Напарница вампира

Защитить вопреки, чашу боли отъять

От бутона невинного губ,

Чтоб фиалки смешливая лёгкая стать

Сохраниться могла среди вьюг.

Что ж теперь? По-над берегом стылой реки,

Где забвения воды текут,

Он оставил тебя. Не кричи, не зови,

Не вернётся загадочный друг.

Он оставил… Отвесив незримый поклон,

Поручил твои жизнь и судьбу

Неживому, живущему кровью и злом,

И немёртвому, что во гробу.

Расскажи мне, дитя, про былые мечты,

Про желанья, которым цена

Ныне – пфенниг, да горсть придорожной пыли.

Сердце выжмет чужая рука…

Слёз последних, фиалка, не сдерживай ток,

Сколько глаз ещё будет сухих!

Сколько жизней пройдёт, как сквозь пальцы песок,

Оборвав драгоценную нить.

Не страдай о былом над мерцанием вод,

Пей забвенье глоток за глотком.

Ты увидишь, что будет – всему свой черёд.

Но ничто не вернётся потом4.

Первое, что я ощутила – это жуткую дурноту и головную боль. Второе – что я лежу на жёсткой бугристой поверхности, под головой у меня плоская подушка или нечто, её заменяющее. Третьим пришло смутное ощущение неправильности происходящего. Не так стояла кровать, не таким был воздух вокруг меня, да и причин для дурноты я никаких не помнила. Вчера был самый обычный день…

Я забылась в беспокойном сне и очнулась от того, что кто-то приподнял меня за плечо и принялся вынимать из причёски шпильки. Чужие пальцы действовали грубо, больно дёргая за пряди. Столь бесцеремонное обращение заставило меня застыть от негодования и изумления; сил, чтобы выразить своё отношение к происходящему, я не находила.

– Не могли сделать это раньше? – брезгливо произнёс у меня над головой мужской голос. – Зачем вообще вы её сюда притащили?

Человек, который держал меня за плечо, слегка вздрогнул и что-то пробормотал. Голос его показался мне смутно знакомым. Я напрягла память.

Шляпная лавка… госпожа Кик… покупатель… незнакомая улица… удар по голове. Давешний «муж»! Он шёл за мной из дома и оглушил? Или оглушил кто-то другой, а этот принёс сюда? Но если так, почему не в лавку, ведь он знает, где она находится!

Меня парализовал страх, и единственной мыслью, пробившейся сквозь охвативший меня ужас, было: стоит и дальше притворяться спящей, чтобы больше узнать о своём положении… Нет, не стоило мне читать готические романы!

Первый голос раздражённо ответил; я не смогла различить ни одного слова.

– Вы напрасно разговариваете на острийском, – послышался в стороне третий голос. Молодой, тягучий и, как мне показалось, несколько издевательский. – Я прекрасно понимаю каждое слово… несмотря на ваш чудовищный акцент.

Первый голос резко что-то ответил, молодой засмеялся.

– Нет, я не блефую. Ваш друг – он ведь ваш друг, не так ли? – сказал, что она больше подходит, чем первоначальный вариант, который вы для меня подготовили. – Он снова засмеялся. – Какая трогательная забота! А вы этим здорово возмутились. Я ничего не упустил?

– Ничего, – с отвращением ответил брезгливый. – Куда вы дели проститутку? – обратился он к «мужу».

– Отдал деньги и выгнал, – пролепетал тот.

Брезгливый, видимо, не находил слов – он молчал. В стороне тихо смеялся молодой.

– Вы представляете себе последствия этой ошибки? – произнёс, наконец, брезгливый. – Завтра она пойдёт рассказывать о сумасшедшем клиенте, послезавтра окажется в полиции, а потом… Найдите и убейте, сегодня же!

– Будет исполнено, не извольте сомневаться, – униженно пообещал «муж». Он всё ещё держал меня за плечо и сейчас, спохватившись, вернулся к поиску шпилек.

