– Подтрибунное помещение – это что-то типа VIP-зоны. Там только игрокам, тренерам и кому-то своим разрешено находиться. Там хорошо видно, как ребята катаются.
– Не, я это… – непроизвольно замахала я рукой. – Хотела посмотреть на тренировку и вообще…
Оля ухмыльнулась:
– Если вообще, то идем наверх. Там безопаснее.
– А почему? – тупила я.
– Ну потому, что нельзя присутствовать на закрытых тренировках, – кажется, начала злиться Юля.
И мы уселись на самый дальний ряд. На лед вышли игроки. С высоты нашего птичьего сидения они очень напоминали ягодки рябины на городском снегу. Чего-то даже не хочется спрашивать, кто из них Матвей.
На трибунах было прохладно. Юля с Олей что-то обсуждали свое, женское, я в дискуссии участия не принимала, наблюдала, как народ гоняет по льду туда-сюда маленькую шайбочку. Если бы девочки хотя бы объяснили, что и как, возможно, мне не было бы так тоскливо. А так я могла думать только о замерзших ногах, холодном носе и задубевших руках. Интересно, когда же это все закончится? Главное, не начать зевать. У Ахмеда на конференциях, может, и не так интересно, зато гарантированно теплее. А потом я выпью самую большую чашку кофе, какую только продают в том кафе, куда мы пойдем с Матвеем. Просто ужасно холодно. Я подняла воротник свитера. Уши замерзли…
Мы ждали ребят в фойе, сидя на лавочке. Оля и Юля спорили, выиграют ли «наши» ближайшую игру. Произносили какие-то умные слова и ни о чем не говорящие мне фамилии. А я мечтала о горячем напитке. Сбитень, чай, какао – меня бы что угодно устроило. Эх, так хочется самой выйти на лед и прокатиться пару кругов, чтобы согреться. Кстати, надо будет вытащить девчонок на каток, а то совсем зачахнут без физкультуры.
– А вы вообще с кем? – решила спросить я у девушек.
А то вдруг они обе с Матвеем, а меня ему чисто для компании не хватало.
– Да мы вообще с мальчишками, – призналась Юля.
– Мы хоккей любим, – заулыбалась Оля.
Я вздохнула. Фанатки.
– А я футбол, – призналась честно.
– О, футбол это тоже здорово, – поддержала меня Оливка.
– А почему Оливка? – не удержалась я. – Почему Матвей вас так назвал?
– Оливка от Оли, созвучно, – одарила она меня мягким взглядом. – А Лапа, ну…
– Ну, это что-то типа «миленькая». Ой, какая лапа! А ты, судя по всему, тот самый Ясень, про которого говорил вчера Матвей.
– Почему Ясень? – чуть не подавилась я жвачкой.
– Ну, Ярослава. Сокращенно Яся. Значит, Ясень.
Ольга рассмеялась, а я надулась.
– Логика тут у некоторых на грани фантастики.
– Мотька любит всем клички давать, – расшифровала смех подруги Юля. – Но они у него чаще всего безобидные.
– Ага, и смешные.
– Да, «дуб» было бы уже не так смешно, – фыркнула я.
Мальчишки вышли возбужденные и раскрасневшиеся после душа. В руках опять сумки и клюшки. Я наконец-то выловила взгляд предмета своего обожания. Матвей подошел ко мне, взял под локоток и отвел в сторону.
– Ярослава, мы тут это… В кафе хотели после тренировки, но, сама видишь, вещей много. Ты, может, это… домой?
– Почему домой? – Я сегодня проявляла удивительные чудеса сообразительности.
– Потому что в кафе мы не пойдем. Я сейчас домой поеду, отец звонил. И, ты извини, но я не смогу тебя проводить.
– А меня и не надо провожать. Что я, маленькая, что ли? Сама не дойду?
– Не обижайся, я правду говорю. Мне домой надо. Я б с радостью, но… Давай в субботу погуляем, после матча. Я вещи отцу отдам, и мы с тобой куда-нибудь затусим.
– Хорошо, – улыбнулась я, хотя в груди все неприятно крутило.
– Только у меня просьба будет, – замялся он, старательно отводя глаза в сторону.
– Какая?
– Оденься поприличнее. Я понимаю, что не предупредил тебя заранее, но… Чего-нибудь такое…
– Какое? – приподняла я бровь.
– Ммм… Эээ… – зажестикулировал он. – А то все решат, что я встречаюсь с парнем.
