Изгнанный бог, или Сто и одна бусина благодарности

Примечание автора

Данный роман основан на славянской мифологии, с которой я работала довольно долгое время, однако не все было взято мной из историко-этнографических материалов. Многие вопросы довольно спорные, а на некоторые даны размытые ответы, поэтому некоторые события в жизни богов были мной придуманы. Эти идеи – плод моего воображения, и их не следует использовать для защиты или опровержения какой-либо существующей теории. Имена богов не относятся к вымыслу, однако могут отличаться от тех, которые вы слышали. Это объясняется существованием разных вариаций их произношения. Например, Марена – она же Мара, Морена; Макошь – она же Мокошь, Макоша, Макуша, Макешь. Я выбирала те имена, что, на мой взгляд, звучат более приятно. Благодарю за понимание и желаю приятного прочтения!

Пролог

Над священной Алатырской горой, которую смертные величают Эльбрусом, сверкали молнии и гремел гром. То злился царь царей – бог грозы Перун. Обида его была настолько сильной, что сотрясалось от его молний великое царство богов – Правь. Виновник гнева великого Громовержца стоял перед Небесным престолом и помалкивал.

– Ярило соблазнил мою дочь, а затем изменил ей! Не побоялся негодник даже ее мужа, Святобора! Воспользовался тем, что он по делам в Явь отправился, и сразу же распустил перед Деваной свой хвост! – ревел Перун, метая молнии по всему Ирийскому саду.

То, что они не попадали ни в кого из присутствующих, было чудом. Собственно, это и не удивительно, ведь Правь была поистине чудесным местом.

– Успокойся, Перун. Из-за подобного не стоило собирать Совет богов. Дело молодое, кто из нас не грешил подобным, – устало произнес Сварог – Небесный отец и сотворец. Метания сына изрядно наскучили ему, и он уже не чаял покинуть Ирийский сад и вернуться к своим делам. К тому же, его своенравная внучка раньше и не такое вытворяла.

Перун насупил грозные очи, поджал губы. Не нравилось ему, что Сварог снисходителен к обвиняемому.

– Но закон говорит, не желай жены ближнего твоего! – воскликнул Перун.

– Это тебя уже в христианство понесло, друг мой, – усмехнулся сидящий по левую руку от Сварога Велес, отец обвиняемого.

– Разве важно, куда меня несет? – взревел Громовержец. – В который раз Ярило пудрит головы нашим женщинам, точь в точь как его отец. Неужто трудно остепениться и выбрать себе одну единственную?!

Позади раздался тоненький смешок. Перун обернулся и увидел смеющуюся Лелю, богиню любви и весны.

– Почто же смеешься ты, дочь Лады? Али Ярило тебя тоже не обидел?

Леля откинула свои толстые светлые косы за спину и произнесла с ухмылкой:

– Если наш Ярилушка остепенится, то женщины во всей Прави от горюшка умрут.

Слова красавицы-богини рассмешили остальных дев, присутствующих на совете в Ирийском саду. Даже сама Лада не сдержала улыбки.

– Всех любить сердца не хватит, – задумчиво произнес Сварог, глядя куда-то в сторону, где в золотых яблонях заливисто пели дивные пестрые птицы.

Уловил Перун в словах отца надежду и молвил:

– Так накажи Ярило, прошу тебя! Не дай ему и в этот раз выйти сухим из воды!

Долго смотрел Сварог на птиц ирийских, гладил бороду свою седую, а затем, устремил взор на стоящего перед ним Ярило, бога весны и плодородия.

– Что-то ты молчалив сегодня. Скажешь что в свое оправдание?

Красивый светловолосый юноша с озорным блеском в голубых глазах хмыкнул и произнес:

– Коли любовь меня настигла, что мне было делать, как не подчиниться этим пламенным чувствам?

– Ах ты, негодник! – взревел Перун. – Да ты любить-то не умеешь! Скольких дев ты охмурил и бросил? Волшебница Зимцерла, царевна Ярина, Леля, моя дочь…

– Заметь, ни одна еще не пожалела о связи со мной. Да, Леля? – Ярило повернулся к белокурой богине и подмигнул ей.

Леля захихикала и сказала сладким голосом:

– Да какие тут обиды, весело же было.

– Видишь, Перун, – улыбнулся Ярило. – Нет никаких обид на меня. Ни Ярина, ни Зимцерла в свое время на меня злобы не держали, как и дочь твоя, Девана.

