Время огня. Мотыльки
И почему физиономия мельком увиденного сегодня человека вызвала такой поток идиотской меланхолии, вообще не ясно. Да в пекло! К демонам!
Рик сердито уставился ввысь. Звезды расплывались перед глазами, переговаривались неподалеку охранники, потрескивали костры. Через некоторое время он все-таки провалился в короткий, мутный, как болотная жижа, сон. Отчего проснулся, сам не понял, но пробуждение оказалось резким, словно холодной водой облили. Распахнул глаза, осмотрелся: ничего не изменилось. Бледный диск луны, надкусанный с одного края, спящие в неудобных позах каторжане. У давно потухшего костра к стволу старого клена привалился один из надсмотрщиков. Видимо, сейчас его дежурство, но конвойный, не стесняясь, дремал. В общем, правильно делал: преступникам, один пес, не сбежать. Связанные между собой, они кого угодно перебудят, если попробуют подняться. Да и не договориться им друг с другом… А жаль.
Жаворонок изрядно околел и попробовал хоть как-то сменить позу, но тело почти не слушалось. Было даже не больно. То есть больно, конечно, тоже: ушибов и ссадин он успел заработать порядком, чего уж говорить про свежее клеймо… Но дело не в этом. Так бывает, когда вывихнешь что-нибудь: вертишь поврежденной конечностью, и мучительно хочется, чтобы сустав хрустнул и встал на положенное ему место. Вот и сейчас Рик отчего-то испытывал подобное, только на сей раз он весь был таким вывихнутым суставом, и встать на место никак не получалось. А в груди ворочался незнакомый, непонятный жар, так странно сочетавшийся с ночной прохладой. Растекался по жилам, бился в кончиках пальцев.
Ощущения усиливались, становились четче и ярче, накатывали, как приближающийся вой охотничьего рога. Небесные горы, да что с ним такое?.. Мышцы свело протяжной, болезненной судорогой, и Рик едва не закричал, хорошо, что голос напрочь сел, а то перебудил бы весь лагерь… А потом все это разом схлынуло.
Он лежал на промерзшей земле и тяжело, прерывисто дышал. Ныли запястья и лодыжки, жгло спину в тех местах, где ее касалась плеть, пульсировал ожог на предплечье, но ничего странного и непривычного преступник больше не ощущал. Разве что ночной холод показался совсем уж нестерпимым. С трудом удалось сдержать приступ опостылевшего кашля. Эх, сейчас бы погреться… Он представил, как где-нибудь рядом разгорается небольшой костерок, и желанное тепло касается заледеневших пальцев. Хорошо бы, а?..
Золотистый отблеск в траве совсем рядом…
Рик удивленно скосил глаза и подавился настолько грязной руганью, что она была бы неуместна не только в приличном обществе, но и на той помойке, где он вырос. Осторожно, словно пробуя на вкус, язычок пламени лизнул раскисший прошлогодний листок. Тот, очевидно, был признан вполне съедобным, потому что огонь разгорелся веселее. Начала скукоживаться нежная молодая трава. Несколько мгновений Рик завороженно смотрел на это, потом кое-как дотянулся связанными руками и, стиснув зубы, прижал разгорающуюся траву. Плевать на ожоги, это нужно было срочно, немедленно затушить, пока, не приведи небо, никто не увидел!
В панике оглядел спящий лагерь. Нет, не видели… Ни один из измотанных людей не проснулся. Великие боги, спасибо!.. Жаворонок прижал обожженные руки к пылающему лицу и долго лежал, пытаясь осознать произошедшее. Он сталкивался с подобными фокусами несколько раз, достаточно, чтобы не ошибиться. Знал, что видит перед собой, только поверить никак не мог. Еще пару месяцев назад каторжанин предпочел бы, проснувшись с утра, обнаружить у себя признаки чумы или гнойной гангрены, а то и не проснуться вовсе, лишь бы не это… Не то, что раньше называлось даром богов, а теперь стало смертным приговором.
Давно, демон его знает, сколько столетий назад, всеми государствами на континенте правили династии магов. Шло все неплохо, если верить летописям, но со временем прежних монархов начали свергать: то ли второго Отступника получить боялись, то ли просто из банальной зависти… Родной Эверран продержался дольше всех. Аритены – величайшие маги, которым покровительствовало пламя, долгое время поражений не знали. Однако пресловутая Война Огня решила и их исход: граф Ирган Альвир захватил трон, а королевская семья была перебита за одну ночь. Собственно, с тех пор одаренных не уставали преследовать на всем континенте – опасались мести. Особенно в Эверране. Ходили слухи, что последний из Аритенов еще жив и, объявись он, все, кто обладает даром, окажутся на его стороне. А уж после восстания магов, устроенного графом Сигвальдом, новая власть окончательно слетела с катушек.
