История позднего Средневековья

Лекция 4 (17 сентября)

Мы видели Бретань, перешли к Бургундии. Это герцогство перешло от Иоанна к сыну Филиппу в 60-х годах XIV столетия.

Только четыре герцога дала эта династия Бургундии, но в четыре поколения они успели образовать могущественное государство. Им повиновалась Бургундия в тесном смысле, вольные графства Франш-Конте, Фландрия, Брабант и Голландия: одним словом, большая часть областей нынешнего Голландского и Бельгийского королевства. Области эти достались герцогам частью чрезвычайно выгодными бракосочетаниями, частью наследством. Можно сказать, что в Европе не было тогда государя более богатого, как этот ленник французского короля, герцог Бургундский. Во Фландрии лежали самые богатые города, знаменитые своею фабричной промышленностью и огромной торговлей.

Бургундия и Франш-Конте были земли по преимуществу воинственные, одним словом, ни в войске, ни в деньгах не могло быть недостатка у бургундского герцога. Но ему мешало здесь много обстоятельств: ему нельзя было проехать ни в какое другое государство, не проезжая Францию: между Бургундией и Фландрией лежали Лотарингия и Шампань. Лотарингия – под властью собственных герцогов, Шампань, присоединенная к королевским владениям, так что владения бургундские были разрознены на 2 половины. Сверх того, множество местных прав и правил ограничивали герцогскую власть. Несмотря на огромные богатства городов, [герцог] не мог без особенных усилий ими пользоваться. Часто, чтобы получить известную сумму от города, герцог должен был вести с ним войну. При Филиппе Добром Бургундия достигла высшей степени могущества; он держал великолепный последний феодальный двор.

3-я феодальная династия была Анжуйская – отрасль дома Валуа; ей принадлежали Анжу, Мен, Прованс и Лотарингия. Подобно бургундским владениям, эти владения не были сплошными, тем не менее дом Анжу был силен, но его деятельность была развлечена… Анжуйский принц воевал за наследие [королевства] обеих Сицилий с государями арагонскими и в распрях Пиренейского полуострова также принимал большое участие. Кроме этих 3 главных феодальных династий, были многие еще князья – герцоги Бурбонские, Алансонские и другие.

Когда кто-либо из вассалов, недовольных королем, опасался королевского мщения, ему только стоило уйти в Бретань или Бургундию: здесь он мог безопасно прожить до конца своей жизни. Это было делом расчетливой политики бретанского двора и бургундского. Чрез это они приобретали значительные партии при дворе и вообще во Франции. Когда обнаружились планы Людовика XI, клонившиеся явно к уничтожению феодальной аристократии и возвышению королевской власти, в 1465 г. образовался известный союз ради общественного блага, принявший громкое название. Пышное название, которым были прикрыты цели вождей феодализма. Во главе союза стали герцоги Бретанский, Бургундский и Калабрийский из дома Анжу. Все сильные феодальные владельцы стали на их стороне; советники Карла VII, прогнанные его сыном, нашли здесь старых своих союзников. Франции грозили опять те же смуты, от которых с таким трудом освободил ее Карл VII. Положение Людовика XI было отчаянное; несмотря на быстроту движения, с которой он успел разбить соединенные силы герцогов Бретанского и Немурского, он должен был еще спешить к Парижу, куда шли войска Карла Бургундского. Недалеко от Парижа при Монлери в 1465 г. произошла битва; она не имела решительных результатов, ибо на одном месте победил Людовик, на другом Карл, но Людовик убедился здесь в одном, что оружием нельзя ему ничего сделать с противниками, что в самом лагере его были изменники. Он возвратился в Париж, решившись защищать этот город; горожане были за него, но он коротко знал характеры против него соединившихся врагов; он каждому под рукою делал значительные обещания и заключил мир в Конфлансе. Условия мира были, по-видимому, таковы, что все приобретения королевской власти зараз уничтожались. Король соглашался созвать комиссию для преобразования государственных учреждений.

Это была еще небольшая уступка, не что иное, как удовлетворение общественному ожиданию после громкого названия союза. Союз не мог же ничего не сделать для народа; он и собрался, но ничего не сделал. Гораздо важнее было то, что король обещал полную амнистию. Явные ослушники, у которых по суду были отняты имения, возвратились в свои владения. Герцог Карл Берийский, родной брат короля, слабый юноша, бывший в руках феодальных вождей, получил Нормандию, перл Франции. Людовик очень хорошо понимал, что брат будет здесь постоянным его врагом. Можно было подумать, что царствование Людовика кончилось этим договором, но в начале следующего года он представил парижскому парламенту, что он был принужден к этому миру, вредному для государства, и что он не имел, в сущности, и права заключать такой мир. Парламент объявил, что условия мира недействительны. Людовик ворвался в Нормандию, брат его убежал, город Брюссель сдался, зачинщики сопротивления казнены. Герцог Бретанский, захваченный врасплох, не сделал никаких попыток против. Со стороны только Бургундии угрожала главная опасность. Людовик думал употребить хитрость. Мы знаем уже, в каких отношениях герцоги Бургундские находились к городам. Карл вступил в спор с Люттихом, богатым, могущественным тогда городом, известным строптивостью нрава жителей. У нас есть неоспоримые доказательства, что король поджигал Люттих против Карла. Но Карл успел с ним управиться, взял заложников (при Брустане), заставил исполнить свои веления.