– Дочь моя дни напролет слезами горючими обливается, проклиная тебя, гаденыша, и эту мерзкую прядильщицу.

– Довольно оскорблений, Перун! – Терпение Сварога было на исходе. Он уже начал понимать, что разбирательство это не закончится быстро, но смириться с потерянным днем никак не мог.

Перун подчинился приказу Небесного отца и затих.

Опершись руками на колени, Сварог с насупленным видом осмотрел всех собравшихся в Ирийском саду и вопросил:

– А где же та, кто соблазнил Ярило? Где Марена?

– Кто ж ее знает, где она ходит, – недовольно произнесла Лада.

– Сама кашу заварила и будто не при делах! – возмущенно заметила Леля. – Вечно бегает за Ярилушкой, угрожает, заставляет быть с ним. И стрелы те, что пронзили грудь несчастной Зимцерлы, – ее рук дело, я уверена!

– Леля… – предостерегающе произнес Ярило. В его взгляде уже не было озорства и беспечности.

Богиня надула алые губки и больше не произнесла ни слова. Однако речь ее, хоть и была прервана, но все же заинтересовала Сварога.

– О чем ты, Леля? Какие угрозы?

– Никакие! – воскликнул Ярило. – Защищает меня, непутевого, Леля, а не надо бы: виновен я, отец небесный. Ни Мара, ни Девана тут ни при чем. Все я и сердце мое беспокойное, необузданное. – Бог весны шагнул ближе к трону, на котором сидел Сварог и в покаянии склонил белокурую голову. – Суди меня и назначь наказание. Приму все, что бы ты ни решил.

Боги зашептались между собой, поражаясь столь резкой смене настроения Ярило. Еще недавно его голубые глаза озорно блестели во время перепалки с Перуном, а теперь Ярило вдруг решил признать вину и покаяться.

– Не похоже на него, – шепнула дочери Лада.

Леля смотрела на Ярило со смесью беспокойства и разочарования. Казалось, что богиня была единственной, кто знал причину его внезапного покаяния.

– Отец, накажите его изгнанием в мир людей! – подал голос затихший ненадолго Громовержец.

– Ты с ума сошел? – Велес даже поднялся со своего места от возмущения. – Мы не изгоняем в мир людей уже сотни лет! Богам не выжить в современном мире, где люди почти полностью забыли о язычестве.

– Если Ярило не проучить, он так и будет соблазнять наших дев, а потом изменять им с Марой! – стоял на своем Перун.

– Можно подумать, человеческий мир научит его хорошему, – фыркнул Велес.

– И то верно, – произнесла Леля. – Как можно научиться чему-то хорошему в мире, где люди нас почти забыли?

– Меня не забыли, – вскинула вверх указательный палец Лада. – В честь меня названа марка машин.

– Не льсти себе. Люди назвали марку не в честь тебя, а в честь ладьи, что нарисована на эмблеме этих машин, – разубедил ее Сварог.

Богиня не смогла скрыть разочарования на своем прекрасном лице.

– Повезло только Велесу, – с едва уловимым ехидством заметил Перун. – Я видел магазин кормов для скота в одном из поселков под Костромой с названием «Велес».

Отец Ярило с нескрываемым раздражением посмотрел на Перуна, но благоразумно решил промолчать.

– В России больше помнят древнегреческих богов, чем славянских, – вздохнул Сварог. – Вон, сколько почестей Дионису: в каждом городе полно магазинов в его честь.

Тяжкие вздохи богов прокатились по Ирийскому саду. Хоть и были они бессмертны, однако силу свою черпали от верующих людей. С каждым годом их становилось все меньше, и приходилось богам спускаться в мир живых, Явь, и помогать людям.

Чем крупнее желание, тем искренней были слова благодарности человека, а с ней и божественные силы, что получал бог. Кто-то перебивался простыми желаниями, типа «хочу трехъярусный торт» или «пусть я благополучно доберусь до дома», ну а кто-то выбирал такие сложные желания, как «пусть моя бабушка вылечится от онкологии» или «хочу, чтобы в меня влюбился самый богатый мужчина в стране».

Силы, что хранились в бусинах, боги собирали не для себя лично, а для всех. Приносили Сварогу, который бросал их в ирийский пруд. В волшебной воде бусины раскрывались, высвобождая силу, которая поддерживала весь мир богов – Правь.

