Охотники на «Тигров»
Мордатый фельдфебель, немного говоривший по-русски, записал их имена и фамилии и спросил: «Есть евреи, коммунисты?» Матвей честно сказал, что он комсомолец, – глупо скрывать, если значок на груди, но немец лишь отмахнулся – это не то, за что сразу расстреливают….
Зато с большим уважение посмотрел на медаль (ее почему-то не отобрали). Потрогал, спросил, за что, Матвей честно ответил: «За войну в Финляндии». Фельдфебель с трудом, по слогам прочитал – «За отвагу», удовлетворенно кивнул: «Карош зольдат!» Посмотрел на «кубики» Матвея (не успел спороть) и ухмыльнулся: «Гут, герр официр!» На этом разговор закончился.
Вечером у немцев началась пьянка – литовец выставил «дорогим освободителям» бутыль самогона. Громкие крики из дома то и дело прерывались игрой на губной гармошке и песнями: «Дочланд, Дочланд юбер аллес…» Наконец, глубокой ночью гитлеровцы успокоились, легли спать. У сарая остался лишь один часовой, да и тот часто клевал носом. «Пора, – решил Прохоров, – самое время делать ноги». Поговорил с товарищами, те его поддержали.
Матвей днем осмотрел сарай и заметил, что тот стоит без фундамента, прямо на земле. Значит, можно подкопать. Так и сделали: нашли обломок железки и, работая по очереди, вырыли под стеной лаз. И по одному, осторожно, протиснулись через него.
Хотели сразу рвануть в лес, но Прохоров остановил их: глупо уходить так – без оружия, вещей и документов. Гитлеровцы пьяные, самое время к ним наведаться. В доме всего пять человек, считая фельдфебеля (большая часть взвода уже ушла дальше), и, если пробраться потихоньку…
Но сначала надо разобраться с часовым. Матвей осторожно подобрался к немцу (тот мирно дремал у сарая) и с силой ударил железкой по голове. Солдат повалился, даже не вскрикнув. Матвей подобрал его винтовку – теперь можно и навестить тех, кто в доме.
На всякий случай (вдруг кто выйдет?) натянул поверх своей гимнастерки немецкий китель, надел пилотку – в темноте сойдет. И пошел к дому, остальные – за ним. Осторожно поднялись на крыльцо, подождали, пока глаза не привыкнут к темноте, осмотрелись. Литовец и семья (жена, трое худосочных детей) спят в амбаре – немцы их выгнали. Фельдфебель, как старший, занял горницу, остальные разместились в большой комнате. Кто-то спал на лавке, кто-то – прямо на полу, а один – даже за столом, уронив голову на руки. Да, неплохо вчера погуляли…
По-тихому, на носочках, переступая через спящих, пробрались в горницу. Половицы предательски скрипели, но солдаты настолько были пьяны, что никто даже глаза не открыл. Фельдфебель, развалившись, дрых на хозяйской кровати, громко, с присвистом храпел… Взяли свои вещи, а также немецкие винтовки, сумки с патронами (надо же вооружиться!), вышли во двор. Можно было, в принципе, уходить…
Но Матвей шепнул сержанту Филипчуку:
– Что, Иван, так и уйдем, не поблагодарив хозяев за радушие, за сердечное гостеприимство?