Тогда Людовик, продолжая возмущать Люттих, предложил договор Карлу, убеждая съехаться в городе Регоnnе на границах Артуа. Это было самое замечательное и известное свидание. Когда король приехал в Перонну, он надеялся склонить Карла, над которым лично всегда имел влияние, к отсрочке, а между тем в Люттихе готов был возникнуть мятеж вследствие переговоров Людовика. На другой день после приезда в Перонну Карл узнал о новом страшном восстании в Люттихе. В первом порыве негодования Карл велел взять под стражу короля; его спасли обещаниями и подкупами; он [Людовик] подкупил Филиппа де Комминя, сановника Карлова; тот сам об этом говорит: «При этом деле я имел случай оказать услугу королю, за что он был мне признателен». Но Людовик, спасший жизнь свою, не спас чести. Он должен был согласиться на уступки более постыдные, чем прежние. Брату он отдал Шампань, имевшую великую важность, ибо она соединяла бургундские земли между собой и Карл Шампанский всегда оттуда мог сноситься с Бургундией. Если в это время Людовик льстил Карлу при этом случае, обещая выдать за него дочь, то, конечно, надо предполагать, что он видел в этой уступке Шампани большую для себя опасность: разрозненные земли бургундские могли посредством Шампани слиться в одну массу.

Потом герцог Бургундский заставил короля идти в своей свите к Люттиху. Жители города, увидав французское знамя в лагере бургундском, сначала испустили крики радости, но после увидели, в чем дело. Город защищался отчаянно: в одной ночной вылазке едва не попались в плен Людовик и Карл; Людовик показал здесь очень много усердия и действовал весьма храбро; ему хотелось хоть чем-либо поскорее вырваться из своего положения. Город взятый подвергся страшной участи; сотнями, тысячами казнили жителей и бросали в реку. Это случилось в 1467 г., Людовик воротился домой. По возвращении он нашел явные доказательства, что все его намерения наперед сообщались Карлу и главным орудием измены был кардинал Ла Балю, которого Людовик вывел из ничтожества и которому поручал главные дела свои. Людовик велел судить его светским судом и запер в железную клетку, изобретенную самим кардиналом, в которой нельзя было ни лежать, ни стоять во весь рост. Филипп де Комминь описал подробно этого рода клетки, которые он также отведал, по его выражению. Людовика характеризует песня, которую он напевал, ходя подле клетки кардинала:

(т. е. кардинал Ла Балю ходит журавлём).

Более всего смущали короля честолюбивые виды Карла Смелого. Вообще в исторических сочинениях и в произведениях искусства этот характер представлен ложно, например в романах Вальтера Скотта. Карл там является каким-то бешеным, неистовым человеком; таким перешел он в общественное понятие. Но это несправедливо. Это был человек далеко недюжинный, образованный, но это был последний представитель феодализма в Европе, которая оторвалась от феодализма. Он думал об отдаленных завоеваниях, Крестовом походе, был пропитан рыцарскими романами, составил себе совсем другой идеал, чем тот, который носился повсюду в его время. Но вместе с этими абстрактными целями в нем было много практических дарований. Он недурно управлял своими финансами, пользовался всеми средствами, чтобы составить себе значительное войско и казну. Это был человек, который смотрел назад, но употреблял для своей цели новые средства. В особенности Карл Смелый приобретал себе много союзников тем, что у него была одна дочь-наследница, которую он обещал всем важным государям Европы.

Но далее всего он зашел в этих переговорах с братом короля Людовика: тот был бы постоянно в его руках. Но Людовик хорошо также понимал, как дорог был бы ему этот брак. На свидании он уговорил брата отказаться от Шампани и взять более выгодную Гиень: она по положению была отрезана от Бургундии и Бретани, хотя и богаче. В 1472 г. Карл Гиенский скоропостижно умер, съевши персик, данный ему одним монахом бенедиктинским. Есть мнение, причины, заставляющие думать, что это было сделано братом, потому что главный советник Карла – Лекке объявил торжественно, что виною смерти герцога – король французский и взял под стражу монаха, подавшего персик; но тогда случилось странное событие: дьявол увез монаха из темницы. Конечно, современники догадывались, кто был этот дьявол. Земли Карла присоединились к владениям Людовика.