Жестокости на континенте хватало, но никого не преследовали столь фанатично, как одаренных. Как бы ни прятались, как бы ни скрывали они свою силу, их выявляли и вешали одного за другим. Рику доводилось видеть живых волшебников, особенно раньше, пока еще не до всех успели добраться черно-серебряные. Люди как люди, половина из них ни о каких восстаниях даже не помышляла. Но кто стал разбираться?.. В последние же годы встречать одаренных доводилось только во время их казней. Жаворонок не слишком любил подобные зрелища, но в толпе возле эшафота демонски удобно резать кошельки, так что посещал он их нередко. И теперь с невероятной отчетливостью Рик видел, как уже не он, а кто-нибудь другой будет воровать в толпе, а сам Жаворонок окажется для этого слишком занят: он будет болтаться в петле как колдун и преступник.
От этих мыслей стало жутковато, однако, положа руку на сердце, сейчас-то ему что терять? В его распоряжении несколько месяцев в каменоломне, не больше. В конце концов, полугода иногда хватает здоровым и сильным мужчинам, чего уж говорить о Жаворонке с его-то скромной комплекцией! Так многим ли он рискнет?..
Проклятие! А умирать-то не хочется. Ни сейчас, будучи уличенным в магии, ни в Пограничных горах, спустя полгода. Вообще никак не хочется! Категорически.
Каторжанин еще раз затравленно огляделся по сторонам: вроде все спят, да и луна куда-то спряталась, темнотища кругом, не увидят… Он был совсем не уверен в успехе, но не попробовать нельзя. Бежать теперь надо, хоть тресни: на каторге он точно не сможет долго скрывать свой внезапный дар.
Сосредоточился, вспомнил, как подобные вещи проделывал Гайд – отличный парень и средней руки волшебник. Жаворонок видел, как его уводила стража… Пристально вгляделся в ненавистную веревку на запястьях, представил, как она соскальзывает. Осторожно, чтобы никто не проснулся. Ну давай же… Ну!..
Какое-то время ничего не происходило, а потом пеньковые петли упали ему на грудь – руки были свободны. Демонову мать… Как легко и естественно! Словно всю жизнь так умел. А между тем всего этого не могло быть: ему же лет семнадцать, Рику, и никогда прежде никаких проявлений магии не было! А ведь не сказать, что он их у себя не искал… Но их не было, совершенно точно не было! А магия – это врожденный дар, она не может вот так, вдруг, появиться в семнадцать или сколько ему там! Это, демон возьми, невозможно!
А что, если?.. Ну там, с голодухи мерещится?.. Или он просто свихнулся? Впрочем, какая, в пекло, разница, свихнулся или нет? Его руки теперь свободны, и не воспользоваться этим было бы глупо!
С веревкой на лодыжках получилось сразу. Рик осторожно поднялся, переждал приступ головокружения и бесшумно пошел прочь. По-хорошему надо было добраться до телеги с провизией и хоть что-то прихватить, но рисковать не было сил. Бежать куда-то без еды, какого-никакого ножа, без кресала – идея в высшей мере бестолковая, но все лучше, чем еще раз попасться, так что убираться надо было скорее. Главное, получить преимущество в пару минут, чтобы из арбалетов не подстрелили. А там пусть побегают! В конце концов, кому он нужен? То, что Рик оказался колдуном, никто не знает, он этого и сам не знал. А просто беглый воришка… кому до него есть дело? Погоню, конечно, пустят ради приличия, но и только! Если сейчас продержаться и не щелкать клювом, то он сможет уйти.
В предрассветной темени было ни пса не разглядеть, через колючие заросли продираться приходилось ощупью. Он сам еще не решил, куда стоит бежать, но это сейчас не главное, важнее всего убраться подальше от предгорий, а там видно будет! Сигнал тревожного рога донесся до Жаворонка, когда он уже успел отойти на добрые пару аттов[2]. Спокойно, спокойно… Главное не останавливаться! Впрочем, это как раз начинало становиться проблемой: переставлять одеревеневшие ноги было все сложней, в висках истерично бился пульс.
