Экономическая теория в Санкт-Петербургском университете. Путь в 200 лет

В семинарии (групповое практическое занятие под руководством преподавателя в вузе), просеминарии (практическое занятие в вузе, предшествующее более сложному занятию семинарского типа) и кружке по политэкономии, которыми руководил М. И. Туган-Барановский, царила совершенно особая атмосфера научного поиска, студенты вовлекались в борьбу различных научных школ и направлений, что способствовало усвоению ими высокой культуры научных исследований, привлечению их к большой науке. Лучшие студенческие научные работы после тщательной доработки с учетом результатов их обсуждения публиковались. Так, в 1909 г. была напечатана работа студента В. Гиршфельда «Теорема о пропорциональности предельных полезностей благ их трудовым стоимостям». Она возникла под влиянием лекций и учебника М. И. Туган-Барановского по политэкономии, где идея пропорциональности предельных полезностей благ их трудовым стоимостям получила обстоятельное и глубокое обоснование. Именно эта идея придавала совершенно своеобразное и неповторимое методологическое звучание «Основам политической экономии» Туган-Барановского по сравнению с другими учебниками по политэкономии, написанными русскими экономистами – современниками Михаила Ивановича. Данная концепция уже тогда вызывала критику и неприятие ряда крупных экономистов, прежде всего со стороны недавнего соратника М. И. Туган-Барановского по борьбе с народничеством П. Б. Струве. Тем не менее Туган-Барановский активно ее пропагандировал, в том числе и в студенческой среде. Статья В. Гиршфельда отражает интерес студентов к данной проблеме в начале XX века.

В первом выпуске «Вопросов обществоведения», в редактировании которого принимал участие М. И. Туган-Барановский, была опубликована статья его студента Л. И. Форберта «Учение Бем-Баверка о происхождении дохода на капитал». Примечательно, что автор, видимо не без влияния М. И. Туган-Барановского, отнюдь не считает теорию прибыли на капитал Е. Бём-Баверка последним словом экономической науки, как это делал Георгиевский. Он приходит к выводу, что, являясь «не чем иным, как эклектической смесью элементов теорий воздержания и производительности», эта теория «несостоятельна» и «не представляет собой никакой новой попытки объяснения дохода на капитал… под новой формой, новыми словами скрываются старые ошибки» [Форберт, 1908, с. 222–223, 241].

В 1912 г. начали издаваться «Труды экономического семинария под руководством Туган-Барановского при юридическом факультете Санкт-Петербургского университета», в которых публиковались лучшие работы его студентов, обсуждавшиеся на семинарии.

Туган-Барановский, как магнит, притягивал к себе студентов. По словам самого талантливого из его учеников Н. Д. Кондратьева, «студенчество теснилось к его кафедре. М. И. находился с ним в очень тесной духовной связи. Этому способствовали в особенности кружки и семинарии, которые работали под его руководством. Можно с уверенностью сказать, что многие и многие, вспоминая свою студенческую жизнь в Петрограде, с большим вниманием и любовью вспомнят и ту напряженную умственную работу, интеллектуальный подъем и волнение, которые пережили в упомянутых кружках. Достоинством этих кружков было то, что М. И. давал почти неограниченную свободу умственному творчеству молодежи. Он менее всего склонен был подавлять ее своим авторитетом и ученостью. Как правило, свободный выбор тем, свободная трактовка их, свободная критика господствовали в кружках М. И. Вот почему там можно было слышать доклады и о теории ренты, и наряду с этим – доклады о природе социологии как науки, о понятиях равенства и свободы, о социологии славы и т. д. Там можно было наблюдать напряженную борьбу направлений» [Кондратьев, 1923, с. 117–118].

Кондратьев Николай Дмитриевич (1892–1938)

Источник: http://www.promved.ru/images/PV5_6p1r2.JPG

Своим любимым учителем называл М. И. Туган-Барановского Н. Д. Кондратьев. Уже на первом курсе, работая под его непосредственным руководством, он попал под обаяние его личности. Характеристике его личности и творческого пути он посвятил две специальные работы. В одной из них он прямо писал, что «считает себя одним из ближайших учеников» М. И. Туган-Барановского [Кондратьев, 1923, с. 6].

