Твоя Шамбала
– Да, конечно же, входите, я даже не переодевался. Я как-то не подумал взять с собой трико, поэтому буду так, в джинсах.
Поняв без перевода, что парню два дня придётся париться в толстых и жёстких штанах, Сергей молча вытащил свою сумку и, вынув из неё ещё упакованные, новые спортивные брюки, протянул их Штефану.
– На, надевай, битте. Они новые ещё, так что не брезгуй.
Виктор тут же перевёл сказанное Сергеем, но Штефан наотрез отказался принимать одежду, покраснел и стал себя неловко чувствовать.
– Вы только не обижайтесь, но не нужно, это лишнее. Я так нормально себя чувствую, в джинсах.
– Да нет никаких проблем, – спокойно ответил Виктор. – Не переживайте вы так. Сергей вам просто предложил возможность. Не хотите, тоже хорошо. Ну, а если позже, вечером или вообще, решитесь переодеться, то знаете, что эти спортивные брюки лежат вот здесь, на полке. Можете их спокойно взять и переодеться.
Вера в это время накрывала на стол, вытаскивая из большой сумки батон, консервы, пачки с соком и, конечно же, жареную курицу. Раздала каждому по тарелке и послала мужиков мыть руки перед трапезой. Виктор предложил Штефану пойти с ними мыть руки, на что тот очень охотно согласился. Когда они вернулись в купе, стол был накрыт. Все расселись у стола, за окном пропали из виду последние напоминания о Москве и мелькали деревья. Штефана посадили к окну, и Сергей, сидевший с ним рядом, предложил наконец-то начать трапезу.
Потирая руки и аппетитно облизываясь – для смеху, конечно, – Сергей произнёс:
– Откушаем за знакомство! Переводи давай, – обратился он к Виктору. – Штефан, налетайте, и приятного вам аппетита!
Штефан вновь почувствовал себя не в своей тарелке и ответил:
– Нет-нет, я не буду. Большое спасибо вам, конечно, но мне как-то неудобно. Вы покушайте спокойно, на меня не обращайте внимания.
Он привстал и, поглядев на Сергея, взглядом попросил дать ему пройти для того, чтобы выйти в коридор и не мешать людям кушать.
– Момент! – с очень доброй улыбкой сказал Штефану Сергей и сделал руками движение, которое означало «сядь пожалуйста и послушай».
– Переводи, – обратился он к Виктору. – Вы что, думаете, мы не знаем, что вы голодны и с удовольствием хотели бы хорошенечко покушать? Но вам просто неудобно, чужая еда, ничего вами на стол не поставлено, поэтому неудобно. Мы что, не понимаем, что ли, что вы понятия не имеете о том, как ездят в русских поездах и как тут всё происходит? Поэтому вы и не могли ничего на стол поставить. А так, как вы наш уважаемый сосед по купе, значит, вы наш гость, и мы приглашаем вас к столу. Без всяких стеснений, пожалуйста, ведь мы теперь на два дня одна команда. Договорились? Да, и давайте перейдём на ты. Ведь хорошо друг друга понимаем, значит, пора на ты, и давай кушать. Приятного аппетита.
Штефан заметил, как три пары глаз, говорящих ему: «Парень, расслабься и не порти компанию», смотрели на него, и действительно решил успокоиться и насладиться временем с этими приятными людьми, процесс и скорость знакомства с которыми для него всё ещё оставались непривычными.
– Извините и благодарю за тёплое приглашение, – оглядев всех, произнёс Штефан.
