Семь сестер. Сестра солнца
С нетерпением жду от Вас весточки.
С самыми добрыми пожеланиями,
Стелла Джексон.Кем бы ни была эта «Стелла», но по всему видно, что человек она образованный. Ну, и что ей ответить? С чего начать? Судя по тону письма, такое впечатление (довольно неоднозначное, кстати), будто она предлагает встречу какому-то соседу, с которым до сего дня не была знакома, чтобы обсудить с ним предстоящий ремонт мест общего пользования. Нет, совсем не так представляются родные бабушки своим родным внучкам, с которыми они давно потерялись по жизни. Если я только, конечно, прихожусь ей внучкой…
Но при всем своем цинизме я не могу отрицать очевидного: женщина не притворяется, не выдает себя за кого-то другого, кем она на самом деле не является.
– Боже мой! – воскликнула я, обводя глазами пустую комнату, потом прошлась по ней. – Вот у меня и родственница отыскалась! Итак, Электра! Что собираешься делать? – вопросила я саму себя, имитируя гнусавый говор Терезы, будто бы это она сейчас разговаривает со мной. – Что чувствуешь, узнав, что у тебя имеется кровная родня, которая живет по соседству с тобой?
– Сама не знаю, Тереза. Я ведь ее еще даже не видела.
– А собираешься?
– Пока не решила.
– Да, дело серьезное. Нужно все хорошенько обдумать. Для этого потребуется какое-то время. Ты должна подготовиться как следует к самой встрече.
– Что ты хочешь этим сказать, Тереза? Что она мне может не понравиться? Или что другое?
– Нет. Я лишь хочу предупредить тебя, что не стоит возлагать слишком большие надежды на подобную встречу. Тогда и твое разочарование, если оно случится, не будет столь уж сильным.
– Можешь не беспокоиться. Уж я подготовлюсь к встрече, как должно. Выпью полбутылки водки и высыплю себе пару кокаиновых дорожек перед тем, как идти. Обещаю.
– Отличная идея, Электра. Тебе и впрямь следует расслабиться перед встречей с бабушкой…
Я весело хихикнула и направилась к своему особому горшочку, в котором храню свои стратегические запасы Белого Рая. В конце концов, попыталась я оправдаться в собственных глазах, не каждый день человек обнаруживает, что у него еще есть живая бабушка.
«И чем же ты намерена заняться сегодня и что собираешься делать завтра, Электра? – спросила я саму себя. – Твой рабочий график на ближайшие двадцать четыре часа не изобилует съемками, так?»
«Наверное, так. Но и видеть мне никого не хочется».
«Даже Жоакина?»
«Разве ты забыла? Он же в Мехико. Гадкий, гадкий мальчишка, вот кто он!» – Я выразительно помахала пальцем перед своим воображаемым alter ego, которое все никак от меня не отставало.
Вернулась к журнальному столику, чтобы снова взглянуть на фотографии бабушки. Получается, что ребенок, которого она держит на руках, это моя мама. Я сделала глубокий вдох и взяла в руки мобильник. Набрала номер, тот же самый, что указан и в письме папы, и стала ждать, пока мне ответят.
– Стелла Джексон слушает.
– О, добрый день. Меня зовут Электра Деплеси и…
– Электра! Ну надо же! – Голос непривычно знакомый. Откуда? Но тут я наконец сообразила, что в ее голосе те же самые интонации, что и у меня.
– Да, это я. Получила ваше письмо. Вот решила позвонить.
– И правильно сделали! Я очень рада. Когда можно будет вас навестить?
– Я… пожалуй, завтра?
– Завтра воскресенье, у меня не получится. А что, если сегодня вечером? К тому же я уже сгораю от нетерпения. Как мне переждать еще целый день до встречи с родной внучкой?
– Ладно, – сдалась я перед ее напором. – Приходите сегодня вечером. Ровно в семь вас устроит?
– Да, вполне. У меня есть ваш адрес. Ровно в семь я буду у вас. До встречи, Электра.
– Э-э-э… Да, до встречи. – Я отключила телефон и, глянув на часы, поняла, что до нашего свидания с бабушкой осталось чуть больше часа.
– Хорошо-хорошо! – повторяла я сама себе, кивая в такт головой и меряя шагами квартиру в состоянии легкого головокружения. – Совсем скоро ко мне сюда пожалует моя бабушка. Моя родная бабушка! Но это же, если честно, круто… И как такое могло случиться со мной?
