Осенние каникулы. «…Сейчас она ощутит всем телом ледяную серую зыбь реки…»
– Понятно. – Наталия почувствовала себя неловко под взглядом своего визави. – Так что вы хотите от меня? Узнать причину ее самоубийства?
– Не столько причину, сколько ЧЕЛОВЕКА, вызвавшего эту причину… Ведь пока она была со мной, ничего такого с ней не случалось… Она вообще была сильным человеком. Когда дело не касалось ее чувств, конечно… Вы же знаете, она преподавала в лицее…
– В лицее, а не в школе?
– Когда только окончила университет и приехала к нам, то работала в школе, ее заметили и пригласили в лицей… Но она отказалась, считая, что все дети одинаковые и их нельзя подразделять на обычных школьников и лицеистов… Но потом у нее эта дурь прошла… Лицей – это оказалось престижным и денежным…
– А как складывались у нее отношения в лицее с педагогическим, так сказать, коллективом?
– По-моему, отличные… Ира, во всяком случае, была всем довольна. Она вела младшие классы и мечтала на будущий год взяь себе два старших.
– Она же математик?
– Да, она была сильным математиком… А как педагог была очень принципиальна… Для нее важны были не оценки, а отношение ученика к поставленной задаче. Она считала, что посредством математики можно влиять на формирование характера ребенка в целом… Кажется, на эту тему она собиралась писать диссертацию… Не могу привыкнуть к мысли, что ее нет… Вот, кажется, сейчас зайду к ней в лицей, открою дверь ее класса или учительской, как сразу увижу ее стройную фигурку с высоко поднятой головой… Она носила высокий конский хвост…
Он так часто повторял слово «высокий», что Наталия поняла: для него Ирина была слишком высока, недосягаема… И вполне возможно, что так оно и было на самом деле…
– У вас есть координаты Самсонова?
– А зачем они вам? Насколько мне известно, вы способны УВИДЕТЬ НЕЧТО, не вставая с места…
– Вас не должно касаться, как я буду работать… Прошу заранее извинить меня за грубость, но если я спрашиваю у вас координаты Самсонова или что-то еще, имеющее отношение к делу, то вы должны помогать мне, а не задавать дурацкие вопросы… Уверяю вас, если бы я сидела на месте, я бы не раскрыла ни одого преступления… Мне приходилось рисковать жизнью, чтобы соединить все логические нити, ведущие к развязке… Я довольно часто сама становилась приманкой, мишенью, чтобы только вывести на свет преступника… То, что я ВИЖУ, как вы говорите, лишь обрывки каких-то чужих ассоциаций… К примеру, я вижу, что идет снег и больше ничего. И что ж с того? Разве могло мне придти в голову, что женщина, которую я разыскиваю, мертвая лежит на дне глубокого оврага и ее медленно засыпает снегом?… Все не так просто, как вам может показаться. И если мне понадобиться съездить в Москву, чтобы побеседовать с Самсоновым, меня уже никто не остановит… Если дело будет интересное и я увлекусь, что, даже в случае вашего нежелания продолжить расследование, я буду действовать самостоятельно… Надеюсь, Сара предупредила вас об авансе?..
– Да, разумеется…
– И все же, Андрей, признайтесь: вам хотелось бы, чтобы виновным был Самсонов? Но вам нужны доказательства?
Он ничего не ответил. Просто достал записную книжку и, порывшись в ней, выписал на чистый листочек его московский телефон и адрес и протянул мне.
– Знаете, что я заметила?
– И что же? – он почему-то не смотрел в мою сторону.
– А то, что вы очень мало рассказали об Ирине… У вас есть ее фотография?
– Да, извините… – он снова достал записную книжку и вырвал оттуда несколько листков, – вот, пожалуйста, фотография и адрес…
– Вы не знаете, кто сейчас живет в этой квартире?
– Кажется, теперь она принадлежит муниципалитету, но там никто не живет… Так, во всяком случае, мне сказала соседка… А теперь деньги…
Он достал из кармана пальто деньги и протянул Наталье.