С 1911/12 учебного года П. И. Георгиевский прекращает чтение лекций на юридическом факультете, и курс политэкономии закрепляется за М. И. Туган-Барановским. Такое его выдвижение было совершенно неприемлемо для министерских властей. 20 июля 1912 г. товарищ министра народного просвещения барон М. А. Таубе известил попечителя Санкт-Петербургского учебного округа о том, что поручение чтения общего обязательного курса по политэкономии М. И. Туган-Барановскому утверждается только на осеннее полугодие 1912 г. ввиду предполагаемого замещения этой кафедры. Действительно, с 1913 г. курс «Политическая экономия (общий курс теории и истории)» на юридическом факультете университета читает ординарный профессор И. И. Чистяков, ранее преподававший в Новороссийском университете. Для М. И. Туган-Барановского же было запланировано лишь проведение практических занятий. По существу, это был шаг, направленный на то, чтобы вынудить его уйти из университета. И расчет оправдался. По словам Н. Д. Кондратьева, «Михаил Иванович с болью в душе покидает университет» [Кондратьев, 1923, с. 115] и переходит на работу в Петроградский политехнический институт императора Петра Великого.

Причины, препятствовавшие М. И. Туган-Барановскому занять должность профессора Санкт-Петербургского (Петроградского) университета, исчезли лишь после свержения царского режима. Почти сразу же после Февральской революции, 20 марта 1917 г., Совет Петроградского университета избрал его ординарным профессором по кафедре политической экономии и статистики. Избрание вскоре было утверждено Министерством народного просвещения. Однако М. И. Туган-Барановскому не суждено уже было вернуться в университет. 7 сентября 1917 г. Временное правительство утвердило его генеральным секретарем по ведомству финансов Украинского генерального секретариата. На Украине начался последний, весьма непродолжительный этап научной и политической деятельности выдающегося экономиста.

Важно отметить, что влияние государственной власти на уровень и характер преподавания политической экономии в Санкт-Петербургском университете в дореволюционный период было весьма противоречивым. С одной стороны, именно государство, заинтересованное в повышении общего уровня высшего образования в стране для преодоления отставания России от передовых европейских государств, и особенно в повышении уровня экономического и юридического образования будущих чиновников, инициировало изучение политической экономии в университетах и создавало для этого минимально необходимые условия. С другой стороны, понимая, сколь опасной в идеологическом и политическом отношении является эта наука для самодержавного режима, оно резко ограничивало свободу в преподавании политической экономии всякий раз, когда обострялась внутренняя или международная обстановка. В течение всего дореволюционного периода университетская политическая экономия находилась как бы под колпаком у царизма, что, конечно, обусловливало ее отставание от европейской экономической науки, зависимость от нее, слабость и недостаточную оригинальность ее теоретического ядра, нацеленность на решение прежде всего задач идеологического характера.

Первая мировая война, Октябрьская революция 1917 г. и Гражданская война наносили удар за ударом по университетской науке, в том числе и экономической: многие ученые погибли, другие эмигрировали, не желая сотрудничать с новыми властями или опасаясь репрессий. В университетах продолжали работать в основном лояльно относившиеся к властям экономисты. Марксизм постепенно утверждался в качестве государственной идеологии, отступление от которой допускалось все в меньшей степени. При этом лишь государство и его идеологические органы вправе были решать, какая интерпретация марксизма является истинной. Всякие отступления от идеологического стандарта рассматривались как ревизия марксизма и все более жестоко преследовались, что вынуждало многих выдающихся экономистов прекращать исследования в области экономической теории и переходить к изучению более отдаленных от идеологии проблем экономической науки или даже вообще покидать эту сферу научной деятельности. Именно так произошло, например, с В. М. Штейном и Е. Е. Слуцким.

