100 великих загадок XX века
Летом 1912 года исследовать просторы Арктики отправились сразу три русские экспедиции: Г.Л. Брусилова, В.А. Русанова и Г.Я. Седова. Никто из полярников тогда еще не знал, что зима 1912/13 года окажется очень суровой и вернуться удастся только группе Седова и двум членам команды Брусилова…
Родился Владимир Русанов в 1875 году в городе Орле, в семье купца II гильдии. С 1908 года по 1911 год он принимал участие в экспедициях на Новую Землю, прошел сотни километров по неизведанным землям, открывая новые заливы, бухты, ледники, озера и острова, которые до сих пор носят данные им названия.
В феврале 1912 году Владимиру Русанову было поручено возглавить экспедицию к островам Шпицбергенского архипелага. В Норвегии для нее было приобретено моторно-парусное судно «Геркулес». Этот корабль уже был проверен во льдах, хорошо шел под парусами, обладал неплохой маневренностью.
Русанов предложил принять участие в плавании капитану Александру Кучину, с которым познакомился в свое время в Архангельске. Тот ответил согласием. Кучин был потомственным помором, участвовал в антарктической экспедиции Амундсена к Южному полюсу и, несмотря на свою молодость, считался опытным мореходом. Врачом в экспедицию Русанов взял свою невесту – француженку Жюльетту Жан, с которой был знаком уже 5 лет.
3 июля путешественники увидели берега Шпицбергена. Исследовательские работы прошли успешно. Были открыты месторождения угля, составлена карта полезных ископаемых, собран богатый научный материал. В начале августа Русанов отправил на одном из встреченных пароходов трех участников экспедиции – Самойловича, Сватоша и Попова. С ними он передал в Русское географическое общество отчет о проделанной работе, зоологические и геологические коллекции.
Как вспоминал Самойлович, он плохо понимал дальнейшие намерения Русанова. Ему показалось, что тот собирается идти к Новой Земле, а далее действовать по обстоятельствам. Из письма матроса Василия Черемхина и воспоминаний отца Кучина становится очевидным, что Русанов еще до начала экспедиции после обследования Шпицбергена намеревался идти на восток, в Карское море. Именно поэтому на судно было загружено максимальное количество продовольствия и топлива.
18 августа «Геркулес» добрался до Маточкина Шара, где Русанов оставил свое последнее сообщение: «Иду к северо-западной оконечности Новой Земли, оттуда на восток. Если погибнет судно, направлюсь к ближайшим по пути островам: Уединения, Новосибирским, Врангеля. Запасов на год. Все здоровы. Русанов».
Наступил 1913 год. От всех трех ушедших в Арктику экспедиций – Русанова, Брусилова и Седова – не было никаких известий. Общественность и Русское географическое общество начали бить тревогу. Но лишь в 1914 году было принято решение об организации спасательных экспедиций, причем на поиски Седова отправились три судна и самолет, а на розыски Брусилова и Русанова ушел только барк «Эклипс» под командованием норвежского полярного исследователя Отто Свердрупа. Однако «Эклипс» попал в ледяную ловушку и зазимовал, так и не достигнув острова Уединения. Безрезультатно окончились и поиски экспедиции Седова. Но неожиданно «Св. Фока» вернулся на родину, правда без своего руководителя. На его борту оказались подобранные по пути штурман Альбанов и матрос Конрад с яхты Брусилова. 6 марта 1915 года было принято решение об оказании помощи экспедиции Брусилова («Св. Анну» найти так и не удалось), а поиски русановцев 7 мая, наоборот, прекратили. Только благодаря протестам общественности Свердрупу было поручено продолжить поиски летом 1915 года. На этот раз «Эклипс» добрался до острова Уединения, но никаких следов Русанова там не нашли…
Только 9 сентября 1934 года у западного побережья Таймыра на одном из островков в шхерах Минина топограф М И. Цыганюк обнаружил следы русановцев: обрывки одежды и рюкзака, патроны разных калибров, фотоаппарат «Кодак», именные часы Попова и документы матросов Попова и Чухчина из экспедиции Русанова.
После этой находки другой топограф – А.И. Гусев – сообщил, что за месяц до этого на одном из островов в архипелаге Мона он видел столб, обложенный камнями, с вырезанной на нем надписью «Геркулесъ, 1913 г.». К сожалению, никаких попыток выяснить судьбу русановцев тогда предпринято не было. На карте появились только новые названия безымянных ранее островов: один – Геркулес, другой – остров Попова – Чухчина.