«Хорошая новость состоит в том, – думала я, поспешно возвращаясь в гостиную, чтобы смести с журнального столика малейшие следы белого порошка, – что я не впала в депрессию, не расклеилась по полной из-за Митча и его коробок, которые он любезно переслал мне». Наверное, мой психотерапевт назвал бы мою реакцию на сие событие самым настоящим прорывом. Наведя относительный порядок в гостиной, я пошла к себе в гардеробную и остановилась в нерешительности перед рядами нарядов. Интересно, в чем бы родная бабушка захотела впервые увидеть свою внучку? Я остановила свой выбор на твидовом жакете от «Шанель», решив, что с жакетом отлично будут смотреться джинсы в тон.
«Но ты же не на улицу собралась, Электра. Ты будешь дома. Вон, взгляни в окно, как солнце жарит».
В конце концов, я все же осталась в джинсах, но вместо жакета надела обычную белую майку, а на ноги – туфли без каблуков, но от «Шанель»: нужно же хоть как-то продемонстрировать свой класс. Следующая остановка – кухня: старые люди обычно пьют чай, если я не ошибаюсь. Я порылась в кухонных шкафчиках, ничего похожего на чайную посуду я там не обнаружила. Вот тебе и супер-пупер крутой пентхаус в центре Нью-Йорка! Даже чайника с чашками нет в наличии.
– Перестань себя накручивать, Электра! – приказала я себе. – Пусть увидит тебя такой, какая ты есть. Словом, как есть, так и есть! Вместо чая предложу ей воды или водки с тоником, – невольно хихикнула я.
Какое-то время я колебалась, не позвонить ли мне Мариам и не попросить ли ее заказать для меня через службу доставки все необходимое для чая и торт, но, по каким-то необъяснимым причинам, мне не хотелось, чтобы моя пресс-секретарь узнала, что я сегодня встречаюсь со Стеллой Джексон. Пусть это будет моим маленьким секретом, к тому же по-настоящему хорошим секретом сугубо положительного свойства.
Времени на дальнейшие размышления уже не было, потому что в этот момент мне позвонил консьерж и уведомил, что ко мне посетительница – мисс Джексон, и спросил, можно ли ее отсылать наверх.
– Да, конечно, – ответила я в домофон и в оставшиеся пару минут снова пробежалась по квартире, чувствуя, как колотится сердце в груди. И вот звонок в дверь, я делаю глубокий вдох, стараясь не думать о том, что этот звонок означает уже лично для меня. Что, если я возненавижу эту женщину с первого же взгляда? Ведь подобная реакция вполне типична для меня, подумала я, направляясь к двери, особенно на фоне всех тех хеппи-эндов, которыми увенчались поиски всех моих сестер.
– Добрый вечер, – широко улыбнулась я, скорее, по привычке лыбиться на камеру, а может, и для того, чтобы соответствовать судьбоносному моменту встречи.
– Здравствуйте, Электра. Меня зовут Стелла Джексон, и я – ваша бабушка.
– Пожалуйста, проходите.
– Благодарю.
Женщина переступает порог и останавливается передо мной, а я чувствую, что, пожалуй, переживаю сейчас самое странное дежавю в своей жизни. Ведь Томми совсем даже не шутил, когда сказал мне, что женщина очень похожа на меня. Так оно и есть. Моя точная копия, только постарше.
– О, вы такая молодая! – не удержалась я от дежурного комплимента.
– Спасибо на добром слове. Вообще-то мне уже шестьдесят восемь.
– Вау! Я бы вам не дала более сорока пяти. Пожалуйста, присаживайтесь.
– Спасибо, – еще раз поблагодарила меня Стелла и огляделась по сторонам. – У вас тут что-то типа квартиры-студии, да?
– Да, и это очень удобно.
– Я когда-то жила в этом районе, но только по другую сторону парка. Хороший район. И совершенно безопасный.
– Вы жили в Верхнем Ист-Сайде? – бросила я на нее удивленный взгляд, зная, какой это фешенебельный район.
И вот она, моя бабушка, стоит передо мной. Блузка, скорее всего, сшитая на заказ, и черные брюки безупречного кроя. Вокруг шеи небрежно повязан шарф, явно от французского дома моды «Гермес», на голове высокая прическа из мелких завитков в стиле «афро». А в целом смотрится стильно и элегантно. И богато!
– Да, какое-то время жила там, – ответила Стелла.
Я почувствовала на себе ее взгляд. Пожалуй, она разглядывает меня так же пристально, как и я ее.
– Какой у вас рост? – спросила она у меня.