Он уже всерьез подумывал остановиться и передохнуть, все-таки не так велика вероятность, что эти ублюдки верно взяли его след, но спустя некоторое время в отдалении прозвучали собачий лай и конское ржание. Ах ты ж демон! Видимо, к его поискам присоединился отряд патруля. Еще и собак где-то взяли, уроды! Небесные горы, вот за что такая немилость?.. Если всадники, да с толковыми псами, то все – крышка.
Взял себя в руки, сориентировался, и паника схлынула. Верное он выбрал направление, несмотря на темень и усталость, не иначе Тиол вывела! И как сразу не сообразил? Совсем он отупел, видать, с такими-то новостями. Отсюда же до Орбеса рукой подать! И проход как раз неподалеку. Надсмотрщики, патруль… Да хоть личная гвардия ненавистного регента! Если успеть добраться до границы, то никто из них за беглецом не сунется. Это здесь они – закон, а в орбесской степи местные лучники перещелкают их на раз. Рика они, правда, тоже непременно прикончат, если он им попадется, в Орбесе чужаков с некоторых пор не любят, но он-то уж как-нибудь сможет проскочить незамеченным. Сколько раз он это проделывал – и ничего!
Понимая, что до заветного спасения еще нужно добраться, преступник ускорил шаг, потом и вовсе перешел на бег. Приближающийся собачий вой способствовал. Бритвенно острое чувство опасности, полоснув по нервам, заставило боль и слабость отступить, некоторое время он протянет, главное, чтобы его хватило. Тоненькая полоска восхода высветила гряду поросших терновником холмов, на первый взгляд, совершенно сплошную, через такую перебираться долго, и шуму наделаешь… Но Рика-то этим не провести, он знал, где можно просочиться! Местные авантюристы звали узенький проход между холмами «мышиной калиткой» и нередко ею пользовались. Не для всех, правда, это хорошо заканчивалось, но сейчас выбирать не приходится. Ну что ж… Не оставьте, небесные владыки!
Эрид, командир шестого отряда столичной стражи. Эверран, столица
Эрид вздрогнул, случайно потревожив болтавшуюся на перевязи руку, но вторую ладонь так и не разжал. Не смог. Смотрел на собственные одеревеневшие пальцы, стиснутые на плоской золотой пластине, и ни беса не мог с собой поделать: второй раз в жизни ему было по-настоящему страшно.
Вот ведь как… Человек, о чьей смелости, граничащей с откровенным безрассудством, в отряде ходят легенды, стоял как дурак и вздохнуть не мог от сковавшего тело ужаса. Эрида упрекали в разном и, как правило, вполне заслуженно – в сквернословии, тяге к женщинам, выпивке, риску… Но никто и никогда не обвинял командира шестого отряда столичной стражи в трусости. Может, зря?..
Страшно. Совсем, как в тот день, когда двенадцать лет назад солдат гвардии Феникса под командованием госпожи Ри'Эльверго отстаивал проход к эверранской столице. Легендарное сражение в Тавском ущелье, которое невозможно было выиграть и нельзя – никак нельзя, демон побери! – было проигрывать. Нет, пока звенела сталь, пока летели на землю мертвые горцы, которых оказалось раза в три больше, чем эверранских солдат, страха не было и в помине. Он пришел после, когда атака захлебнулась… Эверран взял свою победу – невероятную и безумную, но вестник в разодранной котте[3] прискакавший на взмыленном коне, замер у входа в шатер. Стоял и молчал, не смея заговорить, и тогда Эриду впервые стало по-настоящему страшно. Хотелось, чтобы гонец никогда не решился открыть рот, чтобы можно было продолжать верить. Но тяжелые, как свинец, слова прозвучали, безвозвратно расколов жизнь на две такие неравные части.
До этой черты у них было все. Рядом – друзья, за спиной – страна, за которую не жалко отдать жизнь, а впереди – король, за которым можно было идти хоть в пекло. Сколько всего было! С ними, не с кем-нибудь. Теперь и не верится. Тогда, в Тавском ущелье, Эрид узнал, что столица взята, убит Сивер Аритен, а война проиграна. Это как стоять часовым, дожидаясь рассвета, и вдруг узнать, что его не будет. И ты бессилен, проклятье, насколько же ты оказываешься бессилен! Ты не мертв, не связан, даже меч при тебе… Но что толку?! Как ни бейся, ничего уже не вернуть, ничего не исправить. Эрид непременно рехнулся бы от этого всепоглощающего чувства…
А потом пошли слухи, будто кто-то из сыновей Сивера остался жив, и Эрид этим слухам поверил. Не потому, что доказательства были хоть сколь-нибудь убедительными, какие, ко всем бесам, доказательства?! Тела не нашли? А что, что, раздери их демоны, там вообще можно было найти?! Горящие печати, знамения… а кто их видел? Нет, байка о выжившем принце возникла бы в любом случае: людям нужно было во что-то верить, вот и все. Бывший гвардеец исключением не стал, он тоже верил. А потом на развалинах империи возник Орден.
