Протокол допроса: Крыса в норе
– Как надоело мне слышать эту фразу, Танцман! Результата нет!
– Вы ошибаетесь, герр гаулейтер. Результат у службы СД есть. Два дня назад сотрудники СД Здолбуново изъяли пять портативных магнитных мин замедленного действия. Мины эти легко переносить, и «прилипают» они к любой железной вещи. Мины были доставлены в Ровно и с ними работают наши специалисты. В каждой такой мине взрыватель с часовым механизмом, рассчитанный на шесть или двенадцать часов. Если такую мину установить под котлом паровоза, то взрыв произойдет за триста километров от станции.
– А что говорят люди, у которых эти мины изъяли?
– К сожалению, они были убиты при задержании, герр гаулейтер.
– Черт знает что!
– Партизанам пришлось использовать примитивные мины в угле, герр гаулейтер, из-за того, что магнитные мины были изъяты у них. Это уже успех службы СД.
– Но диверсия все равно произведена! Какая разница какими минами, Танцман! А ваша задача не допускать диверсий!
– Я приложу все силы, герр гаулейтер!
– Идите, Танцман!
Шеф гестапо ушел. Но гаулейтеру сообщили, что прибыл генеральный комиссар округа Ровно Шёне.
Кох сразу «набросился» на него:
– Я снова недоволен, герр Шёне! Сменили начальника гестапо! И каков результат?
– Но что может сделать начальник гестапо в таких условиях, герр гаулейтер? Оберфюрер Танцман только входит в курс дела. И, как говорят, он отличный специалист.
– Слишком долго он раскачивается. Время военное и обстановка требует быстрых решений. Снова диверсия на железной дороге в Здолбуново. Снова проклятые партизаны!
– Именно обстановка на фронте плодит партизан, герр гаулейтер. Не хочу показаться вам грубым, но мы проигрываем войну.
– Шёне! Если сам Генеральный комиссар Украины так говорит, то чего ждать от других?
– Я сказал это только вам, герр гаулейтер. Но вы сами требуете действий. И сейчас нужно учитывать реальные обстоятельства. А они таковы, что наши войска потерпели сокрушительное поражение под Курском. И местные это знают.
– Я давно говорил, что нужно пресечь распространение листовок.
– Это сделать не так просто, если вообще возможно. А лучше всего иметь хорошие новости с театра военных действий. Это лучшая агитация в нашу пользу.
Кох сел в кресло. Нужно успокоится. Шёне говорил дело.
– У вас есть какой-то план, Шёне?
– Да.
– И что это за план?
– Учитывать реалии и действовать в соответствии с ними.
– О каких реалиях вы говорите, Шёне?
– Вермахту придется оставить Украину.
– Шёне! – Кох снова вскочил на ноги. – Эти слова граничат с изменой фюреру и рейху!
– Нет, герр гаулейтер! Я совсем не изменник. Изменники те, кто не видит очевидного! А очевидное в том, что никакого Восточного вала нет. Частей что держат правый берег Днепра недостаточно, чтобы остановить большевиков.
– И что предлагаете вы, Эрих?
– Использовать украинское подполье против большевиков!
– Я уже много раз вам повторял, Шёне, что мне нужно, чтобы поляк при встрече с украинцем убивал украинца и, наоборот, чтобы украинец при встрече с поляком убивал поляка. Нам не нужны ни русские, ни украинцы, ни поляки. Нам нужны эти земли!
– Так было, герр гаулейтер в 1941 году. Но сейчас уже сентябрь 1943 года. Изменилась обстановка. Украинцы готовы за идею Украинской Державы зарезать даже свою фрау! Они идеальные бойцы против Красной Армии.
– Пусть так. Но как вы видите это использование националистов?
– В северной части уже сформированы отряды Украинской повстанческой армии, герр гаулейтер.
– Это мне известно.
– Возглавляет эти части генерал Боровец. Силы его растут, и число солдат постоянно увеличивается. Боровцу нужно оружие. Много оружия и боеприпасов.
– И вы предлагаете вооружать их? Вы представляете, что скажут в Берлине на подобное?
– Обстановка того требует. В феврале 1943 года большое партизанское соединение совершило рейд по нашим тылам. Рейд охватил Винницкую и Житомирскую области. В марте другое соединение большевиков совершило рейд в Черниговской области. А летом этого года большой отряд (если это можно назвать отрядом, а не дивизией) с артиллерий и минометами двинулся к Карпатам. Они обошли Ровно с запада и повернули на юг. В июне партизаны формировали Днестр севернее Галича и ушли в горы.
