Золото партии: семейная комедия

МАРЛЕН. Разумеется, соскучился. Но твою квартиру на Тверской надо срочно продать. Деньги положить к нам в банк. Так выгоднее.

БАРАБАШ. Сынок, а может, выгоднее все к черту продать? Заводы, поля, шахты, фермы, танки, линкоры, ракеты… Деньги положить в банк в Америке и отдыхать на проценты. Правда, жрать скоро станет нечего, но можно купюры трескать. С хреном. Или худеть. Вы же все худеете!

МАРЛЕН. Папа, мне нужно перекрутиться, я вызову нотариуса.

БАРАБАШ. Нет!

МАРЛЕН. Почему?

БАРАБАШ. У меня там жильцы.

МАРЛЕН. Я подобрал им другую квартиру.

БАРАБАШ. Шустро! Не продам. Ты там, пес, вырос.

МАРЛЕН. Папа, если банк лопнет – я погиб…

БАРАБАШ. И зачем мы только засунули тебя в финансовый институт!

МАРЛЕН. В самом деле – зачем?

БАРАБАШ. Затем… Был ты, Марлик, балбес балбесом. Всю голову сломали, что с тобой делать. Инженером – нельзя, спроектируешь что-нибудь, а оно и грохнется. В доктора тем более – залечишь. В дипломаты никак невозможно: продашь Родину за двойной бурбон. Оставались финансы. Они же при советской власти были безобидные, вроде игры в шашки на щелбаны. Кто ж думал, что деньги в такую силу войдут!

МАРЛЕН. Папа, меня могут грохнуть. Понимаешь? Я звоню нотариусу.

БАРАБАШ. Понимаю, сынок, но не продам.

МАРЛЕН. Почему-у?

БАРАБАШ. Там… там… на обоях память о нашей с Людмилой любви!

МАРЛЕН. Ну, как раз это-то я предусмотрел.

Он снимает с камина обернутую картину и разрывает бумагу, показывая отцу кусок испачканных обоев, обрамленных багетом.

МАРЛЕН. Эта память?

БАРАБАШ. Эта. Гусь был с яблоками и красным перцем.

МАРЛЕН. Папа, мне нужны деньги. Очень!

Ставит «картину» на каминную полку.

БАРАБАШ. Эх ты, процентщик!

Раздается тревожный сигнал. Марлен снимает трубку домофона.

МАРЛЕН. Кто меня спрашивает? Какой еще Пумпянский?.. Задержите! А Володя пусть быстро подает машину к задним воротам… Как уехал? За какими еще памперсами? Кто разрешил? Уволить! А этому Пумпянскому скажите, меня нет… Как уже пустили? При чем тут зарплата? Вы все уволены!

Марлен нервно ходит по зале, пробует на вес каминные щипцы.

БАРАБАШ. Эх ты, банкир, штаны из дыр!

МАРЛЕН. Папа! (Визгливо.) Маша-а!

Из комнат выскакивают две беременные девчонки, спрашивая:

ОБЕ. Что, папочка?

МАРЛЕН. Не ты, а ты! (Дочери.) Отвези дедушку в его комнату.

МАША-ДОЧЬ. Хорошо, папочка. Поехали, дедушка.

БАРАБАШ. А тебе можно? Я тяжелый.

МАША-ДОЧЬ. Можно. Я по утрам еще бегаю.

БАРАБАШ (тихо). И к тебе еще по ночам бегают.

МАША-ДОЧЬ. Т-с-с! (Увозит деда на коляске.)

МАРЛЕН (жене). Иди, киса, я тебя поцелую…

МАША-ЖЕНА. Только не это, папочка!

МАРЛЕН. Не называй меня папочкой!

Маша-жена скрывается в своей комнате. Входит Пумпянский – судя по одежде, натура художественная. Озирается.

ПУМПЯНСКИЙ. Позвольте представиться: Пумпянский Жан Жакович, эксперт ФЗХ…

МАРЛЕН. Не понял?..

ПУМПЯНСКИЙ. Фонда помощи злоупотребляющим художникам.

МАРЛЕН. Барабаш Марлен Петрович, президент банка «Бескорыстье-лимитед». Очень приятно!

ПУМПЯНСКИЙ. Извините, Марлен Петрович, что беспокою вас, так сказать, во внеурочное время, но в банке вы не появлялись неделю, а промедление, как говорится, смерти подобно.

