Война за Россию. Быть хорошим президентом

Органы государственной безопасности с помощью того же Бакатина почти свели на нет. КГБ расчленили, раскрыли методы разведывательной и контрразведывательной деятельности. Из страны хлынул поток утечки стратегической, государственной информации.

Не знать о нападках на армию, правоохранительные органы Горбачев не мог. Мы об этом ему частенько докладывали. Однако он фактически ничего не сделал для предотвращения развала государственных структур. Он не просто бездействовал. Он предавал своих бывших друзей, единомышленников, которых еще совсем недавно уверял в своей дружбе и верности. Предал коммунистов в ГДР и Чехословакии, в Польше и Монголии, в Прибалтике и Грузии, в Армении и России. Он предал целиком всю партию. Предал Рубикса, Хонеккера, предал рижский ОМОН, прокурорских работников в Литве и Латвии, до конца оставшихся верными Союзу и законности. Такого предательства мир еще не знал.

Горбачев предавал постоянно, лишь бы усидеть самому в кресле президента. Предавал, чтобы на других свалить всю ответственность за свои же собственные просчеты, ошибки и умышленные действия. Будучи предателем по своей натуре, он сколотил себе и такое же окружение из таких же перевертышей: Яковлева А., Собчака А., Попова Г., Бакатина В., Шеварднадзе Э. и других.

Эти люди известны у нас в стране своим лицемерием, лживостью проповедуемых идей. Черная тень перевертыша Яковлева многие годы нависала над партией коммунистов. Этот «черный кардинал» разрушал ее изнутри. Перевертыши Собчак и Попов ученые степени и звания заработали, осваивая азы марксистско-ленинского учения о праве и экономике. В конце 80-х годов они уже были ярыми поборниками капитализма.

Перевертыш Бакатин В. – бывший партийный функционер, бывший главный милиционер страны, затем главный контрразведчик и разведчик. Меня в нем всегда поражали апломб, готовность «работать» везде, куда пошлют партия и страна. По моему мнению, он был человеком малокомпетентным и занимался не своим делом. Бакатин прослыл «каменщиком» перестройки, а на деле он был разрушителем государственности как союзной, так и российской. Не сопротивляясь, даже охотно, отдал министерства внутренних дел в Прибалтийских республиках, выкопал могильную яму органам государственной безопасности страны и республик. Последнее его достижение было связано с рассекречиванием схем и технических средств, используемых нашей разведкой и контрразведкой. Шаг, настолько ошеломляющий то ли своей глупостью, то ли утонченной хитростью разведчика, что его не поняли не только в бывшем Союзе, но и за рубежом. Американцы прямо заявили, что на ответные подобные действия они не пойдут. После этого остается только удивляться. Оказывается, чтобы прослыть «героем», надо обязательно совершить предательство. Ведь речь идет не просто о схемах прослушивания, а о рассекречивании самих технических средств, уникальных по своим инженерным, конструкторским решениям, над которыми длительные годы работали целые отрасли, НИИ, лучшие умы отечественной науки. И все это одним махом было разрушено…

Шеварднадзе Э.А., на мой взгляд, – перевертыш, каких свет не видел. Популярность и признание получил будучи партийным функционером, распевая хвалебные оды Брежневу Л.И., социализму. Октябрю, торжеству идей коммунизма. Затем он – «великий» демократ, либерал, ярый враг марксизма-ленинизма, а кто же он на самом деле, самому Богу не известно.

Последними его достижениями на дипломатической стезе были разорительные для России соглашения, заключенные с США, по акватории Берингова моря, а также губительный для нас договор по срокам вывода советских войск из Германии…

Идеи социализма предали люди, называвшие себя верными учениками Ленина, а потом готовые тело самого вождя выбросить на свалку, надругаться над ним. И все это они называли прозрением. Прозрение ли? Не слишком ли поздно оно наступило для них, в 60 и более лет? Скорее всего, это были цинизм и бессовестность.

Глубоко убежден, что и демократию они в душе презирали и ненавидели. Для них главное было – власть, и ради нее они готовы были предавать всех и вся: идеи и партии, недавних друзей и соратников, народы и мир на земле.

Вспомните хотя бы так называемое «противостояние» Горбачева и Ельцина. Больше чем грязным его не назовешь, ибо все свелось к борьбе за превосходство, а чередовалась борьба горячими лобызаниями друг друга. К каким только нечистоплотным методам в ней не прибегали, собирая грязь и «компру» друг на друга! Временно заключали перемирие, когда садились есть большой «пирог» власти, и снова «пихались» и дрались, если один из них чувствовал, что ему меньше досталось, а другой больше отхватил.

По себе подбирали и окружение. Среди вождей демократии затесались, например, Гдлян и Иванов. Их фамилии часто упоминались вместе с фамилиями Ельцина, Горбачева, Яковлева, Шеварднадзе и другими. Они были в одной кучке на митингах и собраниях межрегиональной группы, съездах «ДемРоссии», среди защитников Белого дома и на похоронах «жертв» так называемого путча.

Но мало кто знает, что Гдлян и Иванов пытались ранее эту «могучую кучку» повязать обвинениями в получении взяток.

В ходе расследования дела о нарушениях законности, допущенных в Узбекистане гдляновской группой, нам неоднократно приходилось слышать об этом.

Любопытные показания дала содержавшаяся под стражей Абдуллаева Р. Она рассказала, что Гдлян и Иванов постоянно хвастали о наличии у них материалов в отношении «Кремлевской мафии». Они выстроили пирамиду от Узбекистана до Москвы. На одном из допросов Иванов заявил: «Мы должны закончить эту пирамиду вашими людьми по идеологии, т. е. Яковлевым и Разумовским».

«Я это предложение не поддержала, – сказала Абдуллаева, – заявив, что никогда не была у них в кабинете. Спустя какое-то время Иванов мне предложил давать показания на Ельцина, о том, что во время его пребывания в Узбекистане Ельцин получил в подарок или как взятку дорогой ковер стоимостью более четырех тысяч рублей. Я тогда сказала, что не знаю такого факта.

Далее, когда Ельцин начал набирать очки в избирательной кампании, Гдлян и Иванов переориентировались и стали собирать показания на Лигачева, т. е., как я поняла, они разыграли «ельцинскую козырную карту». Ревеко по этому поводу мне на допросе сказал, что больше всех голосов на выборах в Москве набрали Ельцин и Гдлян и что Гдлян подписал письмо в ЦК в защиту Ельцина».

В 1989 году, после назначения на должность начальника управления по надзору за исполнением законов о государственной безопасности, я получил доступ к обширной информации о событиях в Союзе, в том числе и закрытого характера.

Начиная с 1989 года в управление усиленно стали поступать обращения граждан некоренной национальности, а также военнослужащих из Прибалтики. В них сообщалось о грубых нарушениях жилищных, трудовых прав. Такие обращения участились после принятия в 1980 году Литвой, Латвией и Эстонией Деклараций о независимости, которыми приостанавливалось на их территории действие союзных законов. Вновь принятые законодательные, иные правовые акты республик носили явно дискриминационный характер.

Некоренному населению фактически отказали в гражданстве, их признали людьми второго сорта. Последовали ограничения их прав в политической сфере. В Латвии, например, 3 декабря 1990 года приняли закон, запрещающий военнослужащим выдвигать своих кандидатов в Советы народных депутатов на собраниях в воинских частях и создавать там избирательные комиссии.

Совет народных депутатов Видземского предместья Риги 16 ноября 1990 года принял решение о досрочном прекращении полномочий четверых депутатов военнослужащих. Жителям некоренной национальности стали отказывать в прописке, препятствовали устройству детей в школы и детские сады из-за незнания языка, отказывали в продаже продуктов, товаров.

В Таллине установили ценз оседлости в 25 лет постоянного проживания для получения квартиры, постановки на очередь на жилье, на прием в жилищно-строительные кооперативы. Многих лишили прописки.

Представителей некоренного населения постепенно стали вытеснять с руководящих должностей, выгонять с работы – из министерств и ведомств, предприятий и фабрик, По сути дела, сотни тысяч людей оказались изгоями, лицами без гражданства и Родины.

О их тяжелом положении Горбачев прекрасно знал, ибо постоянно информировался нами, Комитетом государственной безопасности. Работники прокуратуры неоднократно выезжали в Прибалтийские республики вместе с народными депутатами СССР для проверки конкретных обращений граждан. Об этих поездках и неутешительных выводах проверяющих также докладывалось Верховному Совету СССР и Горбачеву. Однако никаких существенных мер для реального улучшения положения некоренного населения и военнослужащих не принималось. Наоборот, постепенно все было отдано на откуп националистам, и те подавили всякое сопротивление, которое оказывали произволу русскоязычные люди и рыцари чести и совести из числа коренных жителей.

Наступлению на права граждан предшествовали открытые атаки на советскую власть, реставрация свергнутых в 1940 году буржуазных режимов. Для этого умело манипулировали имевшимися в прошлом сталинскими репрессиями невинных людей. Искажали основополагающие принципы социализма. Экстремисты умело разжигали националистические настроения и готовили почву для тихого государственного переворота.

Так называемые народные фронты, саюдисты, комитеты за освобождение и прочие сумели полностью взять под свой контроль средства массовой информации и через них обрушить на народ поток грязи и антисоветской истерии. Успехи советского народа либо замалчивались, либо преподносились искаженно. Зато буржуазный режим всячески приукрашивался и преподносился как эталон демократии. Однако этот «эталон» во многом держался на военном положении и репрессиях инакомыслящих в буржуазных республиках Прибалтики.