– Мне это известно. Это соединение Ковпака.
– Рейд партизанского соединения Ковпака вызвал тревогу среди украинских националистов. Они боятся утратить влияние на местное население. И потому сейчас идеальное время для переговоров.
– Переговоров? С кем?
– Герр гаулейтер, вам нужно принять полковника Драгульца.
– Кто это такой? – спросил Кох.
– Полковник Иван Драгулец, начальник штаба УПА-Север[23]. Он имеет полномочия от генерала Боровца[24] и связанных с Боровцом лидеров ОУН[25]. Я уже имел с ним беседу, но лидеры центрального провода хотят говорить с вами.
– Вы генеральный комиссар Ровно, Эрих. Им мало такого чиновника?
– Они хотят, чтобы вы поговорили с полковником. Вам это ничего стоить не будет, герр Гаулейтер.
– Хорошо! Я готов с ним встретиться…
* * *Генеральный округ Ровно.
Резиденция гаулейтера.
Сентябрь, 1943 год.
Полковник Драгулец.
Эрих Кох принял в резиденции представителя штаба УПА полковника Ивана Драгульца. Полковник в целях секретности прибыл в рейхскомиссариат в штатском костюме. В приемной его записали под другим именем, дабы никто не смог узнать об их встрече.
Эрих Шёне записал Драгульца румынским коммерсантом Иванеску, который прибыл к рейхскомиссару по поводу военных поставок.
– Вы полковник Драгулец?
– Да, герр гаулейтер. Полковник Иван Драгулец, начальник штаба армии УПА-Север.
– Вы считаете это армией?
– Это и есть армия, герр гаулейтер.
– Но вы вели активные боевые действия против немецкой администрации на территории рейхскомиссариата Украина, герр полковник. А это военное преступление!
– Возможно, что это именно так, герр гаулейтер. Мы действительно вели военные действия с частями германской армии.
– И вы имели наглость прийти ко мне?
– Я добивался встречи с вами, герр гаулейтер, по приказу моего командования. Но если вы хотите спросить за убитых немецких солдат и офицеров, за взятое нами трофейное оружие, то я готов отвечать, как представитель УПА-Север!
– Вот как? Но вы знаете, какой будет приговор?
– Знаю, меня повесят, как и наших людей, которые были казнены в Ровно несколько дней назад.
– Вы готовы умереть, герр полковник?
– Готов. Я готов отдать жизнь за дело возрождения Украинской Державы.
Коху не нравился этот офицер. И потому он решил его поторопить:
– Чего вы хотите от меня?
– Совместных действий.
– Вот как?
– Пришло время. Когда мы с вами можем быть союзниками, герр гаулейтер. Вас волнуют советские партизаны, которых стало слишком много в последнее время. Это волнует и центральный провод ОУН и штаб УПА. Мы можем помочь.
– Ваш командир господин Боровец? Не так ли? – спросил Кох.
– Да. Тарас Боровец, генерал-хорунжий УПА.
– В 1942 году ваш генерал вел переговоры с большевиками на хуторе Старая Гута. Как видите, полковник, нам это известно.
Драгулец хорошо знал про эти переговоры, ибо сам был участником встречи с представителями советских партизан. Тогда в составе делегации прибыли Боровец, Пилипчук, Рыбачок и он Драгулец. Советскую делегацию возглавлял полковник Одинцов…
* * *Одинцов высказался первым:
– Все мы слышали об успешных действиях господина Боровца против гитлеровцев. Но действия ваших отрядов могут быть более эффективными если бы мы объединили наши усилия в борьбе против общего врага.
– Что пан полковник предлагает конкретно? – спросил Боровец.
– Вы можете перейти в подчинение Центрального штаба партизанского движения.
– В подчинение вам?
– Не мне. А центрального штаба.
– Но здесь этот центральный штаб, представляете вы, пан полковник?
– Сейчас я веду переговоры от имени Центрального штаба. Я полковник НКГБ Одинцов.
– А что конкретно вы можете предложить?
– Амнистию всем участникам украинских формирований, которые возглавляете лично вы, господин Боровец.
– Амнистию?
– Именно так. Естественно, при условии полного прекращения наших взаимных столкновений и совместных действиях против немцев.