Буковецкий Антоний Иосифович (1881–1972)

Источник: https://bioslovhist.spbu.ru/histschool/172-bukovetskiy-antoniy-iosifovich.html

В 1919 г. юридические факультеты университетов, в рамках которых существовали кафедры политической экономии и сформировались традиции российской экономической науки, позволившие ей выйти на европейскую арену, былиупразднены. Вместо них были образованы факультеты общественных наук (ФОН), где преподавание, в том числе и политэкономии, оказывалось в прокрустовом ложе марксизма. Все же на ФОН еще работали весьма известные экономисты. На ФОН Петроградского университета, например, читали лекции профессора С. И. Солнцев (будущий академик), А. И. Буковецкий, В. В. Святловский, К. А. Пажитнов (позже член-корреспондент АН СССР) и др. Его социально-экономическое отделение фактически возглавлял профессор Антоний Иосифович Буковецкий. Двое из его учеников – А. А. Вознесенский и В. В. Рейхардт – позже стали первыми деканами политико-экономического факультета Ленинградского университета, а А. И. Буковецкий – одним из ведущих его профессоров. Именно на факультете общественных наук впервые проявился организаторский талант А. А. Вознесенского. Не случайно в 1922 г. его приглашают на должность секретаря Президиума ФОН. В течение двух с половиной лет он вместе с профессором А. И. Буковецким руководил социально-экономическим отделением ФОН.

В середине 1920-х гг. ФОН были упразднены. Профессора и студенты экономического отделения ФОН Ленинградского университета были переведены в основном на экономический факультет Политехнического института. На рубеже 1920-х и 1930-х гг. был провозглашен позже признанный ошибочным лозунг: «Науку надо до конца ввинтить в производство», в соответствии с которым, например, в мае 1930 г. в Ленинградском университете были ликвидированы все гуманитарные факультеты. В 1931 г. в совместном письме Президиума Ленинградского областного совета профсоюзов и Директора ЛГУ с гордостью объявлялось, что ЛГУ «представляет собою естественно-научный, физико-математический и химический комбинат» [Письмо Президиума…, 1931, с. 2]. На практике это приводило к дальнейшей деградации и атрофии фундаментальной теории во всех общественных науках, включая политэкономию.

К концу 1920-х гг. до предела обострившаяся внутрипартийная борьба и победа в конечном счете сталинской группировки оказали катастрофическое воздействие на развитие самой марксистской экономической науки. Крупнейшие советские марксологи (Д. Б. Рязанов, И. И. Рубин, Н. И. Бухарин и др.) были ошельмованы и репрессированы. Это подорвало возможность творческого развития в СССР даже марксистского экономического учения.

В 1930-х гг. во многих советских университетах крупные экономисты-теоретики просто отсутствовали. В Ленинградском университете, например, даже общеуниверситетскими кафедрами политической экономии и теории советского хозяйства тогда руководили случайные люди, далекие от науки (Н. Я. Пилявин, А. И. Бланкштейн и др.). Пожалуй, единственным исключением в этом ряду был И. С. Плотников, возглавлявший кафедру политэкономии ЛГУ короткое время в 1931 г.

В конце 1930-х гг. на кафедре политэкономии ЛГУ не было ни одного профессора и даже доцента, а в университетском ученом совете, в состав которого входил 101 человек, не было ни одного экономиста. В декабре 1939 г. студент пятого курса экономического отделения исторического факультета ЛГУ Э. Юдовин писал, имея в виду старую общеуниверситетскую кафедру политэкономии: «Несколько больше года тому назад университетская кафедра политэкономии не была центром ни научной, ни методической работы. Ряд курсов читался на низком уровне. Студенты были недовольны постановкой преподавания политэкономии» [Юдовин, 1939, с. 3].

В 1938 г. в СССР не хватало 300 преподавателей политэкономии и философии. В то же время к началу этого года по всей стране при кафедрах социально-экономических наук имелось всего 7 аспирантов по политэкономии и 25 – по философии. Руководство партии, политика которой довела до подобного кризиса, обвинила в этом и других провалах системы высшего образования так называемых врагов народа. К ним были причислены, в частности, назначенные совсем недавно, в мае 1936 г., председатель Комитета по делам высшей школы при СНК СССР И. И. Межлаук и его заместитель, видный советский экономист Ш. М. Дволайцкий а также многие ректоры вузов, в том числе и ректор ЛГУ М. С. Лазуркин. Все они были расстреляны.