– Здесь ровно тысяча. Да, чуть не забыл… Сейчас я оставлю вам свой телефон… Скажите, вам будет удобнее, если я сам вам позвоню или…
– Как вам будет угодно… Возможно, вы и сами узнаете что-нибудь новое и захотите мне рассказать… Знаете, всякое бывает…
И он ушел, даже забыв попрощаться. Но уже через пару минут вернулся:
– Извините… У меня голова кругом от всего этого… Я просто хотел сообщить вам, что сегодня в три часа в лицее будет поминальный обед в честь годовщины смерти Ирины… Думаю, если вы пойдете туда, то узнаете намного больше о ней… Возможно, что встреча с людьми, которые были близко знакомы с Ирой, как-то повлияет на ваши ВИДЕНИЯ…
Этот Захарченко начал уже раздражать Наталию своим активным вмешательством в сферу ее подсознания и всего того, что позволяет ей ВИДЕТЬ… Не иначе, как Сара разоткровенничалась с ним больше, чем достаточно, когда говорила ему о Наталии и ее возможностях.
– Хорошо, я подумаю. Только я не знаю, где находится ваш лицей…
– Это бывшая женская гимназия на улице Гончарова…
– Я поняла… А вы-то сами там будете?
– Конечно…
Ей хотелось сразу же после его ухода сесть за рояль и попытаться что-то увидеть, но ей помешали. Как, собственно, всегда. Она уже давно заметила, что обстоятельства в ее жизни складываются таким образом, что ей иногда приходится вести расследования, лишь исходя из интуиции и логики, и, практически, лишь отчасти привлекая сюжеты своих видений. А сколько раз бывало и такое, что у нее просто не было возможности сесть за инструмент! А ведь видения посещали ее лишь в момент музыцирования на рояле дома или пианино, где бы оно не находилось… А уж случаев, когда она, увлекшись распутыванием или проверкой собственных версий, просто-напросто ЗАБЫВАЛА о своем даре, было и вовсе не счесть.
Раздался звонок в дверь. «Сара, – подумала Наталия, – кому же еще быть?» Но уже возле двери она засомневалась: Захарченко только что вышел, не может такого быть, что, встретившись с Сарой на лестнице, они бы не обмолвились ни словом…
Соня, которая тоже вышла на звонок из своей комнаты, пожала плечами: обычно и она могла предположить, кто мог придти в такой час.
Наталия открыла первую из двух дверей, чтобы посмотреть в глазок (эту привычку ей с большим трудом привил осторожный Логинов), но увидела лишь темное пятно: глазок кто-то закрыл.
– Кто там? – спросила она.
– Не бойтесь, это я, Герман…
– Какой еще Герман?
– Я замерз, вы не могли бы угостить меня чаем?..
Повернувшись к Соне и приложив палец к губам, Наталия прошептала:
– Представляешь, это тот самый мальчик, который ХОЧЕТ МЕНЯ… – и прыснула в кулак. – Как ты думаешь, мы сможем угостить его чаем?
Соня усмехнулась и развела руками.
– Тогда приготовь нам чай, пока мы будем разговаривать в гостинной и постарайся сделать так, чтобы он тебя не увидел… Он парень разболтанный, распущенный, если начнет приставать, я тебя позову, хорошо?
Она и сама не могла понять, зачем впускает в дом незнакомого парня, но раздумывать было уже поздно: дверь открылась и она увидела Германа.
Он был уже без шапки. Темные вьющиеся волосы, прозрачные зеленые глаза с черной точкой зрачка. Красивый, нахальный и еще совсем ребенок…
– Ну, проходи… – она пригласила его войти. – Раздевайся.. Ты что же это изменил своим правилам и пришел так рано? Если мне не изменяет память, ты приходишь сюда часов в пять или половине шестого?
– Соскучился, вот и пришел…
– А что, у вас сегодня уроков нет?
– Так ведь сегодня же первое ноября… Выпал первый снег… Но самое главное – у нас начались осенние каникулы…
– Понятно… А что касается снега, то я что-то не заметила…
– Это потому, что он уже успел растаять…
Она провела его в гостинную, в которой она всего минут десять тому назад беседовала с Захарченко и невольно усмехнулась: у нее сегодня день приема по личным вопросам.
– Так что тебе от меня нужно? Предположим, что я угощу тебя сейчас чаем, а что дальше?
