Внешняя сторона

Его рассказ меня захватил, в каких-то местах мне недоставало подробностей, особенно о том, что происходило во время моего отсутствия, но я удержался от расспросов. И теперь очередная смена настроения Гаола грозила внезапным концом его повествования. По всей видимости, в этот момент я являл собой столь жалкое зрелище, что новый знакомец поспешил меня успокоить.

– Да не переживай, пойдём со мной, по дороге дорасскажу, уже недолго осталось.

– Куда? – выдавил я из себя.

– К нашим, – коротко ответил он, потом посмотрел на меня так, словно впервые увидел, и с долей сомнения проговорил: – Что-то я в толк не возьму, рассказываю тебе обо всем известных событиях, а ты слушаешь, пошевелиться боишься. Ты что, совсем недавно здесь?

– Так и есть.

– Ну тогда всё понятно, кроме того, как ты посты прошёл.

– Какие ещё посты? – поинтересовался я, пытаясь припомнить, что я мог упустить из виду от начала своей вылазки.

– Те, что этот уровень от предыдущего отделяют, – выжидательно-подозрительным тоном пояснил Гаол.

– Я же чистильщик. Я там прошёл, куда остальные даже смотреть бояться, – легко соврал я, мысленно похвалив себя за удачный выбор, кем представиться. – Ты же не думаешь, что там что-то изменилось в лучшую сторону? – добавил я, имея в виду порядки на Управленческом уровне.

Он меня прекрасно понял, выразив это красноречивым жестом.

– Ну тогда тебе подробности не помешают, – добавил он тоном, в котором угадывалось восхищение моим вымышленным подвигом, о сути которого я, конечно же, понятия не имел.

Мы выбрались из сферы транспортной сети, не спеша пересекли обширную плоскость вокруг неё и начали спуск на нижние ярусы – туда, где, как я понял, обитали те жители поселения, кому не посчастливилось добраться до более высоких иерархических ступеней.

– Ну так вот. Видел, сколько всего и какого тут понастроили? – спросил Гаол, потеряв стройность своего рассказа после моего признания. – Ты токмо представь, сколько труда и потенциала затрачено, чтобы вот так с эфиром управляться! И это не считая технических примочек, автоматов, личных инфосфер, по которым даже переговариваться можно. Всё это захваченные технологии!

Мой новый знакомец был совершенно прав. Развитие уровня в техническом плане поражало всякое воображение.

– Глядя на всё это, я иногда задаю себе вопрос: а может, Иерархи не такие уж и сволочи и действительно знают, что делают? Мы же в принципе не так далеко от предыдущего уровня поднялись. Можешь себе представить, что тут дальше будет?

– Да я и от этого пока что в шоке, если честно.

Мои смешанные чувства вполне могли сойти за растерянность удивления, но на самом деле я знал, что ничего хорошего в неизведанном пространстве Духов не ждало, если они не изменят что-то в себе. Пока же, судя по рассказу пограничника, в этом отношении никаких перемен не было.

– Кстати, заметил на площади плакат с типом? – поинтересовался Гаол.

– Его трудно было пропустить, – отметил я, припоминая огромную конструкцию с голографическим образом какой-то важной персоны и сопроводительным изречением о чудесных возможностях, которые ожидают всех в грядущем. Будучи погружённым в собственные мысли и находясь под впечатлением от услышанного, я не придал яркому плакату особого значения, но сейчас, вспоминая образ Духа, я ощутил лёгкий толчок в глубине сознания.

– А кто это?

– Мастер Озмундугез Варл, а кто он на самом деле, толком не знаю, – признался Гаол, – я в эти дела не лезу, но вроде как Иерархи дюже его ценят, чуть ли не благодетелем кличут, хотя он, как я слыхал, ни в один из их Родов не входит. Ушлый тип, верховодит своей шайкой, а вот поди ж ты. Поговаривают, что именно с него вся эта канитель на уровне и началась, что он первым угрозу просёк и всё такое.

Мы спускались всё ниже и ниже, а сооружения вокруг становились всё меньше и меньше. Сферы и полусферы висели в пространстве поодиночке и целыми группами, ко всем строениям тянулись тонкие светящиеся линии, которые я принял сначала за энергетические потоки, но мой провожатый пояснил, что это тоже трубы, только по ним не сущности перемещаются, а информация.