На Юге между тем существовала могущественная фамилия Арманьяков; они носили громкое имя и располагали большим влиянием. Главой их были герцог Немурский и граф Арманьяк. Последний был нежданно осажден в своем городе и принужден сдаться; ему сделали всякого рода обещания, но на другой день сдачи он был убит. Чрез несколько дней были убиты его жена и дети. Герцог Немурский в свою очередь был взят под стражу. Все это показывает, что Людовик употреблял все средства против феодальной оппозиции. В ней тогда проснулся политический смысл, которого не было прежде, но она осталась верна своим началам антинациональным. Вассалы Франции пригласили Эдуарда IV, предлагая ему титул короля и часть Франции, с тем чтобы он только признал их права. Как любили тогда феодалы Людовика, доказывают слова герцога Бретонского: «Я так люблю французского короля, – говорил он, – что желал бы иметь вместо одного шесть». Эдуард IV явился в сопровождении многочисленного блестящего войска; англичане думали, что снова им предстоят прежние надежды. Это был цвет народонаселения, богатые мызники, часть конницы, все дворянство Англии. Но Людовик XI не похож был на предшественников: он уклонялся от битвы и вел переговоры, а между тем он подкупил всех близких людей к Эдуарду и, наконец, подкупил самого Эдуарда; разрушая все средневековые идеалы, он не дорожил и честью. Он открыто отказывался от титула короля Франции, лишь бы оставили ему власть, и в переписке называл себя принцем, а Эдуарда – королем Франции.

Всем министрам его дал он значительные суммы и взял с них расписки. Назначив свидание с Эдуардом, Людовик XI звал его в гости в Париж, где обещал ему много хорошеньких женщин. По заключении мира он усиленно предлагал Эдуарду ехать праздновать его в Париж, но, когда тот согласился, Людовик, боясь, чтобы Париж не слишком понравился Эдуарду, также усиленно уговаривал его остаться.

В 1475 г. заключен мир в Пикиньи, где признал себя Людовик данником Эдуарда. Герцог Бургундский не успел сойтись с Эдуардом, и тот возвратился. Тогда начались военные действия между Бургундией и Францией, не имевшие, впрочем, важных результатов. Но теперь, когда нечего было бояться Англии, Людовику возможно было еще более распоряжаться своими делами.

Лекция 5 (20 сентября)

Мир в Пикиньи обеспечил Людовика со стороны Англии. Оставалось управиться с внутренними врагами, и эта задача была не легкая. Одной из первых жертв Людовика сделался коннетабль Сен-Поль, один из первых, главных баронов Франции, представитель тогдашнего феодального сословия в Европе. Владения его лежали на границах Бургундии и Франции. Это давало ему возможность выбирать себе господина сообразно со своими минутными расчетами.

Во все царствование Людовика он играл эту двусмысленную роль; войско бургундское не раз находилось под его предводительством, и в то же время он был коннетабль Франции. Это был человек необычайно честолюбивый и хитрый; между обоими государствами он занимал какое-то среднее место, не объявляя себя никому решительным врагом, всегда уступая обстоятельствам. Следующие подробности из Комминя покажут, к каким средствам против него прибегал Людовик, давно ненавидевший коннетабля; он вступил с ним в самые тесные отношения в 1475 г., в эпоху похода англичан во Францию посылал к нему своих поверенных. Сен-Поль в это время продавал бургундского герцога. Благодаря ему Людовик знал все, что делалось в бургундском лагере. Тогда Людовик пригласил бургундского посла, принял его за ширмами и призвал Сен-Поля, которого заставил высказать свои мнения и даже смеяться над Карлом. Он знал, что эти насмешливые слова повредят ему более даже, чем измена. Результатом этого была выдача коннетабля Карлу; суд был короток. Сен-Поль был казнен. Верный своему правилу, Людовик напевал песенку в день смерти Сен-Поля. Но на западной границе Франции заготовлялись события несравненно важнейшие: Карл шел прямо к королевскому венцу и вошел в связь с Фридрихом III, которому странным образом в это время предоставлено было право раздавать короны. Он торговался с Карлом, за корону просил [руки] дочери для сына Максимилиана, не хотел, по-видимому, идти прямо к решению дела. Карл простоял несколько времени перед Триром и должен был уйти назад без успеха, тем более что ему навязывалась война роковая – со Швейцарией.