– Я не такой маленький, как вам это могло показаться… Кстати, вам очень идет этот белый джемпер…
И вдруг он бросился на нее и повалил на диван… Этот мальчик оказался не таким уж и ребенком, потому что губы его просто впились в ее губы, а руки с силой заскользили по мягкой ткани джемпера, задирая его…
– Пусти, негодяй… Что ты собираешься сделать?
– Лежи спокойно… Тебе понравится…
От такой наглости Наталия озверела и принялась хлестать Германа по лицу, а потом, когда почувствовала, как этот молодой хам раздвигает ей рукой ноги, окончательно разозлилась и расцарапала ему щеку…
Появившаяся на шум Соня ахнула:
– Может, милицию вызвать? – она испугалась не на шутку.
Герман, вскочив, резко повернулся и, увидев Соню со скалкой в руках, попятился к окну.
– Спокойно, – тяжело дыша проговорил он, морщась от боли и касаясь рукой разодранной щеки, – кошки… Да вы просто кошки… Суки…
И выбежал из квартиры…
Наталия бросилась следом, чтобы убедиться, что этот подонок не оставил на вешалке свои вещи: нет, он все успел схватить перед тем, как сбежать.
– Ничего себе попили чаю, – сказала она, все еще не в состоянии придти в себя. – Ты видела, что он со мной делал? Он силен, как молодой волк… А какой грубый…
– Но так он же предупреждал, что ХОЧЕТ ТЕБЯ…
– В следующий раз буду осторожнее… Если честно, Соня, то мне было просто любопытно, чем все это закончится… Я ведь предполагала, что он начнет мне рассказывать про свою первую любовь или, уж во всяком случае, про свои чувство ко мне… А он меня чуть не изнасиловал… Мрак!
– Я думаю, тебе лучше выпить чаю со мной… Тем более, что наконец-то мы с тобой остались вдвоем и мне надо тебе что-то сказать…
– Уж не собираешься ли ты, наконец, выйти замуж за Сережу?
– Я – беременна…
– Ну наконец-то, я уж думал, что ты никогда мне об этом не скажешь…
– Ты хочешь сказать, что ЗНАЛА об этом?
– Конечно… Я это почувствовала еще перед объездом в Лондон. Ты изменилась и внешне и внутренне… Я даже чуь было не спросила об этом у Саргея…
– Нет-нет! Ему ничего не говори… Я не хочу, чтобы он женился на мне лишь по-необходмости… Я дала себе, а вернее, ему – срок. Если в течение месяца он мне не сделает официальное предложение, я порву с ним… Это решено.
– Но ведь он тебе уже делал предложения…
– Все это было не то… Это было, как бы получше объяснить – не официальное предложение, а просто какие-то намеки, фразы…
– Не переживай, думаю, что он уложится в срок…
– А ты можешь пообещать мне, что ничего ему не скажешь? ПОнимаешь, я хочу, чтобы у нас было все по-настоящему и чтобы он женился на мне не из чувства ответственности, а из за любви…
– Хорошо, обещаю… А теперь скажи, у нас еще остался торт?
– Опять торт? Ты же разжиреешь, Ната! В тебе уже и так пятьдесят один килограмм…
– Логинов говорит, что это верный признак дистрофии при моем высоком росте, а ты упрекаешь за торт… Что-то я вас не пойму…
Глава 3
Поминальный обед в лицее
После чая она заперлась в кабинете и села за рояль и взяла несколько аккордов. Постепенно, из звукового заоса выделилась грустная плавная мелодия…
На этот раз Наталия оказалась на берегу реки… Она думала об Ирине Литвиновой и хотела увидеть нечто, что могло быть связано с ее смертью, и она увидела.
Бегущую девушку в клетчатой мужской рубашке… Она бежала прямо по земле, босая, с голыми ногами… Лица девушки не было видно… Судя по раскрывшемуся перед ней пейзажу, была поздняя осень, приблизительно такая же погода, как и сейчас, начало ноября… Ветер, снег с дождем, река рябит и пугает своей свинцовой поверхностью… Слышен вой ветра, шум шагов и тяжелое дыхание… И еще плеск воды… И вдруг возник крупный план: синевато-белое, искаженное до неузнаваемости лицо и воротник клетчатой рубашки… И еще запах… очень странный запах воды, земли, водорослей и чего-то сладковатого и мерзкого, что ассоциировалось почему-то с комарами…
Она вышла из кабинета с мерзким чувством, словно только что наяву видела утопленницу.