– Кстати, здорово, что внимание обратил, – похвалил меня он. – По инфопотоку все подробности и узнаешь, а то, чувствую, тебя от вопросов прям распирает. Я тебе расскажу в общих чертах, что ты там вряд ли найдёшь, а с остальным, извини, не получится. И так на тебя столько времени угрохал, а мне ещё кое-что успеть надо.

– Успеть? – переспросил я.

– Ну да, пока время рабочее есть.

– Рабочее время? – с таким термином я сталкивался впервые.

– Это очередная придумка Иерархов. С её помощью они развитие уровня притормаживают, ведь всё уже почти обустроено. Есть периоды, когда можно что-то делать фактически и когда нельзя.

– Что за чушь, – изумился я, – зачем время впустую тратить?

– Так-то оно так, и те, кто поборзее, чем-то в запретные периоды промышляют, но опасно: вдруг кто увидит да властям сдаст, а там церемоний разводить не станут, работы принудительной впаяют, как здрасьте, и фиг отмажешься. А ещё штуки автоматические летают, шпионят. Так что мы ведём себя тихо, в инфопотоках залипаем, если, конечно, нужда не припрёт али дело какое-то выгодное не нарисуется. На нижних ярусах всё же попроще со слежкой, чем на средних, а что на самом верху, где Иерархи обитают, даже не подскажу, таких, как мы, туда не пускают.

За остаток пути Гаол поведал, что сейчас посты, разделяющие уровни, фильтруют прибывающих. Кого-то, преимущественно членов самых значимых Родов, оставляют здесь, а всех остальных разбивают на группы по каким-то признакам и, не допуская контактов с местными, пачками отправляют в Структуру.

– Я вот одного понять не могу. Если они говорят, что там так здорово, то что ж сами-то туда не торопятся и своих тут оставляют? – прокомментировал он очередную странность устоев уровня.

Затем Гаол с довольно едкими репликами прошёлся и относительно плотности населения, от которого «…остались считаные крохи, так как основную массу работяг, трудившихся во имя победы, на Структуру же и спровадили, а оставшиеся снова не у дел оказались».

– Работы толком нет, разве что трубы тянуть на приграничье, да токмо кто туда добровольно сунется, там обязальщики своё наказание отрабатывают, – посетовал он. – Так что тут у нас выбирать особо-то и не из чего. Ты либо на скудном пособии от властей сидишь, в инфопоток пялишься и тупеешь, либо всеми правдами и неправдами стараешься в Структуру свалить.

На мой вопрос о порядках в Структуре Гаол ничего прямо не ответил, но пустился в рассуждения.

– Я вот так тебе скажу, – начал он очередной монолог, – а ты уж сам, приятель, решай, надо оно тебе или нет. Для Духов знания – это всё, но знания знаниям рознь. К примеру, вот по инфопотоку, сам убедишься, когда доберёмся, знаний разных-всяких столько получить можно, что и не переваришь. Казалось бы, чем плохо? Но все они пустые какие-то, ведь весь этот вал информации, сведений, теорий чудных всяческих ты не сможешь ни на правду-истину проверить, ни применить толком, ибо вся деятельность на учёте у Иерархов. Там иногда такую херню вываливают да обсуждают, что слов приличных не подберёшь, а меж тем кто-то этим целенаправленно занимается, карьеры строит. В Структуре же всё по-настоящему, как раньше было, что сам узнал – то твоё, опыт живой получаешь, по иерархии карабкаешься своими заслугами, а не подхалимством. И оттуда, заметь, никто назад не рвётся. Не знаю, может, всё это и уловки, но я хочу отсюда свалить, да токмо непросто это. Места на модулях, говорят, все под новоприбывающих зарезервированы. А нам-то здесь что делать? Такое ощущение, что нас тут специально маринуют, превращая не пойми в кого, в какие-то жалкие подобия нас прежних.