– Я не против прекращения военных действий между нами, пан полковник. С этим мы сюда и прибыли. Мы можем заключить союз и скоординировать наши действия для более успешного противостояния гитлеровцам.
– Но скоординировать наши действия нужно со Ставкой в Москве.
– Мы предлагаем союз против немцев. И мы готовы заключить с СССР мир и военный союз против Германии. Но для этого СССР должен признать суверенность УНР.
– Такие серьезные вопросы я решать не уполномочен.
– Я и не требую того, пан полковник. До момента окончания политических переговоров мы готовы заключить перемирие с вооруженными силами СССР и придерживаться нейтралитета.
– Я сообщу своему руководству о ваших требованиях. Но вы готовы пойти на совместное с нами вооруженное восстание против немцев, господин Боровец?
– При условии, что мы продолжим решать политически вопросы на дальнейших переговорах, пан полковник…
* * *Драгулец ответил Коху:
– Такие переговоры действительно велись летом 1942 года. Я не стану этого отрицать. Но никаких серьезных соглашений между нами и СССР достигнуто не было.
– Но вы договаривались воевать с немцами!
– Однако, герр гаулейтер, очевидно, не знает, что в феврале 1943 года мой предшественник на посту начальника штаба УПА-Север полковник Щербатюк был захвачен советскими партизанами и расстрелян. И через неделю после этого события УПА официально вступила в открытую борьбу на два фронта, против СССР и Германии.
– Но заявление это пока не имеет почти никаких реальных подтверждений действием! – сказал Кох.
– Пока серьезных стычек с советами у нас было мало. Но мы способны активизировать эту борьбу. И наша помощь может оказаться существенной в этих условиях, герр гаулейтер…
Глава 3
Краевой командир УПА
Группа УПА-Север[26].
Сентябрь, 1943 год.
Генерал-хорунжий Боровец.
Генерал-хорунжий Боровец, краевой[27] командир УПА, выслушал доклад куренного[28] Ждана. Тот требовал расстрела для сотенного[29] Ястреба за нарушение приказа и многократное неповиновение старшему начальству.
Боровец хорошо знал, что Ждан и Ястреб терпеть друг друга не могли и он уже не раз разбирал жалобы Ждана на сотенного. Но генерал-хорунжий ценил Ястреба за смелость и военные таланты.
– И каковы основания для столь сурового наказания?
– Я уже представил достаточно снований, друже краевой.
– А с кем воевать станем, друже куреной? – спросил Боровец Ждана.
Ждан не понял вопроса.
– Я спросил, кто воевать станет? У вас много офицеров с опытом, друже Ждан?
– Але друже крайовий …
– После нашей победы станем разбирать, кто и что сделал и кто в чем был виноват. А пока нужно решать боевые задачи. И Сотенный Ястреб такие задачи решать может. Да и разве это главное? К нему люди тянутся. У кого лучшая сотня? У Ястреба. Кто имеет лучшее вооружение? Ястреб. И заметь, Ждан, он меня не просит что-то ему дать! Все сам достает! Сам! А вот ты лично постоянно просишь. Дай то, дай сё! Кто первым обеспечил свое подразделение униформой? Ястреб. А вот у тебя даже штаб не обмундирован как положено!
– Но где взять столько формы, друже краевой?
– А ты у Ястреба спроси. Арестовать его ты сумел. А кого поставишь на его место?
– Уже назначен новый сотенный Ковтун.
– Ковтун? Это из твоего штаба? Низкорослый такой?
– Дело не в росте, друже краевой.
– Это ты верно сказал, друже куренной. Дело не в росте. Сотня «Перша Варта»[30], которую возглавляет Ястреб, лучшее подразделение у меня. Лучшее. И ко мне уже прибыла делегация от сотни. Требуют освободить командира.
– Делегация? Но как могут они обращаться к вам, друже краевой, через мою голову?
– Ныне идет война, Ждан. И на войне бывает всякое. Но мне нужна «Варта», друже куренной. Да разве только мне? Она нужна Украине!
– Но чего стоит дисциплина, друже краевой? Тогда её совсем не будет.
– Буде, друже курной. Я лично стану говорить с Ястребом.
– Говорить? С ним говорено много раз. Мой референт пропаганды сказал мне, что Ястреба не перевоспитать!
– Ваш референт пропаганды? Но разве он солдат? Кто командовать будет? Ковтун? Сотня «Перша варта» отказалась подчиняться Ковтуну.