В 1935 году на острове Попова – Чухчина были сделаны новые находки: маникюрные ножницы, гребенка, перочинный нож, железные ложки, патроны, медные монеты, буссоль, обрывок рукописи «В.А. Русанов. К вопросу о северном пути через Сибирское море». Многие предметы были найдены в двух экземплярах, например, две кружки, две ложки. В совокупности с документами двух матросов это наводило на мысль, что здесь погибли два члена команды «Геркулеса», возможно, отправленные Русановым на материк с донесением о зимовке или с просьбой о помощи. Однако когда исследовали патроны, выяснилось: они были 10 различных типов, что предполагало наличие как минимум шести видов оружия. Стало ясно: на острове побывали не только двое матросов, но и, возможно, вся команда «Геркулеса».
Полярный исследователь Владимир Александрович Русанов
В 1970-х годах экспедиции «Комсомольской правды» под руководством Дмитрия Шпаро и Александра Шумилова на протяжении 8 лет исследовали побережье Северного Ледовитого океана от Диксона до залива Миддендорфа. На острове Геркулес удалось найти багор и обломки нарт. На острове Попова – Чухчина – патроны, пуговицы, полоску кожи с надписью «Страховое общество «Россия» (в нем был застрахован «Геркулес») и небольшую эмблему-якорек, возможно, с погона Кучина.
Немало интересного удалось обнаружить и в архивах. Известно, что в 1918 году Руаль Амундсен пытался пересечь на дрейфующем судне Северный Ледовитый океан. В 1919 году он послал двух моряков на Диксон, чтобы они доставили собранные за год материалы. Оба погибли. Один из них не дошел до Диксона всего 3 км, его останки были найдены в 1922 году. Долгое время считалось, что второй моряк погиб у мыса Приметного – в 400 км к востоку. Там спасательная экспедиция, отправленная в 1921 году на поиски исчезнувших норвежцев, обнаружила остатки большого костра, обгоревшие кости, иностранные патроны, монеты и множество других предметов. Однако в 1973 году полярник Н.Я. Болотников предположил, что у мыса Приметного располагался лагерь русановцев. Теперь его гипотеза считается доказанной: на этом месте были найдены французская монета, пуговица, изготовленная в Париже, оправа очков (их норвежцы не носили, зато подобные очки были у механика «Геркулеса» Семенова).
Анализируя находки и имеющиеся сведения об экспедиции Русанова, Шпаро и Шумилов предположили, что «Геркулес» в 1912 году прошел в Карское море и в конце сентября встал на зимовку. Весной 1913 года во время короткого санного похода русановцы посетили остров Геркулес, где установили столб с надписью. Впереди было лето и предполагаемое освобождение судна из ледяной ловушки, поэтому никакого донесения в пирамиде у основания столба они не оставили. Однако летом судну освободиться не удалось, а на вторую зимовку уже не хватало продовольствия и топлива. Вероятно, в августе русановцы оставили судно и направились к мысу Стерлегова. Именно здесь в 1921 году были обнаружены нарты, явно изготовленные на каком-то судне, о чем свидетельствовали крепления из медных корабельных трубок. Часть команды, по-видимому, двигалась по воде, а часть – по суше. Об этом говорит костер на стоянке у полуострова Михайлова. Его разожгли на высоком месте, для чего приходилось таскать плавник с косы, хотя там гораздо проще было остановиться на привал. Вероятно, костер играл роль маяка – сигнала для тех, кто двигался по воде. В тот момент положение русановцев, видимо, еще не было трагическим: из снаряжения здесь оставлены не самые важные вещи.
На острове Попова – Чухчина произошло что-то непоправимое – трудно представить, чтобы люди могли выбросить собственные документы без веских на то оснований. Что же случилось с командой «Геркулеса»? В 1988 году в журнале «Вокруг света» В. Троицкий сообщил о двух любопытных письмах, возможно, связанных с трагедией русановцев. В одном из них говорилось о двух загадочных могилах в районе реки Авам на Пясине, которые видела медсестра Корчагина в 1952 году. Ей удалось выяснить, что еще при царе кочевники-оленеводы нашли на побережье лодку, рядом с которой находились мертвые люди. Оленеводы похоронили трупы под камнями, а потом нашли еще двух или трех человек из этой группы, которым удалось дойти до Тагенарского волока, где они и замерзли. Погибших похоронили вместе с документами и рукописями.