Последние слова он произнёс очень тихо, но с неподдельным негодованием и каким-то даже отчаянием. Я продолжил хранить молчание, а Гаол и не спрашивал ничего, так что оставшийся участок пути мы преодолели в тишине, если не считать доносящихся до нас вибраций из сфер и пространства. По прибытии он представил меня тем, с кем делил место обитания, усадил, как и обещал, за панель инфопотока – в разы уменьшенную копию той, у которой мы познакомились, и убыл в неизвестном направлении.

Гаол оказался совершенно прав в своей оценке информации, текущей по трубкам прямиком в сознание обитателей уровня. Это было буквально что-то с чем-то, в том смысле, что крохи хоть сколько-то полезных сведений приходилось вылавливать из густого варева откровенной ахинеи. Информация поступала сплошным потоком, а в индивидуальной версии многогранника отсутствовала навигация и какая-либо система, передачи следовали друг за другом в хаотичном порядке, так что конечным потребителям приходилось поглощать всё подряд.

Исходя из объёма транслируемой информации, эта была целая индустрия, причём весьма успешная, вернее, даже застрахованная от неудач благодаря патронажу со стороны властей. Я успел во всём этом убедиться за те несколько смен в периодах времени, которые провёл, не отрываясь от панели. Меня никто не беспокоил и не отвлекал понапрасну. Видимо, Гаол рассказал своим, кто я и что я.

Большая часть времени была выделена программам чисто развлекательного характера, содержание которых в той или иной степени походило на старинные инфокапсулы с историями и байками. Другой, значительно меньший по объёму, блок передач можно было назвать образовательным. Он был посвящён вопросам истории и естествознания, и именно его имел в виду Гаол, когда упоминал умопомрачительные теории и гипотезы. Помимо опять же бессистемной передачи сведений, различающихся степенью достоверности и добросовестности, в них были подмешаны и чисто пропагандистские нотки. Третий тип передач был отдан на откуп новостям, которые при трезвом взгляде являли собой завуалированную хвалу, густо приправленную всё той же пропагандой. Ну и само собой, без голимой хвалы как таковой не обошлось.

К моему сожалению, каких-либо новых сведений относительно Структуры, которые можно было присовокупить к тому, что уже рассказал Гаол, добыть не удалось. О ней, как и о войне, конечно же, упоминалось, но вскользь и походя, как о чём-то и так хорошо известном. И всё же я не был склонен думать, что потратил немалый кусок времени впустую, хотя бы потому что на собственном опыте убедился в, мягко говоря, сомнительном влиянии на сознание потребления неимоверного количества информации такого качества. Однако в этом, по большому счёту, пустопорожнем калейдоскопе было несколько передач, из которых удалось почерпнуть если не ответы на живо интересующие меня вопросы, то направления их поисков совершенно точно.

Из всего небогатого набора тематик неподдельное любопытство порождали только естествознание и история. Особое внимание привлёк целый цикл, посвящённый одной весьма остроумной гипотезе, создателям которой трудно было отказать в живости интеллекта. В частности, они заявляли, что война-то была, но совсем не такая, как говорили Иерархи.

Вся эта теория строилась на утверждении, что юмийцы не убрались восвояси, а таки навязали нашей Вертикали свой протекторат. Они, дескать, не стали действовать открыто, провоцируя прямой конфликт с огромным числом Духов, а поступили, как и положено высокоразвитым Разумным сущностям, очень рационально. Для захвата власти агрессоры либо подкупили, либо подменили (версии насчёт этого разнились) тех, кто участвовал в переговорах с нашей стороны. В качестве основного доказательства использовался непрошибаемый тезис о том, что характер развития Вертикали после визита пришельцев изменился до неузнаваемости. В подтверждение этому приводились многочисленные свидетельства очевидцев, смело разоблачавших тёмное прошлое Иерархов, не боясь их реакции. Несмотря на жаркие споры, ни сторонникам этой гипотезы, ни их оппонентам окончательно отстоять свою правоту не удавалось, ибо доводы и аргументы обеих сторон не имели неоспоримых подтверждений и один и тот же нюанс каждая из них могла трактовать в свою пользу.

