Отряд

– Ты же просил лесных людей их убрать, – напомнил Стар.

– И что они с ними сделали? – с тревогой спросил Поп.

Стар пожал плечами, а я промолчал. Большой ствол про это объяснил понятно, и повторять не имело смысла. Лесные люди имели некоторые неприятные представления относительно того, чем иногда кормить хищников.

Вечером Поп у костра читал молитвы дольше обычного. Парни крестились. Мы с Разведчиком смотрели на них с недоумением и участия не принимали.

«Когда непригодные успели обзавестись своей религией?» – подумал я.

На следующий день с утра я приказал взять с собой на тренировку настоящие мечи. А на полигоне дал новое задание, которого раньше не было:

– Приказываю отделениям замаскироваться от приближения возможного противника. Спрятаться так, чтобы я не смог попасть в вас из лука. За границы полигона не выходить! По готовности командирам доложить. Я буду стоять спиной и не подглядывать. После доклада оборачиваюсь и оцениваю качество маскировки. Если оно будет примерно одинаковым, то побеждает то отделение, которое выполнило задание первым. Вопросы есть?

– Мечами можно пользоваться? – спросил Димон.

– Да всем чем угодно! – разрешил я.

А сам украдкой глянул на Компа. Мне хотелось знать, рассказал ли он о нашем ночном разговоре товарищам, и какая у них была реакция. Если они сговорились, то сейчас предстояло увидеть представление о том, как неумёхи ковыряют камни на скале и пытаются укрыться на почти голой горной площадке. А ещё мне показалось, что Док с упрёком посмотрела на меня: мол, почему же ты нам не веришь. Я отвернулся и первым делом удивился, что никто не разговаривал за спиной, не совещался, как обычно, перед новой задачей, и вообще не задумывался, что делать. Все разошлись, и с разных сторон полигона послышалось звяканье металла о каменистый грунт. Скоро, намного раньше, чем я ожидал, одновременно с двух сторон раздались голоса Стара и Серого:

– Первое отделение готово!

– Второе отделение готово!

Получилось, что по скорости победителя выявить не удастся. Когда я обернулся, то понял, что и по качеству тоже. Из четырнадцати человек никого вообще не было видно. Только намётанный глаз охотника помог мне найти укрытия бойцов, но даже у меня ушло на это минут пять. Если бы на моём месте оказался отряд крестьян, то, я уверен, он бы прошёл мимо не останавливаясь. Стрелять было не в кого. Только Док притаилась за самым большим валуном, её тень тонким контуром стелилась по земле. Кроме неё, никого и разглядеть было нельзя, не то, что попасть из лука. Можно было можно только делать предположения, что кто-то сдвинул два камня рядом и застыл за ними. Ему явно помогли, потому что они были большими. Остальные закопались по самым дальним краям полигона, но, похоже, неглубоко, и обложились камнями поменьше. Это было, конечно, мастерство – так прятаться. «Только вот против кого парни применяли его в городе? И правильно ли я делаю, что учу их ещё и на мечах сражаться и из луков стрелять?» – подумалось мне.

– Ничья! – объявил я.

Бойцы зашевелились, стали подниматься и отряхиваться.

В этот раз никто не стал обсуждать моё решение, все молча построились передо мной, ожидая дальнейших приказов. Я смотрел то на Стара, то на Серого, то на Компа с Док.

– Ты хотел узнать, вот и узнал, – донёсся до меня мысленный голос Компа. – Мы решили вас не обманывать. Всё есть так, как есть.

Мне нечего было ответить. Чувствовалось только, что между нами проползла трещина недоверия. Они знали, что мы интересовались их тайной и ясно дали понять, что будут её беречь, даже не скрывая этого.

– Продолжаем тренировку! – объявил я, сделав вид, что ничего не произошло.

Вечером у нас был долгий разговор с Разведчиком.

– Не думаю, что они скрывают что-то страшное, – сказал на этот раз вслух наставник. – Я накопал у них в головах много всяких детских игр, мелкое воровство со складов, а из серьёзного – только монтаж собственных информационных сетей. Всё из-за обиды, что непригодным не дают в полном объёме всего, что они просят. И ещё у них мечта – однажды сделать подкоп под стеной и убежать из города. Но власти эту мечту не замечают. Похоже, до непригодных никому нет дела.