Тот кивнул:
– Нет, надо бы отблагодарить…
Вернулись, Матвей взял в комнате подсумок с грантами и еще керосиновую лампу. Ремчуков и Павлов притащили сена: хотя и старое, прошлогоднее, но гореть будет хорошо. Обложили крыльцо и стены, полили керосином, приготовились…
Матвей расставил бойцов у окон, сам взял немецкие гранаты – умел с ними обращаться, в Зимнюю кампанию освоил. Такие же были и у белофиннов, по сути, это одна конструкция: металлический цилиндр со взрывчаткой, внутри – терка-запал. Выдерни шнур из длинной деревянной ручки – и бросай спокойно, задержка – целых пять секунд…
Одну за другой кинул две гранаты в комнату, где спали гитлеровцы, затем выскочил на крыльцо, махнул бойцам – поджигайте! Они запалили сено… Внутри дома грохнуло, из окон посыпались стекла, раздались чьи-то выкрики. На крыльцо, пошатываясь и держась за голову (видимо, оглушило), вышел полуодетый фельдфебель. Матвей вскинул винтовку, выстрелил в упор. С такого расстояния не промахнешься! Фельдфебель скатился по ступенькам вниз…
Остальные солдаты попытались выбраться через окна, но их быстро положили из винтовок. Никому уйти не удалось – во-первых, пьяные, а во-вторых, ничего не соображали после взрывов. А пламя уже лизало стены дома, перебиралось на крышу. Горело хорошо, ярко…
Из амбара выскочил хозяин-литовец, стал в отчаянье бегать вокруг дома и что-то кричать. Иван Филипчук схватил его за шкирку и со всей силы врезал по лицу – за предательство. Литовец тонко, пронзительно взвизгнул и драпанул в темноту…
– Пусть еще спасибо скажет, что не убил, – сплюнул сержант, – хотя следовало бы!
– Черт с ним, – махнул рукой Матвей, – пусть уходит. Нам тоже пора – здесь уже делать нечего.
И точно – огонь бушевал вовсю, внутри дома рвались патроны, вряд ли кто-то мог уцелеть. Через минуту Матвей бежал по лесу, за ним – и остальные бойцы. А сзади весело пылал хутор…
* * *Оперативная сводка Совинформбюро за 26 августа 1942 годаВ последний час
НАШИ ВОЙСКА НА ЗАПАДНОМ И КАЛИНИНСКОМ ФРОНТАХ ПЕРЕШЛИ В НАСТУПЛЕНИЕ И ПРОРВАЛИ ОБОРОНУ ПРОТИВНИКА. НЕМЕЦКИЕ ВОЙСКА ОТБРОШЕНЫ НА 40–50 КИЛОМЕТРОВ.
Войска Западного и Калининского фронтов на Ржевском и Гжатско-Вяземском направлениях частью сил перешли в наступление.
Ударом наших войск в первые же дни оборона противника была прорвана на фронте протяженностью 115 километров. Развивая наступление и нанося противнику непрерывные удары, наши войска разбили 161-ю, 342-ю, 292-ю, 129-ю, 6-ю, 256-ю германские пехотные дивизии, 14-ю и 36-ю мотодивизии и 2-ю танковую дивизию, нанесли значительное поражение 1-й и 5-й танковым дивизиям, 328-й, 183-й и 78-й пехотным дивизиям. Фронт немецких войск на указанных направлениях отброшен на 40–50 километров.
Нашими войсками освобождено 610 населенных пунктов, в их числе города Зубцов, Карманово, Погорелое-Городище. В указанных операциях, по неполным данным, нашими войсками захвачены следующие трофеи: танков – 250, орудий – 757, минометов – 567, пулеметов – 1 615, противотанковых ружей и автоматов – 929, винтовок – 11 100, мин – 17 090, ружейных патронов – 2 311 750, снарядов – 32 473, раций – 65, автомашин – 2 020, мотоциклов – 952, велосипедов – 1 969, тракторов – 52, кухонь – 37, повозок – 340, складов с боеприпасами, вещевым и другим имуществом – 75. Кроме того, уничтожено наземными войсками и авиацией: танков – 324, орудий – 343, минометов – 140, пулеметов – 348, автомашин – 2 040, повозок – 690.
В воздушных боях и зенитной артиллерией сбито 252 самолета, уничтожено и повреждено на аэродромах 290 самолетов.
Количество убитых немецких солдат и офицеров достигает 45 000 человек.