– Да оставьте вы её в покое! – рявкнул брезгливый. – Зачем вам такая ерунда понадобилась?

– Как же, как же, – возразил молодой. – Вдруг она шпилькой заколется?

«Муж» поспешно выпустил моё плечо, и я упала обратно на подушку.

– Кто мог видеть, что вы уводите эту девушку? – спросил брезгливый.

– Никто, – неуверенно ответил «муж».

– Никто? Точно? – настаивал брезгливый.

– Улица вымерла, – чему-то засмеялся молодой.

– Хозяйка лавки, – выдавил «муж».

– И всё?

– Парень какой-то… В лавке был, потом на улице ошивался…

Надо же! Я могла бы поклясться, что покупатель по сторонам не глядел и ничего вокруг заметить не мог, а он разглядел и узнал среди толпы моего ухажёра.

Брезгливый, похоже, опять потерял дар речи, а молодой снова засмеялся.

– Тебе это не поможет! – резко сказал брезгливый.

– Разумеется, – поддакнул молодой. – Утром хозяйка этой девочки пойдёт в полицию заявить о пропаже работницы. Вы не могли мне сделать лучшего подарка, разве бы попросту отпустили. Кстати, не планируете? Избавились бы от стольких хлопот…

– Пока полиция спохватится, пройдёт достаточно времени, чтобы тебе подохнуть от голода! – грубо ответил брезгливый.

Я украдкой приоткрыла глаза. Вокруг царил полумрак, в котором я едва различала фигуру фальшивого «мужа»; он стоял совсем близко от кровати.

Мысли разбегались. Эти люди – «муж» и брезгливый – держат здесь обладателя молодого голоса, морят его голодом… но при чём тут я? Зачем такие сложности?

Думать было слишком сложно, и я закрыла глаза, надеясь услышать как можно больше. Разобраться в происходящем можно будет и потом, когда ко мне вернутся силы и способность трезво мыслить.

– Имей в виду, – произнёс брезгливый – он стоял, кажется, у моего изголовья, – живым ты отсюда не выйдешь.

От этих слов кровь стыла в жилах, но на молодого угроза не произвела особого впечатления.

– Я давно уже мёртв, – как-то очень беспечно ответил он. Я глубоко вздохнула. В самом деле, нельзя столько читать готические романы. Я, наверное, в больнице, а это мне просто снится. Потому-то мне так неудобно лежать, потому-то на правой руке чувствуется странная тяжесть… Нет, погодите! С рукой-то что? Повредила, когда падала? А я падала?

– Что, всё ещё спит? – поинтересовался брезгливый. – Что вы с ней сделали?

– Ничего, клянусь вам! – оправдывался «муж». – Оглушил, но не сильно, и сонного порошка добавил…

– Не могли сразу усыпить? – раздражённо произнёс брезгливый. – А если бы вы её убили?

– Ничего, – утешил молодой. – Трупом больше, трупом меньше…

От этих разговоров мне стало совсем плохо, и я с трудом удержалась от стона.

– Я был осторожен, милостивый хозяин! – заверил «муж». – Ничего с этой не стрясётся, полежит и очухается, как миленькая!

– Ладно, – проворчал брезгливый. – Как очнётся, так очнётся. Идёмте.

Послышались шаги, которые неожиданно остановил молодой голос.

– Оставьте лампу, если вас не затруднит.

– Боишься темноты? – издевательски посочувствовал брезгливый. – Это что-то новое.

– Не в этом дело, – учтиво возразил молодой. – Высказывая свою просьбу, я имел в виду возможность разумной беседы, когда эта милая барышня очнётся.

– Так ты с ними ещё и беседуешь? – картинно удивился брезгливый, но, видимо, подал какой-то знак согласия, потому что «муж» – я поняла по шагам – вернулся обратно и повесил лампу над моей головой. Всё это время я лежала, боясь пошевелиться, хотя вроде бы и решила, что всё происходящее мне просто снится.