МАРЛЕН. Приболел, знаете ли. Да и девочки мои рожать собрались.

ПУМПЯНСКИЙ. И много у вас девочек?

МАРЛЕН. Дочь и жена. А что?

ПУМПЯНСКИЙ. Нет, ничего. Просто, как говорил великий Сент-Экзюпери, мы в ответе за тех, кого приручили.

МАРЛЕН. Учту. Чему все-таки обязан?

ПУМПЯНСКИЙ. Видите ли, мы… наш фонд – давние клиенты вашего банка.

МАРЛЕН. У банка «Бескорыстье-Лимитед» много клиентов. Мы на рынке двадцать лет. Как вы сказали – ФЗХ?

ПУМПЯНСКИЙ. Ну, теперь клиентов у вас не так уж и много.

МАРЛЕН. Это временные трудности.

ПУМПЯНСКИЙ. Хочется верить. Мы держим у вас большой вклад. Странно, что вы забыли…

МАРЛЕН (спохватившись). Конечно, помню! А в чем дело?

ПУМПЯНСКИЙ. Хотелось бы вернуть наши деньги.

МАРЛЕН. Зачем? Мы платим вам хорошие проценты! Деньги должны работать. Можно обсудить повышение ставок. Это выгодно!

ПУМПЯНСКИЙ. В свете полученной информации лучше поскорей закончить наши взаимовыгодные отношения.

МАРЛЕН. Вы об отзыве лицензии? Не верьте! Слухи и наветы конкурентов.

ПУМПЯНСКИЙ. Слухи – это правда в кредит. Вот, я захватил наш договор… Пункт 7.56. Читаем: «Банк “Бескорыстье-Лимитед” обязуется по первому требованию возвратить вклад с начисленными процентами…»

МАРЛЕН. Это невозможно! Если кто-то узнает, начнется повальный съем средств. Вы меня разорите.

ПУМПЯНСКИЙ. А вы встаньте на мое место! На нашем попечении более ста уникальных мастеров своего дела, к сожалению, злоупотребивших своим даром. Мы обязаны протянуть им руку помощи в трудную минуту…

МАРЛЕН. А почему наш банк должен расплачиваться за злоупотребления ваших мастеров своего дела?

ПУМПЯНСКИЙ. Нет, расплачиваться будет фонд, а вы просто вернете наши деньги. Не забывайте, речь идет о семьях, оставшихся без кормильцев, женах и малых детях, лишенных самого необходимого!

МАРЛЕН. Не надо о детях! У меня самого трое, и четвертый… так сказать… в депозитарии. Разрешите договорчик!

ПУМПЯНСКИЙ. Извольте.

МАРЛЕН (читает). «…По первому требованию в течение десяти дней…» Ну вот. Что же вы мне, уважаемый Жан Жакович, голову-то морочите! Через десять дней получите свои деньги. С процентами.

ПУМПЯНСКИЙ. Но через десять дней ваш банк может лопнуть, исчезнуть.

МАРЛЕН. Увы, от форс-мажора никто не застрахован. Вспомните судьбу того же Сент-Экзюпери. Улетел на самолете и пропал.

ПУМПЯНСКИЙ. Я тоже хочу вам напомнить кое о чем. Почетный президент нашего фонда – Анзор Тенгизович Гурамишвили.

МАРЛЕН (заикаясь). Гурам? Но ведь он же…

ПУМПЯНСКИЙ. Батоно Анзор сейчас в командировке в Мексике, куда отбыл после нашумевшей выставки своих графических работ, но даже издалека он интересуется судьбой нашего фонда. Что ему передать?

МАРЛЕН. Передайте уважаемому Анзору Тенгизовичу привет, пожелание новых творческих успехов и скорейшего возвращения.

ПУМПЯНСКИЙ. И это все?

МАРЛЕН. На сегодня все.

ПУМПЯНСКИЙ. Как знаете. Передам. И мы вас еще побеспокоим.

МАРЛЕН. Конечно! Это наша работа – беспокоиться о ваших деньгах.

ПУМПЯНСКИЙ. А наша работа – беспокоить вас.

Идет к выходу, останавливается у картины, разглядывает.

ПУМПЯНСКИЙ.