– А что среди них Комп делает? Почему он решил уйти с фабрики? – поинтересовался я.

– А кто его знает? Блоки он ставит профессионально, – ответил Разведчик.

– Может, правление попросило его к ним проникнуть? Для контроля?

– Не знаю. Но сам он недоволен властями города и при каждом случае об этом говорит, – заметил наставник.

– И что нам делать? – спросил я.

– Плюнь пока! Я бы повёл их в долину, война из любого вытащит главное. И городу послужат.

– А если их перебьют? – не понял я.

– Умрут! Годом раньше, годом позже, как сами говорят, – холодно ответил учитель.

Раздался хлопок тетивы, бойцы, прижавшись плечом к плечу, присели на колено, сдвинули щиты и пригнули головы.

– Две с половиной секунды! – подвёл итог я. – Лучше, но мало. Строиться в пеший строй! Тренируем «черепаху» на марше.

Командиры отделений повторили команду, и бойцы, тяжело дыша, стали выстраиваться по двое. «Черепахой» они называли строй, когда все вместе из щитов делали стену непробиваемую стрелами со всех сторон.

Мы тренировались ещё три дня, и я здорово загонял ребят. Наступало лето, даже у нас в горах становилось заметно теплее. Парни напрягались, их одежда потемнела и пропахла потом. Им, как жителям Белого города, это было неприятно. Ни тебе душа, ни стиральной машины. Сменной одежды не хватало, носки почти у всех были штопаны по нескольку раз. Наша городская закрытая обувь была хороша для ходьбы по камням и горным тропам, но плохо выносила постоянные бег и пот. Без носков обувь натирала мозоли. У Док заканчивались мази. Однако тренироваться все уже привыкли, и никто не жаловался. Понимали, что на войне лишних навыков не бывает. А у меня из головы не выходила мысль о том, что делать с Отрядом дальше.

И вот вечером Стар у костра при всех неожиданно задал мне вопрос:

– Командир, долго мы ещё будем ждать крестьян? Тебе не кажется, что сюда никто не собирается идти? Большой ствол пообещал, что лесные люди не пустят их сюда. Может, пойдём к ним сами? Предлагаю выбраться из леса и посмотреть.

И действительно, вчера Разведчик пришёл из дальней разведки и доложил, что крестьян нет ни в лесу, ни поблизости от его границ с долиной.

– Хочется повоевать? – спросил я.

– Перед смертью не надышишься, – ответил вместо него Димон. – Хочется за Бро поквитаться.

Парни у костра в согласии закивали головами. Я ничего не ответил. Разведчик молчал, не возражал и тем самым давал согласие на поход. Решение зависело только от меня. Мне казалось, что через лес с отрядом можно было пройти. Ребята сильно улучшили физическую форму. Простой поход не будет для них слишком опасным. В крайнем случае, развернуться и убежать назад мы с ними всегда сможем. Или просто спрятаться. И вообще, в лесу у нас все преимущества, на узкой дороге сможем отбиться хоть от сотни крестьян. А с долиной я сильно сомневался. Если только добраться до неё и решить на месте.

– Завтра проверю результаты стрельбы и подумаю о выходе, – пообещал я наконец, – но у нас получилась не полноценная боевая подготовка, а так, «курс молодого бойца».

– Доучимся! По ходу развития событий, – с энтузиазмом пообещал за всех Стар.

В доме я продолжал думать о бойцах. Многое в них изменилось. Ушла беспечность, всё меньше они болтали о пустяках, новостях с Земли и других развлечениях, которые были в городе. Все немного похудели и возмужали, а лица обветрились и загорели. Но главное – глаза у бойцов наполнились решимостью.

Разведчик накануне приказал им зарезать козу. В этот раз в поведении парней было намного меньше сомнений, чем в первые дни. Они немного мялись, но всё-таки было ясно, что они это сделают. Док жалела животное. Я объяснил ей, что всё равно придётся его зарезать и съесть, оно для этого и было поймано. Да и с кем коза останется без нас? Тогда Док предложила её усыпить, но я только посмотрел на неё с упрёком. Крестьяне, конечно, усыпляли самых крупных быков, перед тем как пустить под нож, но у них для этого всегда была под рукой специальная сонная трава. «А у нас не бык!» – отрезал я. Тогда Пир на правах повара достал меч и уверенно воткнул его козе в шею. Та даже пикнуть не успела. Вторым ударом меча Пир успокоил животное навсегда. На этом наш короткий спор закончился и перешёл в разделку туши животного. Причём в этот раз парни выпачкались кровью намного меньше, чем в первый.