– И если вы не намерены морить и её голодом, – добавил молодой, – принесите барышне поесть. Сомневаюсь, что она успела поужинать перед вашим… приглашением.

– Принесите, – приказал брезгливый.

– Но… – попробовал возразить «муж».

– Принесите, – с нажимом повторил брезгливый, и «муж» ушёл.

– Значит, она тебе понравилась? – вкрадчиво спросил брезгливый. – Угодили дорогому гостю?

– Весьма привлекательная молодая особа, – с готовностью ответил молодой. – Всецело благодарен за наше знакомство, жаль, что вы не потрудились нас представить.

– Ничего, сам представишься, не впервой, – успокоил его брезгливый. – Так, значит, нравится? И что ты теперь скажешь?

– Мне жаль вас огорчать, но мой ответ не изменился.

– Ишь ты, какой учтивый, – засмеялся обладатель брезгливого голоса. – А вчера ругался.

– День на день не приходится, – философски заметил молодой.

– Это верно, – согласился брезгливый. – Глядишь, и передумаешь. Она же тебе нравится, эта девочка. Одно только слово…

Не знаю, собирался ли отвечать молодой, потому что беседа была прервана возвращением «мужа». Он подошёл к изголовью моей кровати, на которой я лежала, ни жива, ни мертва, боясь пошевелиться и тем привлечь к себе внимание этих страшных людей. Я затаила дыхание, сама не зная, какой беды опасаясь, но ничего страшного не случилось. «Муж» что-то поставил на пол и отошёл.

– Могли бы для дамы хоть поднос принести или столик какой-нибудь, – прокомментировал происходящее молодой.

– Обойдёшься, – грубо ответил брезгливый. – Это всё? Больше у тебя нет никаких пожеланий?

– Я полностью удовлетворён вашей заботой, – преувеличенно серьёзно заверил молодой.

Брезгливый хмыкнул, но ничего не сказал, «муж» и подавно промолчал. Оба вышли, оставив меня наедине с обладателем молодого голоса. Послышался стук двери, поворот ключа в замке, а потом приглушённый звук шагов.

Я молча лежала, не открывая глаз, тщетно пытаясь понять подслушанный разговор. Но разум, то ли от несуразности происходящего, то ли от вызванной ударом дурноты, отказывался осмысливать ситуацию и делать какие-то выводы.

А, может, я сошла с ума?

– Сударыня! – позвал молодой голос. – Милая барышня! Прошу вас, откройте глаза! Сударыня! Они ушли.

Я неохотно повиновалась. В помещении, где я лежала, по-прежнему царил полумрак, почти не разгоняемый масляной лампой над моей головой.

– Сударыня! – снова позвали из самого, как мне в тот момент показалось, тёмного угла. Я заморгала, постепенно привыкая к тусклому освещению, и приподнялась на локте.

– Где я? – вырвалось у меня; я сама поразилась слабости своего голоса. В темноте хмыкнули.

– Вам нужен точный адрес?

– Почему я здесь? Я… я больна?

– Нет, – засмеялся молодой голос. – Вы совершенно здоровы – пока.

– Что здесь происходит? – уже решительно спросила я. Мой товарищ по несчастью явно не хотел разрешить моё недоумение, а, между тем, жуткая нелепость ситуации тревожила меня всё больше и больше.

– Ничего особенного, сударыня, – ответил молодой голос. – Всего лишь небольшое недоразумение, которое, увы, не спешит заканчиваться.

На ум мне пришли некоторые детали услышанного разговора.

– Но как же, сударь… Вы… Мне показалось, вас держат здесь против воли, отказывают в пище?..

Он снова засмеялся, и я уж подумала: мой собеседник сейчас примется заверять меня, мол, всё это делается для его же блага. Но я ошиблась.