– Ну вот и прекрасно, ещё раз приятного аппетита, – пожелала всем Вера, и трапеза началась. После небольшой паузы в молчанье, когда над столом замельтешили руки, накладывавшие в тарелки еду, Виктор решил немного посвятить Штефана в годами выработанную культуру поездок в поездах дальнего следования:
– Понимаешь, Штефан, так повелось у нас в стране, что после отправления поезда и после того, как все пассажиры уселись, переоделись, поверхностно познакомились с соседями, начинается такой, можно это назвать, ритуал. Когда все пассажиры, как по взмаху волшебной палочки, во всём поезде начинают свои застолья. Как это обычно бывает в поездах, с типичной железнодорожной едой, которая хоть и походная и совсем простецкая, но именно в вагоне, под мантру стука колёс, а если ещё и весёлая компания, то эта простая, незамысловатая пища становится намного вкуснее, чем если бы вы ели её дома. Люди глубже знакомятся друг с другом, и чем дальше они едут, тем больше они узнают о культуре питания и питья, о специфических особенностях и привычках народов разных регионов нашей огромной страны. Люди заводят друзей, с которыми затем, как нередко бывает, общаются и дружат всю жизнь, а бывает, что в поезде люди встречают свою любовь и затем заводят семьи. Может, это звучит легкомысленно, но это факт. Ведь никто не знает, где и когда его настигнет любовь. По этой причине у них появляются новые родственники за тысячи километров от места их проживания. Например, пассажиры из Калининграда, которые едут, к примеру, в Новосибирск, знакомятся с пассажирами, которые живут во Владивостоке, и это очень интересное общение. Представляешь? Вроде одна страна, один язык, а всё равно очень много разного в быту народов, живущих по разные стороны континента. Люди находят также проблемы и врагов, но только лишь на время следования поезда до их станции назначения. Соседи по купе выходят покурить в тамбур и там знакомятся с другими пассажирами, находятся общие темы или споры на всю ночь. В общем, во время поездки на российском поезде дальнего следования в каждом купе появляются маленькие семьи, которые чаще всего дружно и интересно живут друг с другом несколько дней. А ещё есть наши хорошие проводники. Они разносят чай, вкусный «железнодорожный» чай в железных подстаканниках. Обычно это очень хорошие ребята, и нужно отдать им должное за их труд. Поэтому, Штефан, это не просто сесть покушать. Это намного больше, это разговоры, эмоции, игра на гитаре и губной гармошке. Это засыпание под убаюкивающий стук колёс. Это анекдоты и смех. Только тихо, чтобы не помешать соседям. Это пить чай, как дома на кухне, только здесь за окном убегают сотни, а потом тысячи километров красивейших пейзажей. Даже у наших учеников во всех их купе происходит то же самое. Они рассказывают друг другу истории и переживания из их жизни, которые в школе они бы никому не рассказали. А происходит это от того, что на этих, не знаю – наверное, четырёх квадратных метрах, – включается как бы другая программа общения друг с другом; а началом всему этому является вот этот небольшой столик, перед которым мы сейчас сидим. Неважно, есть у вас с собой продукты или нет, на столе уже есть всё что нужно. Чувствуй себя как дома среди друзей.
Это доходчивое и где-то даже романтичное объяснение смыло скованность Штефана, и он, заворожённый таким ярким объяснением простого явления, с облегчением вздохнул.
– Давайте выпьем в первую очередь за нашу единственную женщину! – Виктор обратил любящий, что невозможно было скрыть, взор, на свою жену, погладив её ладонью по плечу, – которая терпит нас, мужчин, в этом купе, и всё же, делясь своей красотой, она создаёт для нас вот такие шедевры гастрономии, даже в походных условиях.
Вера действительно, со вкусом накрыла этот небольшой вагонный столик, и даже придумала пару декораций из подручных предметов и продуктов. Подняв стаканы с соком и водой, все чокнулись, а Штефан произнёс:
– Прёштли!
– Что это значит, Штефан? – поинтересовался Виктор.
– Это как у вас «на здоровье!»
– Прёштли! Так у них говорят на наше «На здоровье»? Как-то коротко, фигня какая-то, – взглянув на Виктора и Веру, усмехнулся Сергей.
– А я, прежде всего, желаю поднять бокалы, – Штефан прошил взглядом гранёный стакан, который он держал в руке, и слегка стукнулся головой о верхнюю полку, пытаясь встать для произнесения тоста. – Предлагаю выпить за наше интересное знакомство. За вас, таких гостеприимных и хороших людей. Благодарю вас всех!