Поначалу меня несколько смутил вопрос о том, почему Иерархи вообще допустили широкое распространение этой гипотезы, выставляющей их не в самом лицеприятном свете. Позже, когда общая картина имеющихся обстоятельств и тенденций начала обретать чёткие контуры, я смекнул, что этим финтом они достигали цели, необходимой для каждого тирана, задумывающегося о будущем, а именно подкидывали подотчётному населению какую-то мульку, способную отвлечь от поиска действительно важных вопросов и ответов. Исходя из того, что теория не имела твёрдых обоснований или опровержений, с ней можно было играть сколь угодно долго. Кроме того, это позволяло вычислять сущностей, которые в силу своих качеств гипотетически могли породить какие-то проблемы.

Другой вариант интерпретации этого безусловно переломного эпизода в истории Вертикали потряс меня до самого основания. В данной версии истории коварный план юмийцев тоже присутствовал, но он был реализован не в кратчайшие сроки во время скоротечного контакта, а за счёт более тонкой игры, что и придавало ей вес в плане достоверности. Главную роль в спектакле по безупречному сценарию чужаков сыграл всего один уроженец Вертикали, ставший известным под звучным именем Мастер Озмундугез Варл, тот самый тип с голографического плаката. Ярким доказательством выдающихся способностей этого авторитетного персонажа было то, что приставка «Мастер» была принята всеми именно с его подачи. Он также иногда называл себя Разрушителем, но из-за не совсем позитивных ассоциаций эта приставка не прижилась.

Любители покопаться в анналах истории пытались установить Родовую принадлежность Мастера, но все их попытки ждала неудача, так как его следы находили в разных Родах, занимающихся порой совершенно не смежными видами деятельности. Это могло означать как тщательно замаскированное прошлое, так и завидную разносторонность его интересов. Первые упоминания о его существовании, с которыми были согласны все исследователи, относились уже к этому уровню, а если точнее, к самому началу его освоения, то есть значительно позже контакта с пришельцами.

Оказавшись тут, выходец не пойми из какого Рода благодаря своим многочисленным талантам и прозорливости развил довольно бурную деятельность во главе небольшой команды подручных. Чем эта банда промышляла во времена начала распри среди Иерархов, сказать было сложно, но многие склонялись к мнению, что Мастер очень ловко мог добывать информацию, словно не знал о таких понятиях, как секрет или тайна, и не менее эффективно ею распоряжался. Получая какие-то сведения щекотливого характера, он являлся либо к заказчику, либо к самому Духу, допустившему какой-то просчёт или ошибку, а то и к обоим по очереди и предлагал сделку, частью которой в обязательном порядке было дальнейшее сотрудничество. Мастер очень тщательно следил за своей репутацией: всегда сохранял подчёркнутый профессиональный нейтралитет; лицам, не имеющим отношения к тому или иному эпизоду, никаких сведений не предоставлял; цены за услуги не заламывал; букву контракта чтил как собственное имя. Ну просто эталон добропорядочности, если не учитывать не совсем чистое ремесло.

Благодаря созданному образу Мастеру удалось добиться расположения на самом верху иерархии уровня, и только после этого он приступил к реализации замысла незваных гостей с Юми. И сделал это шедеврально, всего за два шага. Сначала он, пользуясь доверием Иерархов, совершил то, о чём и помыслить никто из них не мог, – собрал их всех в одном месте, где сообщил о внешней угрозе, вследствие чего небезызвестная распря закончилась прямо на том собрании. Вторым его шагом стало предложение о путях спасения, кое было принято без каких-либо возражений. А об истинных причинах, мотивах, решениях и перспективах широкой общественности осталось только гадать, ибо Иерархи, спаянные в единое целое Мастером Озмундугезом Варлом, отделили себя от остальных обитателей уровня непроницаемой стеной.

Пока шёл рассказ об этом ярком персонаже, на панели появлялись различные образы, в том числе и тот, на который указывал Гаол, когда мы покинули плоскость магистральной сферы. Я внимательно всматривался в эти портреты «высокочтимого благодетеля», и чем дольше смотрел, тем сильнее поднималась будоражащая сознание волна беспокойства. Видя этого Духа всего во второй раз, я ловил тень ощущений, что знал его раньше. Это было невероятно волнительно, настолько, что интерес к другим сведениям из инфопотока бесповоротно исчез.