Она рассказала об этом Соне.
– СЛушай, ты мне лучше такие вещи не рассказывай, а то я, чувствую, что не доношу своего ребенка в этих стенах… Такие страсти рассказывать беременной женщине…
– Да, Соня, ты права… Но где мне взять столько мозгов, чтобы понять, при чем здесь эта мертвая девушка, которую я только что увидела, с ПРИЧИНОЙ, заставившей ее броситься в реку? Как можно по таким вот идиотским картинкам вычислить мотив и, тем более, узнать, КТО ИМЕННО толкнул ее на подобный шаг… Я вот лично, чтобы со мной не случилось, никогда в жизни не брошусь в холодную воду… Разве что, если по моей вине погибнет все человечество… Но и тогда какой смысл мне будет расставаться с жизнью, раз меня никто не осудит? Буду себе жить одна… Пока не съем все, что найду на этой планете, не умру…
– А как же насчет того, чтобы потрудиться, чтобы добыть себе пропитание?
– С этим покончено, Соня. Я развратилась окончательно. Обленилась, просто сил никаких нет… Скорее всего, от лени-то я и умру… Просто поленюсь открыть холодильник и умру голодной смертью…
Опомнившись, что уже с минуту несет полную охинею, Наталия усмехнулась:
– Я же еще не рассказала о том, что произошло со мной в Лондоне… Ты можешь мне, конечно, не поверить, но и там, в гостинице, на меня напал солдат конного караула с Хорс-Гардс подразделения «Блюз-энд-Ройлз», представляешь?
– Как это ты все это выговариваешь?
– Да никак… Звали его очень просто – Гарри. Гарри Робинсон. Мы познакомились с ним на Пикадилли и он вызвался быть моим гидом…
– Неужели ты настолько хорошо знаешь английский?
– К сожалению, нет, просто у него отец русский…
**
Женская гимназия на улице Гончарова, несколько лет тому назад отреставрированная как памятник архитектуры и представляющая собой большое четырехэтажное здание, всем своим видом напоминавшее рождественский торт, была превращена в престижный лицей, где учились за большие деньги дети богатых людей города.
Рядом с лицеем всегда стояло много иномарок, но только не сегодня, не первого ноября, когда дети были отпущены на осенние каникулы, а учителя собрались, чтобы помянуть погибшую трагически в прошлом году преподавательницу математики Ирину Валентиновну Литвинову.
– Вы на обед? – спросила Наталию солидная дама в темно-красном костюме и трагическим выражением на лице. Наталия столкнулась с ней как раз возле гардероба, где стояла в нерешительности, не зная, где же будет проходить поминальный обед.
– Да, меня пригласил Захарченко…
– А это кто?
– Это, если я е ошибаюсь, жених Ирины Литвиновой.
– Ах, да, Андрей… Он уже там… А вы кто ей будете, простите? Надеюсь, не журналистка?
– Нет… А с кем имею честь разговаривать? – в тон ей спросила Наталия.
– Как кто, разве вы меня не знаете? Я директор лицея, Марцелова Майя Борисовна…
– Тогда мне придется представиться… – и Наталия протянула даме фальшивое удостоверение штатного работника Федеральной службы безопасности, которое ей помог сделать один клиент…
– Проходите, пожалуйста, – смягчилась Марцелова и даже взяла Наталию под локоть. – Вы уж извините меня, но я должна знать все!
– Разумеется…
Она села рядом с Андреем, который показался ей бледным и взволнованным. Все собравшиеся на обед, расселись вдоль длинного прямоугольного стола, и две женщины в белых халатах принялись обносить их тарелками с горячими щами. На столе стояли селедочницы с сельдью, посыпанной зеленым луком, глиняные чашки с кутьей, блюда с пирогами, графины с компотом, корзинки с хлебом, бутылки с выпивкой и стаканы…
Наталия смотрела на все это и не могла взять в толк, зачем было этой даме, акуле (ведь чтобы занять пост директора самого дорогого и престижного в городе лицея надо иметь острые зубы и быть по натуре хищницей) по своей природе, устраивать этот поминальный обед? Ведь на поминки пришло человек пятьдесят… И, судя по всему, это был, в основном, преподавательский состав… Тихие, какие-то пришибленные учителя с затравленным взглядом… Создавалось ощущение, словно они и сами не знают, к чему весь этот фарс. Кто такая была Литвинова, что ради нее устраивается этот мини-банкет? Обычная учительница математики, проработавшая в лицее чуть больше года. Быть может, именно в этом и заключается тайна?