В другом письме – Л.Н. Абрамовой – сообщалось, что в 1975 году старая долганка показала ей в пос. Новорыбное на берегу Хатанги две просевшие могилы, где, по ее словам, были похоронены русские – беременная женщина и ее муж, которых родители долганки очень давно привезли еще живыми откуда-то из тундры. Они умерли, а в могилы вместе с ними положили рукописные книги, которыми погибшие очень дорожили.
В, Троицкий сообщал, что для проверки этих писем готовится экспедиция. Увы, эта экспедиция не состоялась. Все было бы гораздо проще, если бы при обнаружении в 1934 году следов экспедиции Русанова сразу были бы проведены широкомасштабные поиски. Возможно, тогда было бы достаточно опросить местных охотников и оленеводов, чтобы узнать о судьбе пропавших полярников.
Смерть лейтенанта Седова[9]
Весной 1912 года лейтенант флота Георгий Яковлевич Седов подал начальнику Главного гидрографического управления генералу Вилькицкому рапорт с планом похода к Северному полюсу. «В этом состязании, – писал Седов, – участвовали почти все страны света и только не было русских… Мы пойдем в этом году и докажем всему миру, что и русские способны на этот подвиг».
Лейтенант Георгий Седов
План Седова состоял в следующем. В середине июля 1912 года экспедиция должна выйти из Архангельска к Земле Франца-Иосифа и там остановиться на зимовку.
С первыми лучами солнца небольшая группа на нартах с собаками выступит к полюсу. «Я чувствую себя вполне подготовленным для такого большого дела, которое начинаю, – самоуверенно писал Седов в петербургском «Синем журнале». – Я хочу осуществить мысль Ломоносова – водрузить русский флаг на Северном полюсе!» Статья, в которой это было написано, называлась весьма категорично: «Как я открою Северный полюс».
Планы Седова были сразу же раскритикованы опытными полярниками, справедливо утверждавшими, что столь тяжелая и опасная экспедиция требует длительной и серьезной подготовки. Известный полярный путешественник Русанов указывал на отсутствие у Седова опыта походов по дрейфующим льдам. «Много ли у него при этом будет шансов достигнуть Северного полюса? – писал Русанов. – Мне думается, очень и очень немного».
Между тем организация экспедиции началась. Над экспедицией Седова «шефствовала» известная столичная газета «Новое время» во главе с ее издателем Сувориным. Средства – 70 тысяч рублей – собирались по подписке, за счет пожертвований по всей России. Часть их удалось собрать устройством благотворительных базаров. Для экспедиции было зафрахтовано парусно-паровое промысловое судно «Святой мученик Фока». Владелец его, архангельский шкипер Дикин, брался доставить экспедицию на Землю Франца-Иосифа. «Фоку» загрузили провизией на три года. На палубе громоздились ящики, клетки с собаками, доски и бревна для строительства дома на месте зимовки.
Буквально накануне отплытия Дикин отказался идти в плавание. Ушла с ним и его команда. Возмущенный Седов в течение суток набрал новых матросов. Удивительно ли, что некоторые из них явились на судно за час до отплытия в одних пиджаках! «Все было против нас», – писал художник Пинегин, участник экспедиции. Тем не менее 14 августа (здесь и далее даты по старому стилю), на месяц позже намеченного срока, «Фока» отошел от Соборной пристани Архангельска.
За два года до описываемых событий тридцатилетний Георгий Седов женился на Вере Валерьяновне Май-Маевской. В отношениях с женой Седов, как и во всем, был восторженным влюбленным, рыцарем, души не чаявшим в своей избраннице. Вера Валерьяновна провожала мужа, находясь на борту «Фоки». Она проплыла с ним несколько миль и оставила судно в устье Северной Двины. Позже, на далеком Севере, в дневнике Седов обращался к любимой жене – «Льдинке», как он ее называл, с длинными посланиями, а на столике в своей каюте всегда держал ее фотографию в полированной рамке.
Снаряжение экспедиции оставляло желать лучшего. Визе – метеоролог и географ экспедиции, в будущем крупный ученый, исследователь Севера – тогда, в 1912 году, записал в дневнике: «Он (Седов) упрям и наивен… Нужно совершенно не знать полярную литературу, чтобы с таким снаряжением, как наше, мечтать о полюсе». К тому же ледовая обстановка в тот год выдалась чрезвычайно сложной – уже 20 лет в Заполярье не видели таких тяжелых льдов. Вдобавок, экспедиция вышла слишком поздно, рискуя вмерзнуть в дрейфующий лед. Седов все же попытался пробиться к Земле Франца-Иосифа. Но это не удалось. Затертое льдами, судно остановилось на зимовку в небольшой бухте Новой Земли.