Вечером, когда все улеглись спать, ко мне в комнату поднялась Док.

Я присел на постели и кивнул ей на стул. Девушка нерешительно опустилась на краешек.

– Тяжело? – спросил я, думая, что она пришла пожаловаться на что-то или кого-то.

Док недавно подстригла косичку и теперь почему-то больше походила на девушку, чем раньше. Может, оттого, что стало видно длинную шею и уши – совсем не как у мужиков. Парни тоже, кстати, все подстриглись коротко.

– Нет. Просто хочу посидеть от них отдельно, – ответила Док, кивнув на окно.

– Пристают всё-таки? – поинтересовался я. – Ты точно хочешь с нами на войну? Вернуться не поздно.

– Нет, не пристают уже. Так, клеятся потихоньку, жмутся. Мужики же, какие-никакие. Да что с них толку.

– Не понял, как это? Я думал, что это у тебя что-то того… Или как?

Мне было неудобно говорить на такие темы, Док к тому времени стала мне как товарищ, но я всегда помнил, что она ещё и девушка. В последние дни, когда парни поистрепались и поизносились, на ней одежда оставалась всегда свежей и чистой. Док лечила ребятам по вечерам ссадины, ушибы и мозоли, и часто по вечерам у костра раздавался её голос, требовавший от кого-то опрятности и соблюдения гигиены. Роль девушки в отряде была особой, и я это ценил. В тот раз ей самой захотелось поделиться со мной наболевшим.

– Да у меня дефект врождённый, будь он не ладен! Рассказать? – предложила вдруг Док.

Я отрицательно помотал головой.

– У меня… – призналась она тихо, с отчаянием.

Не стану повторять её слова. Она выжила в последующей мясорубке, и я не собираюсь выдавать её тайну.

– Ну и что? – удивился я. – У меня как раз наоборот. И ничего, занимаюсь сексом только так! Это же по-разному можно делать.

– Я-то знаю, а они нет! Пробовала учить пару раз, да куда там! Один гадёныш даже разболтал другим мои науки. Парни ему морду набили, а мне от этого ещё противнее стало. Вот теперь сюда пошла и не вернусь обратно.

– Ну, посиди, со мной, передохни, – предложил я ей.

А сам, дурак, начал переживать: вдруг она мне ЭТО предложит, раз такой опытный. Как-то я к такому повороту событий не был готов.

Но Док вместо этого спросила:

– Может, ты слышал… У непригодных легенда есть, что где-то существует третий город. Кроме нашего и Шахистана.

Я отрицательно покачал головой.

– Говорят, там люди по-другому живут, все только пригодные. Или наоборот, не знаю, как сказать, в общем – одинаковые. У них и техника предков есть, и своя. Медицина там будто бы чудеса творит – не то что наша, которая только роботами лечит, а руками разучились даже пульс мерять. Попасть бы туда, может, сделали бы из меня нормальную бабу, – продолжила девушка.

– Думаю, это легенды, которые придумывают, чтобы у непригодных была хоть какая-то надежда и мечта, – предположил я.

– А наши многие верят, – произнесла в задумчивости Док.

«Её Дарья зовут», – почему-то вспомнил я в тот момент.

Потом она вздохнула и сказала уже совсем другим, более деловым тоном:

– Идти нам надо! Парни пока хорохорятся, но потом здоровье у них начнёт сдавать. Питания привычного нет, витаминов не хватает, а нагрузки ты выдаёшь тяжёлые. По себе, что ли, меряешь? Так зря, мы намного слабее. Это я тебе как доктор говорю. Поэтому советую выдвигаться.

И встала со стула.

– Завтра решим! – пообещал я. – Скорее всего, день передохнём, подкопим сил – и в путь.

Док посмотрела на меня, на мою кровать, усмехнулась какой-то своей мысли и спросила:

– Удобная? Для кого приготовил такую большую?

– Да была пара претенденток, – уклонился я от ответа. – Если бы не война, привёл бы сюда.

И уже когда почти лёг спать, Ген прислал следующую часть своего повествования.