– Как отказалась? – удивился куренной Ждан. – Но это бунт.
– И что? Прикажешь разоружить лучшую сотню УПА-Север? Иди, Ждан. Я сделаю все, что в моих силах.
Боровец отпустил куренного и положил его рапорт в папку. Затем приказал привести к нему арестованного сотенного.
Ястреба привели. В прошлом он был офицером Красной Армии, и звали его Дмитро Карпенко. Молодой человек не старше 25 лет в военном френче с накладными карманами, в таком же как и у самого генерал-хорунжего. Три прямоугольные полоски на рукаве – знак воинского звания сотенный. У самого Боровца на рукаве тризуб и дубовый лист – знак генеральского звания.
– Сидай, друже Ястреб.
Сотенный сел на стул.
– Жалуется на тебя твой куренной атаман, друже сотенный. И то есть вредно для дисциплины, Ястреб. Дуже вредно. И мне того в моей армии не нужно!
– А воевать нужно, друже краевой? – смело спросил сотенный.
Боровец строго посмотрел на молодого офицера. Он был много старше Ястреба и повидал на своем веку людей.
– Ты кем себя возомнил, сотенный? Или, правда, думаешь, что нам без тебя не обойтись?
– Я солдат, друже краевой.
– Так и будь солдатом, а не скандальной бабой, друже сотенный. Почему поступаешь так, как тебе заблагорассудится?
– Я выполняю свой долг. Я сражаюсь за Украину с немцами.
– Сражаешься? Это верно. Твой отряд «Перша Варта» совершил подвиг в мае этого года. Но это не дает тебе права нарушать приказы!
– Друже краевой, но вы разве вникли в дело? Мой поручик не просто нарушил приказ, он спас наших людей от банды АКовцев[31]. Простых украинских людей спас. Женщин и детей, которых те хотели вырезать.
– И ты считаешь это основанием для срыва нашей операции?
– Там была семья моего поручика. И все люди что участвовали в уничтожении банды АКовцев были из того села, друже краевой. Я считаю, что они правы. И сам поступил бы так.
Боровец немного помолчал, а затем сказал:
– А знаешь, почему большевики побеждают немцев, сотенный?
– Они сражаются за свободу своей родины.
– Не только поэтому. Они не считаются с жертвами во имя этой свободы. Ты сам служил в их армии. Скажи, что было бы, если бы ты там нарушил приказ командира?
– Я потому и не служу больше в Красной Армии, друже краевой.
– Они бы тебя сразу к стенке поставили, не смотря на все твои заслуги, друже сотенный. А вот я уже папку жалоб на тебя имею, Ястреб. Желаешь посмотреть? На тебя жалуются все и куренной и люди из эс-бэ[32]. А я все еще не приказал тебя расстрелять!
– Я разве прошу вас сохранить мне жизнь, друже краевой? Делайте то, что должны!
– Я уважаю тебя за храбрость, Ястреб. Но не заставляй меня думать, что ты глупец. Скажи, ради чего мы воюем?
– Ради Украины, – ответил сотенный.
– Верно. Ради Украины. Но ты разве не видишь, какие силы сошлись здесь в смертельной схватке? Вся мощь вермахта и вся мощь СССР. Два колосса! И колоссы эти совсем не глиняные ноги имеют. Военные заводы, ресурсы, научные центры, что изобретают им оружие, военные школы и академии, что дают им офицеров. А что есть у нас?
Ястреб не ответил генерал-хорунжему.
Боровец сказал сам:
– А у нас нет ничего. Вот у меня лично для обеспечения моей армии УПА-Север нет ни одного военного завода! Вопрос – где мне брать оружие? Вот ты смог захватить трофейное у немцев. А другие мои сотники не смогли этого сделать. Не всем везет как тебе, Ястреб. Армия не может зависеть от трофеев, друже. Ей нужно регулярное снабжение оружием и боеприпасами! И снова вопрос – где это взять?
– Где?