Велес медленно опустился на свое место и задумчиво произнес, глядя на сына:

– А что, Перун дело говорит. В мире людей всегда есть, чему поучиться избалованному богу. Да, сын?

Ярило покорно кивнул, не меняясь в лице. Сложно было понять его чувства.

– О чем ты? – спросил у Велеса Сварог.

Отец Ярило вздохнул и, покосившись на сына, сказал:

– Совсем он распоясался в последнее время. За городом, что я для него построил, не следит. Золотые луга, что под его присмотром, зачахли. Бусины не собирает. Только за девицами и бегает, да на солнце нежится.

Сварог вскинул густые брови и осуждающе посмотрел на бога весны.

– Что ж, – произнес он, расправив плечи. – Раз такое дело, то нужен тебе урок, Ярило. За несоблюдение своих обязанностей, беспечность и распущенность приговариваю тебя к следующему наказанию: будешь изгнан ты в мир людей и лишен большей части своих сил. Вернуться назад ты сможешь, когда соберешь сто и одну бусину благодарности от людей, чьи желания ты поможешь осуществить. Общение с богами не возбраняется, и ты даже можешь рассчитывать на помощь каждого из них, но только единожды. Даю тебе сутки на прощание. Завтра в это же время твое наказание будет приведено в исполнение.

– Да будет так, – на выдохе произнес Ярило, в который раз покорно склонив голову перед Небесным отцом.

Перун, наконец, перестал метать молнии. Он добился своего и теперь с самодовольной ухмылкой поглядывал то на сохранившего каменное выражение лица Велеса, то на его сына. Лада равнодушно откинула прядь длинных блестящих волос за спину и поспешила по своим делам. И только Леля сочувственно смотрела на поникшую спину бога весны и тепла. Чувствовала она недоброе, волновалась за Ярилушку, но против приказа великого Сварога пойти не могла.

Выбитый из человека дух не помешает ему завести неожиданные знакомства

С первым днем лета пришло и первое настоящее тепло. Люди оживились. Сняли ветровки и щеголяли теперь в футболках, шортах или лёгких брюках. Из проезжих машин доносилась музыка, а за окнами все чаще слышался детский смех. Летом люди всегда делались более шумными, чем в другие времена года. Их как-то сразу становилось больше и выглядели они активнее, чем зимой. Одним словом, город летом оживал, и все сто с небольшим тысяч его жителей ощущались как никогда.

Лика не любила многолюдность. Она была интровертом, не имела друзей, да и не нуждалась в них. По крайней мере, ей так казалось. В последнее время Лика начала замечать, что не против поговорить с кем-нибудь. Просто поговорить: о погоде или даже о политике. Неважно, о чем, лишь бы поговорить.

За первый год обучения в университете Лика так ни с кем и не сдружилась. Сокурсники считали ее странной и замкнутой, поэтому решили с ней не сближаться.

В маленькой компании, где Лика замещала должность на полставки, не нуждались в целом отделе PR-менеджеров, поэтому девушка сидела в небольшом кабинете одна и выходила из него только в обед. Однажды ей хотели взять помощницу, но кто-то из коллег заметил, что Лика отлично справляется и одна, поэтому о расширении штата сразу же забыли.

В общем-то, не так уж и нужна была эта помощница. Будучи трудолюбивой и не стремящейся домой девушкой, Лика прекрасно справлялась с работой одна. Почти каждый день задерживалась допоздна и спешила домой только когда было много учебы.

Иногда Лике хотелось сходить куда-нибудь и развлечься, но друзей и родных у нее не было, а развлекаться одной девушке казалось странным.

Мама бросила Лику с отцом сразу после ее рождения, напоследок одарив свою новорожденную дочь, о которой не хотела заботиться, своеобразным именем Анжелика. Возмущению отца не было предела. Он хотел поменять имя дочери, но до этого у него все никак не доходили руки. Даже семь лет спустя, когда он умирал на больничной койке от онкологии, сожалел лишь о том, что не успел поменять имя Лики. В последующие годы девочку воспитывали бабушка с дедушкой, которые тоже не были в восторге от имени внучки. Но и они тоже не успели поменять девочке имя – бабушка умерла, когда Лика окончила школу, а вслед за ней ушел и дедушка.