Наталия рассматривала присутствующих с нескрываемым любопытством, пытаясь понять, с кем из них могла дружить Ирина.
Ее портрет висел на стене: ослепительная улыбка, живые темные глаза и красиво уложенные темные волосы… Она была так молода! Двадцать пять лет. Начало жизни.
Никто, кроме Марцеловой, не сказал ни слова о Литвиновой. Обед проходил в кабинете директора и все чувствовали какую-то неловкость… Это ощущалось в той тишине, которая прерывалась лишь позвякиванием посуды, да какими-то утробными, физиологическими звуками, которых, скорее всего и не было, но они мерещились, стоило только бросить взгляд на жующих, пьющих, чавкающих и икающих людей.
Поймав на себе пристальный вгляд директрисы, Наталия, понимая, что настал подходящий момент, жестом пригласила Марцелову выйти из кабинета для разговора.
Они встретились в коридоре возле окна, за которым медленно шел снег.
– Вы не можете мне объяснить, уважаемая Майя Борисовна, что все это значит? Что это за фарс? Когда в прошлом году в школе-интернате убили преподавательницу химии, помните, ее нашли с простреленной головой в овраге, районо ни копейки не выделило на ПЕРВЫЕ поминки… Учителя сами складывались и готовили, а потом еще и дали денег ее престарелой матери… А ведь Солнцеву очень любили… Но люди есть люди… Прошел год и о ней никто не вспомнил… Вернее, каждый в душе, конечно, вспомнил, но никаких поминок не устраивали… А ведь она проработала в интернате восемь лет… Скажите, какой была Литвинова и кому принадлежит инициатива ЭТОГО ПОМИНАЛЬНОГО ОБЕДА?
– Как кому? – густо покраснела Марцелова. – Мне, кому же еще… У нас в лицее еще никто не умирал, слава Богу, поэтому я и решила…
– Но ведь это же очень дорогое мероприятие… Хотя больше всего меня поразило то, что учителя, которые собрались там, у вас в кабинете, не сказали о ней ни слова! Почему? Потому что нечего сказать? Или они о ней ничего не знают!?
– Да, вы все точно подметили… Понимаете, Литвинова была достаточно сложным человеком… Принципиальным… У нее были даже конфликты с учениками и мне приходилось их как-то улаживать… У нее был свой подход к детям… Они и уважали ее и побаивались…
– Тогда почему вы ее просто не уволили? В городе вы бы нашли несколько десятков более опытных преподавателей, не отягощенных, так сказать, принципами… Вы понимаете, о чем я?
Марцелова смотрела в окно.
– Я не могла ее уволить, потому что у нее были хорошие покровители…
– Это они оплатили обед?
Она кивнула головой.
– И все же: какая она была, как человек?
– Знающая себе цену, вот какая… Она хорошо знала свой предмет, но характер у нее был просто невыносимый… Она работала так, что упрекнуть ее было, практически, невозможно, но ладить с людьми не могла…
– А вы не знаете, почему она покончила собой?
– Люди говорят, что она была безнадежно влюблена в Самсонова, слышали, наверно, был у нас такой журналист… Он сейчас в Москве…
– Вы не обязаны мне отвечать, но все-таки: кто были ее покровители? Вы же сами только что сказали, что она была влюблена в Самсонова… не следует ли из этого, что ее покровители ценили в ней прежде всего преподавателя, нежели женщину?