В начале XIV столетия 4 лесных кантона Швейцарии свергли с себя власть Австрийского Габсбургского дома, незаконно присвоенную Габсбургами. К ним примкнули еще несколько городов, составившие сильный союз, не обнаруживший, впрочем, значительного влияния на общие дела Европы. Жители Швейцарии приобрели себе славу победами над австрийскими рыцарями, но вне пределов своей тесной родины они не имели еще случая показать себя. За исключением лесных кантонов, в которых преобладало демократическое начало, в других кантонах была еще значительная аристократия, остались значительные рыцарские роды, частью жившие в своих замках и частью в городах и имевшие внутреннее влияние. Нравы швейцарцев были просты, народ был беден, но не нуждался в иностранцах, ничего не продавал и не покупал. Чувство национальной независимости было сильно развито и поддерживалось воспоминаниями о недавних победах над австрийцами. Конечно, Карл не думал о той роли, которую ему суждено было играть скоро. Разбитый швейцарцами эрцгерцог Сигизмунд должен был заложить Карлу часть своих родовых имений в Эльзасе для покрытия военных издержек. Над этими заложенными владениями поставил Карл своего фогта Гагенбаха, рыцаря известного своею жестокостью и крутым характером. Людовику не нравилось такое приращение бургундских владений. Он видел, что Карл никогда не отдаст их. Но, когда Сигизмунд внес деньги и требовал назад владения, Карл отказал этому требованию. Тогда эльзасцы выгнали бургундские гарнизоны с помощью швейцарцев. Это подало повод к войне. По-видимому, спор был самый неравный; у Карла была самая, может быть, лучшая армия в Европе; у швейцарцев вовсе не было почти конницы. Герцог Лотарингский, который вступился было за швейцарцев, лишился своих владений, был выгнан Карлом. Только Людовик тайком поддерживал швейцарцев, заключил с ними первый договор такого рода, где обязывался помогать им деньгами, что имело дурное влияние на все дальнейшее развитие швейцарской политики. Он обещал им ежегодно 20 000 ливров за службу Франции. При Грансоне впервые сошлись войска швейцарцев с Карлом. Их было вдвое менее, у них не было почти конницы, но они разбили наголову Карла. Швейцарцы отмстили таким образом за гибель гарнизона замка Грансона, который был пред битвой взят Карлом. Через несколько месяцев Карл снова стоял в Швейцарии с новой армией, более многочисленной. Напрасны были все представления швейцарцев, неохотно приступавших к битве и говоривших, что ему нечего выиграть в горах их. При Муртене Карл претерпел еще более кровавое поражение. Этим поражением, можно сказать, была сокрушена сила герцога Бургундского. Лучшая часть войска погибла, для набора новых надобны были деньги, но города Фландрии не хотели давать денег; несколько времени Карл казался помешанным, и в самом деле с этого времени можно заметить в нем некоторого рода помешательство. Но это был человек упрямый.

В начале 77 года он осадил город Нанси, отнятый у него герцогом Лотарингским, и при осаде был в 3-й раз разбит швейцарцами и сам был убит. Был ли он убит врагами своими или изменниками, окружавшими его, этот вопрос остается нерешенным; много есть причин думать, что итальянский кондотьер Кампобассо содействовал не только поражению, но и смерти Карла, ибо получил огромную сумму от Людовика. Смерть его имела огромное значение. Во-первых, эта огромная масса земель бургундских, сдержанная только единством династии и правительства, разложилась, подала повод к войнам, и большая часть из них усилила могущество Габсбургского дома, которому суждено было всегда усиливаться на счет всех умиравших династий Европы.

Другое важное последствие – вступление в среду европейских народов Швейцарии. Дотоле заключенные в горах своих швейцарцы довольствовались тем, что отстаивали свою народность. От 1476 г. до половины XVI столетия Швейцария играла важную роль в делах Европы, далеко превышавшую ее средства и силы: швейцарские наемники решали великие битвы. Этот путь указал ей Людовик, и она шла по нему, торгуя своей кровью. Это подало повод к постыдной для Швейцарии пословице: «Нет денег – нет швейцарских войск». Одним из доказательств, что смерть Карла не была неожиданным для Людовика событием, служат его распоряжения, принятые им так скоро после смерти Карла, что трудно предположить, чтобы он об ней не знал прежде. Начать с того, что войска французские уже стояли на границах бургундских и тотчас после смерти Карла заняли города на Соне и города бургундские. В сущности можно было спросить Людовика, по какому праву он это делает. У Карла осталась наследница-дочь, но он объявил, что считает себя законным охранителем этой беззащитной сироты. Но города Фландрии не обнаружили никакого желания впустить его войска к себе и объявили, что сами будут защищать свою государыню. Людовик должен был довольствоваться герцогством Бургундским и городами на Соне. Между тем Мария вышла за Максимилиана Австрийского, вследствие чего была война, кончившаяся по смерти Марии мирным условием, по которому Максимилиан оставил за собой большую часть бывших бургундских владений, но собственная Бургундия была за Людовиком.