После выхода в свет «Краткого курса истории ВКП(б)» партийное руководство страны ставит вопрос о необходимости резкого усиления идеологической работы. В резолюции Первого Всесоюзного совещания работников высшей школы СССР, состоявшегося в 1938 г., указывалось на необходимость «уделить особое внимание преподаванию социально-экономических дисциплин, как одному из основных условий овладения большевизмом. Организовать подготовку и повышение квалификации преподавательских кадров по политэкономии, философии и ленинизму» [Резолюция…, 1938, с. 5]. Таким образом, необходимость открытия политэкономических факультетов для подготовки преподавателей политэкономии обосновывалась потребностями идеологического характера. Задача ставилась так: «…советскому специалисту надо знать основы политэкономии… в такой же мере, как сопротивление материалов» [Первое Всесоюзное совещание…, 1938, с. 64]. В этой обстановке партком ЛГУ поставил вопрос о восстановлении и укреплении кафедры политэкономии. В сентябре 1939 г. заведующим кафедрой был назначен А. А. Вознесенский.

Вознесенский Александр Алексеевич (1898–1950)

Источник: http://www.econ.spbu.ru/fakultet/istoriya-fakulteta

К началу XX в. политическая экономия в России достигла столь высокого уровня зрелости,что впервые обратила на себя внимание европейских экономистов. Немалая заслуга в этом принадлежит экономистам Санкт-Петербургского университета, прежде всего М. И. Туган-Барановскому. Характеризуя историческое место Туган-Барановского в истории русской экономической мысли, Н. Д. Кондратьев писал: «Можно смело утверждать, что М. И. в области экономической теории был первым, кто заставил европейскую мысль серьезно прислушаться к движению ее на востоке Европы, в России… это увеличивает национальное значение М. И. Он стал не только вровень с эпохой, не только вровень с научно-экономической мыслью передовых стран, но он мог содействовать прогрессу ее, и в силу этого он больше, чем кто-либо, способствовал тому, чтобы поставить русскую экономическую мысль в ряд с европейскими» [Кондратьев, 1923, с. 112].

Несмотря на кадровую политику царского правительства, направленную на вытеснение оппозиционно настроенных ученых из столичного университета, к 1917 г. Санкт-Петербургский университет продолжал оставаться одним из крупнейших центров экономической науки в стране. 1920–1930-е гг. оказались самыми тяжелыми в истории кафедры политической экономии Санкт-Петербургского университета. Потенциал теоретических исследований, накопленный в дореволюционный период, к сожалению, востребован не был. В результате бесконечных перестроек и репрессий экономическая наука в университете в конечном счете была обескровлена. Насильственно внедряемая сверху монополия утвержденной властями концепции марксизма, использование ее в качестве инструмента в идеологическом арсенале правящей партии выхолостили живую душу великого учения, дискредитировали его, парализовали возможность его эффективного использования в практике экономического строительства и политической борьбы.

А-нко. Кусочек курса политической экономии. Рец. на: П. И. Георгиевский. Политическая экономия. Второе издание. Часть II. Выпуск I // Русское богатство. 1895. № 10. С. 1–11.

Баранов П. И. Михаил Андреевич Балугьянский. Статс-секретарь, Сенатор, тайный советник (1769–1847). Биографический очерк. СПб., 1882.

Б. Э. Новый курс политической экономии // Русское богатство. 1896. № 5.

Вреден Э. Р. Курс политической экономии. Составил Э. Вреден, на основании лекций, читанных в Императорском Санкт-Петербургском университете в 1873–1874 г. СПб., 1874.

Георгиевский П. И. О реформе университетов в России. СПб., 1909.

Георгиевский П. И. Политическая экономия. Изд. 5-е. М., 2016.

Горлов И. Я. Начала политической экономии: в 2 т. Т. 1. СПб., 1859.

Григорьев В. В. Императорский Санкт-Петербургский университет в течение первых пятидесяти лет его существования. СПб., 1870.

Д. Б. Балугьянский Михаил Андреевич // Венгеров С. А. Критико-биографический словарь русских писателей и ученых: в 6 т. Т. II, вып. 23. СПб., 1890. С. 80–83.

Давидович И. Плисов Моисей Гордеевич // Русский биографический словарь: в 25 т. Т. 14. СПб., 1905. С. 122–124.

Запрос. О положении дел в высшей школе (внесенный правой фракцией Государственной Думы) // Вестник студенческой жизни. 1910, сент. Вып. I (IV). С. 20–22.