Запечатлев образ Мастера, я отключился от панели и от всего происходящего вокруг. Я не заметил, как погрузился в особое состояние, необходимое для работы с памятью, подобной чтению Мира Света. Наблюдая различные картины и образы, всплывающие из слоёв опыта и знаний, я внутренним потоком энергии, как манипулятором, хватал какие-то из них и сопоставлял с фрактальным вихрем беспокойства. Работа была кропотливая, не терпящая суеты и сомнений. Её цель состояла в том, чтобы искомый образ из памяти идеально совпал с базовым элементом фрактала. Это был единственный способ унять беспокойство, которое само по себе не уляжется, а если его усмирить волевым усилием, то в отместку оно обернётся какими-то неприятностями или потерями шанса на что-то. Я это знал и не нуждался ни в каких рациональных доказательствах.

Найти нужный элемент было невообразимо важно, и время остановило свой бег для меня, так что сколько я просидел в таком состоянии, сказать не смогу даже под пытками, но всё рано или поздно заканчивается. Когда искомый образ был обнаружен, я ощутил неописуемую гамму чувств, приходящую после окончания какой-то сложной и кропотливой работы. Доказательством успешного завершения подобных трудов служило то, что в такие моменты перед внутренним взором с неимоверной скоростью начинала возникать законченная мозаика со сложным узором, переплетающиеся линии которого означали детали, нюансы и прочие тонкости ситуации или процесса, вызвавшего беспокойство. В эти скоротечные мгновения всё становилось чётким и ясным, а недостающие подробности, подтверждающие верность возникшего понимания, дорабатывались моментально.

Первым камешком, вокруг которого и выстроилась вся мозаика, был образ Мугума. Будь я в обычном состоянии, то факт, что я могу до мельчайших подробностей извлечь из памяти чей-то портрет, меня бы изрядно удивил, но не сейчас. Мало того, я начал анализировать то, на что не обратил никакого внимания во время нашей единственной встречи. Рассматривая Мугума с позиции того, кто в совершенстве постиг искусство создания личин (при этом я помню, как усмехнулся от такой оценки своих же способностей, что, однако, никоим образом не повлияло на работу), я вдруг заметил, что его личина была скорее маской, купленной у странствующего мага, чем произведением высококлассного чародея. При тщательном рассмотрении было видно, как сквозь иллюзорный покров проступали вибрации настоящего образа. А далее, пользуясь всё тем же манипулятором, я, словно искусный реставратор старых полотен, снимал поверхностный слой краски, частичку за частичкой до тех пор, пока передо мной во всей красе не возник Мастер Озмундугез Варл.

Я вышел из рабочего состояния, но остался в оцепенении от открывшегося. Ключом к вопросам, над которыми бились энтузиасты, была наша теория, а также события, произошедшие после визита Мугума. От осознания того, что этот хлыщ присвоил себе наши труды, я ощутил, как всё моё существо наполняется удушливым негодованием. От следующей же мысли о том, каким образом он это сделал, я был готов взорваться от ярости. Такого пожара чувств и эмоций я не испытывал никогда – ни ранее, ни после. Судя по тому, что впоследствии я утратил способность к крайне высоким степеням эмоций, причём как отрицательных, так и положительных, сила чувственных импульсов была такой, что внутри как будто что-то перегорело и сбило настройки эмоциональной механики. Эта потеря компенсировалась способностью сохранять рассудок в любых ситуациях.

Не возьмусь сказать, каким образом мне удалось погасить это безумное пламя, но холодная рассудительность, возникшая из глубин сознания, не позволила мне тут же, не сходя с места, пустить в ход Воздаяние. Вместо этого я очень чётко представил, что могли чувствовать Созидатели, когда в их рядах проявил свои амбиции первый Разрушитель. «Всегда может найтись тот, кто сможет ловчее применить созданное тобой», – подумал я и продолжил методично всматриваться в мозаику, в которой, кстати, места для мифических агрессоров-пришельцев не находилось вообще.

Было очевидно, и приставка «Разрушитель» тому в подтверждение, что Озмундугез тщательно проштудировал наши инфокапсулы и благодаря своим связям и возможностям предстал перед Иерархами как творец этих Знаний. Только конечность уровня и тупик привычного трека развития могли быть той угрозой, перед которой сплотились в единое те, кто ещё совсем недавно готов был разорвать друг друга в клочья, а байки о внешней угрозе позволили легко добиться лояльности населения. Только принципы механики взаимодействия Живого Света с Неживым могли приоткрыть невероятные возможности, которые в умелом сознании переродились в технологический бум. И только навык чтения Мира Света позволял сократить время и силы на стадиях проектирования и испытаний до самых минимальных величин.