– Ах, это! – небрежно произнёс молодой голос, словно речь шла о не стόящих внимания мелочах. – Всего лишь попытка изменить мои убеждения, не более того.

– Но… – опешила я. – При чём тут я?!

– Не стоит кричать, уверяю вас. После недели, проведённой здесь безо всякого питания, мой слух необыкновенно обострился.

– Я… извините. Я прошу прощения.

– Ничего страшного, – заверил меня товарищ по несчастью. – Кое-что я могу для вас прояснить, только ради всего святого, не надо кричать. Обещаете?

Я молча кивнула.

– Очень хорошо. Итак, сударыня, пожалуйста, не кричите и не делайте резких движений. А теперь – медленно, не торопясь, – посмотрите на свою правую руку.

Поразившись, что так и не подумала выяснить причины странной тяжести на правом запястье, я выполнила приказ. Увиденное, было настолько несуразно, что мне понадобилось несколько минут на осознание происходящего.

– Здорово же вас ударили, если вы до сих пор так плохо соображаете, – отрезвил меня молодой голос. Я вздрогнула, выходя из оцепенения, и ущипнула себя за палец. Нет, это не сон, это реальность.

Мою правую руку плотно охватывал стальной браслет, от которого к стене шла, свёртываясь петлями на кровати, длинная толстая цепь.

В глазах у меня помутилось, сознание затуманилось, а в ушах зазвучал тихий ровный гул.

Этого всего просто не может быть.

Придя в себя, я обнаружила, что во время забытья откинулась на подушку и снова закрыла глаза.

– Ну? – нетерпеливо позвал молодой голос. – Сударыня! Вам уже лучше? – Он не спрашивал, а скорее утверждал или приказывал.

Я хотела было возразить, но внезапно поняла, что он прав. Забытье, в которое я провалилась, полностью излечило меня от дурноты и головной боли, помогло прочистить мысли.

Я села на кровати и огляделась по сторонам.

Мои глаза вполне приноровились к тусклому освещению, и я сумела разглядеть, что нахожусь в просторной комнате с неровно покрашенными стенами и плохо побеленным потолком: по штукатурке в разнообразных направлениях змеились глубокие трещины. Я лежала на кровати вроде тех, которые стоят в домах призрения; на жёсткий матрац не была постелена ни простыня, ни покрывало, и подушка обходилась безо всякой наволочки. Одета я была в то платье, в котором вышла из лавки, но шляпка, накидка и шарфик куда-то пропали. И – только сейчас обратила на это внимание – я лежала на кровати прямо в заляпанных уличной грязью туфлях!

Это открытие шокировало меня едва ли не больше цепи, приковывающей меня к стене. Лежать на кровати в туфлях, ужас какой.

Надо мной в стену были вбиты два массивных крюка: на одном, верхнем, висела масляная лампа, ко второму крепилась цепь.

В дальнем углу комнаты я увидела нечто вроде матраца или тюфяка, на котором скорее угадывалась, чем различалась фигура сидящего человека со сложенными за спиной руками.

– Крыс здесь нет, – с сожалением произнёс товарищ по несчастью. – Можете не бояться, если вас это волнует.

Крысы?! Мне даже не приходила в голову возможность подобного соседства!

– Вам вообще здесь нечего опасаться, – всё с тем же сожалением сказал он. – Во всяком случае, пока мы вдвоём.

Он тряхнул плечами. Зазвенела цепь. Оказывается, этот человек не по своему желанию держит руки за спиной, его заковали. Бедняга, ему, должно быть, больно и неудобно так сидеть…

– Да, – подтвердил мой товарищ по несчастью. – Обо мне наши «друзья» позаботились больше, чем о вас, можно даже сказать, не поскупились.

– Что здесь происходит? – спросила я. – Почему мы здесь, вдвоём? Зачем цепи? Кто эти люди?

Вместо ответа он засмеялся.

– Подойдите ко мне.

– Что? – не поняла я.

– Чёрт побери! – позволил мой собеседник прорваться своему раздражению. – Я неясно высказался? Сударыня, я прошу вас подойти сюда, если моя просьба не слишком для вас затруднительна. Мне кажется, вы достаточно оправились, чтобы передвигаться. Так понятней?

– Да, – неуверенно кивнула я, осторожно привставая с кровати. Что-то в его просьбе меня настораживало, но вот что? – А почему вы просите об этом?

– Узнаете, – нетерпеливо бросил он. – Ну же!

Я поднялась. Во всяком случае, если он сумасшедший, схватить меня ему не удастся, а цепь наверняка мешает дотянуться до противоположного конца комнаты.

Так что… почему бы и нет?

Дойдя, докуда позволяла моя цепь, я внимательнее присмотрелась к своему товарищу по несчастью. Юноша, почти мальчик с на удивление – если учесть длительность его пребывания здесь – гладко выбритым лицом и растрёпанными тёмными волосами. Ботинки, которые, видно, вычистили перед тем, как запереть их владельца в помещении, несколько мятые брюки и когда-то белая рубашка. Жилета и сюртука на юноше не было. Поражала непринуждённость, с которой он сидел на матрасе в неудобной позе и, пожалуй, – контраст между мертвенно-бледной кожей и ярко-алым ртом. Глаза на застывшем в иронической гримасе лице казались тёмными провалами.

Выводы, которые последовали за этими наблюдениями, заставили меня разозлиться. Мало мне всего ужаса и нелепости этой ситуации, обязательно надо вспоминать любимые романы! Это уже не смешно, не игра «а если сосед слева одержим демоном, а сосед справа пьёт по ночам кровь». Здесь всё реально.

«Я бы посмотрела на твоё лицо, Амалия, если бы ты без еды просидела несколько дней на цепи!»

– Не бойтесь, – попросил юноша и одним плавным движением очутился на ногах. Я не удержалась от удивлённого восклицания. Юноша торжественно поклонился, словно актёр, заслуживший овации, и скользнул – другого слова я не могу подобрать – ко мне. При этом мы встретились глазами… Не знаю, что со мной произошло в эту минуту, я будто потеряла сознание, но осталась стоять на ногах. Когда очнулась, обнаружила, что протягиваю своему товарищу по несчастью свободную руку, а он повис на цепи и тянется ко мне оскаленным ртом. Масляная лампа давала достаточно света, чтобы отбрасывать блики на неестественно длинных клыках. Я хотела кричать, но алчный взгляд его тёмных глаз завораживал, полностью подавлял мою волю.

Я сошла с ума, я помешалась на своих готических романах, этого всего не может быть…

И всё же… Всё же это было.

Вампир изо всех сил тянулся ко мне, чуть только не вывихивая руки из плечевых суставов, а я тянулась к нему, но длина цепей была хорошо рассчитана: мы не могли даже коснуться друг друга. Обессилев, не-мёртвый, как их ещё называли в романах, упал там же, где стоял, и зашипел от ярости. Избавившись от давления его магнетического взгляда, я завизжала и бросилась назад, к кровати и лампе, которые, казалось, могли сообщить мне хоть каплю уверенности. Я уже добралась до своей цели, когда вампир поднял голову и посмотрел на меня. Крик замер у меня на губах, сознание снова помутилось…

– Я же просил не шуметь, – укорил меня ночной хищник. – Вам нечего здесь бояться.

– Я… Вы… Что… – жалобно пролепетала я, не зная даже, что сказать. – Прошу прощения.

Вампир – он снова сидел на матраце – молча склонил голову, принимая извинения.

– Ничего страшного, только впредь постарайтесь быть более сдержанной.

Я почувствовала себя примерно так же, как в детстве, когда госпожа Кик выговаривала мне за глупые страхи и нежелание заходить одной в тёмную комнату. Привидений не бывает, а, если бы они и существовали – разве прилично визжать при появлении гостя? В самом деле, что толку кричать при виде вампира? Сейчас, на цепи, он совершенно безопасен, а если бы мог причинить мне какой-либо вред, я вряд ли сумела бы что-то изменить криком.