Сергей повернулся и вытянул из своей сумки бутылку коньяка.
– Мы не пьём, детей полно с нами. Понимаешь, да? А вот тебе с удовольствием налью чего покрепче.
Штефану и перевод Виктора не понадобился. Он вновь начал отказываться, поднимая свой стакан и произнося слово «Solidarität».
– Ты смотри, мужик, – также поняв без перевода, похвально произнёс Сергей. И добавил: – Зер гут!
…Поезд был на подъезде к Бийску и двигался очень медленно, ожидая разрешения от диспетчера. Был вечер, и Штефан задумчиво глядел в окно, думая о том, что для него эти два с половиной дня пролетели как один час. Что через несколько минут они выйдут на перрон, попрощаются друг с другом, и останутся лишь воспоминания о том, что в течение последних двух дней он испытал в своей душе. Он испытывал чувства, которым не мог дать названия. При мысли о том, что они сейчас разойдутся в разные стороны, Сергей в одну, Виктор с Верой в другую, ну а он в третью, у него по щеке покатилась слеза. Он думал о том, что, возможно, для них подобный процесс прощания на вокзале был чем-то приятным и привычным, а для него это было совершенно новое чувство, которое привело взрослого, состоявшегося человека, как маленького ребёнка, в восторг. Это был как бы аттракцион на поезде, но в нём было всё по-честному и по-настоящему. Его поразило всё, что происходило в этом вагоне во время всего путешествия, вплоть до мельчайших деталей, а прежде всего люди. Он думал о том, что поздно стал пересматривать свои жизненные приоритеты и поэтому поздно приехал в эту страну. Он думал, почему ему ни разу в жизни в Европе не довелось встретить подобную компанию. Почему? Штефан вспомнил, что после того, как он рассказал о себе, о своём бизнесе, они, глядя на него и поняв, что перед ними сидит очень богатый человек, искренне радовались его успехам, в их глазах он не заметил никакой зависти. Он подумал, что настоящий успех в его жизни пришёл лишь сейчас.
Он вспомнил, как он с Виктором ходил в купе к их школьникам, и они тренировались с ними в разговорной немецкой речи. У некоторых это получалось неплохо. Как Виктор играл на гитаре, а ученики, собравшиеся из всех купе, набились в одно, некоторым пришлось стоять в коридоре, и они вместе пели под гитару не известные ему, но всё же затронувшие его душу песни. Один школьник объяснил, что это походные песни о дружбе и о любви к родине. Штефан видел, как эти трое учителей любят свою профессию и всё то, что с ней связано. Он видел, с каким удовольствием дети, облепив своего учителя, то, затаив дыхание, слушали, то, с восторгом подпевая, проводили с ним время. Штефан думал о том, что в его обеспеченной и стерильной жизни не было ничего подобного. Его мысли нарушил Виктор.
– Мы подъезжаем, – произнёс он, сев к столику напротив Штефана, написал в блокноте свой адрес и телефон, вырвал лист и протянул Штефану:
– Возьми, пожалуйста, дружище. Это наши с Верой координаты, на всякий случай. Возможно, на обратном пути позвонишь и встретимся, или, может, смогу помочь, звони, не стесняйся. Мы с Верой всегда будем раду твоему звонку или визиту. Да кстати, а какая конечная цель твоего путешествия?
– Дальше в тайгу, – засмеявшись, ответил Штефан. Поезд дёрнулся и затормозил. В проходе вновь наперебой заголосили теперь уже хорошие знакомые школьники.
– Ну всё, нам нужно детей высаживать, – произнёс Виктор и, вставая, подал руку Штефану. Тот также встал, и, пожав руки, они по-дружески обнялись. Выйдя, уже из коридора, Виктор сказал:
– Удачно тебе добраться, куда бы ты ни ехал.