Я рассмеялась:
– Ну, какой же я парень?
– Издалека – вылитый, – припечатал он.
– Хорошо, договорились, – недовольно произнесла я, поджав губы.
Да у меня в шкафу нет ни одной юбки! Даже парадно-выходной! И в чем же мне тогда идти?
– Ладно, я пойду. Мне еще уроки делать. Спасибо за компанию.
– Давай, – махнул он мне рукой.
Я развернулась и быстрым шагом пошла к выходу. Надо позвонить маме и попросить денег на одежду и новую обувь. Интересно, она сильно меня убьет?
Глава 3
Дойти-то ты дойдешь. Но вопрос – вернешься ли ты?
– Я докажу ему, что могу быть женствной! – бубнила я вчера всю дорогу, путаясь в кетах с одеждой.
Я помню, как Настька меня одела в прошу раз, когда мы ездили к Кириллу в институт. Пом как на меня оборачивались парни на улице. Я сокая, красивая, яркая. У меня красивые глаз отличная спортивная фигура. Мой новый ими скромно висел на вешалке, прибитой к две Я тяжко вздохнула и отправилась умываться. У обещало быть недобрым.
– Ну как?! Как?! Как они это делают? – лобно вопила я, кое-как выпутывая расческу шевелюры. У меня и волос-то – два пера, а равно запутались так, что только ножницы меня спасут от позора. – Ну и что мне делать с этим? – уставилась я на торчащую в волосах расческу, сложив руки на груди.
– Ярослава, хватит ванну занимать! – заорал Слава, мой средний брат, пиная дверь ванной.
– Отстань! – огрызнулась я, предпринимая последнюю робкую попытку избавиться от мерзкой расчески.
– Ярослава! Будь человеком! – колотился Слава.
Я открыла дверь. Брат мухой влетел в помещение и быстро вытолкал меня вон, даже не взглянув на мою катастрофу на голове. Я решила оккупировать зеркало в коридоре. Если Настька в своих кудрях не путается, то и я смогу.
Минут через десять интенсивной борьбы с расческой последняя сдалась на радость победителя. Я решила, что больше не буду сушить голову феном и круглой расческой, потому что у меня не так много волос, чтобы так над ними издеваться. Остатки былой гордости я взбила руками, обмазанными в геле Ростика, и обильно залила лаком мамы. Н-да… Когда Настя со мной колдовала, я выглядела лучше. Теперь надо накраситься.
Мамина косметичка словно издевалась надо мной – в ней было всего так много, что я не знала, за что хвататься. Так, Настька мазала меня каким-то кремом телесного цвета. Потом пудра. Потом… Стоп! А ведь под глазами она тоже чем-то мазала… Понять бы чем… Кажется, я догадалась, отчего Козарева всегда рыдает, что она слишком рано встает… Ладно, и так сойдет.
– Мамина помада, сапоги старшей сестры? – Слава смотрел на меня так, словно видел впервые.
– Отстань, – буркнула я.
– Ты б это… Яр… – Брат поморщился.
– Что это? – зло прищурилась я.
– Не ходила бы так на улицу.
– Почему? – кокетливо покрутилась я перед ним. – Я же классная?
– Угу, классная… Только окружающие не поймут.
– У меня юбка приличной длины, – с вызовом посмотрела я на него.
– Зато лицо – как ритуальная маска шамана из племени тумба-юмба. Ты ж людей распугаешь.
– Ты мне завидуешь!
Славка захохотал, а я, изящно повернувшись на каблуках, вылетела в тамбур. Еще не хватало, чтобы он мне настроение испортил. Брат называется. С таким братом и врага не надо.
До подъезда Варьки я еле доползла. Мамины сапоги отчаянно жали. У нас с ней один размер, но моя нога немного шире. И то, что дома вызывало легкий дискомфорт, на улице превратилось в огромную проблему. Я едва перебирала ногами по скользкому асфальту, ругая на чем свет стоит эластичные колготы, в которых жутко мерзли ноги, и голову без шапки, которая, казалось, покрылась коркой лаково-гельного льда.
– Птица? – замерла в дверях Варя, вытаращившись на меня так, словно я чудо чудное.
– Так я теперь буду ходить всегда, – гордо выпятила я грудь.
– А может, не надо? – кривилась она.
– Что? – бросила я на нее недовольный взгляд.
– Как-то непривычно… – пробормотала подруга тихо.