Лишь в сентябре следующего, 1913 года с огромным трудом и риском, на последних остатках угля и сжигая в котельной топке сало медведей и нерп, удалось достичь желанного архипелага. Здесь, в безымянной бухте острова Гукера (ее назвали Тихой), седовцы начали вторую, еще более трудную зимовку. Скудное, однообразное питание вызвало цингу. Даже Седов, прежде отличавшийся железным здоровьем, сдал. Появилась цинга и у него. В начале января 1914 года Визе писал о Седове: «Он очень побледнел, осунулся и страшно ослаб. Когда говорит, то сильно задыхается».
Седов и сам понимал, что в таком состоянии до полюса дойти не сможет. От бухты Тихой до заветной точки было ни много ни мало – почти 1000 километров! Вот еще одна запись в дневнике Визе: «ГЯ. в беседе со мной в первый раз откровенно заявил, что считает свою санную экспедицию к полюсу «безумной попыткой», но что он все-таки ни за что не откажется от нее, пока у него не кончится последний сухарь».
Тяжелое предчувствие не покидало многих на судне. Но для Седова был важен даже один лишь факт движения к цели, пусть и ценой собственной жизни. Мысль о возвращении «с пустыми руками» казалась ему нестерпимой. Огромное честолюбие, страх бесчестья гнали его вперед. «Долг мы исполним, – сказал он в прощальной речи. – Наша цель – полюс! Все возможное для достижения будет сделано!» Было решено идти втроем с тремя нартами, запряженными двумя дюжинами собак. Запас провизии был рассчитан на 10 месяцев. Своими спутниками Седов избрал матросов Григория Васильевича Линника и Александра Матвеевича Пустошного. Трудно сказать, почему именно на этих людей пал выбор. Линник – хотя и самый энергичный и способный из матросов – отличался заносчивым, вспыльчивым, дерзким характером, и порядок на корабле был не раз нарушен его выходками.
Наступил день выхода к полюсу – 2 февраля 1914 года. Последние объятия. Три человека и тяжело нагруженные нарты двинулись на Север. Визе записывал в своем дневнике: «При прощании Г.Я, совершенно больной, разрыдался. Выход полюсной партии оставил во мне мрачное впечатление. Гибель этой экспедиции, учитывая смелость, упорство и легкомыслие ее начальника, кажется мне почти неизбежной». Седов шел не только на самоубийство, но и ставил на карту жизнь своих спутников.
Стояли суровые морозы, 40 градусов и более. «Дорога отвратительная, – писал Седов в походном дневнике, – ропаки, рыхлый снег… Идти очень трудно, дышать еще труднее… Сегодня снилась Веруся, да спасут ее боги. Я совсем болен, но духом не падаю».
Уже на седьмой день похода Седов не мог идти и вынужден был ехать, сидя на нартах. Здоровье его ухудшалось с каждым днем. Было известно, что в бухте Теплиц-бай на западном берегу острова Рудольфа – самого северного острова Земли Франца-Иосифа – находится брошенная база полярной экспедиции герцога Абруццкого. Седов надеялся, что там им удастся пополнить свои запасы, в частности керосина, и отдохнуть. Но до желанной бухты было еще далеко. От нее же до полюса – еще дальше: около 800 километров.
«Мороз до 41 градуса, – записал Линник в дневнике 18 февраля. – На дворе снежная буря. Двигаться вперед невозможно, к тому же здоровье начальника безнадежное». На всех троих имелся один большой спальный мешок. Но матросы редко забирались в него, стараясь не тревожить больного. К тому же приходилось то и дело подниматься, слыша стоны и жалобы Седова. «И одного часа за ночь не пришлось уснуть, так как начальник ежеминутно жалуется на ужасный холод в ногах и невозможность дыхания», – отмечал Линник в дневнике на 17-й день похода.
Седов стал тяжелой обузой для его спутников. Он почти ничего не ел и его приходилось кормить с чайной ложки. От бессонных ночей и тяжелых переходов матросы теряли силы. У Пустошного открылось кровотечение горлом, у обоих появились признаки цинги. Линник не раз предлагал Седову вернуться на судно. «Эх, Линник, оставь эти мысли идти домой! – отвечал тот. – В Теплиц-бай мы в пять дней поправимся». Улыбнется и махнет рукой.