Перемалывая живую силу фашистско-немецких дивизий, уничтожая и захватывая значительную часть их боевой техники, наши войска продолжают вести ожесточенные бои. Бои идут на окраинах города РЖЕВ.
В боях отличились войска генералов ЛЕЛЮШЕНКО, ФЕДЮНИНСКОГО, ХОЗИНА, ПОЛЕНОВА, РЕЙТЕРА, ШВЕЦОВА.
Прорыв немецкого фронта был организован генералом армии ЖУКОВЫМ и генерал-полковником КОНЕВЫМ.
Утреннее сообщение 26 августа
В течение ночи на 26 августа наши войска вели бои с противником в районах Клетская, северо-западнее Сталинграда, северо-восточнее Котельниково, а также в районах Прохладный и южнее Краснодара.
На других участках фронта никаких изменений не произошло.
Вечернее сообщение 26 августа
В течение 26 августа наши войска вели бои с противником в районах юго-восточнее Клетская, северо-западнее Сталинграда и северо-восточнее Котельниково, а также в районах Прохладный, Моздок и южнее Краснодара.
В результате успешного наступления наши войска на Западном и Калининском фронтах освободили 610 населенных пунктов, в том числе – города Зубцов, Карманово, Погорелое-Городище.
За 25 августа частями нашей авиации на различных участках фронта уничтожено или повреждено 35 немецких танков, более 300 автомашин с войсками и грузами, 24 автоцистерны с горючим, подавлен огонь 12 батарей полевой и зенитной артиллерии, взорваны склады боеприпасов и 2 склада горючего, разбито три железнодорожных состава, рассеяно и частью уничтожено до двух батальонов пехоты противника.
* * *Из дневника начальника Генштаба ОКХ Франца Гальдера:«26 августа 1942 года, 432-й день войны. Обстановка на фронте. На Кавказе – без изменений. У Сталинграда – весьма напряженное положение из-за атак превосходящих сил противника.
Наши дивизии уже не так сильны. Командование слишком нервничает. Виттерсгейм, 14-й танковый корпус, хотел убрать назад свой вытянутый к Волге палец. Паулюс помешал этому.
У итальянцев на правом фланге большая неприятность (вклинение противника). Принимаются контрмеры.
Группа армий «Центр». Всех поразило утреннее донесение об оттягивании назад линии фронта у Шмидта, операция «Смерч». Я очень зол на то, что опять предстоит добровольно отдать местность противнику и что никто об этом не доложил своевременно. Группа армий утверждает, что об этом намерении разговор уже был. Это верно, но о конкретном решении доложено не было. Оно и с тактической точки зрения неправильно, так как они собираются ослабить нажим на противника.
У Рейнгардта благодаря успешному контрудару положение улучшилось. У Моделя сегодня более спокойный день, только к вечеру снова крупная атака южнее Зубцова.
Группа армий «Север». Множатся признаки близкого наступления русских южнее Ладожского озера.
Гросс-адмирал Редер прибыл с визитом. Разговор об обстановке.
Полковник Цильберг. Состав групп связи, направляемых к итальянцам и венграм».
Глава третья
На следующий день встретили отступающую стрелковую часть, присоединились и через неделю вышли к своим. Благоразумно не стали говорить о плене, зато о сожженных немцах рассказали подробно: мол, ночью подошли к литовскому хутору, обнаружили там пьяных гитлеровцев и решили их уничтожить. Что и сделали…
Матвей снова стал командиром взвода, а после гибели старшего лейтенанта Изломина – уже ротным. Вместе с дивизией дрался у Пскова, две недели держал оборону, там же угодил под немецкий артналет и получил в ногу острый, зазубренный осколок. К счастью, задело не сильно, после двух недель в госпитале вернулся в строй: во вновь сформированную 128-ю дивизию (ее основательно пополнили за счет запасников, из местных).