Гурьба школьников, нёсшихся с сумками по проходу, врезалась в своего учителя, и создалась пробка. Виктор ещё раз махнул рукой и скрылся в коридоре. Теперь Штефан уже знал, что нужно немного подождать в купе, для того чтобы школьники могли спокойно выйти из вагона. Мимо открытых дверей его купе проходили ребята, и каждый по-своему прощался с ним. Кто просто молча махал рукой и, непонятно улыбнувшись, проходил дальше, подталкиваемый сзади. Кто-то заглянул в купе и на немецком произнёс заученное «Ауфвидерзеен». Зашёл Сергей, пожал руку и так же по-дружески обнял нового иностранного друга. Пожелал на русском всего доброго и вышел. Последней шла Вера и, заглядывая в каждое купе, проверяла, всё ли забрали, не забыли ли чего дети. Зашла, пожала руку и на немецком пожелала: «Аллес гут». В вагоне стихло, и стало как-то пусто и одиноко. Мимо дверей проходили ещё оставшиеся пассажиры, и Штефан тоже решил, что пора выходить из вагона. Он взял свою сумку, из которой торчало горлышко наполовину выпитой бутылки коньяка, и, поглядев на трико, в которое он был одет, вытащил из сумки сложенные джинсы, быстро переоделся и побежал на выход в надежде догнать Сергея. Выйдя в тамбур, он подумал, всё ли он взял. Сунув руку в боковой карман сумки, нащупал паспорт и, достав, переложил его в нагрудный карман. Проверил другой карман сумки, в нём лежали бумажник с деньгами, карта России и ключи от дома. Застегнув замок и накинув сумку на плечо, он вышел на новенький перрон свеже отстроенного вокзала города Бийска. Поглядев в обе стороны, не обнаружил и следов, по которым можно было бы узнать направление ушедшего школьного отряда. Он повернулся к проводникам, которые курили в стороне от вагона и рассказывали друг другу анекдоты. Штефан спросил их на английском: «В какую сторону пошли дети с учителями?» и показал спортивные штаны, которые необходимо отдать владельцу. Проводники не понимали английского, но всё равно разобрались, о чём идёт речь, и показали направление, в котором ушли его новые друзья. Штефан так же пожал руки проводникам, пожелал им удачи на немецком языке. И побежал в указанном направлении.
2
– Наконец-то мы дома! – присев на диван и закрыв глаза, растворившись в приятном чувстве ощущать вокруг себя привычный домашний уют, выдохнула Вера. Заварив на кухне чай, Виктор вошёл в комнату и протянул жене её кружку.
– Ой, я, наверное, перепутал, ты ведь с мёдом хотела, а себе я с сахаром сделал. Попробуй, – и сам, тоже отпив глоток из своей кружки, с уверенностью заявил: – Не, всё правильно. У тебя с мёдом. Мы ведь в поезде планировали написать отчёт о поездке. Штефан как-то влился в коллектив, и поэтому неудобно было отстраняться от него. Придётся завтра с утра заняться. Ты по девочкам напишешь, я пацанов… Там два недоразумения произошли, помнишь, в Ярославле Новиков с Богачёвым чуть не подрались. Я с ними уже предварительно обговорил, но серьёзный разговор ещё впереди. Пока в отчёт для гороно писать ничего не стану. С отцами поговорю. Хорошие ребята, но вот за последние года полтора я, по крайней мере, заметил, что Новиков нос задирать начал. Папа крутой, ну и он себя так же в школе вести начинает. А тот-то тоже не из бедной семьи, я про Богачёва. Но там совершенно другой взгляд на вещи. Женя совершенно приземлённый парень. Если бы я не знал, что его папа большим бизнесом руководит, не поверил бы, глядя на Женю.
Встав перед ним, Вера обняла его за шею и глазами, говорящими совершенно о другом, не отрывалась от глаз мужа.