Сердцебиение, однако, утихать не собиралось.

Он мёртвый, твердила я себе, он мёртвый! Я в одной комнате с мертвецом!

– Сейчас вы убедитесь сами, – мягко произнёс вампир, – насколько опрометчиво было с вашей стороны привлекать к этой комнате излишнее внимание хозяев. Прислушайтесь.

Я прислушалась. Поначалу повсюду царила тишина; единственным звуком было только моё дыхание. Но вот послышались приглушённые шаги, которые остановились у самой нашей двери. А после лёгкий скрип – и в темноте открылся квадратик яркого света. Вампир шевельнул губами.

– Смотровое окно, – словно прозвучало у меня в голове.

Свет погас, после небольшой паузы скрип раздался снова: снаружи запирали окошко. А после в замке повернулся ключ, дверь распахнулась, и на пороге появился незнакомый мне человек. Высокий, полный мужчина с короткими бакенбардами, он был одет в тёмный сюртук, застёгнутый на все пуговицы, и такого же цвета брюки. Пришедший пристально посмотрел сначала на меня, а после перевёл взгляд на вампира.

– Развлекаешься? – произнёс он брезгливым голосом. Значит, это тот самый человек, который отдавал приказы фальшивому «мужу», наш главный тюремщик.

Вампир кивнул.

– Надо же как-то проводить время, вы со мной согласны? – ответил он. – Каждому своё.

– Я знал, она придётся тебе по вкусу, – с удовлетворением произнёс брезгливый.

– Для этого умозаключения не хватает одной маленькой проверки, – заметил вампир. – Не хотите ли обеспечить мне такую возможность?

– Буду только рад, – издевательски улыбнулся тюремщик. – Ты согласен? Одно только слово – и она станет твоей, делай с ней, всё, чего ни пожелаешь. А потом мы найдём для тебя других.

– Увы, – покачал головой вампир. – Ей придётся ещё некоторое время терпеть моё присутствие, потому что я отказываюсь.

– Вот как? – сердито прошипел негодяй. – Разве ты не голоден? Разве она тебе не нравится?!

Он бросился ко мне, рывком заставил подняться с кровати, расстегнул, чудом не оторвав, крючки моего платья, а после развернул меня лицом к вампиру и распахнул воротник, обнажая шею.

– Разве она тебе не нравится? – прокричал тюремщик. – Или, думаешь, я не знаю, как ты мечтаешь вонзить в эту шею свои клыки?! Ну же, соглашайся и…

Шлёп!

Пощёчина прервала омерзительную речь «брезгливого» тюремщика буквально на полуслове. Сама не понимаю, как осмелилась на подобный поступок…

В следующий момент тюремщик швырнул меня на кровать, где я сжалась от ужаса, ожидая удара: мерзавец уже занёс руку, явно собираясь проучить меня за мою дерзость. Боже мой, что же это такое делается! Меня в жизни никто никогда не бил, разве что госпожа Кик дёргала за уши и шлёпала по рукам, когда я плохо вела себя за столом, но это же совершенно не то! Боже мой, почему всё это происходит именно со мной?!

– Не надо, – раздался в наступившей тишине голос вампира. Эта незамысловатая просьба заставила тюремщика опустить руку и отступить от кровати на шаг.

– Значит, она тебе всё-таки нравится, – тяжело дыша, произнёс он.

– Никогда не любил битых женщин, – равнодушно произнёс не-мёртвый. – В этом есть что-то отталкивающее, вы не находите?

– Не надейся меня заморочить! – рявкнул тюремщик и шагнул к вампиру. Тот напрягся, но не как я, в ожидании удара, а пристально глядя негодяю в глаза, будто надеялся передать ему какую-то мысль.