20 февраля. Сильная вьюга опять остановила их. В этот день Седов скончался. Двадцать лет спустя Пустошный так описывал смерть Седова: они начали свой скудный обед, как вдруг услышали странный и страшный хрип. «В безотчетном ужасе мы повернули головы. Наш начальник лежал, приподнявшись в спальном мешке, упершись головой в заднюю стенку палатки. Глаза его выкатывались из орбит, как стеклянные шары». В 2 часа 40 минут Седов умер. Линник вынул платок и накрыл им искаженное судорогой лицо своего начальника…
Когда вьюга утихла, матросы положили тело Седова на нарты. «Мы двинулись в бухту Теплиц, – вспоминал Пустошный, – но, не дойдя до нее шести миль, увидели, что вход в нее заполнен открытой водой». Повернули назад, к мысу Бророк. Здесь они и похоронили Седова – на высоком месте, под скалою. Вырыть могилу не было никакой возможности. Тело Седова, как рассказывали матросы, они положили между двумя валунами, накрыв русским национальным флагом. Сверху прикрыли каменными плитами, пустоты заполнили щебнем. Над могилой установили крест, наспех сделанный из лыж. Рядом оставили нарты, кирку и молоток. Закончив печальный обряд, матросы отправились в обратный путь, на юг и, пережив невероятные лишения, чудом добрались до судна.
Путь «Св. Фоки» на родину был тяжелым. Уголь кончился. Шли, сжигая части корпуса, мебель, такелаж. Однако и дома мытарства «седовцев» не закончились. Тяжелее всех пришлось спутникам Седова – Линнику и Пустошному. На них было заведено уголовное дело – матросов заподозрили в намеренном убийстве начальника экспедиции. Дело расследовали архангельские и петроградские судебные органы. Линника и Пустошного допрашивали, но прямых улик их виновности не обнаружилось – о болезни Седова все знали, а произвести розыск и судебно-медицинское вскрытие его тела было, конечно, невозможно. Дело прекратили.
Минуло 23 года. На острове Рудольфа зимовали советские летчики с самолетами, обеспечивавшие безопасность дрейфа папанинцев. Пилоты с нетерпением ждали, когда весеннее солнце растопит снег и можно будет поискать следы экспедиции Седова, а также его могилу.
И вот наступила весна 1938 года. Вначале поиски были безуспешными. Но вот наконец удача! Неподалеку от бухты Теплиц-бай, на мысе Аук (а вовсе не на мысе Бророк, в нескольких километрах от него!) летчики нашли флагшток с надписью: «Sedov Pol. Exped. 1914.» и обрывки русского флага. Останков Седова рядом не оказалось. Странным образом исчезли нарты, кирка, молоток и крест.
Летчики начали обследовать брошенную базу в Теплиц-бай. Каково же было их удивление, когда среди разбросанных вещей в жилой постройке они увидели. дамскую туфельку – лакированную, с небольшой ножки, чуть поношенную, но прекрасно сохранившуюся. На белой лайковой подкладке отчетливо виднелась золотая надпись: «Поставщик Двора Его Императорского Величества. Санкт-Петербург». Штурман В.И. Аккуратов вспоминал: «Ошеломленные, мы передавали из рук в руки это изящное изделие, ломая голову, как оно могло попасть сюда, на край земли».
Среди иностранных полярников, которые здесь когда-то базировались, женщин не было. Значит туфелька была взята с собой. Но кем? Не Седовым ли, раз она русского происхождения? Аккуратов был почти уверен, что туфельку своей жены вез именно Седов. Возможно, хотел оставить ее на полюсе?
Значит, Линник и Пустошный все-таки посетили бухту Теплиц-бай с Седовым или уже без него. Почему же они это отрицали? Почему рядом с флагом не оказалось останков Седова, а также нарт и других предметов? Есть во всем этом некая тайна, скрывающая трагический финал роковой экспедиции…
Гибель «Титаника»: старые и новые загадки[10]
«Титаник» – крупнейшее пассажирское судно начала XX века, принадлежавшее английской почтово-пассажирской пароходной компании «Уайт Стар Лайнз» – был построен в 1911 году. Его водоизмещение составляло 46 328 тонн, длина – 269 метров, скорость – 25 узлов. Во время своего первого плавания из Саутгемптона в Нью-Йорк в ночь с 14 на 15 апреля 1912 года «Титаник», столкнувшись с айсбергом, затонул в 800 километрах к юго-востоку от острова Ньюфаундленд. Число погибших, по различным данным, составило от 1400 до 1517 человек (всего на борту было около 2200 человек). Страховые компании выплатили родственникам жертв катастрофы более 14 миллионов фунтов стерлингов, по тем временам – астрономическая сумма. Гибель «Титаника» – одна из величайших морских катастроф XX века.