– Привыкнете, – сказала как отрезала. – Я должна стать женственной.
– Несколько радикально, тебе не кажется?
– Подруга называется. Вместо того чтобы поддержать и порадоваться за меня, ты вон как…
– Яр, мне нравится, но твой макияж и прическа. Что ты сделала с волосами?
– Зачесала назад и закрепила гелем.
– Но… – Варька смотрела на меня и непроизвольно морщилась. – А зачем?
– Чтобы было красиво.
– А лицо… Оно же вот-вот пойдет трещинами.
– Тебе поговорить не о чем? Я сказала, что теперь буду так ходить всегда. Что непонятного?
Они решили меня довести? Подумаешь, сменила имидж. Зачем так реагировать?
Варя нервно дернула плечом, укуталась в шарф, и мы пошли в школу. Впрочем, пошли – это круто сказано. Через пятнадцать шагов я ухватила ее за руку, и она меня повела.
– Нет, вот объясните мне, как люди ходят на шпильках? – ворчала я.
Варька смотрела на меня снизу вверх и вздыхала.
– Я не люблю каблуки. Они неустойчивые.
– Ты просто ничего не понимаешь в них. Главное, чтобы каблук… А-а-а-а! – Я едва не спланировала в грязную лужу.
Спасибо Варе, что не дала упасть. Выровняв тело в пространстве, я сглотнула и задумалась, а существует ли замена обуви на шпильке. Но с другой стороны… Настя же как-то на них ходит! И весьма успешно, между прочим. Хотелось плакать. Нет, красота требует жертв.
– Ты это из-за своего спортсмена? – вдруг спросила Варя.
– Я не знаю, Варь. Понимаешь, он меня вчера пригласил… Ну ты слышала… Тренировка, потом в кафе… А сам… Ну… В общем, я пришла, а он как будто со мной не знаком. И… Понимаешь… Мне показалось, что он отшил меня, потому что я оделась неправильно. А я ж оделась, как мне удобно… Ты ж знаешь, что я не люблю все это. – Я показала ей на сапоги, синие коленки и все время задирающуюся юбку.
– Ярик, но ты же сама все понимаешь. Зачем делаешь так, как тебе не нравится?
– Потому что он нравится мне.
– А Ахмед?
– Ахмед тоже нравится. С ним классно гулять с собаками, но мы такие разные. Он любит науку, а я спорт.
– Ну и что?
– Как «ну и что»? Вот вы с Поэтом одинаковые! Ты любишь литературу, и он пишет литературу.
– Слушай, любить литературу и писать книги – это не муж и жена, это четыре разных человека, – смеялась подружка. – А ты, как мне вчера сказали карты, совершаешь ошибку.
– Я не верю в это, ты же знаешь.
– Ох, смотри сама. А хочешь, приводи этого Матвея в «Слона». Мы с девочками на него посмотрим и все тебе скажем.
– Угу, точно. Пара фраз от Жени, и я больше никогда его не увижу.
– Ты переоцениваешь Точку.
– Самое главное, чтобы я ее не недооценила.
Дорога до школы показалась мне всеми кругами ада. Ноги разъезжались на льду, подворачивались, и я очень боялась сломать лодыжку. Ведь тогда я не смогу тренироваться, да что там говорить! Я вообще не смогу ходить! Варька жаловалась на маму. Они опять поругались из-за какой-то юбки, которую ей якобы не разрешили надеть. Варвара мечтала уйти из дома, но пока не понимала куда, «хоть к папе едь, если бы только он мне обрадовался». Папа у Андреевой где-то осел на Севере, ну и, в общем, сложные у них отношения в семье. Не то что у нас. Мне бы вот только от братцев своих избавиться…
– Смотрите-ка! – раздался звонкий голос Лепры. И я от неожиданности аж подпрыгнула. – Наша цапля с коробчонком скачет.
– Красавина, тебе чего надо? – вскипела во мне кровь.
Не будь я на каблуках и в юбке, обязательно бы ее шуганула. Лепра у нас королева красоты. Она такая холеная, словно породистая лошадь, вся из себя в дорогой сбруе. Иногда так по коридору вышагивает, словно по подиуму идет перед всеми модельерами мира. Она такая складная… Все при ней. Только вот язык поганый.
– Яр, не надо. У тебя сейчас позиция неустойчивая, – прошептала Варя.
– Да я ей сейчас покажу, кто из нас неустойчивее.