Пластина продолжала нагреваться, вот-вот обожжет кожу. Нужно разжать пальцы, нужно прочесть слова, выведенные красивым, летящим почерком, навсегда врезавшимся в память. Но все боги Небесных гор… Как легко сказать и как невыразимо трудно осуществить сказанное!
Эта демонова побрякушка молчала последние несколько лет! То, что спустя такой срок Орден все-таки счел нужным выйти на связь, могло говорить только о двух вещах. Скорее всего, надежды больше нет, хранитель Ордена признал это, и его, Эрида, наконец отпускают. Если так, стражник уже не обязан будет смотреть в ненавистные рожи и замирать навытяжку при виде подонков. Можно прийти в королевский замок, швырнуть на знакомые до одури плиты медный командирский значок и перерезать к демонам всех тех ублюдков, что последние двенадцать лет платили ему жалование. Всех, кого успеет. И, если дозволят боги, добраться до глотки проклятого упыря, занявшего престол. Пользы в подобной попытке едва ли окажется многим больше, чем ценности в фальшивой монете, но стражник не станет об этом думать – он станет рубить. Потому что терять ему будет нечего.
Вторая возможная причина, по которой колдун соизволил вспомнить об Эриде, была полностью противоположна первой и невероятна, как сошествие богов. Но что, если все-таки?.. Вдруг хранитель наконец-то нашел принца из рода Фениксов? Тогда смутная надежда, которой они жили двенадцать лет, наконец, обретет плоть, превратившись из зыбкого призрака в реальный шанс. И тогда… Боги… Сколько бы отдал бывший гвардеец за то, чтобы так все и случилось!..
Артефакт уже казался раскаленным, еще чуть-чуть и драгоценный металл начнет плавиться, а этого нельзя допустить… Невероятным усилием Эрид заставил себя разжать пальцы и пробежал глазами ровные строки. Судорожно выдохнул, схватился здоровой рукой за край стола, едва не выронив при этом послание. Вот, значит, как… Столько лет верил, ждал… Не зря, выходит?!
Схватился за деревянный талисман, висевший на шее, словно тонущий за брошенную ему веревку.
Я был прав. Слышишь, Орим, я с самого начала был прав, а ты ошибался! Не слышишь…А и не нужно.
Стражник вытащил из-под стола початую бутыль, разлил по двум давно не мытым кружкам – он всегда наливал две: Орим свою уже не выпьет, но это не повод не налить.
– За твою ошибку, брат, – беззвучно, одними губами. Крепкий напиток обжег гортань, заставил расслабиться сведенные напряжением мускулы.
Бывший гвардеец снова взял в руки золотой артефакт, перечитал письмо. Все верно, хранитель действительно писал, что нашел след Эйверика Аритена, одного из сыновей короля Сивера, официально признанного покойным. Эрид провел ладонью по поверхности пластины, давая понять, что прочел послание. Какое-то время золото оставалось гладким, а потом по нему вновь побежали аккуратные строки.
Мгновение стражник колебался, осмысляя полученный приказ, потом нацарапал короткий ответ. Подождал пару секунд, пока текст растает, вернул артефакт на место и, кое-как нацепив плащ и перевязь, шагнул в прохладную весеннюю ночь.
Госпожа Анатэ, осматривавшая Эрида после недавней стычки с разбойниками, запретила любые нагрузки почти на месяц. Вообще-то, ее мнение стражника мало заботило, но теперь оно было как нельзя кстати: еще две недели на службе Эрид появляться не обязан. Времени хватит с лихвой.
Можно было дожидаться утра, но он не станет. Во-первых, чем меньше людей увидят, как стражник покидает город, тем меньше подозрений в случае чего возникнет. А во-вторых, не любил он ждать, и все тут. Двенадцать демоновых лет!.. Нет уж, хватит ему ожидания на всю жизнь вперед, сколько б ее ни отмерили боги. Ворота на ночь закрывались, да и коня Эрид оставил около казарм, но вряд ли кто-то удивится, если он за ним явится. Как бы ни претила бывшему гвардейцу мысль, что уже двенадцать лет он служит Апьвирам, сейчас его звание было на руку. А репутация и вовсе позволяла Эриду делать все, что потребуется, не вызывая особых подозрений: от сумасшедшего можно ждать чего угодно, а связываться с ним не хочется никому.
