– Миль двадцать, не больше! Как же тут жарко…
Двадцать миль! Далеко ещё, но уже гораздо ближе, чем три дня назад, когда я села в почтовую карету. Скоро я окажусь в столице и начну искать Оберона…
Сумерки опустились на дорогу, обняв дилижанс и лошадей, скрыв кучера и охранника, ехавших на крыше. Снаружи заблестел огонёк – зажгли свечу в лампе, чтобы освещать путь. А потом…
Потом я услышала быстрый галоп, крики, выстрелы.
Монашка схватилась за мою руку, восклицая:
– Господь милосердный, это нападение! Нас грабят!
– Нас убьют! – возопил толстяк. А его соседка, похожая на гувернантку, только вздохнула и перевернула страницу книги, которую читала всю дорогу. Я схватилась за потайной карман. Нельзя, чтобы бандиты обокрали меня! Откуда я возьму деньги, чтобы прожить до того момента, как найду Оберона? Пальцы нащупали мизерикорд, и стало немного спокойнее. С кинжалом всегда спокойнее…
Дилижанс дёрнулся и остановился. Ржание лошадей, выстрелы и вдруг – мужской хрип агонии и глухой звук падения. За ним второй. Сердце, забившееся было в тревожном танце, пропустило несколько ударов. Бог с ними, с деньгами, я отдам всё! Только бы оставили в живых!
Вспомнился плач Эмилии. А если она была права, моя маленькая сестрёнка? Что, если я никогда не вернусь домой?
– Что делать, что делать? – голосила монашка. Пришлось дёрнуть её за рукав рясы:
– Молитесь, сестра моя! Это единственное, что вы сейчас можете сделать!
– Иисусе, спаси нас, грешных, – зачастила она, крестясь истово и мелко. А снаружи распахнули дверцу, и сильная рука схватила меня за лиф платья, вытащила из дилижанса в душную темноту леса.
– О, какая приятная неожиданность! – захохотали сбоку. – Свеженькая девчонка!
Я рванулась, чтобы освободиться, но меня схватили крепче и оттащили от дилижанса. Туда забрался один из бандитов – усатый брюнет в тюрбане – и крикнул:
– А ну, отдавайте все ценности, которые у вас имеются!
Вопли из повозки заставили меня похолодеть от ужаса. Надеюсь, они не убьют пассажиров! Бедная монашка, она наверное, уже умерла от страха…
Но узнать это мне не дали. Бандит, державший меня, потащил куда-то, забросил на лошадь головой вниз и стянул ремнями, обездвижив. Дохнул мне в ухо:
– Мы с тобой после позабавимся, крошка! Это будет незабываемо!
Я обмерла.
Нет, только не бесчестие! Разве может со мной случится такой ужас?! Я не для этого пустилась в дорогу! Я герцогиня, наконец, а не крестьянка! Затрепыхалась, пытаясь освободиться, но мне на голову набросили мешок, дурно воняющий тухлым мясом, и напоследок больно ударили по голове. Сознания я не потеряла, а обморок был бы гораздо предпочтительней… Не слышать криков, не вздрагивать при каждом выстреле…
И я молилась про себя – так жарко и искренне, что господь услышал мои молитвы. Крики затихли, и вдруг топот копыт раздался со стороны дороги. Быстрые верховые лошади! Неужели кто-то придёт к нам на помощь? Или, не дай боже, подкрепление к бандитам едет?
Я замерла в ожидании. Всё рано или поздно заканчивается… Хоть бы поскорее!
Топот копыт, ржание лошадей, свист оружия в воздухе!
Падение тел, стоны.
Господи, помоги! Помоги мне выжить!
Голоса.
– О, тут одна целёхонькая! Судя по прелестным ножкам – молодая.
– Пойдёт.
Насторожившись, я мотнула ногами, чтобы юбки скрыли их, но, видимо, не получилось. Хоть бы не заметили кинжал! Снимите меня с лошади, если вы благородные люди!
Благородные люди меня с лошади сняли, но без почестей. И мешок не стащили. Один из них спросил:
– Хочешь посмотреть на её лицо?
– Нет, – буркнул второй. – На лошадь её. Поехали искать священника.
– Ночь на дворе, где мы его найдём?
– В путь!
Меня подняли в воздух, и я взвизгнула, не удержавшись. Снова оказалась головой вниз на лошади. Мне даже руки не развязали! Это так по-мужски! Зачем им священник? Кто они? Зачем похитили меня?
Лошадь заржала и дёрнулась подо мной в коротком галопе. Стиснув зубы от боли, я снова принялась молиться. Поможет ли?
Ехали мы недолго. Когда копыта застучали уже по доскам деревенской мостовой, всадники замедлили ход, потом совсем остановились. Никто не спешил освобождать меня. Я слышала голоса чуть поодаль, тихие разговоры, из которых не могла разобрать ни слова. Вся эта ситуация и моё очень шаткое положение начинали утомлять и раздражать. С бандитами всё было хотя бы понятно – они грабят, насильничают и убивают путников на дороге. А эти… Вроде спасли, но похитили и освобождать не намерены. Да ещё и священника ищут…
Зачем?!
– Пошли-ка, милашка, – шепнул мне на ухо голос. – Сейчас ты выйдешь замуж.
– Но… Я не хочу! – воскликнула я, пока меня стаскивали с лошади. – Отпустите меня! Я против!
– Наложи на неё чары, – спокойно велел другой голос. Ах ты ж, поганый, гнусный мерзавец! Сейчас бы стащить мешок с головы и посмотреть в твоё лицо! Запомнить его навсегда…
Что-то грубое коснулось моей руки, обволокло её, распространилось по всему телу, как будто я искупалась в остывающем киселе. Кисель закрыл мне глаза, заткнул уши и хотел даже лишить способности думать и паниковать, но не смог. Поскольку бог не собирался мне помогать, я обратилась к хранителям древней магии: Валерби, Манисте и Аморанио. Кто это были такие, я не знала, но маменька и папенька всегда вызывали их в крайних случаях. Попросила хранителей избавить меня от чар, но это не сработало. Впрочем, я могла слышать далёкие голоса – словно через зимнее одеяло, которое накинула на голову. Зато руки мне развязали, хотя пошевелить я ими не могла.
Вступил голос пожилого человека:
– Скажи мне своё имя, дитя моё.
Он обращался ко мне, но я не могла ответить. За меня ответил мужчина:
– Обойдёмся без имён. Начинай, святой отец.
– Но… это несколько… необычно, – вяло воспротивился священник. Второй мужчина рявкнул:
– Тебе недостаточно заплатили? Начинай!
– Эх, – ответил старик. – Что же, бог всё видит и всё знает. Дети мои возлюбленные, мы собрались здесь, чтобы двое любящих людей соединили свои руки в законном священном браке. Невеста, имени которой я не знаю, и жених по имени?
– Без имён! – прорычал мужчина.