– Яр, – дернула меня за руку Варя, – пошли отсюда.
Щеки мои полыхали огнем.
– Я всегда так буду ходить, – повторила я упрямо.
Варя промолчала.
– Меня не сломить. Она вздохнула.
– Я все равно докажу свое право быть красивой.
– Самое главное, чтобы ты сама себе нра вилась.
– А я нравлюсь.
– И это отлично. Но все равно в плане макияжа надо с Настей посоветоваться. Она тогда тебя накрасила не так вызывающе. И это… Ярик… – Варька посмотрела на меня жалобно-жалобно. – Ярик, тебе очень идут волосы.
Пришло мое время вздыхать. Если бы ты знала, Варечка, что не получается у меня волосы укладывать.
Мы поднялись в кабинет и заняли свои места. Я вытянула уставшие с непривычки ноги и спряталась за наушниками.
Перед самым звонком прибежали Настя и Точка.
– Ой, Птица, ты брови, что ли, выщипала? – бросила на ходу Женька.
– Кто тебя учил так губы красить? – подавилась Настя.
– Я так буду ходить всегда, – строго сказала я, прекращая всю их болтовню.
– Креативно, – фыркнула Волоточина.
– Смело, – уважительно протянула Настя.
Наверное, декабристы на выселках чувствовали себя гораздо лучше, чем я в школе. Не, ну там мужики, черные избы с мочевым пузырем вместо окна и они – вся из себя такая интеллигенция. Вот и я была сейчас тоже убогой, безрукой интеллигенцией, которая наивно полагала, что кефир сразу в пакетах на деревьях растет. Неприспособленная я к жизни в теле женщины. Ну, то есть не конкретно в теле женщины, а в ее примочках – шпильках, макияже, прическе, одежде. Это так утомительно и совершенно не по мне. А самое ужасное – ни тебе щеку почесать, ни глаза потереть, ни в руку подбородком упереться. Но ладони так и тянулись, так и тянулись к лицу: то глаз предательски зудел, то нос чесался, то еще чего-нибудь. И как Настя ходит целый день накрашенная? Я уже к обеду всю свою красоту рукавами растерла. Зато одноклассники отрывались – шушукались и по смеивались. Учителя сначала шарахались, потом все как один спрашивали, хорошо ли я себя чув ствую. Я криво улыбалась и говорила, что теперь так буду ходить всегда. Они усмехались, но ничего не говорили. Точка утверждала, что у меня такой решительный вид, что даже Монсеррат Кабанье, наша директриса, должна была согласиться с моим решением. Только Пушок… Грымза! Физичка выгнала меня с урока со словами, чтоб я «умылась, а то такой слой косметики может по вредить моим мозговым импульсам». Забила я на импульсы. Сорок пять минут курсировала по коридору – училась ходить ровно, держать осанку и смотреть на всех так, словно я богиня. Если бы только окружающие знали, как плохо чувствовала себя богиня на каблуках, как болели ее ножки и как нервировала юбка. Вот даже в футбол на перемене не погоняешь с друзьями, пиная чужую сумку, эх… Ладно, до конца всего два урока, уж как-нибудь переживу. Мне бы день простоять да ночь продержаться…
– Яра, привет! – раздался в трубке радостный голос Ахмеда на последней перемене, когда мои несчастные конечности окончательно опухли от мозолей в неудобной обуви, а подошва покрылась кровавыми волдырями.
– Привет, – расцвела я в улыбке.
– Можешь спуститься вниз, у меня для тебя подарок.
– Какой?
– Увидишь.
Я тяжело вздохнула и похромала на первый этаж. Спускаться вниз в сто раз хуже, чем подниматься. Где вы, мои кроссовочки? Где вы, мои милые?
Лицо Ахмеда надо было видеть. Оно вытянулось, глаза расширились, а рот приоткрылся. Потом он причудливо изогнул брови.
– Я так буду ходить всегда, – спокойно и твердо сообщила я ему.
– По-моему, несколько ярко, нет? – проблеял он, внимательно осматривая меня с ног до головы.
– В самый раз. Ты против?
– Вовсе нет, – замахал он руками, пятясь назад. – Но…
– И никаких но!
– Диск, – суетливо протянул он мне пластиковую коробочку.
– Мияви! Родной! – Чуть не скончалась я от счастья.
Потом покосилась на окна нашего класса и решила, что не буду его целовать. А то помада на щеке останется.
