Гвидово поле. Хроники Паэтты. Книга V

Увилл стал допытываться у Солли, чем он так её обидел, что она сторонится его. Девушка долгое время, сколько могла, избегала разговора, находя тысячи причин и отговорок. Наконец Увилл, со свойственной ему самоуверенностью и верой в собственную правоту, сделал самую простую вещь – он просто схватил Солейн в охапку и затащил в свою комнату, дверь которой запиралась на ключ.

Он объявил сестре, что она не выйдет отсюда, покуда они не объяснятся. Солли, возмущённая подобной бесцеремонностью, сперва не на шутку разозлилась, но Увилл умел быть убедительным. Его странный магнетизм действовал не только на хмурых воинов, но и на молоденьких девушек.

В конце концов Солейн, измученная переживаниями от неразделённой любви и пока ещё лишённая жеманства благородных дам, набравшись мужества, выпалила всё как на духу, после чего расплакалась от стыда и облегчения одновременно.

Нужно сказать, что Увилл воспринял это как должное. С самооценкой у парня явно было всё в порядке, и в том, что в него влюбляются молодые девушки, он не видел ничего удивительного. Правда, до сих пор он не смотрел на Солли иначе, чем как на сестру, и разве только это смогло слегка смутить его. Откровенно говоря, даже не слегка. В тот момент он не нашёл, что сказать. Постояв немного, глядя на сотрясающуюся в рыданиях Солейн, он молча вышел, оставив её в своей незапертой комнате.

Какое-то время они не виделись. Увилл пытался понять, как ему лучше поступить. С одной стороны, он опасался, что связь между ним и Солли может быть осуждена обществом, хотя никаких формальных предпосылок к этому не имелось. С другой, после того разговора он словно взглянул на неё по-новому и увидел красивую и интересную девушку на месте младшей сестрёнки. И понял, что эта девушка желанна для него.

Сближение произошло как-то само собой. Просто в какой-то момент времени они перестали сторониться друг друга и вновь стали больше времени проводить вместе. Увилл обошёлся без высокопарных слов – по правде говоря, он и вовсе обошёлся безо всяких слов. Всё происходило как-то само собой, и через некоторое время дошло до первого поцелуя. Дальше Увилл заходить не решился – он понимал, что Давин спустит с него все шкуры, если тот посмеет опорочить его дочь.

Тайное недолго оставалось тайным. Замок был не настолько велик, чтобы через некоторое время слуги не заметили странностей в отношениях молодых хозяев. Об этом стали шушукаться, но, правда, без осуждения. Дворня души не чаяла в юной хозяйке и молодом хозяине, и все сходились в том, что лучшую пару сложно себе представить.

Неудивительно, что в конце концов эти слухи дошли и до Давина. Однако, как уже было сказано выше, он не только не разозлился, а даже обрадовался произошедшему. Если бы он даже выбирал сам, то вряд ли придумал для Солейн партию лучше, чем Увилл. Естественно, до сих пор он никогда и не задумывался об этом, временами даже забывая, что юноша не является ему родным сыном. Однако теперь он словно бы прозрел.

Женитьба Увилла и Солейн волшебным образом решала бы все династические проблемы. Давин частенько задумывался о судьбе дочери. Он понимал, что даже если бы не объявил Увилла своим наследником, вряд ли отдал бы домен в её руки, ведь поблизости всегда мог оказаться кто-то вроде Даффа. Теперь же её судьбой должна была стать участь жены кого-то из его вассалов. Так неожиданно вспыхнувшая в детях страсть была ему очень на руку, ведь теперь ветвь Олтендейлов, пусть даже и под именем Тионитов, продолжит владеть землями Танна.

Однако же Давин, конечно, не мог пустить это дело на самотёк. Он тут же вызвал Увилла и задал ему прямой вопрос. Увилл и не подумал увиливать, тем более что ничего предосудительного, как мы уже говорили, он не делал. Так что оба остались вполне довольны разговором, причём неясно было даже – кто радуется больше.

С этого времени Увилл и Солейн уже не таились. Никаких официальных объявлений Давин не делал, но вскоре все как-то узнали, что у наследника домена Танна появилась невеста. Причём новость эта распространилась и за пределы домена – через пару месяцев Увилл получил радостное письмо от матери и сестры, где они поздравляли его с удачным выбором и желали всяческих благ. На него он не ответил, как не отвечал и на другие редкие послания из Колиона.

Однако же Давин не спешил со свадьбой, объясняя это совсем уж юным возрастом невесты, хотя, наверное, дело было не только в этом, ведь на самом деле именно этот возраст и был вполне обычным для венчания. А уж если говорить о простонародье, то там, случалось, выдавали замуж и двенадцатилетних девочек. Так что неясно, чего опасался Давин – возможно, это была обычная отческая нерешительность, и, потеряв жену, он, наверное, страшился лишиться ещё и дочери.

Впрочем, для счастливых влюблённых эта задержка не была чересчур тяжкой. Они жили в одном доме, могли видеться сколько душе угодно, и лишь на ночь расходились каждый в свою комнату. Причём последний факт был, конечно, более болезненным для Увилла, нежели для Солейн, так что Давин не слишком-то переживал на этот счёт. Мужчина должен уметь ждать и терпеть лишения – таково было его твёрдое убеждение.

Примечания