Марцелова бросила на нее недовольный взгляд:
– Разве я могу это знать? Человек, который просил меня за нее, покрывает основные расходы лицея… Я могу, конечно, назвать его имя, но уверяю вас, ОН НЕ ПРИ ЧЕМ… Он слишком стар для Литвиновой как мужчина (ведь вы же именно ЭТО имели в виду, когда спрашивали, ЧТО именно ценили ее покровители) и не мог бы послужить причиной ее решения… Она добровольно ушла из жизни скорее всего по каким-то своим, внутренним конфликтам… Она в последнее время была как сплошной комок нервов… Работала на износ, писала диссертацию, словом, тянулась вверх…
– Так вы назовете имя этого человека?
– Хорошо. Это Монахов Константин Андреевич.
– Монахов? – Наталия чуть не присвистнула. Она совсем недавно читала о бывшем директоре «Трансгаза» Монахове, который собирался баллотироваться в депутаты Госдумы, не смотря на свои шестьдесят восемь. – Его внуки учатся в вашем лицее? – догадалась она.
– Нет, не внуки, а единственный сын, Гера… Старший его сын погиб в авиакатастрофе двадцать лет назад… Констатин Андреевич женился еще раз, и вот от второй жены у него родился еще один сын… Можете себе представить, как сильно он его любит и все вытекающие от этого последствия…
– Что вы имеете в виду?
– Он трудный ребенок, которому прощается все!
– Литвинова вела что-нибудь у этого мальчика?
– Да, конечно… С него-то все и началось… Он бросил в
Иру банку из-под колы и сказал, что она… Словом, он оскорбил ее. А она подняла банку с пола и с размаху ударила его… Когда мне это рассказали, я думала, что не вынесу… Но мальчик, как это ни странно, ничего отцу не рассказал… Больше того, на следующий день он публично принес ей свои извинение… А через неделю я сама, собственными глазами, видела, как Литвинова садилась в мерседес Монахова… Как же я могла ее уволить? Да и сам Константин Андреевич сказал мне как-то, чтобы я повнимательнее отнеслась к Ирине Валентиновне, что она талантливый педагог и все в таком духе… Я была потрясена…
– Все более, чем странно… – проговорила Наталия и, поблагодарив, вернулась за стол.
Захарченко, уже заметно опьяневший, смотрел на нее слезящимися глазами и, казалось, хотел ее о чем-то спросиь.
– Не здесь и не сейчас, – ответила она на его взгляд и принялась за селедку.
Глава 4
Клыки, когти и чешуя
Как ни странно, но, когда она вернулась, Логинов был уже дома.
– Игорь, что с тобой случилось? Еще только шесть часов!
Он обнял ее:
– Во-первых, я по тебе соскучился, а во-вторых, мы с Сапрыкиным с ног сбились, разыскивая тебя по всему городу… Дважды я звонил Саре, а один раз даже заехал к ней, потому что не доверяю…
– Ты думал, что она бы не сказала тебе, что я у нее? Это глупо, Логинов… Она любит, конечно, приврать, но, поверь мне, во всем знает меру… А что, собственно, случилось? Зачем я вам так понадобилась?
– Скажу – не поверишь.
– Неужели убийство?
– У тебя такой платонической блеск в глазах… Убийство, ты угадала… Но ничего подобного, уверяю, ты еще не видела… Нашли труп одного парня… Возле кладбища… Место тихое, но когда темнеет, там на пустыре собираются бомжи… Они живут там в каких-то палатках, шалашах… Так вот, кладбищенский сторож слышал какие-то странные звуки, он испугался и бросился к воротам, где как раз стояла машина с мужчиной, который приехал, чтобы положить цветы на могилу брата… Мужчина, надо сказать, оказался храбрым… Он посадил сторожа, которого, прада, знал в лицо, к себе в машину и они поехали на то место, откуда доносились эти странные звуки…
– Какие звуки-то? Скажи толком!
– Говорю же – СТРАННЫЕ… Словно звери рвут друг друга на части…
– Ого! И что же дальше?
– А то, что наткнулись она на труп… Тело еще было теплое… Не дотрагиваясь до трупа, эти двое поехали к первому же посту ГАИ и сообщили о своей находке… А потом позвонили и мне… Когда мне осветили тело, я сам чуть не умер от разрыва сердца… Ты себе не представляешь, парню разорвали горло… Как будто бы зверь какой… Тело погрузили и отвезли на экспертизу, а наши люди остались, чтобы поработать на месте, поискать следы…
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги