Беседы шалопаев или Золотые семидесятые

– Будь спокоен. Все будет по законам жанра: сначала испуг и вскрик, затем слезы счастья в сияющих глазах, радостные объятия и жаркий шепот. Потом отважная девушка перегрызет зубами толстые веревки, связывающие руки и ноги пленника. И вот беглецы, крадучись, выходят из хижины. Их не видит никто. Кроме…

– Влюбленной принцессы! А она что задумала?

Так поступают все.

– А как бы ты поступил на ее месте?

– Я не знаю психологию дочерей вождей племен людоедов.

– Сейчас узнаем. Итак, беглецы крадутся по залитой лунным светом деревне, прячась в тени хижин. И вдруг Генри чувствует чье-то прикосновение. Он оглядывается и видит отсвет луны на темной коже и блеск выразительных глаз. Он узнает дочь вождя, и отчаяние вновь охватывает его. Мэри испуганно вскрикивает, но дочь вождя прикладывает палец к губам и увлекает их к берегу реки. Да, она сделала выбор в пользу любви и решила бежать вместе с ними!

– А ее не смущает наличие белой подруги у любимого?

– Отнюдь. В тех краях две-три жены у любимого мужчины не помеха женскому счастью. Она быстро отвязывает лодку, и беглецы отплывают вниз по течению, по направлению к океану…

– И это спасение?

– Ну что ты! Едва забрезжил рассвет, как злобный и подозрительный жених обнаруживает пропажу принцессы и пленника и поднимает страшный крик. Воины племени, во главе с вождем, бросаются в погоню. Взбешенные потерей невесты и праздничного ужина, они гребут с дикой силой. И вот они видят беглецов, налегают на весла и неуклонно их настигают. Выпущенные дикарями стрелы свистят над головами несчастных и втыкаются в их лодку. Беглецы в отчаянии. Отважная туземка встает во весь рост и выкрикивает в адрес преследователей проклятия…

– С использованием местных идиоматических выражений?

– Самых отборных. И в этот момент ее отвергнутый жених, со зверской улыбкой на лице прицеливается в изнемогающего Генри и с яростным криком выпускает стрелу, отравленную ядом кураре…

– Которая пронзает трепетную грудь юной принцессы!

– Ее самую. Смертельно раненая девушка, покачнувшись, поворачивается к любимому, и ее побледневшие губы в последний раз произносят его имя. Капелька крови появляется в уголке ее рта, глаза затуманиваются, и прекрасная людоедка падает за борт…

– Безумный вопль раздается из лодки туземцев! Безутешный отец подхватывает из воды безжизненное тело дочери, поднимает в лодку и горько рыдает над ним. А потрясенные этой душераздирающей сценой воины с ужасным ревом и остервенением налегают на весла. Гибель Мэри и Генри кажется неотвратимой…

– Но что это? Громкий выстрел судовой пушки раздается над гладью воды! Дикари вздрагивают и опускают весла. Да, это в бухту входит королевский фрегат. Спасение близко! За поворотом реки открывается вид на океанскую лагуну и силуэт корабля с белоснежными парусами. Но туземцы почти настигли беглецов. Их мускулистые татуированные руки тянутся к корме уплывающей лодки…

– Я весь дрожу. Неужели это конец?

– Нет! Это очередная кульминация сюжета. Неожиданно на головы преследователей обрушивается град камней!

– Откуда? Неужели это Джон? А он откуда взялся? Это нужно как-то обосновать.

– Не проблема. Обнаружив исчезновение Мэри, Джон пытается найти ее в джунглях. После долгих поисков он тоже выходит к водопаду и видит следы кровавой схватки. И понимает, что случилось непоправимое. Ужасные картины гибели возлюбленной в лапах диких зверей возникают в его воспаленном мозгу. Он осознает свою вину в гибели товарищей и горько кается в содеянном…

– А скупая мужская слеза стекает по его небритой щеке.

– Да, Джон внутренне переродился. О, если бы судьба дала ему шанс! Но джунгли мрачно молчат. Но вот, однажды на рассвете он замечает на горизонте силуэт приближающегося парусника и бросается к берегу океана. И оказывается там в самый драматичный момент погони. И с радостным изумлением видит, что его друзья живы! Всевышний услышал его молитвы!

– Но им угрожает смертельная опасность, и Джон, ни минуты не колеблясь, вступает в схватку с десятками вооруженных дикарей. Он швыряет в преследователей все, что попадается под руку – камни, кокосовые орехи, окаменевшие фекалии гиппопотама…

– Что считается особым оскорблением в этой местности.

– И тогда взбешенные туземцы, забыв о беглецах, направляют всю мощь своего оружия на новую цель. Десятки стрел взмывают в воздух и вонзаются в мускулистое тело отважного Джона…

– Который с именем Мэри на устах и поднятым камнем в руках падает в реку, обагряя ее своей кровью. И последнее, что он видит угасающим взором, это лодка, в которой Генри и Мэри все дальше уплывают по водам лагуны к спасительному силуэту корабля…

– И это хэппи-энд? Ну, слава богу! А я так волновался…

– Ну что? Как бы ты оценил это эпическое произведение?

– Как соавтору, мне трудно судить. Только взыскательный зритель и беспощадное время вынесут ему окончательный приговор. Но, честно говоря, оригинальностью сюжет не отличается.

– Не беда. Шекспир тоже пересказывал известные сюжеты.

– Тогда ладно. А чего это нас занесло на необитаемый остров?

– А хрен его знает. Ну что, рванем завтра на озеро?

– Давай. В девять, как обычно.

Итак, раннее субботнее утро. Я просыпаюсь от солнечного луча, упавшего на лицо. Раскрываю глаза и вижу за окном безоблачное небо и веселую игру лучей в зелени листвы. Ура! Сегодня будет отличный денек! Зажмуриваюсь и невольно потягиваюсь – сладко-сладко! Вытягиваюсь в струнку, до самых кончиков пальцев, и с привычной радостью чувствую волну молодой силы, прокатывающейся по всему стройному, мускулистому телу, легкость ног, упругость мышц, тонкую талию, которую всю можно охватить пальцами двух рук. Все прекрасно, все просто замечательно! Суббота – лучшее утро недели, и можно бы еще поваляться в постели, но раздается стук в дверь, и на пороге комнаты появляется улыбающийся Сергей: «Труба трубит трубу! Вставайте, граф, рассвет уже полощется!» Я отвечаю что-то вроде: «Барабан, не барабань – я не встану в эту рань!», но тут же вскакиваю и быстро собираюсь. Еще с вечера заготовлен рюкзак, в который уложены надувной матрас и казенное байковое одеяло, волейбольный мяч, бадминтон, пара бутылок столового вина, хлеб, несколько банок рыбных консервов. Я прихватываю транзисторный приемник и фотоаппарат, а он палатку и гитару. К отдыху готовы? Всегда готовы! И уже через полчаса, с рюкзаком и гитарой наперевес, бодро сбегаем с крыльца общежития в свежесть летнего утра. По пути заходим в столовую. Она, пустая в этот ранний час, вся пронизана солнечными лучами, в ней пахнет подгоревшим молоком, громко переговариваются, гремя посудой, поварихи. По-быстрому съедаем традиционную яичницу и кофе с булочкой. Потом, не теряя времени, добираемся до остановки загородного маршрута и запрыгиваем в отходящий автобус. Среди пассажиров замечаем знакомых, которые тоже направляются на озеро, подсаживаемся к ним и дальше едем вместе, под смех и шутки. Автобус катит по городу, подбирая на остановках дачников и отдыхающих, и, наконец, выезжает на загородную трассу. За окнами проплывает череда частных домиков, утопающих в садах и виноградниках. Солнце набирает силу, нагревает сиденья, весело сияет на поручнях, обещая жаркий день. Утренний ветерок врывается в окна, обдувает загорелые лица, треплет расстегнутые воротники рубашек. Хорошо! Мы о чем-то болтаем, смеемся, а впереди у нас два выходных дня, и все нас радует, и настроение у нас превосходное.

Но вот и конечная остановка. Огромное загородное озеро, словно море, поблескивает сквозь пышную прибрежную зелень. На его противоположной стороне, в десяти минутах ходьбы, наш пляж. Подхватываем вещи и направляемся к месту отдыха, по тропинке, петляющей в высоких зарослях прибрежных камышей. По пути останавливаемся и делаем несколько снимков на память. Так он и сохранился, отпечатанный с цветного слайда, образ тех наших веселых дней: я в линялых джинсах и в рубашке в черно-желтую полоску, завязанную узелком на животе, с гитарой на плече, и он в бордовой тенниске и серых брюках, с рюкзаком за спиной. Безмятежно улыбаясь, стоим на фоне зеленой стены камыша и смотрим в объектив, в далекое, неизвестное будущее. Теперь, когда я гляжу на потускневший отпечаток слайда, мне кажется прекрасным не оно, это уже наступившее будущее, а то наше далекое прошлое.

Наконец камыши расступаются, и тропинка выводит нас к пляжу. Отдыхающие приветствуют нас радостными возгласами. И мы тоже рады их видеть, потому что все они симпатичные, замечательные ребята. Где она теперь, та полузабытая реакция окружающих, то постоянное ощущение интереса и дружелюбия, которым мы окружены в молодости? Каким естественным и само собой разумеющимся кажется оно нам в наши юные годы! Всюду нас встречают улыбки друзей и даже совершенно незнакомых людей. Нам радуются искренне, как детям и цветам. И любят нас не за какие-то заслуги и успехи, а просто потому, что мы такие как есть. Увы, это счастливое ощущение всеобщего внимания столь же преходяще, как и сама молодость, и с возрастом мы все чаще натыкаемся на равнодушные взгляды окружающих. И уже сами ищем ответный интерес в глазах людей, которые нам симпатичны. И все реже его находим.

А в этот летний день нам радуется сама природа. Солнце набирает силу, искрится на ленивой волне, легкий ветерок набегает с озера, обдувает наши разогретые тела. Скорее в воду! Быстро раздеваемся и с разбегу, поднимая фонтаны брызг, бросаемся в ее прохладу. Хорошо! Он плывет гибко и мощно, словно дельфин в родной стихии, и с первых же гребков вырывается вперед. Я знаю, что мне за ним не угнаться, и плыву не спеша, в свое удовольствие. Прогревшаяся на поверхности вода ласково обнимает, гладит кожу, перемешивается с поднятыми снизу прохладными струями, скользит вдоль тела волшебной свежестью. Неземное наслаждение! Переворачиваюсь на спину, лежу в невесомости, пошевеливая руками и ногами, бездумно-счастливо гляжу в безоблачное южное небо. Тишина, покой, благодать. Но вот, нарезвившись где-то на середине озера, он возвращается назад. Его любимым стилем был изобретенный им баттерфляй на спине. Традиционно на спине плывут, совершая поочередные гребки, как в кроле. А он делал гребок двумя руками сразу, выбрасываясь из воды мощным толчком ног, как в баттерфляе. Я тоже освоил этот способ, и он мне очень понравился – так я плыл быстрее и меньше уставал. Странно, что этот стиль до сих пор не входит в программу Олимпийских игр. Я предложил ему подать заявку в международную федерацию плавания, на что он лишь рассмеялся: «Языков я не знаю, Петька, вот в чем беда».

Вдоволь накупавшись, выходим на берег, подтянутые, стройные, как молодые боги. Капли воды сверкают на наших спортивных торсах, мышцы поигрывают под загорелой кожей, ноги легко и пружинисто ступают по прибрежному песку. Мы идем вдоль кромки воды, смеемся, перекидываемся шутками с друзьями и знакомыми, чувствуем на себе волнующие женские взгляды, и все это нам очень нравится. Молодость, беззаботная молодость, как ты хороша! Пока ты с нами, ты кажешься естественной и вечной. Мы не замечаем тебя в обыденности жизни и только потом, годы спустя, утратив тебя, понимаем, как ты мимолетна. И как прав был тот гениальный белокурый шалопай, пропевший тебе вечную славу: «Будь же ты вовек благословенно, что пришло процвесть и умереть!»

А между тем дело идет к полудню. Становится жарковато. Мы переносим пожитки к небольшой рощице акаций и растягиваемся в их зыбкой тени. Я перелистываю поэтический сборник, а он что-то мурлычет, перебирая струны гитары. Ее звуки действуют магически, и вокруг нас собирается кружок знакомых. Кто-то подпевает, кто-то рассказывает анекдоты и смешные истории. Потом снова купаемся, играем в мяч, бадминтон. Кто-то отправляется на лодочную станцию, чтобы пригнать лодку и кататься на ней, пока не надоест, а иногда раскошеливаемся на катер и водные лыжи. В те годы этот вид спорта был еще в новинку, и мы пытались его освоить. Сложнее всего было подняться из воды за катером, поскольку причала на нашей стороне не было. Помню, как впервые выбравшись на поверхность, судорожно пытался удержать равновесие на бьющей в ноги непривычно жесткой воде. Со стороны кажется, будто это легко и приятно, как в песне: «Вслед за мной на водных лыжах ты летишь». В действительности это серьезная физическая нагрузка, а ощущения такие, будто тебя волокут на доске по асфальту. И только он носился по глади озера, как водный бог. Делал красивые виражи, перехватывая рукоятку троса из одной руки в другую, и даже изображал какие-то элементы водной акробатики. Иногда, подговорив моториста, пролетал в нескольких метрах от берега и, заложив крутой вираж, окатывал нас, стоящих на берегу, веером брызг. Девицы притворно визжали, а мужики грозили ему вслед кулаками.

Примечания