Опять тяжелые бои, отступления, кровь и горечь поражений. Дивизия обороняла Лужский рубеж, потом отходила на Чудово и Любань, позже вошла в состав 54-й отдельной армии. В сентябре ее бросили на первый прорыв блокады Ленинграда, наступали у Ладоги, но не слишком успешно: немцы оперативно подтянули свежие силы, перебросили на опасный участок несколько пехотных, моторизованных и танковых дивизии, восстановили положение.
Следующие удары Красной армии на Синявино и станцию Мга также не увенчались успехом – немцы отразили и их тоже. Более того – сами перешли в контрнаступление и взяли ряд важных населенных пунктов. В тяжелейших боях 128-я дивизия потеряла большую часть своего личного состава, воевать уже стало почти некому. Пришлось перейти к обороне…
Под Синявино Прохорова ранило повторно, уже более серьезно. Появившийся откуда ни возьмись «мессер» (секунду назад никого не было!) безнаказанно расстрелял роту молодых красноармейцев, прибывших для пополнения (Матвей как раз учил их рыть окопы). Прошил фашист и его тоже… Два с половиной месяца провалялся в госпитале, а потом Матвея направили в 265-ю стрелковую дивизию, недавно прибывшую на Волховский фронт.
Начальник штаба дивизии полковник Ватрушев заметил молодого, но уже опытного командира, направил в разведроту. Расчет был простой: знаний и умений лейтенанту Прохорову не занимать, храбрости – тоже, а всему остальному он научится. На фронте всегда так: или ты учишься, или тебя убивают, третьего не дано. А им как раз нужен новый командир разведвзвода – вместо выбывшего Степанова…
Николай Васильевич не ошибся: Прохоров быстро нашел общий язык с разведчиками, стал своим. Его хорошо приняли: сильный, умелый парень, спортсмен, имеет медаль «За отвагу». В общем, наш человек…
Матвей не раз ходил в немецкий тыл, сначала учился, потом уже сам – возглавляя группу. В основном – за «языком», брали в прифронтовой полосе, но иногда приходилось довольно далеко углубляться в сторону Синявино. Набрался опыта, умений, весной получил старшего лейтенанта, а потом стал уже командиром роты – капитана Никифорова повысили. Начальство его ценило – почти всегда добивался результатов, а потери были небольшие. Кроме последнего раза, конечно… Но что делать, война есть война!
* * *…Трофим Мишкин вел группу по едва заметным, давно не хоженым тропинкам. Если бы не он, пришлось бы идти вдоль узкоколейки, по которой раньше вывозили с участков торф, а это гораздо опасней – велик риск нарваться на гитлеровцев. Те часто пользовались старыми путями, чтобы подвезти технику, продукты, боеприпасы, пополнение.
Сначала грузы прибывали на станцию Мга, а оттуда на мотодрезинах их доставляли уже в нужное место. Поэтому дивизии вермахта, стоявшие у Синявинских высот, ни в чем не нуждались, снабжение происходило регулярно. Узкоколейку тщательно охраняли – важная транспортная артерия, внимательно следили за состоянием путей. Что понятно: по местным дорогам доставлять грузы гораздо труднее: после дождей они обычно превращались в непроходимое месиво из грязи и глины. И в нем вязли не только грузовики, но даже танки… Мутная, желтая вода доходила машинам почти до бортов, они беспомощно буксовали и намертво «садились» в ямах. Более-менее надежным транспортным средством были конные подводы, но и их подчас тоже приходилось толкать вручную: бедные лошадки не справлялись…
В общем, русские дороги доставляли гитлеровцам не меньше хлопот, чем знаменитый климат… Немцы чертыхались: что это за страна! Осенью и весной – дожди и непролазная грязь; зимой – сильный мороз, снега и метели: летом – полчища комаров и невыносимая жара. Особенно доставала болотная мошка: постоянно висела в воздухе и доводила людей до исступления. Солдатам и офицерам, разумеется, выдавали кремы для защиты, но они помогали мало. Можно было еще протирать лицо и руки одеколоном – его запах не нравился мелким кровопийцам, но где его столько взять? Да и стоил он прилично…
Как спасались от зловредных насекомых русские, немцы достоверно не знали, но подозревали, что главным образом – за счет махорки: ее запах неплохо отгонял кровососов. Причем чем вонючей махра, тем легче жилось курящему. Германский табак в этом плане должного эффекта не давал – очень слабый. Русская махорка пользовалась у немецких солдат (и даже офицеров) большим уважением, ее в первую очередь искали в кисетах и карманах убитых красноармейцев.
