Разлом

В это самое время в кают-компанию вошел капитан. Он был при параде: в белом кителе со знаками отличия на груди, выбрит, темен от загара и… красив. Он легко вбежал на небольшую сцену у стены с картиной штормового моря и поздравил всех с Днем рыбака. Он и сам когда-то начинал свою карьеру в рыболовецком флоте. Потом он работал на транспортных и пассажирских судах и, как говорят, имел «затемнение» в карьере. В научные рейсы он ходит не так давно, и здесь у него безупречный статус опытного капитана! Прозвучали слова о нелегком труде рыбаков, забавная история времен юности и несколько шуток на тему дня, подогретых моряками, сидящими в зале. В заключение он коротко описал предстоящий маршрут последнего этапа рейса и пожелал нам всем идеального штиля. Потом он сошел со сцены и подсел к штурманам и старпому, сидящим в первом ряду.

Начался концерт самодеятельности. Там было все, что надлежало пережить сидящим в зале: песни, пляски и частушки на «злобу дня», комические сценки на палубе и стихи судовых поэтов. Видно было, что многие номера были хорошо отработаны в силу частой повторяемости на борту из рейса в рейс. В заключение выступили наши студенты и Андрей с какой-то новой песней. Мне было смешно его слушать. Он расстегнул ворот рубашки, уселся на высокий табурет, уперся ногой в подставку, как заядлый гитарист, подтянул брючину, обнажив изящный носок, уходящий вглубь почти до колена, встряхнул шевелюрой и, подстроив гитару, запел. Если бы я не знала Андрея, то могла бы подумать, что это исполнитель легкой пародии – соло на гитаре с голосом: переборы струн и подтягивание изначально неверно взятых нот к надлежащему звучанию могло означать, что в тот момент он уже был слегка пьян. Все, что мне действительно запомнилось в его выступлении – это его красивые носки! И он считает себя гитаристом! Настоящие гитаристы вообще не носят носков. У них их просто нет! Они рождаются в бедных кварталах, и уменье хорошо играть на гитаре – их единственный шанс выжить! В остальных случаях вообще нет смысла брать в руки этот инструмент. Впрочем, это касается любого ремесла.

Тем не менее, песнь Андрея взволновала зрителей. Аплодисменты! Это же Андрей! Я тихо выскользнула из зала, еще до окончания концерта, и решила зайти в каюту выпить чаю. По дороге меня перехватили ребята из другого отряда, и я просидела у них довольно долго, пока не вспомнила о намеченном застолье на корме. Опыт прошлой вечеринки не вдохновлял меня к слиянию с коллективом, и я продолжала праздновать День рыбака на свой манер. Позднее я все же решила заглянуть в лабораторию. Там была обычная публика: Андрей, студенты, другие сотрудники. Вслед за мной в комнату зашел и подвыпивший шеф.

– Ну, как вам сегодняшнее ток-шоу капитана? – иронично спросил Андрей.

– О, бедный, бедный Чарли, трусы твои из марли… – пропел шеф и направился к столу.

– Вадим Борисович, здесь же дамы! – продолжил клоунаду Андрей.

– А что, здесь заморские принцессы, что ли? Да они еще и не такое поют! А эта песенка из детства! Во дворе слышал, вот и заучил! Никогда не думал, что пригодится.

– Трудное у вас было детство! – посочувствовал кто-то из мужчин.

– Нормальное было детство. Здоровыми росли! Не то, что сейчас! Понятия не имели, что такое депрессия.

– Оно и видно. Так по герою дня прошлись – девчонки прямо дар речи потеряли!

– А что я такое сказал? Это сегодня на палубе все женщины падали без чувств! Глаза поднять не смели!

Тут он бросил взгляд в мою сторону.

– А чем там закончилась история с Чарли? – полюбопытствовал Андрей.

– Чем-чем! Известно, чем! – мрачновато буркнул шеф, очевидно досадуя на свою промашку. – От широты души изрек!

Я поняла, что куплеты так просто не кончатся. Мы все носим тяготы детских воспоминаний. Но чтобы так затянулось!

Я вышла из лаборатории. По окончании праздничной программы в кают-компании устроили вечер танцев. Мелькнула мысль, не пойти ли потанцевать? Но я решила, что лучше пройтись по палубе и постоять где-нибудь в уединении, наслаждаясь свежестью вечернего бриза. Я прошла вдоль борта немного вперед в носовую часть парохода. Там обычно бывает меньше народу – не принято мелькать без дела перед рулевой рубкой, поэтому я не стала заходить слишком далеко на палубу и примостилась сбоку, слегка облокотившись на фальшборт. Отсюда открывался дивный вид темнеющего в сумерках моря. Линия горизонта медленно таяла в синеве. Вдали мелькнули огни проходящего мимо парохода. Было трудно определить, идет ли он нам навстречу или следует в том же направлении. Чувство близости других, незнакомых мне людей, затерянных, как и мы, в необъятном пространстве водной стихии, охватило меня с необъяснимой силой. Кто они, куда держат путь? Я вдруг четко увидела силуэт человека, мужчины, так же одиноко стоящего на палубе и разглядывающего в сумерках наш пароход. Я почувствовала почти физическую близость его присутствия. Я стала сканировать его внутренним взглядом. Так сейсмический датчик подводного прибора ловит отраженный сигнал от поверхности дна. Незнакомец стоял, опершись локтями на планшир, в чем-то светлом, в рубашке или ветровке. Он слегка опустил голову, погрузив часть лица в отворот воротника. «Никогда мы с ним не встретимся!» – с грустью подумала я, провожая взглядом тающий силуэт парохода, пока не начали тускнеть его бортовые огни. «Счастливого тебе плавания, не встреченный герой! Приходи и ты ко мне в открытую дверь, когда захочешь! Найду чем тебя угостить!»

Я уже собиралась вернуться в лабораторию. Работ в этот вечер не было. Народ отдыхал, но показаться на месте все же стоило. На прощание я бросила взгляд на мостик. Там, на верхней палубе, стоял капитан с третьим штурманом. В руках у него был бинокль – очевидно, он тоже наблюдал за проходящим мимо судном.

«Высоко забрался мастер! – усмехнулась я про себя. – Выше находится только Плутон!»

В лаборатории еще толпился народ. Шеф был среди прочих.

– Погода меняется, штормит! Закрепите на всякий случай приборы и уберите посуду в шкаф! Сутки на переход, а там, если проскочим шторм, начнем работы. Не хочется делать поворот и менять курс из-за погоды, потеряем время, ну, часа через два видно будет. Если волнение усилится, придется свернуть к югу. Тогда пропадут наши северные профили на разломе, а жаль! – Такую тираду выдал шеф при моем появлении. Он уже протрезвел после праздника, был мрачноват и песен про Чарли больше не пел. Он еще походил по комнате, высматривая, что еще нужно закрепить при усилении качки, и распрощался со словами: «Проследите, чтобы все было в порядке. Работы сейчас нет, но все же кто-то должен оставаться в лаборатории на случай усиления штормовой обстановки и возможного изменения курса. Записывайте координаты в журнал, держите связь с эхолотной и штурманской! Я попозже, может, зайду, вряд ли сегодня ночью удастся заснуть!