Вспомнив про Мир Света, я из безупречности, ставшей хорошей привычкой во времена создания теории, бегло перепроверил полученную информацию в этом хранилище сведений. Версия об иновертикальном вмешательстве не подтверждалась совсем. Чья это была выдумка, я разбираться не стал. Правдоподобность и популярность же этой гипотезы я объяснил себе тем, что сущности, как правило, оценивают поступки других, судя по себе, и нередко приписывают героям и антигероям историй то, как бы они поступили сами в той или иной ситуации. Исходя из того, что интерпретация произошедших событий с предателем Мастером-Разрушителем в главной роли была столь популярной, напрашивался неутешительный вывод о мотивах, устремлениях и ценностных ориентирах достаточно большого процента обитателей Вертикали. Моя же версия подтверждалась полностью, хотя и требовала доработок. Найденные ответы почти всегда порождают лавину новых вопросов.

Не менее очевидным было и то, что этот… (я не смог тогда найти подходящего выражения, да и теперь теряюсь) сделал теорию доступной только для приближённых. А какими средствами он вытравил эти знания среди простых обывателей, из массы которых и были наши ученики, я даже боялся представить. Всё это проясняло, почему незабытая теория приносила такой скудный ручеёк потенциалов признания.

Окинув внутренним взором всю сложившуюся картину в центре с Озмундугезом Варлом, я поймал себя на мысли о том, что очень жаль, что Воздаяние сработает моментально. «Это несправедливо, – подумалось мне, – злодей должен сполна вкусить то, чему он подверг своих жертв».

«Однако месть местью, но кто сказал, что с ней ситуация и завершится? А что за ситуация, ты хоть знаешь? Ты понимаешь, что ввязался в историю, от которой тебе не избавиться, разве что только после победы или гибели? Ты знаешь, что будешь делать? С чего начнёшь и какова вообще цель? Ты понимаешь, чего тебе будет стоить её достижение?» – такие вопросы я задавал себе и не находил ни одного ответа. Мне бы здорово мог помочь совет или подсказка от «прежнего меня», но этот источник устремлений молчал.

«Цена Щастья не определяется», – припомнилось мне. А Щастье – это процесс, он не может реализоваться в спокойствии статики, ибо он текуч и состоит из цепи решений и действий.

«Конечно, можно ещё посидеть и понаблюдать за происходящим, подождать шанс, но только инициатива служит залогом Щастья, а никак не выжидательная пассивность», – так заключил я и с последними мыслями почувствовал тихий, но нарастающий поток уверенности и осознание неотвратимости игры, в которой первый ход должен остаться за мной. Игры с невиданными ставками и целью, скрытыми от меня пеленой неизвестности.

Ситуация требовала действий, но каких именно? Я погрузился в раздумья, подняв во внутреннем зрении очередной фрактальный вихрь. Он являл собой общий образ условий и обстоятельств сложившейся ситуации, был очень сложным и как бы застывшим, что означало устойчивость трека развития грядущих событий. От узора веяло какой-то безысходностью и катастрофой. Расшифровка увиденного подвела к пониманию, что верный ответ на вопрос о необходимом действии должен придать динамики фрактальному вихрю, оживив его той самой завораживающей красотой, от которой так трудно отвести взор.

Подтверждения своим догадкам я на автомате искал в Мире Света. Эта практика позволяла молниеносно получать представление о том, какие изменения могут повлечь за собой те или иные действия. Естественно, без деталей и нюансов, но это давало возможность достаточно объективно взвесить шансы.

Дело тронулось с мёртвой точки, когда в сознании возникла мысль: «Ты же назвал себя судьёй, так суди». Фрактал перед внутренним взором дёрнулся и замерцал чуть ярче. Я тоже оживился, ибо узнал мало с чем сравнимое чувство, приходящее в момент обнаружения верной дороги к нужному ответу.