– Чуть больше шести футов.
– О, тогда я вас перегнала. У меня шесть футов и полтора дюйма.
– Что будете пить?
– Спасибо, ничего.
– Ладно. Тогда я сооружу что-нибудь для себя. – Я подошла к бару и сделала вид, что пытаюсь отыскать там бутылку с водкой, потом плеснула себе в стакан водки и добавила тоник.
– Любите водку? – поинтересовалась у меня Стелла.
– Иногда, да. А вы? – спросила я и отхлебнула немного из стакана.
– Нет. У меня вообще нет пристрастия к спиртному.
– Это хорошо, – выдавила я из себя. – Вы написали в своем письме, что хотели бы встретиться со мной.
– Да.
– Но зачем?
Какое-то время Стелла молча глядела на меня, потом едва заметно улыбнулась.
– Наверное, вы все время спрашиваете себя, чего же мне от вас надо, не так ли? Скорее всего, полагаете, что я притащилась сюда, пытаясь прилепиться к вашей славе или воспользоваться вашим богатством.
Я почувствовала, как краска ударила мне в лицо. А эта дама явно не из тех, кто ходит вокруг да около. Сразу же берет быка за рога.
«И кого же она тебе напоминает, Электра, а?»
– Не скрою, подобные мысли посещали меня. – Я решила не лукавить и тоже говорить начистоту. Огонь, как известно, лучше всего тушить огнем.
– Так вот, заверяю тебя, Электра, – неожиданно перешла она на «ты», – я пришла не за тем, чтобы просить у тебя деньги. У меня хватает и своих.
– Хорошо, – сказала я, вслушиваясь в ее ярко выраженный американский акцент, но произношение самое рафинированное. Иными словами, передо мной дама экстра-класса. Классная девчонка, как выразилась бы я в подростковом возрасте. – Все же присаживайтесь, пожалуйста. – Я указала жестом на диван, но Стелла Джексон подошла к одному из двух кресел с высокой спинкой и устроилась там.
– Не хочешь задать мне какой-нибудь судьбоносный вопрос?
– Какой именно? – пожала я плечами в ответ. – У меня к вам куча вопросов.
– Ну, например, для начала спросить у меня, откуда ты родом. – Стелла оглядела меня внимательным взглядом.
– Пожалуй, для начала – да, – согласилась я с ней и постаралась сделать небольшой аккуратный глоток, но не получилось, и я выпила водку залпом.
– Ты из древнего и очень знатного кенийского рода, принцесса.
– Кения в Африке?
– Да, ты права. Кения находится в Африке.
– И вы там родились?
– Да, я родилась в Кении.
– Тогда каким ветром вас прибило сюда? Или это моя мама сюда приехала?
– О, это очень длинная история.
– Но я готова выслушать ее с самого начала и до конца, если вы, в свою очередь, готовы поведать мне ее.
– Конечно, я готова. Ведь именно ради этого я и пришла к тебе, – промолвила Стелла. – Однако дай мне для начала стакан воды, пожалуйста.
– Сию минуту! – Я подхватилась со своего места и пошла на кухню, достала бутылку воды из холодильника и налила в стакан. Голова моя кружилась, но это уж точно не от водки. Женщина, поджидавшая меня в гостиной, была совсем не похожа на то, что я ожидала увидеть. Вопрос, который прожигал мои мозги каленым железом, был до обидного прост: как же так вышло, что она, судя по всему, весьма обеспеченная дама, а я оказалась приемной дочерью в чужой семье? Где же моя мать? И кто она такая, в конце концов?
– Спасибо, – поблагодарила меня Стелла, когда я протянула ей стакан с водой. Она сделала небольшой глоток. – Садись и ты.
Я присела, чувствуя некую неловкость от всего происходящего.
– У тебя испуганный вид, Электра. Такое впечатление, что ты боишься. Я права?
– Наверное, – согласилась я.
– Понимаю. Да я и сама уже столько лет не обращалась к этой истории. Что ж, разделим наш груз пополам. Согласна?
– Да, конечно.
– Итак, с чего же мы начнем?
Я увидела, как моя бабушка слегка похлопала себя по бедру. Вот еще один знакомый жест: я и сама так постоянно делаю, особенно когда о чем-то размышляю. Пожалуй, этот последний штрих окончательно развеял все мои сомнения касательно тех претензий, которые предъявляла эта женщина на право называться моей родственницей.
– Папа всегда в таких случаях говорил, что нужно начинать с самого начала.