Ген

Первый непригодный

Капитан Корабля сидел перед пультом управления с глазами, полными слез. Его всегда живые пальцы едва касались то одной невидимой кнопки, то другой.

– Я думал, дети не получились! – горько сетовал он сидевшей с ним рядом весёлой толстушке. – Они меня не слышали! Как бы я их учил?!

Огромная слеза тяжело упала на пульт, и Капитан осторожно принялся стирать её длинным пальцем.

На большом экране перед ним у входа в полутёмную пещеру возились среди камней, песка и листьев семнадцать малышей. За ними присматривали несколько мам. Детей должно было быть двадцать один, но одного из них сразу после родов бросила о камни испугавшаяся его внешнего вида родительница, а трое умерли от неизвестных болезней. Остальные малыши дожили до двух лет более или менее благополучно. Несмотря на то что их облик поначалу испугал матерей, они постепенно привыкли к уродливым, на их взгляд, огромным глазам детишек, длиннющим, будто у пауков, пальцам и лысым вытянутым головкам. В остальном мальчики, а это были, безусловно, мальчики, хоть и с очень слабо выраженными половыми органами, выглядели почти как соплеменники девушек. Особенно теперь, спустя два года после рождения. Они хорошо ходили и произносили первые слова, как и положено детям в их возрасте.

– Им скоро третий год, а я не могу установить с ними связь, – продолжал сетовать отец мальчиков. – Может быть, скафандр мешает?

Женщина рядом с ним рассмеялась:

– Говорю вам, Капитан, у них просто более позднее созревание! Они же дети двух рас! И мозговые волны у них немного другие, чем у нас, нужно на них настроиться. Я уже научилась привлекать их внимание. Скоро они услышат меня, и мы начнём понимать друг друга.

Её руки в отличие от пальцев Капитана носились в воздухе с бешеной скоростью.

      – Вот смотрите…

И малыши все вместе, как по команде, повернули головки в сторону экрана. Их мамы в этот момент не услышали ничего и удивлённо, непонимающе смотрели в ту же сторону. Они не знали, что такое телепатическая связь. Их вспыхнувшее было волнение снова перебила вкусная мягкая сладкая еда, тут же появившаяся на столе. Вместе с мамами не повернул головку всего один мальчик. Разбуженная назвала его «Непригодный».

– Всего один из семнадцати – это хороший результат! – успокаивала она Капитана.

Мальчик отличался отменным здоровьем, подвижностью и любопытством.

«Найдётся и для него дело…» – решила наставница малышей.

Капитан сильно сдал в последнее время. Физический труд, давно забытый его земляками, изнурял, хотя медицинский модуль раз за разом восстанавливал его силы. Вообще, у него на родине люди жили практически вечно, и только одно могло помешать этому: накопление критической массы отрицательных эмоций. Когда такое случалось, человек сам отказывался продолжать существование, потому что какой смысл мог оставаться в его жизни? А в ситуации с аварией душу Капитана изводили решения, которые приходилось принимать по отношению к спящим пассажирам. Два раза он будил тех, кто, по его мнению, мог помочь в борьбе с аварией, а именно – заняться воспитанием его детей на «Горе». Так Капитан назвал эту планету. Но разбуженные впадали в истерику и отказывались сотрудничать. Пассажирами Корабля были переселенцы на обустроенную для них планету, где им предстояло жить вечно и счастливо. Пробуждение означало, что, прежде чем отправиться дальше, им предстояло сильно поработать, столкнуться с неимоверными трудностями – и не факт, что справиться с ними. Это они своим могучим мозгом, да ещё получив информацию от Машины, понимали уже в первые минуты. Нервы их не выдерживали, люди метались по Кораблю, требуя усыпить их снова, а потом впадали в ступор и замолкали на несколько дней, даже не принимая пищу. Медицинский модуль был бессилен, психических отклонений он лечить не умел ввиду их давнего отсутствия. А машины обратного погружения в сон на Корабле не было. Оба разбуженных умерли, и это была для Капитана страшная трагедия. Как сам выжил после этого, он не понимал. Но всё-таки решился в последний раз найти и пробудить себе помощника, точнее, помощницу.