– Нужно искать союзников по борьбе. В 1941 году я вел переговоры с немецким гебиткомиссаром. В 1942 году с советами. Да с советами. И мне удалось договориться о нейтралитете с партизанами, которые здесь подчиняются Москве. Это был компромисс, который продиктовала мне текущая обстановка! А сейчас операция, которую сорвали твои люди, была также компромиссом. У нас еще нет настоящей армии, Ястреб. Есть партизанские отряды, разбросанные на большой территории. И нам еще только предстоит создать из них армию. А возродить Украину без армии никак невозможно, друже сотенный. И плохо, что даже ты, в прошлом офицер кадровой армии, этого не желаешь понять. Я не хочу запугивать ни тебя, ни твоих офицеров, сотенный Ястреб. Знаю, что смерти вы не боитесь. Но подумай о моих словах.
– Друже краевой…
– Я уже приказал вернуть тебе оружие. Получишь в другой комнате у моего адъютанта. Но если еще раз приказ нарушишь, лучше переходи к советам. Не помилую. В моей армии места для тебя больше не будет, сотенный.
– Понял вас, друже краевой!
– Вот и хорошо, что понял. Иди, Ястреб. Хотя, постой. Сколько у тебя человек ныне?
– В сотне 277 вояк из записанных. И еще идут. Тех пока записать и как надо оформить не успели.
– Так много?
– Почти батальон, друже краевой. И все сами пришли. Сами. Без принуждения. У сотников, назначенных Жданом, в соседнем районе нет и 80 вояк, друже краевой. Да и тех иногда силой заманивают.
– Силой?
– Сотник Довбня, к примеру, был назначен куренным Жданом, и выделено ему было 10 вояк. Довбня должен был сам остальных в свою сотню набрать. Клич кинули, но явились на тот клич всего 5 крестьян из молодежи. Смех получался, а не сотня.
– И что сделал Довбня? Насколько я знаю в его сотне уже 120 вояк. Так выходит по спискам, которые неделю назад подал мне сам куренной Ждан.
– По спискам може и выходит, друже краевой. Но на деле нет у Довбни и сотни людей. Нахватал заложников с трех сел и заставил молодых хлопцев идти к нему в сотню, дабы тех заложников не повесили.
– Как заложников?
– А так. Составили люди из эс-бе списки. Вроде как коммунистов местных или сочувствующих. Нахватали стариков да баб. И сказал им Довбня, что коли не придут их сыновья да братья в его сотню, то повесит он всех заложников как чуждый Украине элемент!
– Может ли такое быть?
– Да все у нас может быть, друже краевой, коли таких как этот Довбня назначать офицерами.
Боровец задумался. Насколько он помнил, сам Довбня военный опыт имел и немалый. У немцев службу начинал. Основы пехотной тактики знал, и обучать людей мог.
– Довбня начинал в батальоне «Роланд». Был унтер-офицером. Знаешь про это, сотенный?
– Знаю.
– А у нас людей с военным опытом почти нет. Офицерские школы только формируются. Да и то курс у них какой? Два месяца! Смешно! Воспитать из крестьянского парня офицера за два месяца! Не могу я сейчас знающими военное дело людьми разбрасываться.
– Значит, пусть берут заложников?
– Не ободряю этого, сотенный. Но сейчас вмешиваться не могу. Пойми и ты меня. Не ко времени. Армия только формируется. Нельзя скандала допустить в такой момент. Иди, сотенный. С нами Бог и Украина!
* * *Генерал-хорунжий Боровец вызвал к себе начальника своего штаба. Полковник Иван Драгулец явился сразу. Он давно ждал в приемной.
– Как все прошло, друже? Понял ли тебя Ястреб на этот раз?
– Не знаю, Иван. Но что я могу? Поставить Ястреба к стенке нельзя. Его ударный отряд «Перша Варта» практически наше боевое знамя. Его имя знают и к нему идут люди.
– Я не о том, друже краевой. Кто говорит о расстреле? Я сам за Ястреба головой поручусь. Но в том, что он делает, есть и наша с тобой вина.
– Наша? – спросил Боровец.
– Я про то, что надо как то объяснить людям нашу политику. Многие среди вояк вчерашние крестьяне. Мы позвали их биться с немцами. Они пришли.
– Но ведь не только немцы враги Украины, Иван! Они терпят поражения на фронтах. И скоро сами отсюда уйдут. И кто придет на их место? Большевики!
– Но людям это нужно объяснить, командир. А наши референты пропаганды и сами всего не понимают. Вот у большевиков пропаганда поставлена!
Боровец знал, что полковник Драгулец прибыл из Ровно, и его интересовало – начались ли переговоры.
– Погоди, Иван. Про это мы с тобой потом говорить станем. Дело прежде всего.
– Можно и про дело поговорить. И новости не самые хорошие, командир. В Ровно три дня назад были повешены пять наших парней из центрального провода ОУН.
– Как повешены?
– А ты не знаешь, как вешают? Или не знаешь за что?
– Это из-за казни двух гестаповцев?
– Да. Сотрудников СД казнили люди из ОУН. И двое их них были арестованы и признались в содеянном.
Боровец понимал, что все это совсем не ко времени. Но его интересовали переговоры.
– Что у тебя с немцами? – спросил генерал-хорунжий. – Ты смог добиться встречи с Кохом[33]?
– Да. Наши в Ровно вышли на гаулейтера Украины Коха. И он принял меня.
– Что же ты сразу не сказал, полковник?
– А что говорить? Я не привез тебе оружия.
– Но как он тебя принял?
– Холодно. Этот немец все еще верит в гений Адольфа Гитлера. Говорил о торжестве арийской идеи и окончательной победе. Словно и не слышал ничего про Курск[34].
– Но ты рассказал ему о наших планах?
– Да. Я рассказал ему о возможности создания в лесах полноценной украинской армии.
– И что он?
– Поначалу высказался отрицательно. «Только немецкие руки могут держать оружие. Или те, кто служит немцам»!
– Иными словами желает и далее обострять конфликт? Но это создаст мощный антинемецкий фронт у него в тылу!
– Потом Кох несколько смягчился в оценках, друже. Сказал, что будет думать и советоваться. Но не уверен, что из этого хоть что-то выйдет, друже краевой. Да и союз с немцами…
– Иван! Хоть ты не начинай! У нас нет боеприпасов! А у советов их сколько хочешь. Большинство наших людей имеют советское вооружение. Я в 1942-ом только ради этого вел с ними переговоры! Знаешь, сколько грязи на меня вылили люди из ОУН (Б). Как только не называли. А сейчас я пробую получить оружие у немцев.
– Советы с нами после Курска разговаривать не станут.
– Верно! Но немцы должны понять, что создание украинской армии и её вооружение в их собственных интересах.
– Но говорить нужно не с Кохом. Этот человек на контакт не пойдет, друже. Фанатик!
– У нас нет иных выходов, Иван. А у меня растет численность боевых отрядов. Вот только что был куренной Ждан. У его полка половина с деревяшками вместо винтовок! Он требует оружия. А боеприпасы? Даже у «Першой варты» их по сто патронов на винтовку. Гранат почти нет. Боеприпасов для советских ручных пулеметов ДП[35] по два диска. Для захваченного немецкого МГ 42 ничего нет. Снарядов для пушек нет.
– Но наши ведут переговоры с венграми. Они готовы обменять на продовольствие и винтовки, и пулеметы, и боеприпасы к ним.
– Слишком дорого просят венгры. Иван. Да и то количество, что они нам предоставят – это слишком мало. А вот немцы могут нам дать все. Знаешь, сколько они потеряли в курском наступлении? Да тысячной части хватило бы нам для войны в течение года! А ныне все это в трофеях у красных. Неужели они ничего не понимают?
– Я пробовал объяснить, друже краевой. Немцы хотят, чтобы мы активизировали борьбу с красными партизанами.
– Мы это сделаем!
Полковник достал из принесенной папки лист бумаги.
Боровец взял его и прочитал:
«Бий кацапа-маскаля, гони його звідсіля!»
– Что это?
– Листовка. Кох желает, чтобы мы распространили это как можно шире.
– Это совсем не ко времени, Иван. Где сейчас эти кацапы-москали? Мы призываем людей в наши ряды для борьбы с немцами! А мы им кацапов сунем.
– Но ты сам понимаешь, что Кох если и даст нам оружие, то только для борьбы с красными. Наша акция против АКовцев, что провели люди сотенного Ястреба, вызвала недовольство у Коха.
– А какое ему дело до АКовцев?
– В том все и дело, друже краевой. Этот отряд АКовцев действовал по согласованию с немцами. С ведома канцелярии рейхскомиссара Коха.
– Как? Такое возможно?
– А почему нет, друже краевой?
– Но Кох ненавидит поляков.
– Ненавидит. И АКовцев он публично объявил врагами рейха. Это все так. Но то всё политика. А на деле он поддерживает контакты с лидерами АК. Ему нужно чтобы украинцы резали поляков и наоборот.
– И он не слишком доволен, что наши ликвидировали отряд АК?