– У меня такое впечатление, что он после занятий в школе только читает и йогой своей занимается. Хотя по успеваемости он вполне тянет. Поэтому я не говорю, что я на его стороне. Но представляю, кто…
– Ты соскучился по мне? Я так соскучилась по тебе. Мы уже три недели толком не видели друг друга. Даже не целовались толком.
– А тайком, по вечерам, не помнишь? Тоже интересно, даже возбуждает, – забыв разговор о школьниках и переведя внимание на жену, от которой он был без ума, заметил Виктор. Он обнял её, и их губы потянулись навстречу друг другу.
С небес их вернул на землю громкий телефонный звонок.
– Родители, наверное, уже ищут, – произнесла Вера, потянувшись к телефону. В выражении её лица чётко виднелась напряжённость.
– Штефан, – не ожидая такого звонка, произнесла Вера. – Момент, битте.
Растерянно и быстро она передала трубку Виктору, сказав, что звонит Штефан. Виктор приложил трубку к уху, но прежде, чем начать говорить, он перебрал в уме некоторые соображения о причине столь скорого звонка их нового знакомого. Он отбросил все нехорошие мысли и произнёс в трубку: «Штефан, добрый вечер! Что случилось? У тебя всё в порядке?» Вера внимательно вглядывалась в глаза и мимику мужа, пытаясь угадать направление разговора. Не отрывая от него взгляда, она отхлебнула из кружки глоток уже остывшего чая и встала перед Виктором. Ей казалось, что так она лучше поймёт содержание разговора на немецком языке, не понимая ни одного слова.
Договорив, Виктор положил трубку, выпил из кружки жены остатки холодного чая и спросил:
– Как ты думаешь, что произошло?
Пока она думала, что сказать, он уже вышел в прихожую и, обуваясь, позвал Веру.
– Если хочешь, поехали вместе на вокзал. Возможно, придётся взять Штефана к себе, в общем…
– Ты скажешь мне, может, что произошло? – также обуваясь, на ходу, спросила Вера.
– Его обокрали, паспорт, слава богу, остался. По дороге расскажу всё, что услышал.
Подъехав к привокзальной площади, они сразу же увидели Штефана, стоявшего у той телефонной будки, из которой он звонил.
– Я извиняюсь, – огорчённо и с действительным сожалением в глазах обратился Штефан к подошедшим новым знакомым. – но в данной ситуации вы единственные, к кому я могу обратиться. Вы мои спасители! Так получилось, что я остался в том, что на мне надето, и мой паспорт, к счастью, оказался в нагрудном кармане. Остальное, то есть сумку с вещами, в которой также лежал бумажник, украли. Всё украли.
Виктор с Верой одновременно на двух языках начали успокаивать иностранца, попавшего в дурацкую ситуацию. Если честно, им было немного стыдно за то, что подобное произошло в их стране и их городе. Хотя они и не бывали ни разу за границей, но от знакомых, уехавших в Европу и приезжавших в отпуск на родину, неоднократно слышали, что на Западе ничего кроме гадостей о России не показывают и не пишут. А тут ещё такое.
– Да не переживай ты, Штефан, разберёмся как-нибудь! – подойдя и похлопав по плечу жертву преступления, произнёс Виктор. – Как получилось-то всё? Ты хоть запомнил их лица? Силой забрали или обманули? Давай рассказывай.