В Эстонии, например, за годы буржуазной демократии, по некоторым данным, в военных трибуналах состоялось 959 политических процессов. Осуждено около 2 тысяч коммунистов; каждый четвертый приговорен к смертной казни, многие – к пожизненной каторге. Аналогичные, если точнее, более крупные процессы проходили в Латвии и Литве.

А вот еще страшные цифры. За годы немецкой оккупации в Эстонии казнили свыше 125 тысяч человек, из них 64 тысячи советских военнопленных. После войны от бандитских пуль и ножей там же погибли 300 советских работников – 52 работника госбезопасности и органов внутренних дел, 47 военнослужащих и 497 членов семей советских активистов. Эти факты бандитизма имели еще больший размах в двух других Прибалтийских республиках. Сейчас их пытаются вычеркнуть из истории и отравить сознание людей дезинформацией…

В руководстве компартий республик, в законодательных и исполнительных структурах вызревало откровенное предательство не только союзных идей, но и интересов собственного народа. Достоянием органов государственной безопасности, их офицеров, до конца оставшихся верными присяге, стали подготовленные националистами списки лиц, подлежащих в случае возникшей необходимости обезвреживанию, вплоть до физического уничтожения вместе с семьями. Одним словом, ситуация накалялась все больше и больше.

О событиях, происходящих в Прибалтике, Горбачев информировался подробно. Однако вместо принятия решений шло заигрывание с сепаратистами. Более того, эмиссаром в Прибалтику им был направлен Яковлев А., человек, который, как я полагаю, никогда не был поборником союзной государственности, да и российской тоже. Известны его доклады по возвращении из поездок, суть которых в том, что в Прибалтике идут нормальные здоровые процессы и ни о каком выходе из Союза никто не ведет там серьезных разговоров. Его дезинформация, в конечном итоге, обернулась нарушением границы, территорий, забвением прав и свобод сотен тысяч проживающих там людей.

Августовские события 1991 года застали меня в Пензе, где я гостил со своей семьей у родителей. Престарелая мать жены находилась в больнице, поэтому весь отпуск мы решили провести рядом с ней. 19 августа мы с женой проснулись от резкого звонка.

Открыли дверь – на пороге стояла взволнованная, но радостная соседка. Она залпом сообщила, что по радио передали об отставке Горбачева, создан комитет по управлению страной.

В 8 часов утра мы слушали радио, однако из тех информационных сообщений сложно было понять, что же все-таки произошло. Ясности не внесли и последующие сообщения.

Позвонил в Прокуратуру СССР, там тоже, кажется, было больше неведения и растерянности. Генеральный прокурор отсутствовал, его обязанности исполнял первый заместитель Генерального Васильев А.Д.

В Пензе обстановка оставалась спокойной, никаких чрезвычайных мер не вводилось. Город жил обычной жизнью. Те люди, с которыми приходилось общаться или наблюдать их в магазинах, в общественном транспорте, конечно, оживленно обсуждали произошедшее событие. Я редко когда слышал осуждение «путчистов», может быть, потому, что люди в своем большинстве с одобрением восприняли отстранение от власти Горбачева. В народе он стал фигурой нарицательной, давно потерявшей уважение и популярность.

Мне запомнилось несколько эпизодов из жизни полумиллионного города. 19 августа пензенское отделение «ДемРоссии» объявило о проведении митинга в защиту Ельцина и Горбачева и с целью осуждения путча. Однако вечером в назначенное время на центральной площади собралась небольшая группа людей. Попытки пригласить на митинг пассажиров из проезжавших мимо троллейбусов и автобусов в основном успеха не имели.

Вечером в троллейбусе я был очевидцем того, как на одной из остановок вошел молодой парень и стал предлагать листовки в поддержку Ельцина. Но уже в самом начале незнакомый мужчина, скомкав листовку, бросил ее в лицо парню, сказав, чтобы тот немедленно убрался из троллейбуса. Парень безропотно его покинул.

По оценкам некоторых социологов, августовские события, а точнее отстранение от власти Горбачева, отрицательно восприняли не более 20—30% взрослого населения страны…

Утром 22 августа я снова позвонил в Москву заместителю Генерального прокурора Абрамову И.П., но тот опять ничего конкретного на мои вопросы не сказал, кроме разве того, что я могу не прерывать отпуска, но регулярно поддерживать связь.

Меня постоянно не покидали мысли о сути происходящего. Строил предположения, версии. Еще вечером 19 августа в семейном кругу я высказал возможные причины и сценарий путча.