Лика свое имя тоже не любила, однако менять не собиралась. Плюнула на это дело и представлялась просто «Лика». Возможно, девушку не напрягало ее имя потому, что ее и звать особо было некому – близких-то не было.

Вот поэтому и не тянуло Лику в двухэтажный дом из красного кирпича, который достался ей от родных. Хоть дом и не был большим, но Лике было не по себе жить в нем одной. Иногда, засыпая, девушка позволяла себе помечтать о том, что где-то существует ее утерянный брат или сестра, и однажды он или она появятся на пороге Ликиного дома и попросит приютить. Тогда ее одиночеству придет конец.

Так и жила Лика Селезнева, – девушка, которая не умеет шутить, редко радуется и вообще слаба на проявление эмоций – до тех пор, пока с ней не произошло кое-что из ряда вон выходящее.

День, который изменил жизнь Лики, начался первого июня. Начался не то чтобы приятно, но вполне сносно. Наконец-то потеплело, и Лика впервые, после холодного мая, пошла в университет без куртки. Правда, людей на улице стало как-то в разы больше: все как один спешили по своим делам, толкались, обгоняли друг друга и толпились на остановках. Транспорт ходил плохо, из-за чего в подошедший автобус людей набивалось так много, что было тяжело дышать.

С горем пополам Лика добралась до университета, быстро пробежала по коридору, наспех здороваясь с преподавателями, залетела в аудиторию и заняла свое место на задней парте второго ряда.

Лика училась на факультете коммуникаций, медиа и дизайна, выбрав своей специализацией рекламу. Несмотря на свою замкнутость и неумение сходиться с людьми, девушка хорошо писала рекламные тексты – осознание этого факта пришло к Лике в десятом классе, когда она подрабатывала фрилансером.

Сегодня ее группа сдавала экзамен по предмету «Введение в специальность и история коммуникаций». Впереди еще три экзамена, а затем практика, которую Лика, по договоренности с преподавателем, будет проходить в компании, где уже работает.

Шумные сокурсники лихорадочно листали конспекты и прятали шпаргалки в разные укромные места. Когда пришел преподаватель, все разом затихли и перестали возиться.

Алексей Борисович, высокий и худой мужчина за сорок с пристальным взглядом мутных серых глаз, раздал студентам тесты и дал на их выполнение час.

Для Лики, которая готовилась к этому экзамену целую неделю, вопросы были весьма простыми. Она закончила тест за двадцать минут и сдала его преподавателю, который тут же проверил ее работу и со скупой улыбкой поставил в зачетку «отлично».

Сокурсники проводили девушку завистливыми взглядами и снова уткнулись в тесты.

День, который изменил жизнь Лики, продолжался. Людей на улице все еще было много, а транспорт все еще ходил из ряда вон плохо. Пропустив несколько набитых до отказа автобусов, Лика села в более свободный, но и в нем уже после следующей остановки стало тесно и душно.

Выйдя из автобуса на нужной остановке, девушка поспешила в спокойную обстановку своего маленького кабинета, где никто не будет прижиматься к ней, давить ноги и чихать прямо в лицо.

По пути ей встретилось несколько коллег, которые радушно поздоровались с девушкой, но не более. Никто никогда не интересовался, как у Лики дела, и сначала это вполне устраивало девушку, но в последнее время одни лишь приветствия перестали устраивать Лику. Захотелось, чтобы хоть одна душа поинтересовалась, как у нее дела.

Оказавшись в своем маленьком и уютном кабинете, Лика вытащила из сумочки термос с фруктовым чаем, сделала глоток и задумалась. Она всегда была интровертом, так откуда взялась столь острая потребность в общении? Почему одиночество, которое раньше так не тяготило, теперь становится почти невыносимым?

Чтобы не думать об этом, Лика села за стол, надела очки и принялась за работу. Время от времени к ней заглядывали коллеги, чтобы что-то спросить по работе. Позже Лика перекусила в столовой двумя сэндвичами с ветчиной и овощами, выпила кофе и вернулась в свой кабинет. До самого вечера к ней больше никто не заглядывал.

Как только отвратительно розовые часы на стене показали шесть часов вечера, Лика вдруг торопливо начала собираться. Обычно она всегда засиживалась на работе и редко стремилась покинуть ее вовремя, однако сейчас словно какая-то неведомая сила толкнула ее на то, чтобы быстро собраться и выскочить из кабинета, когда часы показывали три минуты седьмого.