Ею оказалась весёлая толстушка по имени Ма. Вместо того чтобы горевать, она долго смеялась над рассказом Капитана о том, как именно он сделал детей на Горе. Её смешило, как одинокий Капитан на кое-как смастерённом им флаере подкрадывался в лесах к племенам аборигенов и, заставляя их замирать от яркой вспышки, транспортировал на Корабль молодых девушек, на глазок определяя их возраст. Как до этого, чтобы собрать необходимое количество собственной семенной жидкости, несколько недель увеличивал размер своих яичек при помощи медицинского модуля. Этой, оказавшейся такой нужной части организма почти не осталось у мужчин его цивилизации, потому что женщины давно беременели не спариваясь, а попросту получая сперму из хранилищ генофонда. На Корабле его, естественно, не было. Мужское достоинство Капитана тоже совершенно не соответствовало поставленной задаче. Девушки были чересчур большими, а детородный орган Капитана слишком маленьким. Но с этой проблемой оказалось справиться значительно легче. Машина создала подходящее по размеру оборудование, которое вводило сперматозоиды спящим девушкам, ориентируясь на их менструальные циклы.

И только признание Капитана в том, что Машина внесла некоторые изменения в генетический код будущих детей, немного взволновало Ма. С одной стороны, без этого было не обойтись при скрещивании таких внешне далёких друг от друга рас. С другой – подавляющее преобладание среди новорождённых мужских особей, которое Машина рассматривала как естественную физическую потребность при строительстве, могло привести к большим проблемам в развитии новой расы. Впрочем, как заявил Капитан, а вслед за ним и Машина, никакого развития и не планировалось. Только ремонт и отправка Корабля.

Капитан поначалу расценил смех Ма как новый вид помешательства среди разбуженных, но уже через день прочёл в её сознании, что женщина восприняла ситуацию как самую интересную задачу в своей жизни, ради выполнения которой не жалко, возможно, уже потерянной вечности. Она считала, что создаёт новых людей, и это её вдохновляло.

– Чем ты планируешь их занять в соответствии со своим планом? – спросила толстушка Капитана.

– Строительством. И бо́льшей частью из камней, – ответил он сухо.

– Прекрасная игрушка для твоих детей! – засмеялась Ма.

Она попросила Капитана нарезать из камня небольшие кубики, копирующие в миниатюре настоящие огромные объекты, и принялась учить малышей собирать их в правильном порядке. Это оказалось для мальчишек полезно, интересно и весело. Камешки развивали у них мелкую моторику, сообразительность и главное – учили воспринимать всё новые и новые задачи при помощи телепатии. Так возникла игра в камни.

А на орбите появились два обледенелых трупа, которые Капитан выкинул с Корабля за ненадобностью, – тела первых неудачно пробуждённых. Он не знал, что с ними делать. Хоронить в тех местах, откуда прилетел Корабль, давно разучились.

Глава 4. Ночной налёт

Утром за чашкой чая, когда мы сидели одни, а бойцы ещё спали, Разведчик сказал:

– Док права. Пора в дорогу!

– Сегодня посмотрим, чему их научили. Пусть покажут! Ты думаешь, они готовы? – немного заволновался я.

– Они были готовы после того, как похоронили первого товарища. Остальное – пустяки, – ответил наставник.

– Всё равно кое-чему учить пришлось. Стрелять, бегать, махать мечами. Теперь смогут дать отпор крестьянам. Хоть какой-то, – усмехнулся я и вспомнил, как парней из третьего отделения расспрашивали о бое с крестьянами.

Мне нравились ответы Димона:

– Да нет никого страха! Кругом – враги, и ты понимаешь, что они сейчас тебя зарубят. Я был злой как чёрт, как вот Командир, когда ему что-то не нравится. Теперь я его понимаю.

– А правда, что наши мечи пробивают доспехи крестьян, как бумагу? – поинтересовался Тех – наш мастер на все руки.

– И доспехи, и мечи – только успевай рубить! И щиты им не помогают, да мы вообще лучше дерёмся! – хвастался командир отделения.

Преувеличил, конечно, но только самую малость.

– Мечи город сделал, действительно, хорошие, – согласился Разведчик, – лучшие из тех, что я видел. Не пожалел кто-то времени на разработку.

Я добавил:

– Обувь только у ребят неудачная, развалится скоро, – и пошевелил пальцами ног, глядя на свои замечательные сандалии, сшитые по заказу в Шахистане.