Зябловский Е. Ф. Историческая повесть об Учительской семинарии и Педагогическом институте до переименования сего в Санкт-Петербургский университет, с присоединением некоторых из предшествовавших учреждений по части народного просвещения. СПб., 1833.

Каратаев Н. К. Эволюция И. Я. Горлова от крепостничества к дворянскому либерализму // История русской экономической мысли: в 3 т. / под ред. А. И. Пашкова. Т. I, ч. 2. М., 1958. С. 577–580.

Кондратьев Н. Д. Михаил Иванович Туган-Барановский. Пг., 1923.

Корнилов А. А. Курс истории России XIX века. М., 1993.

Корсакова В. Рунич Дмитрий Павлович // Русский биографический словарь: в 25 т. Т. 17. Пг., 1918. С. 592–601.

Л. Л. Вреден Эдмунд Романович // Новый энциклопедический словарь: в 29 т. / [под общ. ред. К. К. Арсеньева]. Т. 11. СПб., 1913. С. 827–828.

Майков П. Порошин Виктор Степанович // Русский биографический словарь: в 25 т. Т. 14. СПб., 1905. С. 577–580.

Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры: в 3 т. Т. 2, ч. 2. М., 1994.

О дозволении студентам, кончившим курс учения в бывшем Главном Педагогическом институте, представляться к испытанию прямо на степень магистра // Журнал Департамента народного просвещения. 1822. Ч. 4, янв. С. 26–33.

Об открытии Санкт-Петербургского университета // Журнал Департамента народного просвещения. 1821. Ч. 1, апр. С. 428–443.

Первое Всесоюзное совещание работников высшей школы // Высшая школа. 1938. № 6–7.

Первое двадцатипятилетие Императорского Санкт-Петербургского университета. Историческая записка, по определению Университетского Совета читанная ректором университета Петром Плетневым на публичном торжественном акте 8 февраля 1844 г. СПб., 1844.

Письмо Президиума Облпрофсовета и Директора ЛГУ о массовой технической пропаганде // Ленинградский государственный университет. Бюллетень.1931. № 7. С. 1–4.

Резолюция Первого Всесоюзного совещания работников высшей школы СССР // Бюллетень Всесоюзного комитета по делам высшей школы при СНК СССР. 1938. № 6–7.

Санкт-Петербургский университет в первое столетие его деятельности. 1819–1919. Материалы по истории С.-Петербургского университета. Т. I / сост. И. Л. Маяковский и А. С. Николаев; под ред. С. В. Рождественского. Пг., 1919.

Слова и речи, читанные ректором и профессорами Санкт-Петербургского университета в день открытия его в бывшем здании Двенадцати коллегий 12 марта 1838 г. СПб., 1838. С. 1–30.

Сорокин П. Дальняя дорога. М., 1992.

Справочный энциклопедический словарь: в 12 т / под ред. А. Старчевского. Т. 2. СПб., 1849.

Струве П. Экономическая система М. И. Туган-Барановского // Русская мысль. 1910. № 1.

Устрялов Ф. Н. Воспоминания о Санкт-Петербургском университете в 1852–1856 гг. // Исторический вестник. 1884. Т. XVII. С. 112–134.

Фатеев А. Н. Академическая и государственная деятельность М. А. Балугьянского (Балудянского) в России. Ужгород, 1931.

Форберт Л. Учение Бэм-Баверка о происхождении дохода на капитал // Вопросы обществоведения: в 3 вып. Вып. I. СПб., 1908. С. 213–242.

Юдовин Э. О работе кафедры политической экономии // Ленинградский университет. 1939. 31 дек. № 48. С. 3.

М. В. Марков

Преподавание политической экономии в Санкт-Петербургском университете (1819–1917): организация, содержание и политика правительства

Санкт-Петербургский государственный университет, Российская Федерация, 199034, Санкт-Петербург, Университетская наб., 7–9

Для цитирования: Марков М. В. Преподавание политической экономии в Санкт-Петербургском университете (1819–1917): организация, содержание и политика правительства // Экономическая теория в Санкт-Петербургском университете: Путь в 200 лет. Сб. статей, посвященный 200-летию кафедры политической экономии (экономической теории) СПбГУ / под ред. В. Т. Рязанова. СПб., 2019. С. 32–52.