1 сентября 1985 года трое участников подводной экспедиции, возглавляемой профессором Робертом Баллардом, опустились в батискафе «Альвин» на глубину свыше четырех километров и впервые через 73 года после катастрофы увидели на морском дне разломившийся на две части корпус «Титаника». Однако его обследование не только не прояснило некоторых загадочных обстоятельств гибели гигантского лайнера, но и вызвало много новых вопросов.
Так, все эти годы считалось, что «Титаник» затонул оттого, что при столкновении айсберг распорол ему обшивку правого борта ниже ватерлинии на длину около 60 метров. Однако экспедиция Балларда обнаружила в обшивке корпуса только шесть сравнительно небольших разрывов, края которых были вывернуты наружу. Такие повреждения могли, например, возникнуть в результате взрыва (или взрывов) внутри корпуса судна. Но отчего произошли эти взрывы и как они связаны с ударом об айсберг?
Пассажирский лайнер «Титаник»
Возможно, события развивались так. Айсберг пробил бортовую обшивку ниже ватерлинии на уровне машинного отделения, и туда хлынула холодная морская вода, имевшая температуру 2 градуса по Цельсию. Когда она стала заливать паровые котлы, в их раскаленных стенках из-за резкой разницы температур возникли колоссальные напряжения. Металл не выдержал, стенки лопнули, и котлы, давление пара в которых достигало 150 атмосфер, начали взрываться. Взрывы увеличивали размеры полученных при столкновении пробоин и создавали новые, выворачивая их рваные края наружу…
Факт столкновения «Титаника» с плавучей ледяной горой сомнения не вызывает. Его засвидетельствовали многочисленные пассажиры и члены команды, которым посчастливилось остаться в живых. Но почему, опять-таки по свидетельствам очевидцев, ни пассажиры, ни члены команды не почувствовали ничего, кроме легкого содрогания корпуса и как бы отзвука далекого взрыва? А ведь о гигантскую ледяную глыбу, имевшую твердость скалы, ударилось тело массой 66 000 тонн, двигавшееся со скоростью 40 км/час!
Может быть, «Титаник» вовсе и не столкнулся с айсбергом, а лишь слегка коснулся его? А столкнулся он с чем-то совсем другим? Или это «что-то» намеренно столкнулось с лайнером, использовав айсберг в качестве «ширмы» и став истинным виновником гибели судна?
Ну а если все-таки виновник – айсберг, то почему вообще произошло это столкновение? Как могло случиться, что при ясной, безветренной погоде и полном отсутствии волнения на море – явлении удивительном для этих широт и этого времени года – вахтенным офицерам и матросам не удалось вовремя заметить опасность и принять меры к тому, чтобы избежать катастрофы? Тем более что, как выяснилось позже, на пути следования «Титаника» роковой айсберг был единственным в радиусе нескольких десятков миль.
Не поддается объяснению и странная беспечность капитана Смита и его двух вахтенных помощников, Мэрдока и Лайтоллера. В свое время ее причиной были признаны ясная погода и полный штиль на море. Эта беспечность проявилась, в частности, в том, что матросов-наблюдателей в «вороньем гнезде» на мачте даже не снабдили биноклями. Они следили за окружающей обстановкой невооруженным глазом! Не было и вахтенного-впередсмотрящего на носу корабля. Когда неизбежность столкновения с айсбергом стала очевидной, роковую и непростительную для профессионала ошибку совершил старший помощник капитана Уильям Мэрдок. Если бы в тот момент он дал команду «Полный назад! Прямо руль!», то «Титаник» остался бы на плаву. Расчеты показали, что в этом случае при столкновении оказались бы разбитыми два носовых водонепроницаемых отсека, судно получило бы дифферент на нос, который легко устранялся заполнением забортной водой двух кормовых отсеков. Оставшиеся невредимыми остальные 12 отсеков обеспечили бы «Титанику» плавучесть, и если при этом он все же не смог бы своим ходом дойти до Нью-Йорка, то, по крайней мере, все пассажиры и члены команды были бы спасены.