– В долине и босиком ходить можно – не камни на дороге. Если что, достанем у местных, – успокоил Разведчик.

В это время часовой прокричал: «Подъём!», и ребята стали вскакивать на построение. Да, у нас появились подъём и утреннее построение, как в армиях на Земле. Надо было бы ещё ввести утренний осмотр, но это уже в следующий раз, с другими отрядами. Если они будут…

На полигоне я весь день наблюдал, как отделения азартно соревнуются друг с другом. После первого боя в лесу, ребята намного серьёзнее стали относиться ко всякому заданию. Глаза у бойцов горели, никто не хотел уступать ещё больше. И не только потому, что проигравшие катали на себе победителей. До парней вдруг дошло, что если не победишь, то на войне тебя просто убьют. Второго места в ней не бывает. Учёба благодаря этому пошла намного быстрее. И сплочённость в отделениях сильно возросла. Если случиться бой, это всё пригодится. А он, похоже, будет – ребята хотели его.

Результаты стрельбы из лука порадовали особенно. Дело в том, что попадать в неподвижные мишени парни научились быстро, а вот в бегущие – не сразу. Вначале мы никак не могли придумать движущуюся мишень. Простую – на верёвочке и колёсиках – расстреляли быстро, но во время боя происходит по-другому. Враги выскакивают с разного расстояния, стреляют в ответ, прячутся или убегают. Как такую мишень сделать? Однажды я объявил, что побегаю с щитом сам, а бойцы пусть учатся попадать. Не в меня, конечно, а в щит. Для этого мы сколотили его большой такой – от головы до ног. Но никто из бойцов не решался на первый выстрел. Боялись, как я не приказывал и сколько не убеждал. Предложение снять металлические наконечники не прошло, так как это меняло вес стрел и сбивало прицел. Пришлось взяться за лук Разведчику. Он и меня в молодости так учил. Я бегал, наставник стрелял, потом наоборот. Ну да – риск, но на войну же собираемся! После нашего примера парням отказываться стрелять стало стыдно, и они взялись за эти рискованные тренировки. Потом и вовсе научились перестреливаться отделение с отделением. И никто не пострадал. Пара царапин – не считается. Ну – четыре… И вот сегодня результаты в стрельбе были отличными. Как и в других единоборствах. В этот день никто никого с полигона не вёз. Я решил, что все стали победителями.

В общем, на следующий – пятнадцатый – день мы отдыхали, приводили себя в порядок, отъедались и готовились к походу. Это был наш единственный и последний день отдыха.

Утром собирались тщательно. Я заглянул в каждый рюкзак, ещё раз осмотрел все луки, стрелы, мечи и щиты. Бойцы были серьёзными и немного возбуждёнными. Поели плотно, быстро все вместе прибрались в лагере и, не дожидаясь команды, встали в походный строй. Я увидел совсем не тех непригодных, которые пришли ко мне две недели назад. Это были бойцы, солдаты. Они смотрели на меня, как на своего командира, и были готовы выполнять приказы, сражаться и побеждать.

– Мы идём в лес и через него по дороге до долины, – объявил я перед строем. Наша цель – разведать обстановку и убедиться, что Белому городу никто не угрожает. Вопросы есть?

– А потом что? – спросила Док.

– Потом возвращаемся назад. Ну, может, постоим у долины несколько дней.

– Командир, можно мы помолимся перед выходом? – попросил Поп.

Меня чуть не передёрнуло, но пришлось сдержаться.

– Валяйте! – разрешил я и отвернулся.

Посмотрел ещё раз на дом, дорогу в город, нашёл глазами крест и перевёл с него взгляд на горы. Вокруг было тихо, спокойно. В сторону леса уходил Разведчик, и его фигура была уже едва видна.

Поп, наконец, закончил и я приказал: «Вперёд!»

Лес показался ребятам и прекрасным, и ужасным одновременно. Теперь они разглядывали его более внимательно и в первый раз видели, что небо может оказаться маленьким, когда проглядывает только сквозь вершины деревьев. Их было несметное количество – целое войско непобедимых гигантов. Густые непроглядные заросли кустов представлялись запретной непроходимой чащей. Весь лес к тому же шумел, шевелился от ветра, был наполнен криками птиц и невидимых зверей. А запахи леса! А густой и душный влажный воздух, которого парни никогда не чувствовали! Лес был загадочным и манящим.