…От Ладоги до Синявино тянулись сплошные торфяные разработки, местами сильно подтопленные и заболоченные, но пройти по ним, в принципе, было можно. Если, конечно, знать, где и, главное, как. И с помощью чего. Трофим Мишкин показал разведчикам, как делать мокроступы – из гибких ивовых прутьев. Отличная штука! Хорошо держит вес, ноги не проваливаются – надо только поднимать их повыше и не стоять долго на одном месте.
Немцы эти торфяники почти не охраняли, считали, что пройти по ним никак нельзя. Это было на руку разведчикам – шли без остановки. Поверх формы – пятнистые маскхалаты, на головах – плотные капюшоны, в руках – черные трофейные МР-38. По виду – точно как немцы…
К полудню преодолели значительную часть пути, сели передохнуть. День был ветреный и нежаркий – конец августа. Да, это наше северное лето, серое и унылое. Зато комаров стало гораздо меньше, все куда-то попрятались. Видимо, почувствовали перемену погоды. Достали табак, у кого что было, закурили.
– Дождь скоро будет, – уверенно произнес Трофим Мишкин, показывая на небо. – Вон, тучки уже наползают.
– Это хорошо, – кивнул Матвей Прохоров, – немцы носа из своих берлог не высунут. Можно на просеку свернуть, тогда через полтора-два часа будем уже на месте. Посмотрим, что нужно, и сразу же назад. А утром – уже у себя. Считай, за сутки обернулись…
– Опасно, – покачал головой осторожный Василий Зайцев, – по просеке, бывает, немецкие машины ездят. С охраной. Вдруг нарвемся?
– Так мы же как фрицы! – усмехнулся сержант Колядов. – К тому же, мотор слышно издалека, если что, успеем спрятаться. Столько времени сэкономим!
– Гладко было на бумаге, – скептически заметил Зайцев, – помнишь эту пословицу?
– Помню, – кивнул Колядов, – но есть и другая, про тех, кто не рискует.
– Пойдем по просеке, – прервал дискуссию Прохоров, – время нам очень дорого. В штабе ждут наших донесений, надо сообщить о новых танках, если это они… А если что, успеем спрятаться в ельник…
* * *Свернули на просеку, пошли чуть быстрее. Вскоре заморосил мелкий дождик, земля размокла, идти стало труднее – ноги скользили по траве, глина налипала на сапоги, приходилось останавливаться и очищать. Но все равно шли бодро – по просеке раньше вывозили торф на станцию Мга, раскатали хорошо…
Слева, со стороны узкоколейки, периодически доносился шум дрезины – проезжали немцы. Но их не видели – деревья мешали. Да и не хотелось гитлеровцам высовываться из теплых кабин под холодный дождик…
Василий Зайцев шел первым, вдруг остановился и подал знак – внимание, опасность! Бросились влево и вправо, залегли. Василий постоял немного, к чему-то прислушиваясь, а потом махнул рукой – можно! Но пошел медленно, осторожно, готовый в любой момент тоже нырнуть в кусты. Матвей нагнал его, шепотом спросил: «Что там?» Зайцев так же тихо ответил: «Фрицы…»
Прохоров прислушался: действительно, за ближайшим поворотом слышалась чужая речь. Немецкий гортанный говор ни с чем не спутаешь… Что это – патруль? Или пост на дороге? Раньше же не было… Ладно, сейчас разберемся. Взяли правее, пробрались через кусты. Матвей подполз ближе к дороге, осторожно высунулся…
…Посреди просеки, в огромной луже, стоял серый, заляпанный грязью «опель». Возле него топтались двое, судя по форме – водитель-ефрейтор и майор. Последний, очень недовольный, что-то громко высказывал своему подчиненному. Ефрейтор имел весьма виноватый вид, но все же пытался оправдаться: «Герр майор, здесь такие дороги…»
Хотел, мол, объехать эту проклятую яму, но колеса заскользили, машина пошла юзом. А теперь «села» в грязи… И ему одному ее ни за что не вы толкнуть.