В статье представлено развитие преподавания политической экономии в Санкт-Петербургском университете и воздействие на него нормативно-правовых актов Российской империи. Реконструируется хронология и содержание преподавания политической экономии в рамках организационных структур, задаваемых общими уставами Императорских российских университетов и другими документами.

Ключевые слова: Императорский Санкт-Петербургский университет, кафедра политической экономии, Педагогический институт, Главный педагогический институт, университетский устав в Российской империи.

Введение. Цель нашей работы состоит в том, чтобы проследить основные этапы преподавания политической экономии в Санкт-Петербургском университете в XIX – начале ХХ в., рассмотрев регулирующие его деятельность нормативные акты. Разумеется, прежде всего характер преподавания определялся личностями, занимавшими профессорскую кафедру политической экономии (табл. 1). Вместе с тем в данный период преподавание вообще, а в политической экономии особенно было тесно связано с государственной политикой в области науки и образования. Правительство ставило противоречивые задачи: с одной стороны, оно стремилось обеспечить условия для развития в России науки мирового уровня, с другой – препятствовало распространению тех идей, которые представлялись разрушительными для государства. Как показала история, выполнена была только первая задача, а торжество революционных идей привело к крушению не только империи, но и Императорского университета.

Предыстория политической экономии в Санкт-Петербурге (1803–1819). Преподавание политической экономии как самостоятельной науки начинается в России в царствование Александра I (1801–1825), когда эта наука приобретает особую популярность и в правительственных кругах, и в светском обществе. Первое упоминание политической экономии в документах, связанных с образовательной реформой александровского царствования, появляется в «Предварительных правилах народного просвещения» (24 января 1803 г.), заложивших основу этой реформы. «Предварительные правила» предполагают, что «основания политической экономии» должны преподаваться уже в гимназиях[3].

Таблица 1. Список ординарных профессоров кафедры политической экономии (с 1835 г. – кафедры политической экономии и статистики) Императорского Санкт-Петербургского университета (1819–1917)

Затем, 25 июля 1803 г., был утвержден новый устав Санкт-Петербургской академии наук. В уставе в числе наук, «коих усовершенствованием Академия должна заниматься», впервые упоминается «экономия политическая» и вводится должность ординарного академика в области политической экономии[4]. Первым академиком по разряду политической экономии был избран в 1804 г. Андрей Карлович Шторх (Heinrich Friedrichvon Storch, 1766–1835), который сыграл впоследствии важную роль в развитии экономического образования в России. Уроженец Риги, Шторх получил образование в Йенском и Гейдельбергском университетах. Рано привлек к себе внимание работами в области статистики. В 1788 г., заручившись покровительством русского вельможи Николая Петровича Румянцева (1754–1826), вернулся в Российскую империю, где началась его академическая, чиновническая и придворная карьера. В 1813 г. Шторху поручают чтение курса политической экономии младшим братьям императора – великим князьям Николаю и Михаилу. На основе прочитанных лекций в 1815 г. в Санкт-Петербурге Шторх издает на французском языке курс политэкономии под названием «Cours d’économie politique ou exposition desprincipes qui dé terminentla prospéritédes nations». В 1819 г. Карл Рау публикует сокращенный немецкий перевод этой книги со своими комментариями. Также в 1823 г. книга Шторха была перепечатана в Париже Жаном Батистом Сэем, который дополнил ее примечаниями и критикой. Благодаря изданию своего курса Шторх стал наиболее известным русским экономистом XIX века в европейской науке. Хотя книга Шторха оказала существенное влияние на развитие русской экономической науки, ее частичный перевод на русский язык, как исторического памятника, вышел только в 1881 г., а полный уже в наше время – в 2008 г. – под названием «Курс политической экономии, или Изложение начал, обусловливающих народное благоденствие. Размышления о природе национального дохода». Причина этого заключается в том, что в своих лекциях Шторх, обращаясь к великим князьям, откровенно рассказывает об экономических проблемах Российской империи и критикует крепостное право, что сделало невозможным, по цензурным соображениям, публикацию книги Шторха в царствование (1825–1855) его ученика, императора Николая I. Несмотря на отсутствие русского перевода, в первой половине XIX в. курс Шторха часто использовался в качестве основного учебника политической экономии в русских университетах.