– Обманули меня. Меня вместе с таксистом. Но вы не подумайте, что я теперь тут плакать буду и говорить, что всё в этой стране так, и т. д. Нет, я в России уже несколько лет назад попадал в историю посерьёзнее. Поэтому тоже думаю, что разберёмся. Я подошёл к таксисту и поинтересовался, сколько он возьмёт за дорогу до Кучерла. Мне показалось, что он меня не понял, и, достав из сумки карту – у меня была с собой карта Алтайского края, я разложил её на капоте его автомобиля. Думал, что будет удобнее наглядно показать ему то место, куда мне нужно. Сумку и лежащую на ней куртку поставил на землю у колеса. Таксист, увидев то место, куда я ему указал пальцем, начал что-то говорить на русском, но я не мог понять. Мне показалось, что он отказывался в такую даль ехать. Чтобы выяснить, повезёт ли он меня или нет, я всегда без остановки показывал пальцами, вот так – потирая подушечки пальцев, ну, как во всём мире это делают. Думал, если он скажет цену, значит, едем, ну, а поторговаться всегда можно. Но в этот момент сзади чей-то голос что-то спросил. Мы обернулись. Перед нами стоял молодой парень, думаю, лет двадцати – алтаец по внешности. Мне показалось, что он спросил то ли сигарету, то ли зажигалку. В общем, таксист, видимо, не имея ни того, ни другого, ответил ему, повернулся ко мне и продолжил что-то говорить. Но оказалось, что парень этот не ушёл и стал вновь громко разговаривать; и ещё, я так понял, он стал оскорблять таксиста. Они начали ругаться, и таксист пошёл на парня. Я думал, что начнётся драка, но парень отбежал немного и вновь начал провоцировать. Таксист побежал за ним, но тот быстро убежал. Вернувшись назад, он собрал с капота мою карту и, свернув её, вручил мне, чем дал понять, что так далеко он не поедет, и показал пальцем на других таксистов, которые работали на частных автомобилях. Я хотел положить карту в сумку, но не обнаружил её там, где оставил. Обошёл вокруг такси и понял, что сумки нет. Таксист также догадался, что я ищу сумку, стал говорить, указывая в сторону того парня, с которым произошёл скандал. Они, видимо, вдвоём работали. Один отвлекал, а второй тайком, с другой стороны, сумку стащил.
– Блин, ты смотри, влип немец наш! На очень старый и всегда действующий способ воришек попался, – обернувшись к Вере и переведя ей краткое содержание рассказанного, добавил Виктор. – В общем, дела обстоят следующим образом. Пока ты останешься у нас, а там посмотрим. Завтра воскресенье, все госучреждения закрыты, поэтому нужно будет ждать понедельника, а сейчас пойдём в отделение милиции, заявление писать. Я переводить буду.
Домой они попали уже после полуночи, так как в милиции пришлось немного задержаться. Всё-таки иностранный гражданин был ограблен, необходимо было ответить на некоторые вопросы. По дороге домой они прикупили кое-что из продуктов для позднего ужина, и Вера вновь по-быстрому кудесничала на кухне. В двухкомнатной квартире-«хрущёвке» Штефан был первый раз в жизни. До сих пор ничего подобного в жизни он не видел. В первый момент ему показалось всё непривычно тесным и маленьким. Заметив недоумение в глазах богатого, преуспевающего европейца, который, скорее всего, живёт на большой и светлой вилле, Виктор вытянул его из тесных мыслей, громко и по-армейски сказав: «В тесноте, да не в обиде», а Вера завершила: «С милым рай и в шалаше». Виктор сразу же попытался передать смысл поговорок на немецком, и это действительно произвело на Штефана впечатление. «Узкие стены не могут нарушить лад в семье, да к тому же ты уже здесь, и деваться тебе некуда», – в шутку добавил Виктор. Вера вновь показала свою виртуозность на кухне, и через четверть часа они уже сидели за столом. Штефан восторгался их гостеприимством и особенно Вериными кулинарными способностями. Затем они быстро обсудили план действий и составили список необходимых визитов по милициям и чиновничьим кабинетам. Дальше разговор вышел на житейские дела. Штефан вспомнил поездку на поезде и пообещал при свидетелях повторить подобную поездку ещё раз:
– Я слышал, что поездка из Москвы до Пекина тоже очень интересная и красочная.
– Да, я тоже слышала, – поддержала его Вера, – но та поездка длится подольше, чем три дня, поэтому имей в виду, если решишься.
– А мне кажется, что на вашей кухне так же уютно, как и в купе вагона, да и размер примерно такой же.
– Всё гениальное просто! – с восторгом дополнил Виктор.