Майор недовольно фыркнул (вот болван, не смог объехать лужу!) и приказал: давай бегом в поселок (до него километра четыре), позовешь кого-нибудь. Пусть пришлют грузовик, а еще лучше – тягач. А я пока здесь подожду…
Матвей задумался: редкое везение – штабной офицер, причем сам идет в руки, даже стараться не надо. Но с другой стороны… Не помешает ли это выполнению задания? Исчезновение майора наверняка заметят, поднимут шум, станут прочесывать лес. А нужно сделать все тихо… Но, опять же, сведения, полученные от него, могут оказаться очень полезными, дать гораздо больше, чем просто осмотр новых танков. А вдруг этот майор имеет отношение к новым панцерам, сможет рассказать о них что-то интересное? Тогда цены ему не будет!
Черт, и хочется, и колется… «Ладно, рискнем, – решился Прохоров, – иначе потом всю жизнь жалеть буду: такого жирного гуся упустил!» И тихо приказал – берем немца!
* * *Майор поорал еще немного (водитель по-прежнему униженно молчал, но бежать в поселок не спешил – ждал, не появится ли на просеке кто-то, кого можно привлечь к вытаскиванию машины) и пошел к кустам – видимо, отлить. Остановился, откинул полог шинели, завозился с брюками…
Прохоров махнул рукой – давай! Первым вылетел из засады, в три прыжка оказался позади майора. Ударил кулаком, оглушил. Немец тонко вскрикнул, схватился за затылок… Матвей нанес еще один удар – не слишком сильный, но довольно чувствительный. Майор тяжело осел на землю…
В это время Зайцев и Колядов подскочили к водителю, наставили на него автоматы. Ефрейтор благоразумно поднял руки вверх. Правильно, не та ситуация, чтобы геройствовать. Пленных связали, посадили на землю, Матвей задал по-немецки пару вопросов – для начала. Ефрейтор отвечал охотно и всем своим видом показывал, что запираться не станет, майор же молчал и злобно щурился на разведчиков. И еще дергался, пытаясь ослабить путы, пришлось стукнуть еще раз – для профилактики. Обыскали машину, заглянули в майорский портфель – карты и приказы. Бумаги, конечно, очень интересные, но о новых танках ничего нет…
Матвей стал расспрашивать майора о панцерах, но тот по-прежнему молчал. Лишь презрительно поджимал губы. Да, крепкий орешек… Было бы время, ему, конечно бы, развязали язык, но нужно убраться скорее… В первую очередь – спрятать легковушку, чтобы не обнаружили. Тогда и майора не сразу хватятся… Хорошо, что еще дождь, смоет все следы.
Тут в голову Прохорову пришла отличная идея – как использовать этот подарок судьбы. Рассказал остальным, Василий Зайцев иронически хмыкнул – ну, это же просто наглость! Колядов с Ткачуком горячо поддержали: отлично придумано! Трофима Мишкина, как новичка, не спрашивали – молод еще, не заслужил право голоса.