– До вечера, – осторожно и мягко пожал он мою руку.
– Да, звони, – улыбнулась я, прижимая диск к груди. Настоящий, из Японии, как у них! Боже-боже-боже! Хотелось взвизгнуть от счастья.
Ахмед не удержался, хихикнул, рассматривая меня, а потом быстро пошел к машине. Опять с родителями куда-то ездил. Я поежилась под колючими порывами ветра. Надо идти в школу, а так не хочется.
Сказать честно, до дома я еле доковыляла. Девчонки то шли быстро, то еле ползли. У меня горели ступни и мучительно хотелось разуться. Я ползла за ними, проклиная ту минуту, когда согласилась пойти до дома пешком. Вроде бы идти всего несколько остановок, но уж лучше бы я поехала на маршрутке. Диск Мияви был надежно спрятан в сумке, и мне не терпелось услышать японские страдания. Почему-то под Мияви мне удобнее всего тренироваться. Как-то вот настраивает он меня. Мои ноги… Кто придумал шпильки? Какой садист? Мои ноженьки…
– Девчонки, может, в «Слона»? – Глаза Вари горели огнем, а на щеках выступил румянец.
Ну точно, Поэт туда притащится. Опять будет институт прогуливать.
– Не, я пас. У меня это… – Я показала сапоги.
– Птица, может, мне тебе несколько мастер-классов провести по хождению на каблуках и макияжу? – любезно предложила Настя.
– Не сегодня, – вздохнула я, думая о том, что мне еще гулять с собаками.
Пойти в сапогах или все-таки влезть в кроссовки?
– Ничего, привыкнешь, – подбодрила меня Козарева.
Я кисло улыбнулась. Дайте сесть куда-нибудь. Возьмите меня на ручки. Я вам все прощу, только, пожалуйста, избавьте меня от этих мучений.
– Не кисни, Птица. Ты же хотела быть женщиной? Теперь вот мучайся, – улыбалась с издевкой Женька.
Добрые у меня подруги, ничего не скажешь. Только как быть и что делать? Я должна стать красивой. И к завтрашнему дню я обязана научиться ходить на шпильках.
– Настя, а как ты ходишь на каблуках? – вымученно выдала я.
– Птичечка, тут самое главное – удобная колодка и комфортная высота. Потом можешь поднимать ее. Я вот так привыкла к каблукам, что даже дома бегаю в тапочках на танкетке.
– Ыыыы, – простонала я. – Мне нужны другие сапоги. Эти жмут.
– Вот поэтому ты и ходить не можешь, – авторитетно заявила Настасья.
– Так вы идете в «Слона» или нет? – топнула ногой Варя.
Я закачала головой.
– А мы с радостью, да, Жень, – подхватила Настя Точку под ручку. Женька состроила недовольную мину, но отказываться не стала.
– Пошла я, – махнула я подругам.
– Ты аккуратнее. А то хорошо, если только ногу сломаешь, – порадовала меня Варя.
– Да-да, – поддакнула Настька. – На каблуках можно и голову разбить при падении…
– Ой, молчите все. Мне и так уже плохо, – торопливо засеменила я прочь.
Мучительно хотелось расстегнуть сапоги и пойти домой босиком. Плевать, что грязь, лужи, лед и реагенты, плевать, что промокну, плевать, что замерзну, главное, что больше не будет так больно.
Дома я обследовала площадь повреждения. Из-за слишком узкого голенища ноги немного отекли. Хуже было со ступнями – в районе больших пальцев образовались плотные мозоли, и ходить было больно даже по полу босиком. Я дохромала до ванной и залегла в горячую воду в надежде, что кожа распарится и натоптыши пройдут сами собой. Как бы не так! Легче не стало. У мамы никакой косметики для ног не нашлось. Не помогло и лежание на кровати с задранными вверх конечностями. Мне реально было больно ходить. И как я такая хромая пойду завтра на свидание? Ох, еще же вечером гулять с собаками… Можно, я спрячусь за плинтусом?
Глава 4
Ты что, туфли с собой возьмешь? И носки сними!
Утро я опять провела перед зеркалом. В два часа дня начинался матч. Я позвонила Матвею, тот велел приходить и найти Оливку или Лапу. Зачем мне нужны эти девушки – не объяснил. Может быть, у них есть какие-нибудь билеты? Непонятно, если честно. И вот… Юбка, блузка, колготы и сапоги, макияж и прическа… Я больше не Ярик и не Птица… Я – Ярослава. Умница и красавица. Только ступни все равно от этого болеть меньше не стали.