Действительно, в конюшне проблем не возникло. Даже седлать самому не пришлось, да он бы и не смог, пожалуй, так что у ворот стражник оказался уже через каких-нибудь полчаса. Эрид выехал без форменной накидки, но парнишка, дежуривший у ворот, его узнал и вскинул меч в воинском приветствии.
Эрид кивнул на узкую калитку, темневшую правее главных ворот:
– Откроешь?
– Конечно. Только могу я взглянуть на документ? – нерешительно начал часовой. Ах ты ж демон! Молодой совсем, а потому старательный. Шляться через стену после закрытия ворот без подорожной грамоты не полагалось.
– Мог бы, если б он у меня был, – отмахнулся Эрид, сохраняя невозмутимый вид. – Только я не по службе.
– Он не по службе, он по бабам! – вмешался вышедший из караулки мужчина постарше; на груди тот же медный значок, что обычно носил сам Эрид. Этого бывший гвардеец хорошо знал: служили в одном отряде лет пять назад, когда нагрянули степняки.
– Как грубо, Тавен, – фыркнул он. – Но суть ты уловил правильно.
Тот рассеянно махнул рукой и принялся возиться с затворами.
– Двужильный же ты, зараза! – он беззлобно ухмыльнулся через плечо.
– Когда в меня пару лет назад стрела угодила, мне не до того было.
Эрид, ничуть не покривив душой, заверил, что на красивых женщин его хватит всегда, и шагом двинулся в сторону ближайшей деревни. Свернуть можно и потом, а сейчас пусть цель его поездки не вызывает сомнений.
Солнечный диск только-только начал выкарабкиваться из-за горизонта, а всадник уже подъехал к развалинам сторожевой башни. Строение это разнесли вражеские маги еще при короле Эскиле; простоявшие много столетий камни давно поросли травой и мелким кустарником, если не знать о них, едва ли вообще заметишь. Отодвинуть нужную плиту одной рукой оказалось несложно: кто-то явно уже проделывал это. Из открывшегося тайника Эрид вытащил книгу, оплетенную в потертую свиную кожу, и тяжелый медальон, на котором огненная птица раскинула крылья.
Золото и янтарь… Стражник невольно залюбовался реликвией. Когда-то такой символ украшал эверранские ворота, теперь за него можно было угодить к королевским дознавателям. Интересно, как волшебник смог хранить печать все эти годы? Обыски-то были – не приведи небо! Сколько народу полегло просто за то, что хранили у себя что-то из запрещенного! У кого не поднялась рука на книги или старые медали, кто держал в доме портрет Сивера… Все они поплатились за это своей шкурой, идиоты.
Впрочем, Эрид мог их понять: мучительно хотелось сохранить хоть тень того прошлого, которое у них было. Чтобы можно было на мгновение представить, что Он еще есть. Люди ведь так привыкли, что Сивер был с ними, с каждым из них, а без него им в мире стало пусто и холодно, вот и пытались хвататься за память. Проклятье, да Эрид сам бы увешался старыми побрякушками, все вокруг уклеил бы гербами и янтарно-рыжими флагами – плевать, что это кратчайший путь на тот свет! – если бы это хоть как-то помогло ощутить Его присутствие. Только оно не помогало. Вот стражник и не хранил у себя запрещенных предметов, только это и спасло его при той жуткой чистке, устроенной лет восемь назад ненавистным регентом.
А хранитель Ордена каким-то демонским чудом сумел сберечь печать! Да, может, колдун и безумен, но он умен и осторожен. Это обнадеживало.
Эрид сунул книгу и медальон под плащ и, вернувшись в седло, двинулся в сторону границы.