– Я никогда бы не поверил, что в помещении, чуть больше пяти квадратных метров, в котором ещё стоит мебель, сидят три человека и трапезничают. А главное, что чем дальше, тем больше места. Это фантастика! Это ваша, русская фантастика!
Они сидели и болтали почти до рассвета. Виктор и Вера рассказали о себе. О том, как они познакомились и полюбили друг друга, об их жизни и любимой работе. Штефан так же хотел рассказать о себе, но пришло осознание того, что он остался без копейки в кармане и не знал, что будет далее.
– Ты не переживай так сильно. Если нужно будет, то насобираем тебе денег на обратный билет. Ты расскажи лучше, куда тебе точно нужно? Как-то всё несколько раз начинали этот разговор, но ни разу не договорили до конца. К кому ты едешь?
Штефан призадумался и, ещё не понимая, как он будет действовать далее, выдавил из себя:
– Я прямо и не знаю даже теперь, как быть, ведь без денег остался. Но думаю, что в любом случае я пока возвращаться не собираюсь. Я не смог попасть на похороны моего деда, его недавно похоронили, но считаю нужным попасть на его могилу и встретиться с его соседом. Мне, видимо, необходимо каким-то образом добраться до немецкого или швейцарского посольства или консульства.
– Таких организаций у нас вблизи, мне кажется, нет, – неуверенно поглядев на Веру, сказал Виктор, – но это мы завтра узнаем. У нас, в соседнем доме, знакомая в овире работает, может, она знает или подскажет чего. А в крайнем случае в понедельник в милиции узнаем. Они-то должны в любом случае помочь. Это их работа. Так где же твой дед жил? Ты о Кучерле говорил! Там или в том регионе?
– Да, там деревня есть, Усть-Улаган, возле этой деревни в лесу, неподалёку. Трудно мне объяснить, один раз я там только был. А как попал туда, не знаю. Ну, это очень длинная история.
– Даа… – протянул Виктор. – Хочу туда не знаю куда, – вновь глядя на Веру, произнёс он. – Дела-а-а! Помочь придётся человеку. Как ты отнесёшься к тому, если я его отвезу туда? У меня ещё отпуск есть, пять дней. Не расстроишься, если оставлю тебя на пару дней? – вновь обратился он к жене.
3
К заимке они подъезжали уже поздно вечером, и в лесу, где находились два старых и слегка осевших деревянных дома, располагавшихся в паре километров от близлежащей деревни, Виктору приходилось напрячь все свои водительские способности. Дорога от деревни до заимки представляла собой две, глубоко продавленные в лесной почве тракторные колеи, но было заметно, что даже трактор не ездил здесь уже очень давно, так как в низине, перед подъёмом, то, что называлось дорогой, местами заросло молодым кустарником и высокой травой. От движения по высохшим отпечаткам тракторных колёс, создавшим труднопреодолимые ухабы для легковушки, иконка с образом Спаса Нерукотворного, висевшая на зеркале заднего вида, кружилась и прыгала из стороны в сторону, ударяясь уголками о зеркало. Ветви кустарника, возвращавшего своё жизненное пространство в лесу и отвоёвывавшего его назад у человека, который редко пользовался выделенной ему лесом полосой дороги, царапали бока машины. В салоне «жигулей», которые Виктор очень любил, скрежет усиливался, и создавалось впечатление, что ветви и сочная жёсткая трава соскребут весь лак с боков. Глядя на заброшенность местности, Штефан начал сомневаться в том, что на заимке ещё кто-то живёт, и встревожился из-за перспективы увидеть пустые, заброшенные дома: «Что тогда? Где искать Муклая? Перед Виктором будет неудобно, такой путь проделал человек впустую». Боковым зрением, несмотря на тряску, он непроизвольно встречался взглядом с ликом Спаса, который, как ему казалось, смотрел на него как-то не по-дружески. «Что за икона такая, мрачная?» – держась за ручку двери, удерживая себя в плавающей по кочкам машине, думал Штефан.