добавил он. – Левитин и Ильин продолжают допрос свидетелей. Подключите всех офицеров в помощь. Пусть Сырцов и Волнов вам помогают. Мы должны знать, останавливалась ли машина у лаборатории во время выезда или нет.
– Разрешите, товарищ генерал. – Опять этот Машков лезет со своими вопросами. Вот пусть поищет Мукашевича и, когда не найдет его, получит свое взыскание… Тоже мне умник.
– Что у вас? – раздраженно спросил генерал.
– Я подумал, что мы можем применить метод, который позволит нам определить возможность вывоза из Центра похищенных зарядов. Метод, так сказать, академика Финкеля. Надо проверить наличие радиоактивности у дверей лаборатории, там, где обычно останавливался автомобиль. Если ядерные заряды грузили оттуда, то радиоактивность еще должна была сохраниться, хотя бы фон, даже по истечении двух месяцев.
– Что вы кончали? – спросил генерал. – Какой институт?
– Физтех, – улыбнулся Машков, – собирался стать ученым, но так уж получилось… Тогда отправляли в КГБ по комсомольскому набору.
– Ясно. – Земсков впервые посмотрел на своего офицера с некоторым удовлетворением. Если это сработает, то уже неплохо, можно будет точно доказать, что действительно виноваты ученые Центра, который находился в ведении Министерства обороны, а помогал им военнослужащий.
Все происходящее генерал рассматривал только с точки зрения собственного благополучия. Он понимал, что ему все равно придется несладко. Но одно дело разделить эту ответственность пополам и получить выговор, и совсем другое – отвечать за все лично и быть уволенным из органов ФСБ.
– Проверяйте, – сказал он, – все проверьте и доложите.
Вошел офицер и, спросив разрешения у генерала, протянул Машкову лист бумаги.
– Только что получили, товарищ полковник, – доложил он.
– Что у вас? – быстро спросил Земсков.
– Результаты экспертизы видеопленки, товарищ генерал, – пояснил Машков. – Я посылал в Москву, чтобы срочно проверили. Эксперты установили, что один и тот же сюжет повторен дважды. Причем второе повторение прошло девятого июня. Кто-то изменил программу компьютера и сумел провести один сюжет дважды.
– О чем вы говорите? – не понял Земсков.
– Каждый, кто входит в хранилище, фиксируется на пленке камеры слежения, и этот эпизод вносится в компьютерную память, – пояснил Машков. – Я проверил журналы учета и обнаружил, что Суровцев и Глинштейн входили в хранилище несколько раз в начале июня. Каждый, перед тем как войти в лифт, еще и отмечается в специальном журнале. Вот я и решил сличить данные журнала и компьютерной записи. Попросил в Москве срочно проверить в нашем отделе.
– Ну и что?
– Дважды повторен один и тот же эпизод. Кто-то внес в программу изменение. Очевидно, эти двое все-таки выносили заряды из хранилища.
– А как они их потом подняли наверх?
– Там охрана стоит не всегда, – пояснил Сырцов, – иногда офицеры отлучаются. По правилам они не должны там находиться все время, только дежурный.
– Когда зафиксировано смещение эпизодов?
– Девятого, как раз в день вывоза отходов.
– Дежурный мог не знать, что это заряды, – пояснил Сырцов. – Он не проверяет, что и куда несут ученые. Его задача не пускать в лифт посторонних и не выпускать посторонних.
– Все правильно, – зло сказал Земсков. – Он охраняет хранилище от людей, вместо того чтобы охранять заряды.
– По нашей инструкции он обязан проверять всех входящих и выходящих, а не ученых с их оборудованием, – пояснил Сырцов.
– Поэтому у вас и случаются хищения, что у вас такие дурацкие инструкции, – закричал Земсков. – Срочно проверьте, кто имел доступ к компьютеру. Все срочно проверьте и доложите.
– Слушаюсь.
– Возьмите людей и проверьте эту чертову радиоактивность, – продолжал бушевать генерал. – Все проверьте. У вас тут не Центр, а настоящий вертеп. Никакой дисциплины, каждый делает что хочет. Проверьте все наконец и найдите, куда могли деться эти проклятые заряды. Опросите соседей убитых, может, они их дома прятали, – зло закричал он, понимая, что этого не может быть. – Должны же остаться хоть какие-то следы.
Раздался резкий телефонный звонок. Все вздрогнули, настолько были напряжены нервы. Ерошенко, сидевший рядом со столом, протянул руку и взял трубку. Потом сказал:
– Вас, товарищ генерал.
Земсков выхватил трубку. Это был директор ФСБ.
– Что у вас там происходит? – спросил он. – Есть новости?
– Мы проводим расследование, – чуть запнувшись, доложил уже совсем другим голосом Земсков. – Установлена и доказана вина двух погибших ученых, которые похитили заряды из хранилища. Большую помощь нам оказали академики Финкель и Архипов. – Он специально говорил много, оттягивая самое важное сообщение, которое больше всего интересовало директора.