Совершенно сбитая с толку своим странным порывом, Лика шла по оживленной в час пик улице, прижимая к себе почти опустевший термос. В автобусе она задумалась и пропустила свою остановку, и, выйдя на следующей, медленно побрела в сторону дома. Когда до него осталось совсем немного, Лика вдруг свернула с дороги и ноги будто сами повели ее в противоположное от дома направление. Не понимая своих чувств и поведения, девушка остановилась напротив небольшого продуктового магазинчика, постояла немного и вошла внутрь.

В магазине было прохладно и тихо. На единственной кассе сидел темноволосый парень и самозабвенно жевал жвачку. Его лицо было красивым, но слишком угрюмым, отчего молодой человек выглядел старше своих лет. И лишь янтарные глаза вносили немного яркости в его мрачный вид.

Поставив перед парнем банку сладкой газировки и сухарики, Лика достала купюру и протянула ее кассиру.

– Паспорт, – требовательно произнес парень, пристально рассматривая Лику.

– Зачем? – не поняла девушка.

Парень кивнул на банку, и Лику накрыло озарением.

– Ох, не то взяла, простите, – пролепетала девушка, стыдясь тому, что перепутала обычную газировку с алкогольным напитком.

– Ничего страшного, – пожал плечами кассир, который все не сводил с девушки своих янтарных глаз.

– У меня что-то на лице? – спросила Лика, смущенная столь пристальным вниманием.

Парень сразу же отвел глаза в сторону и пробормотал:

– Нет, ничего. Простите. Просто вы… похожи на дорого мне человека, которого уже нет в мире живых.

– Оу, соболезную.

– Спасибо.

Поменяв напиток, Лика внезапно поняла, что это был первый долгий разговор за долгий период. И разговор этот был о личном.

Засмущавшись, Лика спрятала взгляд в сумку и принялась капаться в ней в поисках кошелька. Расплатившись, она сунула покупки в сумку и повернулась к выходу.

– Приходите еще, – произнес парень чуть более дружелюбно. Лика обернулась и кивнула.

Выйдя из магазина, девушка зашагала в сторону парковой зоны, которая размещалась в конце квартала. Раньше на месте парка здесь были густые дебри и заросший тиной пруд, но после масштабной застройки все изменилось. Пруд очистили, построили набережную и поставили ротонду. В самом лесу проложили дорожки, поставили фонари, лавочки и несколько фонтанов.

Дойдя до самой окраины парка, Лика поднялась не небольшой холм, где открывался вид на пруд, нашла свободную лавочку и опустилась на нее с тяжким вздохом.

– Да что это со мной такое сегодня? – тихо пробормотала она. – Может, перетрудилась? Пора взять отпуск? Но что мне делать в отпуске?

Вздохнув, Лика открыла пачку сухариков и, после долгого и тщательного разглядывания подсушенного хлеба с химической приправой, положила один сухарик в рот.

– Неплохо, – пробормотала она, удивленно глядя на пачку. – Надеюсь, от одного раза у меня не появится язва желудка…

Газировка тоже оказалась вкусной. Прохладная жидкость освежала и бодрила. После четвертого глотка Лика почувствовала, что на душе стало легко и захотелось спать. Она покрутила банку в поисках акцизной марки: точно ли купила простую газировку, а не алкогольный напиток?

Сидящая поблизости пожилая пара медленно поднялась с лавочки и побрела вниз, к пруду. Оставшись в полном одиночестве, Лика снова начала разговаривать сама с собой:

– Почему, ну почему в моей жизни не происходит ничего интересного? Что мне сделать, чтобы моя жизнь заиграла красками?! Одеваться броско и модно, как Азимова из финансового отдела? Или краситься так же ярко, как Любовь Андреевна из бухгалтерии?

Вздохнув, Лика сделала еще глоток газировки и закусила сухариком. Сейчас ей как никогда хотелось жить активной и интересной жизнью.

Уставившись в небо, Лика громко прокричала:

– Господи, ты меня слышишь?! Если да, то помоги! Пошли мне человека, который изменит мою жизнь! Ну или подай какой-нибудь знак. Пожалуйста…

Отложив в сторону сухарики и газировку, Лика сложила ладони в молитвенном жесте и, продолжая смотреть на небо, беззвучно повторяла свою просьбу. Однако Господь так ей и не ответил. Разочарованно фыркнув, Лика откинулась на спинку лавочки, чуть сползла вниз и, злобно глядя на начавшее уже темнеть небо, принялась размышлять о том, как ей самой изменить свою жизнь.