Матвей приказали водителю и майору раздеться, снять верхнюю одежду. Ефрейтор забился в истерике, начал всхлипывать, жалобно скулить и нервно повторять: «Найн, найн!» Вскочил, попытался бежать… Майор же всем своим видом показывал, что ему ничего не страшно.
Не без труда, но выполнили задуманное: оставили немцев в одном исподнем. Шофера все же пришлось ликвидировать – тот плакал, кричал, мог привлечь внимание. А это нам ни к чему… Василий Зайцев прижал ствол автомата к затылку немца и нажал на спусковой крючок – быстро и тихо. Оттащили тело за деревья, забросали ветками.
Майор сильно побледнел, но гордо вскинул голову: видимо, решил, что пришла его последняя минута. Попросил разрешения прочитать молитву… Прохоров усмехнулся: может, и убьем, но не сейчас! Он решил все же попробовать доставить майора в штаб дивизии – если получится, конечно. Если там на немца как следует надавят, получат ценные сведения…
Штабиста связали покрепче (чтобы не пытался бежать), сунули в рот кляп и бросили в багажник машины, закрыв сверху брезентом. Пусть пока по лежит.
Навались все вместе и вытолкнули «опель» на сухое место, Иван Ткачук переоделся в форму ефрейтора, сел за руль – как шофер, Матвей – рядом, в одежде майора, Зайцев, Колядов и Мишкин тесно разместились на заднем сиденье. Если не приглядываться, вполне себе немцы…
«Опель» натужно заурчал, побуксовал немного и покатил на юг – к станции Мга.
* * *Из дневника начальника Генштаба ОКХ Франца Гальдера:«27 августа 1942 года, 432-й день войны. Обстановка на фронте.
На юге – без существенных изменений. Положение у Сталинграда улучшилось. Вклинение на фронте у итальянцев оказалось не столь уж опасным. Тем не менее, туда повернута 298-я дивизия и направлен ускоренным порядком альпийский (итальянский) корпус.
Под Воронежем, по всей видимости, затишье. Части, которые вели там атаки, появились под Сталинградом.
Группа армий «Центр». Атаки на фронте 2-й танковой армии уже не такие мощные, как вчера. У 3-й танковой армии спокойно, у 9-й – перегруппировка в районе южнее Ржева, где ожидаются новые удары.
Группа армий «Север». Ожидавшееся наступление южнее Ладоги началось. Пока только местные вклинения. В основном удары отражены. На остальных участках фронта группы армий картина почти без изменений…»
* * *Оперативная сводка Совинформбюро за 28 августа 1942 годаУтреннее сообщение 28 августа
В течение ночи на 28 августа наши войска вели бои с противником на окраинах города Ржева, юго-восточнее Клетская, северо-западнее Сталинграда, северо-восточнее Котельниково, а также в районах Прохладный, Моздок и южнее Краснодара.
На других участках фронта никаких изменений не произошло.
Вечернее сообщение 28 августа
B течение 28 августа наши войска вели бои на окраинах города Ржева, юго-восточнее Клетская, северо-западнее Сталинграда, северо-восточнее Котельниково, а также в районах Прохладный, Моздок и южнее Краснодара.
На других участках фронта никаких изменений не произошло.
Наши корабли в Черном море потопили подводную лодку противника.
За 27 августа частями нашей авиации на различных участках фронта уничтожено или повреждено до 25 немецких танков и бронемашин, более 150 автомашин с войсками и грузами, до 40 повозок с боеприпасами, 12 автоцистерн с горючим, подавлен огонь 8 батарей полевой и зенитной артиллерии, взорван склад боеприпасов, рассеяно и частью уничтожено до двух батальонов пехоты противника. В Балтийском море наша авиация потопила немецкий транспорт.
Глава четвертая
Идея была безумная, но сработала – Матвею сегодня действительно везло. Доехали без проблем почти до самой Мги. Но на переезде через железнодорожную линию притормозили – немецкий пост: два солдата в мокрых шинелях и молоденький унтер.