Стелла улыбнулась.
– И твой дорогой отец абсолютно прав. Вот я и начну…
Сесили
Нью-Йорк
Вечер накануне Нового года, 1938 год
Боевые щиты для охоты на буйволов кенийского племени масаи
9
– Сесили, детка моя, ну что ты валяешься в кровати целый день? Нам ведь через полчаса уходить на вечер.
– Я никуда не пойду, мама. Я же тебе еще за обедом сказала.
– А я тебе сказала, что обязательно нужно пойти. Еще не хватало, чтобы весь Манхэттен сплетничал о том, что ты не явилась на званый ужин по случаю празднования Нового года.
– Да мне дела нет до всех этих сплетен, мама. К тому же, не сомневаюсь, у всех этих кумушек, любительниц посплетничать, есть темы и поважнее, чем разговоры о моей разорванной помолвке. – С этими словами Сесили Хантли-Морган снова целеустремленно погрузилась в чтение «Великого Гэтсби».
– Что ж, если тебе все равно, моя юная мисс, то мне – совсем нет. Категорически не хочу, чтобы люди решили, что моя дочь глаз не кажет из дому даже в новогодний вечер, и все потому, что у нее, видите ли, разбито сердце.
– Но все так и есть, мама. Я действительно прячусь от людей в новогодний вечер. И у меня действительно разбито сердце.
– Вот, выпей.
Доротея Хантли-Морган протянула дочери бокал с шампанским, наполненный до самых краев. – Давай вместе выпьем за наступающий Новый год. Только обещай мне, что ты выпьешь весь бокал до дна, ладно?
– Мамочка, я не в том настроении, чтобы…
– А по-моему, отличный повод, милая. В новогодний вечер все пьют шампанское, даже если у кого-то и скверное настроение. Ну что, готова? – Доротея призывно вскинула свой бокал.
– Хорошо, но и ты пообещай мне, что после этого оставишь меня в покое.
– За наступающий 1939 год! За новые начинания и свершения!
Доротея чокнулась с Сесили.
Та неохотно повиновалась и выпила свой бокал до дна, как просила мать. Пенящееся вино мгновенно вызвало у Сесили позывы к тошноте, наверное, не в последнюю очередь потому, что за минувшие четыре дня она практически ничего не ела, разве что проглотила несколько ложек супа.
– Я знаю, это будет замечательный год, особенно если ты и сама постараешься, – с энтузиазмом воскликнула мать.
Сесили позволила матери обнять себя и прижать к своей объемной груди, на нее сразу же пахнуло спиртным: наверняка мама уже успела не раз приложиться к алкоголю в течение дня. И опять же, во многом по ее вине: Джек Гэмблин разорвал их непродолжительную помолвку за два дня до наступления Рождества, как раз тогда, когда ее семья собиралась отбыть на предстоящие праздники в их имение в Хэмптонсе. Они с Джеком знали друг друга с детства, у его родителей было имение по соседству в Западном Хэмптоне. А потому каждое лето дети проводили вместе. Сесили уже и не помнила, когда именно она влюбилась в своего соседа. Кажется, она была влюблена в него всегда. Даже тогда, когда ей было лет шесть и мальчишка больно подшутил над ней: они стояли с Джеком на берегу залива, и тут он объявил, что приготовил для нее подарок, а потом вручил Сесили краба, который тут же цапнул ее за палец. Сразу пошла кровь, перепачкавшая весь ее купальник. Но Сесили даже и не подумала тогда дать слабину и зареветь от обиды и боли; и сейчас, семнадцать лет спустя, она тоже не заплакала, когда он сообщил, что не может жениться на ней, потому что полюбил другую.
До нее уже доходили слухи об этой другой: Патриция Огден-Форбс. А кто в высшем свете Нью-Йорка не слышал это имя? Богатая наследница из Чикаго, единственная дочь в баснословно богатой семье. Стоило ей лишь появиться на рождественских балах на Манхэттене, как все тут же в один голос стали восхищаться ее красотой. Джек, дальний родственник Вандербильтов, о чем Доротея не переставала постоянно напоминать своей дочери и всем, кто имел желание ее слушать, тоже, судя по всему, совсем потерял голову, ослепленный внешностью мисс Огден-Форбс. Ему хватило лишь одного взгляда на юную красавицу, чтобы мгновенно забыть все свои прежние обещания. Включая и предстоящие свадебные торжества с Сесили.