В голову ничего толком не лезло, и отчаявшаяся Лика хотела было плюнуть на это бесполезное дело и пойти домой, как вдруг в небе что-то сверкнуло. Удивлённо моргнув, девушка протерла кулаками глаза и взглянула на небо еще раз – ничего.

– Ну конечно, – буркнула она, собираясь встать с лавки. – Что может…

Не успела Лика договорить, как что-то свалилось на нее сверху, сбив с лавки. От боли в спине у девушки потемнело в глазах. Она хотела закричать, но из легких словно пропал весь воздух.

– Девица, ты как? – послышался звонкий мужской голос.

Лика была уверена, что ответить у нее не получится, но вдруг незнакомец осторожно взял ее под локоть и от его прикосновения Лика ощутила, как по всему телу разлилось живительное тепло. Сразу же исчезла боль, а в глазах начало проясняться.

– Жива вроде, – наконец смогла сказать Лика.

Зрение полностью вернулось к ней, и девушка увидела перед собой молодого мужчину невероятной красоты: правильные и изящные черты лица, ясные голубые глаза, пшеничные волосы, пухлые губы, растянутые в улыбке, от которой слепит в глазах.

– Жива – это хорошо! – радостно объявил незнакомец. – Значит, никаких претензий ко мне не будет.

– А вы миллиардер? – спросила Лика, потирая спину, которая всего минуту назад нестерпимо болела.

– Чегой? – озадачился молодой человек.

– Да ничего, – отмахнулась Лика, решив не пояснять ему ход своих мыслей.

– Ну, раз ничего, то я пошел. – Незнакомец махнул рукой и поспешил прочь.

Лика проводил его взглядом и, когда молодой человек скрылся из виду, озадаченно почесала затылок.

– Все больше убеждаюсь, что это не просто газировка, – пробормотала она, глядя на почти опустевшую банку с напитком.

Вернувшись домой, Лика приняла душ, а после нанесла на лицо глиняную маску. Удобно устроившись в широком и мягком кресле, девушка запустила аудиокнигу и взяла вышивку. Каких-то лет пять назад рукоделие не интересовало ее. Напрасно бабушка пыталась увлечь ее вышивкой крестиком, Лика не променяла свою любимую мангу на канву, пяльцы и нитки мулине. Однако в один прекрасный день она вдруг отчаянно захотела взять в руки иголку и вышить что-то красивое, под стать работам бабушки. Так ее спонтанное желание превратилось в настоящее увлечение. Стены дома с удвоенной силой начали украшаться готовыми работами.

Больше всего Лике нравилось вышивать яркие цветы, а бабушка любила пейзажи. Когда последней не стало, новые пейзажные вышивки в доме перестали появляться.

– Откуда он на меня свалился? – пробормотала Лика, закрепляя новую нитку на канве. – И почему так быстро прошла боль?

Перед мысленным взором девушки встало лицо голубоглазого незнакомца, и Лика в которой раз подивилась его неземной красотой. Положив вышивку на колени, девушка откинулась на спинку кресла и вздохнула.

– Наверняка богатый. И от девушек отбоя нет…

Позавидовав немного красавцу-незнакомцу, Лика снова вздохнула и потянулась к вышивке, но пальцы прошли сквозь нее.

– Что за… – пробормотала девушка, снова пытаясь взять вышивку.

На этот раз ее рука прошла не только сквозь канву, но и колени.

– Мамочки! – вскрикнула Лика, подпрыгнув от испуга, и… зависла в воздухе.

Воспарив над диваном, девушка в ужасе уставилась на свое расслабленное тело, которое так и осталось сидеть в кресле.

– Я умерла?! – в панике воскликнула Лика. – Я дышу вообще?

Подавшись вперед, девушка подлетела к телу и взглянула на свое лицо: глаза были закрыты, а ресницы слегка подрагивали. Грудь медленно вздымалась и опускалась.

– Фух, это просто сон, – облегченно произнесла Лика. – Видимо, я устала и заснула. Слава боженьке!

Опустившись на пол, девушка принялась наблюдать за своим спящим телом, размышляя над странным сном.