Я знал, что Крючков В. и Павлов В. неоднократно докладывали о сложной ситуации в стране, о разрушении государственности и возможном экономическом крахе. Предлагали принять конкретные меры, восстановить действие Конституции СССР. Очередной такой доклад последовал Горбачеву в Форосе. По-видимому, в очередной раз Горбачев после неутешительных сообщений о ситуации в стране патетически спросил: «А что же вы все-таки предлагаете?»

Будущие путчисты предложили принять ряд чрезвычайных мер, в том числе и самого крайнего толка – использование военной силы. Горбачев, как всегда, отверг их предложения, сославшись на то, что его в мире знают как большого гуманиста, демократа и лауреата Нобелевской премии. Тогда ему предложили «заболеть», временно передать власть Янаеву, а они сами попробуют реализовать свои предложения. На это Горбачев дал, по всей вероятности, согласие, с чем все и разъехались.

Горбачев же, оставшись один, еще раз все взвесил. Действия «путчистов» его устраивали. В случае их успеха – он с ними. В случае провала – он с демократами, предаст «путчистов» анафеме и решит свои задачи.

На событиях, происшедших 19—21 августа 1991 года, следует остановиться подробнее. Их назвали путчем, который, по мнению Горбачева, довел общий кризис до предельной черты. Это опять попытка перевалить свою вину на других. Страна до августа 1991 года уже находилась у черты гибели. Путчем же пытались ее спасти, правда, средства для этого выбраны негодные. Путч нужен был Горбачеву и правящей верхушке России, но не трудовому народу. В обществе, в обыденном сознании людей без того начались глубокие изменения, переоценка демократических ценностей. Для народа все очевидней становился обман. Путч приостановил этот закономерный процесс. Им воспользовались реакционные силы. Сбросив лицемерные маски, они пошли в открытое наступление на социальные права трудящихся, на укрепление экономического могущества небольшой кучки людей.

Ельцин под аплодисменты послушного и обслуживающего его российского парламента ринулся на замену политического строя, закрепленного в Конституциях страны и России. Пошли гонения на оппозицию: началось расследование дел, носящих явно политический характер, последовал запрет Компартии, после которого Ельцин стал наследником традиций Муссолини, Гитлера, Пиночета, других фашиствующих лидеров.

Дело о путче занимает особое место в правовой практике и по ряду других причин.

Во-первых, грубой подменой права политикой было осуществлено принесение дела в жертву, в угоду амбициям государственных лидеров в борьбе за личную власть.

Во-вторых, тем, что следствие велось с грубыми нарушениями законности. Можно однозначно сказать, что обвинение путчистов в измене Родине было несостоятельно. Арестованные всю свою сознательную жизнь верой и правдой служили Отечеству, своей стране. В те августовские дни ими двигало одно стремление: восстановить действие Конституции СССР, сдержать разрушение союзной государственности, но никак не стремление предать Родину.

Да, ими было объявлено и введено чрезвычайное положение в Москве, ряде других мест, но и это не может свидетельствовать о предательстве. Если это предательство, то как квалифицировать введение чрезвычайного положения в Баку в январе 1990 года. Тогда документ о его введении в нарушение ст. 119 Конституции СССР подписал Горбачев. Он практически устранил законно избранную власть Азербайджана и не согласовывал с ней вопреки Конституции страны установление чрезвычайного режима, то есть фактически превысил свои служебные полномочия.

Горбачеву все сошло с рук. Других за те же действия привлекли к суду. Как не сказать после этого, что дело носило явно политический характер. Носило, да еще какой! Прокуратура России бросила на него все силы и словно не заметила, что чуть позже самый настоящий неконституционный захват власти с разгоном существовавших законных органов совершится в Чечено-Ингушетии…

Генеральный прокурор Степанков, соглашаясь с арестами «путчистов» и давая указание работникам МВД об их исполнении, явно превысил свои служебные полномочия. Имя его в общественном сознании стало нарицательным.

В деле о заговоре он допустил еще одно грубое беззаконие, соединив материалы следствия и обвинения в отношении Лукьянова А. в одно производство со следствием и обвинением других «путчистов». О каком захвате власти могла идти речь со стороны Лукьянова, когда он в государстве, по Конституции, занимал высший пост – Председателя Верховного Совета СССР? Законно был избран на него и занимал пост до последнего момента. Надо ли ему захватывать власть, когда она находилась у него?

Арест Лукьянова А. носил чисто политический характер. Расправа с ним была на совести Горбачева, Ельцина, Степанкова и Трубина. Лукьянова изолировали не потому, что он был замешан в путче. Его убрали, и сделали это на глазах народных депутатов, публично, при скоплении большого числа людей, чтобы психологически, морально подавить народных избранников, подавить всякую их сопротивляемость президентам, их неуемному стремлению к авторитарной власти.