– Не забывай, дорогая, – тяжело дыша, прошептала ей на ухо мать. – У этой Патриции нет никакого воспитания. В конце концов, она всего лишь дочь владельца какого-то мясокомбината.
«А ты сама – дочь производителя зубной пасты», – подумала Сесили про мать, но вслух ничего не сказала.
Она часто размышляла над странностями так называемого высшего общества в Америке, сплошь и рядом состоящего из коммерсантов и банкиров. Благородством тут изначально наделялись те семьи, которые владеют самыми крупными состояниями, а голубая кровь при этом не имела никакого значения. Ее, эту голубую кровь, даже не брали в расчет. Конечно, в этом нет ничего страшного, ведь, в отличие от Европы, у них в Америке нет лордов, герцогов и всяких там принцев. У них Страна Свободы.
– Ну почему бы тебе не пойти на этот вечер, Сесили? Хотя бы на часок, если уж на большее ты не согласна, – снова умоляюще обратилась Доротея к дочери.
– Может, и стоит пойти. Но она ведь там тоже будет, мама. Вместе с ним.
– Знаю, милая, знаю. Но ты же – Морган, а мы, Морганы, люди смелые и сильные духом. Мы не боимся встречаться со своими врагами лицом к лицу! – Доротея взяла дочь за подбородок и развернула ее лицом к себе. – Ты сможешь! Я знаю, ты сможешь! Я уже приказала Эвелин погладить твое зеленое атласное платье, а еще я одолжу тебе на вечер бриллиантовое колье моей матушки, оно от Картье. Уверяю тебя, ты произведешь фурор одним своим появлением. И кто знает, кого ты встретишь в бальной зале. Быть может, этот человек уже поджидает тебя.
Сесили прекрасно понимала, что ее поджидает: унижение, одно сплошное унижение при виде того, как ее бывший нареченный будет с гордостью демонстрировать свою богатую чикагскую красавицу, вальсируя с ней в бальной зале «Вальдорф Астория» на глазах у всех сливок высшего нью-йоркского общества. Но в одном мама права: у Сесили много недостатков, но вот храбрости ей не занимать.
– Хорошо, мама, – подавила она вздох. – Будь по-твоему.
– Вот это моя дочь! Сейчас же прикажу Эвелин принести тебе бальное платье, помочь с прической и приготовить ванну. От тебя слегка отдает потом, милая.
– Фу! Спасибо, мама. – Сесили приняла информацию к сведению. – Пожалуй, мне еще потребуется шампанское! – воскликнула она, когда за матерью закрылась дверь. – Много шампанского! Целые корзины! – Она скорчила недовольную рожицу, кладя закладку в книгу, которую читала. «Любопытно получается у автора “Великого Гэтсби”», – подумала она, слегка покачав головой. По его мнению, с помощью любви и огромного особняка можно покорить весь мир.
У самой Сесили было и то и другое. Но она понимала, что лично ей не удалось покорить ничего, а значит, Фицджеральд ошибается.
* * *Хорошая новость была одна: бал в «Вальдорф Астория» был таким многолюдным, что любой, приехавший на бал, сразу же чувствовал себя так, будто он ступил на Орегонский тракт, на ту самую длинную дорогу, по которой в прошлом веке переселенцы двигались в направлении Тихоокеанского побережья. Ослепительная хрустальная люстра свисала с высокого потолка с углублениями-нишами по краям для дополнительной подсветки; балконы, обрамляющие бальную залу, тоже сверкали и переливались множеством огней. Обилие ковров и бархата скрадывало шум разговоров и смех. В дальнем конце зала разместилась эстрада, на которой уже сидели музыканты и настраивали свои инструменты. Сверкающий паркет был готов к началу бала. Вдоль стен расположились столы, сервированные по высшему классу: белоснежные салфетки и скатерти изо льна, тончайший фарфор, переливающийся всеми цветами радуги хрусталь, изысканные цветочные композиции. Вот появился официант с подносом, уставленным фужерами с шампанским, и Сесили тут же схватила один фужер, зажав его в потной ладони.
Все, кто что-то значил в Нью-Йорке, были сегодня здесь. А как же иначе? Новогодний бал! «Драгоценностей, которыми были увешаны дамы, пожалуй, хватило бы на то, чтобы купить за вырученные деньги достаточно большую страну и поселить там сотни тысяч обездоленных и нищих, которые обитают в их большой стране», – уныло подумала Сесили, отыскав карточку со своим именем на одном из столов, и тут же уселась за него. Хорошо, что она сидит спиной к залу, уперев взгляд в стену: не хочется ей лицезреть эту кричащую демонстрацию роскоши и богатства или снова подвергать себя неизбежному унижению, если, не дай бог! – случится неожиданная встреча с Джеком и Патрицией… Хотя, по ее прикидкам, такого не должно случиться.
– Боже мой! Кого я вижу, дорогая моя!
Сесили подняла голову и встретилась глазами с ясным и чистым взглядом одной из самых титулованных красавиц высшего света Нью-Йорка: Кики Престон собственной персоной. Они сердечно обнялись, и Сесили успела заметить, как моментально расширились зрачки у ее крестной матери, став похожими на две огромные сферы в обрамлении радужной оболочки.
– Моя дорогая девочка! Мама рассказала мне о твоих неприятностях… Не переживай, дорогая моя! Поверь, таких, как он, полно вокруг. – Кики многозначительно подмигнула. Потом ухватилась за спинку стула, на котором сидела Сесили, и слегка покачнулась, после чего уселась на соседний стул, достала сигарету, вставленную в мундштук из слоновой кости, и неторопливо закурила.
Сесили не видела свою крестную мать добрых лет десять. Пожалуй, в последний раз, когда они встречались, ей было лет двенадцать-тринадцать, но сейчас она не могла отвести своего восхищенного взгляда от женщины, про которую когда-то мать доверительно рассказала, что у той была любовная связь с каким-то британским принцем, чуть ли не с прямым наследником английского престола. Сесили была в курсе, что Кики долгие годы прожила в Африке, однако ее кожа осталась такой же белой и прозрачной, как и нити жемчуга, обвившего ее лебединую шею, плавно перетекающую в глубокое декольте на спине в стильном бальном платье от «Шанель». Темные волосы были собраны в высокую прическу, открывающую лицо с изысканными высокими скулами и высокий лоб, из-под которого сверкали огромные зеленые глаза, невольно гипнотизируя своим взглядом.
– Ну разве это не радость встретить свою крестную мать после стольких лет? – ликующе воскликнула Доротея, обращаясь к дочери. – Кики, почему ты не сообщила мне, что снова в Нью-Йорке? Я бы непременно устроила вечер в твою честь.
– Скорее уж поминальный обед, – пробормотала вполголоса Кики, выпуская тонкую струйку дыма. – Столько смертей за последнее время… Я-то и приехала сюда, чтобы встретиться с адвокатами…
– Знаю, моя дорогая, знаю. – Доротея уселась по другую сторону от Кики и взяла ее за руку. – Последние несколько лет действительно стали для тебя самой настоящей адской мукой.
Сесили молча наблюдала за тем, как ее мать принялась утешать экзотическую красавицу, сидящую рядом, и впервые за последние дни в ней самой тоже затеплилось нечто, отдаленно похожее на надежду. Надежду на то, что в ее жизни все как-то образуется и наладится. Сесили знала, что Кики потеряла кучу родственников, в том числе и своего мужа Джерома. Целая вереница смертей, причем при самых трагических обстоятельствах. И тем не менее Кики, которой по всем прикидкам уже где-то около сорока, прекрасна, как никакая другая женщина. Хотя, с другой стороны, крестная мать – это живое подтверждение того, что красота далеко не всегда приносит счастье.
– С кем ты сидишь за ужином? – спросила у подруги Доротея.
– Понятия не имею, – небрежно ответила Кики. – Да они все тут сплошные зануды. А что, если я останусь за этим столом? Рядом с тобой?
– Мы с Сесили будем только рады такому соседству. Сейчас попрошу официанта, чтобы он принес еще один прибор.
Доротея поспешила на поиски официанта, а Кики снова повернулась к Сесили и обвела ее внимательным взглядом, потом протянула ей свою руку. Сесили слегка пожала ее, длинные тонкие пальцы Кики были холодны, как лед, и это несмотря на то, что в помещении было очень жарко.
– Ты правильно сделала, что взяла себя в руки и явилась сюда, – промолвила Кики, загасив окурок в пепельнице. – Лично мне наплевать на всех, кто сегодня присутствует здесь. Ничего стоящего, поверь мне. – Кики вздохнула, взяла бокал с шампанским, который оставила Доротея, и залпом осушила его до дна. – Как любит повторять моя приятельница Алиса, все мы со временем превратимся в прах. А при этом неважно, сколько у нас этих гребаных бриллиантов. – Кики устремила свой взор куда-то вдаль, словно хотела пробуравить глазами стены «Вальдорфа», чтобы посмотреть, что там делается снаружи.