Лиар Нейд Альвир, наследный принц Эверрана. Эверран, Айхан
Хозяин обшарпанного придорожного трактира явно постарался придать комнатам хоть сколь-нибудь пристойный вид, но вино здесь все равно подавали паршивое: кислое и мутное, оно явно делалось из местного винограда, который вечно не успевает толком вызреть. Впрочем, сейчас Лиар вкуса, один бес, не чувствовал, до того на душе было скверно. Эта поездка не нравилась принцу с самого начала, официальных визитов он на дух не выносил, но куда было деваться? Послать кого-то другого не получалось: Айханское герцогство – разговор особый. После раскола старой империи оно оказалось почти отрезанным от остальной территории; хоть герцог Илиан и считался вассалом эверранского регента, реальной пользы это пока не приносило ни ему, ни Эверрану. Война Огня превратила Айхан из лакомого куска в обузу: ни демона там толком нет, кроме рудников… А кто их теперь будет разрабатывать? Да все население в шахты согнать – и то не хватит людей! Раньше народ со всей империи на приработки съезжался, а теперь где их брать? Половина шахт стоит без дела, мхом обрастает… Да и торговать добываемыми ресурсами Илиану особо не с кем, разве что Адель за Пограничными горами, но там сейчас тоже сплошная нищета, и через горы долго перебираться, тем более, если с грузом. Есть еще соседний Дион, но у этих свое серебро имеется. А с юга айханскую землю плотно поджимает узкая полоска степи, отрезая ее от Эверрана.
Степной Орбес тоже прежде был частью Эверранской империи, только после переворота верховный фиор разорвал с ней всякие отношения. Ему предлагали любые условия: и выгодные, и очень выгодные… Может, даже лучшие, чем те, что дали степи Аритены! Но позиция владыки была удивительно принципиальной: «Я присягал Фениксам и говорить буду только с Фениксом», – сказал тогда фиор Авилим и покинул Совет континента. С Фениксом… Нет их больше, мертвы они!.. Но господства новой династии степь так и не признала. А ведь Орбесу эта клятая раздробленность тоже невыгодна.
В итоге Айхан за двенадцать лет превратился в еще большую помойку, чем все остальное, заодно оставив Эверран без одной из статей дохода, причем довольно внушительной: айханское серебро раньше знали на всем континенте, а добываемый в Пограничных горах белый камень считался одним из лучших материалов для строительства стен и крепостей. Если так пойдет и дальше, герцогство, чего доброго, отвалится окончательно и войдет в состав Адели, а иметь под самым носом подобный союз сейчас непозволительная роскошь. Да и терять выход к Пограничным горам нельзя ни в коем случае! Вот дядя и вцепился мертвой хваткой в бесполезное пока герцогство, которое, если разрешить орбесский вопрос, вновь начнет приносить немалую прибыль. Однако как его решать, Лиар Альвир понятия не имел, не силой оружия ведь! Захватить степь можно, но удержать… Нет, воевать с кочевниками хотелось меньше всего, так что принц был рад уже тому, что Авилим прекратил свои набеги. А как по-другому, если в переговорах он отказывает?
Видел ли выход ныне регентствующий граф Ивьен, сказать сложно, но время он тянул. Недавно издал указ, разрешающий Илиану использовать в шахтах каторжный труд, теперь вот на несколько лет освобождал его от налогов. А для большей весомости отправил с этими бумагами не кого-нибудь, а его, принца Лиара Нейда.
Дядя, вероятно, нанес бы личный визит: важные дела, а это дело он считал важным, регент предпочитал делать самостоятельно. Да вот загвоздка, добраться до Айхана теперь можно было двумя путями. В обход степи, теряя по дороге добрых пару месяцев и прыгая по отрогам гор, как их винторогие обитатели, было неприемлемо: оставить престол почти на полгода нельзя даже ради Пограничных гор и всех их рудников, взятых вместе. Еще можно было воспользоваться узеньким участком Диона, имеющим общую границу с Орбесом и Айханом, получалось не так быстро, как через степь, но и это было куда предпочтительней первого варианта. Король Диона не запрещал перемещаться по своей территории, но вот притащиться туда с целым отрядом эверранских гвардейцев граф Ивьен возможности не имел, это запросто могло быть истолковано как вооруженное вторжение. А без такового графу лучше не выходить даже во внутренний двор собственного замка: прикончат. Эверранского регента ненавидели настолько сильно и настолько дружно, что впору было умилиться такому единодушию. Дворяне, крестьяне, свои, чужие… Потрясающая солидарность! Нет, стоит дяде покинуть столицу без должной охраны, и между острых его лопаток обязательно окажется что-нибудь железное. Сложно сказать, будет ли это дворянский кинжал с помпезной гравировкой или что-нибудь из крестьянской садовой утвари: Сэйграна Ивьена мечтает прикончить каждый второй. Да что там, Лиара и самого нередко посещало такое желание.