«Может быть, так оно и есть?» – подумала я.

Тюремщик некоторое время смотрел на вампира, потом натянуто рассмеялся и отвернулся.

– Сынок, – с лицемерной заботой проговорил он. – Зря стараешься, со мной твои трюки не работают.

– Лет через десять вы бы заговорили иначе! – с внезапной горячностью выпалил вампир, но мерзавец только расхохотался.

– К чему так далеко загадывать? Посмотрим, что ты скажешь всего лишь через десять дней, как тогда запоёшь! А пока – доброй ночи тебе и твоей соседке.

С этими словами мерзавец вышел за дверь и запер замок. Мы с вампиром снова остались одни.

– Он имел в виду, – неожиданно объяснил вампир, – что у меня пока не хватает силы подчинить своей воле любого человека. Только того, кто не ожидает подвоха или кто находит меня привлекательным, чего об этом типе, конечно, не скажешь.

От этих слов я мучительно покраснела и невольно потянула руку к воротнику.

– Да, – словно с чем-то согласился не-мёртвый, – будет лучше, если вы застегнётесь. Я слишком голоден, чтобы спокойно выносить столь соблазнительное зрелище.

Покраснев ещё больше – по крайней мере, таким было возникшее у меня ощущение, – я поспешно выполнила совет.

– Так-то лучше. Кстати, – оживился вампир, – полагаю, вас можно считать моей гостьей, а я так мало побеспокоился о вашем удобстве. Не хотите ли немного перекусить?

– Перекусить?! – шокировалась я от подобного предложения. – Здесь, сейчас?!

– Почему бы и нет? – удивился мой товарищ по несчастью. – Что касается места, то вряд ли у вас будет возможность питаться в другом помещении, а времени – чем оно хуже любого другого?

– Все знают, на ночь есть вредно, от этого снятся кошмары! – возмутилась я. Вампир рассмеялся.

– Если дело только за этим, можете не волноваться. Кошмары вам сниться не будут, происходящего наяву вполне достаточно. Так что же? Помнится, еду они оставили где-то за вашей кроватью.

Я посмотрела туда, куда он оказал и в самом деле – на полу лежала крышка от картонки, в которую я сегодня вечером укладывала шляпку, а на крышке стояла оловянная тарелка с куском говядины и ломтиком белого хлеба и медная кружка с какой-то тёмной жидкостью.

– Они не хотели оставлять здесь ничего такого, с помощью чего вы могли бы повредить себе, – объяснил вампир, когда я подняла крышку и аккуратно пристроила возле себя на кровати. В кружке оказалось столовое вино – вполне неплохое, если судить по запаху, госпожа Кик доставала такое из буфета по торжественным случаям, в остальное время предпочитала обходиться чаем. Хлеб, похоже, не был свежим и когда его принесли сюда, а сейчас и вовсе основательно зачерствел. Я взяла кусок мяса, положила его на хлеб и принялась за еду. Госпожа Кик наверняка бы сломала зубы о такую трапезу; хорошо, что у меня ещё вполне крепкие зубы и сильные челюсти, иначе я бы не справилась. Вампир одобрительно наблюдал за моим насыщением со своего матраца.

– Если бы вы знали, как я вам завидую! – пожаловался не-мёртвый, когда последняя крошка отправилась мне в рот. Еда и вино укрепили мои силы, отогнали уныние, в котором я пребывала с того момента, как в точности уяснила своё положение. Во всяком случае, я пока ещё жива, а это главное. Я вежливо улыбнулась вампиру – сложно не посочувствовать бедолаге, но, по правде сказать, он пугал своим явным желанием насытиться посредством моей крови. Если верить большинству прочитанных мной романов, это бы неизбежно означало смерть, потому что вампиры обязательно убивают свои жертвы. Кажется, только в одной или в двух книжках люди выживали после встречи с не-мёртвым, и то я не помню, чтобы вампиры этому особенно радовались.