– Мам, эта куртка не подходит под мой новый имидж, – вышагивала я по квартире со своей любимой курточкой в обнимку. Она была такая удобная, такая славная, я так ее любила.
– Яся, чем я могу помочь? – вышла с кухни мама. – Я не могу покупать тебе каждую неделю новую куртку.
– Да, но я же не знала, что все так получится! – возразила я.
– Отлично! То есть если ты в следующий раз влюбишься в мотоциклиста, то мне тебе надо будет купить защиту и мотоцикл? – возмущенно потрясла мама половником.
– Ну, Женьке же обещали купить весной! – не сдавалась я. – А я хочу быть человеком! Меня ребята стесняются.
– Что-то я не заметила, чтобы тебя Ахмед стеснялся. И вообще у них так не принято ходить.
– Это все у тебя, мамочка, стереотипы. И с чего ты решила, что я пойду на свидание с Ахмедом?
Мама смешно округлила глаза.
– А с кем и куда ты идешь? – осторожно спросила она.
– На хоккей, – ничуть не соврала я.
– С кем?
– С Лапой и Оливкой.
Надо же, как мне пригодились новые подруги!
Мама только вздохнула. И ушла обратно варить суп.
Я вернулась к шкафу. Вещей так много, что непонятно, как они вообще сюда все влезли. Н-да, моя любимая куртка больше не подходит под мой новый образ, а другой у меня нет. Самый страшный зверь «нечего надеть», живущий у Насти, видимо, переехал жить ко мне. Как же выкрутиться?
– Яся, – крикнула из кухни мама, – можешь взять мое пальто.
Ура! То, что доктор прописал. И я унеслась в родительскую спальню.
Сегодняшний поход на каблуках мало отличался от вчерашнего, кроме того что рядом не было надежного локтя Вари. Я сильно волновалась, потому что настолько красивой Матвей меня еще не видел. Как он отреагирует? Что скажет? Надо ему понравиться. Я аккуратно ступала по обледенелому асфальту, мысленно молясь, чтобы не рухнуть в лужу. Ноги скользили. Если я и дальше буду идти с такой скоростью, то никогда в жизни не попаду на хоккей. Как же удобно в кроссовках! Бежишь, ни о чем не думаешь.
В метро каблук провалился в решетку, и я чуть не осталась без ноги – мне показалось, будто ступню оторвало. Я не могла думать ни о чем другом – только о собственной походке и внешнем виде, который доставлял мне великий дискомфорт. Хотелось плакать. Хотелось вернуться домой и переобуться. Мои любимые багги сиротливо лежали в кресле. Моя теплая толстовочка валялась там же. Мои кроссовочки стояли на батарее, а я, как раненый красноармеец, как убитый самурай, как истерзанный бледнолицыми индеец, как несчастный беглый раб, куда-то крадусь в этих орудиях пыток. Но я смогу, я сильная. Настя же как-то ходит на каблуках. Впрочем, по-моему, Козарева родилась на шпильках.
К «Луже» стекался народ. Преимущественно мужчины. В редких случаях девушки. Я чувствовала себя отвратительно. Здесь не было моих парней, с которыми мы бегали на матчи, не с кем было обсудить ход игры, да, по большому счету, я и в игре не сильно понимала. Я пританцовывала от холода у центрального подъезда, наблюдая, как группы мужчин проходят в помещение. Девушки есть, но очень мало. Ни Оливки, ни Лапы я не заметила. Билета на матч у меня тоже не было. От этого становилось тоскливо и грустно. Матвей меня обманул? Он не ждет? Почему-то было очень обидно, что я вот так вся нафуфырилась, напихтерилась, как последняя дура, шпильки напялила, ноги болят, голова замерзла, а он… Я от расстройства аж всхлипнула. И Ахмеду ведь не позвонить, потому что он на своей конференции какой-то заумный доклад читает. Вот что мне делать? У меня два парня, и ни один меня не любит. Да и я не очень понимаю, кого из них люблю, а кого нет. Сложная у меня жизнь, врагу такую не пожелаю. Неожиданно телефон в кармане завибрировал. Матвей!
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Здесь и далее в качестве эпиграфов используются цитаты из полнометражного аниме-фильма «Унесенные призраками» (Sen to Chihiro no kamikakushi). Режиссер Хаяо Миядзаки.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги