Машинист
– Клим у меня в роте проходил срочную службу в разведбате, я еще тогда в звании капитана был. А в августе 1941-го я его случайно в Саратове встретил в военкомате при наборе пополнения. Он доброволец, от брони отказался, стремясь с оружием защищать Родину, а сейчас вы его отзываете. Я не думаю, что он поймет это просто.
– Здесь не я, не ты и не он решают. Решает командование, – отрезал капитан.
Их беседа была прервана внезапно показавшимся вдалеке силуэтом. Вглядевшись в бинокль, Леденев произнес:
– Клим!
Солдат бежал, неся на плечах раненого товарища.
– Держись, Серега, наши позиции, – сквозь зубы с усталостью произнес Клим.
Из окопа выбежала группа из пяти солдат навстречу разведчикам. Раненого бойца взяли и понесли в окоп.
– У него живот прострелен, срочно врача, – крикнул кто-то из солдат.
Клим, запрыгнув в окоп, присел на корточки, начал глубоко и протяжно дышать, восстанавливая дыхание.
– Братец, моя фляжка пуста, дай воды попить, – обратился Клим к солдату.
Солдат протянул свою фляжку, Клим сделал несколько глотков и полил лицо. К нему, нагнувшись, по окопу подбежал майор Леденев.
– Здорово, брат, что так долго? Уже начал думать неладное.
– Нарвались на засаду, Гришка Блинов погиб, зацепил растяжку. Серегу вынес, надеюсь, оклемается.
– А задание?..
– Задание выполнено, позиции, боевые расчеты записаны,– достав листок из кармана, сказал Клим и протянул Леденеву.
Леденев, взяв листок, быстро пробежался взглядом по написанному.
– Ну ладно, остальное все рапортом оформишь. Да, и еще: приехали за тобой.
– Кто? – подозрительно спросил Клим.
К нему подошел капитан госбезопасности, протянув руку, представился. Клим ответил на рукопожатие.
– Сержант Климов.
– Сержант, у нас четыре часа на сборы, потом выезжаем на полевой военный аэродром.
– Куда отправляемся? – непонимающе спросил Клим.
– В город Саратов. Ну давай, сержант, готовься, дорогой все объясню.
Через четыре часа Клим был готов к отправлению. К нему подошел его командир и крепко пожал руку.
– Не говорю «прощай», век долгий, может, еще свидимся, – с теплой грустью сказал майор Леденев.
– Обязательно свидимся, – приободряюще ответил Клим.
– Уж не знаю, что там у них случилось, сказано одно – так надо.
– Береги себя, командир, – уважительно произнес Клим и сел в военный «пазик».
«Пазик», пробуксовывая, тронулся с места и помчался по грязи полевых дорог, из-за которой его изредка заносило по сторонам.
– Что пригорюнился, сержант? Скоро с родными увидишься, – сказал капитан госбезопасности.
– Зачем отозвали? – сухо спросил Клим.
– Чтобы ты работал по специальности, – ответил капитан. – Нужно водить поезда от Саратова к Сталинграду.
– От Саратова к Сталинграду нет железнодорожной ветки, – возмущенно произнес Клим.
– Теперь есть, – твердо ответил капитан госбезопасности. – И ты, машинист, будешь водить туда поезда.
Временный полевой аэродром, двадцать шесть километров к востоку от Ржева. Клим, выйдя из «пазика», спокойно огляделся. Его лицо выражало неприкрытое удивление тишиной и спокойствием, которые излучал аэродром. Через пару часов самолет был готов к вылету, и Клим, затушив сигарету, поднялся на борт. Расположившись поудобнее в кресле, он закрыл глаза, где впервые за долгое время мог позволить себе спокойно подремать.
Предполагалось, что из этой части фронта в город Саратов будет отправлено двадцать семь человек, а отправился лишь он один.
Глава 4. Возвращение домой
По лесной просеке сквозь деревья и кусты пробивалась немецкая самоходка. На полном ходу, выпрыгнув из холма как с трамплина, мощно, с громким звуком ударилась колесами о землю.
– Клим, может, спешимся? – сказал Гришка, один из троих разведчиков, сидевших в самоходке.
– Зачем, в кои-то веки не на своих двоих добираемся, – ответил Клим. – Да и к тому же наши на том берегу реки. А немцы свою технику не трогают.
Как только он это договорил, раздался мощный взрыв по правой стороне, и самоходку начало переворачивать. Из перевернутой машины выползли трое солдат.
– Ну вот,– откашливаясь, произнес Гришка, – не немцы, так свои пристрелят.
– Может, взят берег реки, – предположил Серега.
– Так, руки в ноги, пока еще разок не шмальнули, – осматриваясь, произнес Клим.
Пробравшись к берегу реки, солдаты увидели переправку наших войск.
– Вон группа прикрытия, из зенитки били. Там офицер командует, видишь, – негромко проговорил Гришка.
– Надо бы представиться, – сказал Клим.
Бойцы спокойно подошли, не вызывая никакого подозрения.
– Товарищ лейтенант, нам на тот берег надо.
– Кто такие, зачем? – произнес лейтенант, не увидев знаков различия, и через секунду добавил: – А, разведка. Сейчас идет выгрузка, помогайте разгружать, вот лодку освободите – на ней и на тот берег переправитесь, ясно?
– Так точно! – громко ответили бойцы.
Солдаты подошли к берегу реки.
– Здравия желаю, сестрички. Помощь нужна? – произнес Григорий.
– Нужна, еще как, мешки с лодки на берег вытаскивайте, – сказала одна из медсестер.
И бойцы принялись за работу.
– Какой знакомый говорок. Ты, наверное, с Волги, сестренка? – спросил Клим.
– Да, с Волги, город Вольск.
– А я с Саратова, – радостно ответил Клим, беря квадратный мешок из дальнего угла лодки.
– С этим аккуратнее, там инструменты, – указывала медсестра. – Подожди, я сама возьму.
Ступив на лодку, она потянулась к мешку и справа по борту увидела всплывшую мину, которую течением отнесло к берегу.
– Мина! – Что есть силы крикнула медсестра.
Клим только хотел обернуться посмотреть, как медсестра бросилась на него, прижав ко дну лодки. В момент падения раздался взрыв. Через несколько секунд Клим открыл глаза, картина постепенно прояснялась, но в ушах стоял еще звон.
– Все, сестренка, вставай, – сказал Клим, похлопав ее по спине.
Ответа не последовало. Он взглянул на руку, она была вся в крови, но боли он не чувствовал.
– Ты что, родная, вставай, вставай, – повторял Клим, приподнимая медсестру.
Приподнявшись, он увидел, что вся ее спина пробита осколками взорвавшейся мины.
– Сестренка, очнись, очнись! – неустанно повторял он.
Медсестра с трудом открыла глаза, потянулась к нагрудному карману своей гимнастерки. Клим помог достать ей аккуратно сложенный лист бумаги. Медсестра только промолвила:
– Моей семье, – и закрыла глаза, ее дыхание остановилось.
Клим взглянул на свернутый листок. В верхнем углу была надпись: «Саратовская обл., г. Вольск. Нина Арсенева».
От удара шасси о взлетку Клим открыл глаза. Вспомнив приснившийся сон, он резко пришел в себя и нервно проверил карман, в котором лежало письмо той самой медсестры, которая спасла ему жизнь. И его долгом было отдать письмо ее семье.
– Ну что, проснулся? – прервал его размышления громкий голос капитана госбезопасности. – Нас ждет машина, готовимся к высадке.
Военный аэродром «Сокол», северо-запад Саратова. Выйдя из самолета, Клим невольно закрыл глаза и глубоко вдохнул, задержав дыхание. Вот она, волжская земля. Здесь даже дышится по-другому, подумал Клим, и душа его преисполнилась радости. Они вдвоем отправились к военному «пазику», который по накатанной дороге доставит их в до боли родной его сердцу город Саратов.
На подступах к городу было все перерыто, построены оборонительные рубежи. Пристрелянный глаз разведчика заприметил вдали замаскированные доты и дзоты. Дальше при въезде в город стояли полуразрушенные здания, в основном промышленные предприятия.
– Печальное зрелище, не правда ли? – произнес капитан госбезопасности. – Город бомбят с июня, пытаются вывести из строя промышленную инфраструктуру, станции, железнодорожные линии. Под бомбами гибнут люди, разрушаются жилые дома, общежития близ заводов.
В военкомате солдата поставили на учет как прибывшего в запас. Оформив все документы и передав письмо Нины Арсеневой по военной почте, Клим вышел на крыльцо. Закурив сигарету, наблюдая за происходящей суетой, он стал ожидать дальнейших распоряжений.
– Все, боец, – сказал капитан госбезопасности, крепко пожав руку солдату. – Сейчас в депо, сам доберешься? Просто дел по горло.
– Все нормально, дорогу знаю, – с легкой улыбкой ответил Клим.
Выйдя из дверей военкомата, он закинул вещмешок за спину и пошел бодрой походкой. Его переполняли огромная радость, тревога и волнение. Он думал лишь о ней, своей любимой, той, к которой хотел бежать что есть мочи. Первым делом лишь Первомайская, дом 17, квартира 3. Там жила она, Катерина. О ней он думал каждый день, проведенный в разлуке. Идя по дороге мимо знакомого парка, Клим заглядывался на разные растения, какие-либо травинки, издали похожие на цветы, и жадно срывал их, чтобы получился букетик.
У долгожданной двери с непреодолимым восторгом постучался. К его удивлению, дверь открыла незнакомая женщина.
– Вам кого, молодой человек? – в замешательстве спросила она.
– А… – растерянно пробормотал Клим. – Екатерина Вярцева здесь?
– Нет. Нас переселили полгода назад с эвакуационных территорий, квартира была пуста, когда въезжали, сейчас ордер на вселение покажу, – замешкалась женщина.
– Да не стоит, – грустно произнес Клим. – А прежние жильцы где? Вам известно?
– Нет, об этом никто не говорил.
Выйдя из подъезда, Клим медленно опустил голову, глядя на скромный букет в своей руке, и аккуратно положил его на скамейку. «Разберемся», – пробормотал про себя Клим, идя по дороге в депо.
Мысль о встрече куда-то постепенно уходила. И тут ему открылся совсем другой город. Не похожий на прежний, все как-то посерело. В зданиях школ и учебных заведений были организованны эвакуационные госпитали. Совсем не ходили трамваи, электричество подавалось с перебоями. По дорогам города ездила только военная техника.
И так, не спеша, смотря на незнакомую обстановку, он дошел до своего депо. Зайдя в отдел кадров, он бодро поздоровался.
– Здравствуйте! – звонким голосом сказал Клим.
В смотревшись на него, кадровичка Ольга Степановна робко произнесла:
– Алексей? Точно, Климов! Ты как здесь?
– Отозвали, Ольга Степановна. Теперь буду трудиться в прежней должности.
– Это хорошо. Людей катастрофически не хватает, особенно машинистов, вас же долгое время готовить надо, обучать. Два месяца назад списки составляла по личным делам наиболее подготовленных специалистов. Ты ведь на фронт после закатки ушел, перед самым вступлением в должность. Очень рада, Леш, что живой-здоровый. Держи обходной, Владимир Платонович здесь, иди оформляйся.
Из отдела кадров Клим направился прямиком к начальнику депо.
– Здравия желаю, Владимир Платонович, разрешите встать в строй.
– Климов? – окинул его взглядом Владимир Платонович.
– Так точно!
– Сколько вас? Сегодня всех надо оформить, завтра уже в поездку.
– Только я, – тихо ответил Клим, невольно опустив глаза.
– Один?! Только для нашего депо по телеграмме должно быть семнадцать!
Начальник изменился в лице и нервно закурил.
– Давай «обходной». Сейчас к инструктору – и в наряд. Тебе одна поездка помощником, и оформляешься машинистом.
– Как, так сразу? – растерянно произнес Клим.
– А в чем проблема? Ты обученный специалист, прошедший закатку. Поездка тебе, чтоб паровоз вспомнил, и все.
– Ну а профиль пути? Подзабыл малость, а это дополнительный расход угля и воды на паровозе.
– Ничего, этот профиль никто не знает, будем ездить по режимкам. Открыли новую ветку в сторону Сталинграда. В декабре 1941-го стало понятно, что война будет затяжной. Битва за Москву расставила свои приоритеты. Немец изменил свое направление, устремившись на юго-восток страны. Это предвидели. И в Ставке командования нашлись товарищи, убедившие Сталина в строительстве железнодорожной ветки вдоль волжской воды. В январе 1942-го был запущен проект под названием «Волжская рокада». Железнодорожный путь, около тысячи километров, от станции Свияжск (это под Казанью) через Ульяновск, Сызрань, Саратов, Иловлю (рядом со Сталинградом). Материалы для строительства рокады по большей части были сняты с участков БАМа, строительство которого было начато ещё в 1930-е годы. Это основной путь снабжения войск для битвы за Сталинград. – Подойдя к карте, Владимир Платонович продолжил: – Вот, смотри, Алексей. Путь от Саратова до Сталинграда – четыреста километров. Задача нашего депо – организовать бесперебойное движение до станции Петров Вал. А это двести километров с промежуточной стоянкой на станции Карамыш для экипировки паровоза углем и водой. Задача непростая, если учесть, что перевозки будут осуществляться под бомбами немецкой авиации. Война, отчаянное время, отчаянные меры. Паровозные бригады на казарменном положении, но для тебя сегодня сделаем исключение как для вновь прибывшего. Повидайся с родителями, с родными и будь готов. Теперь ступай.
Пройдя всю процедуру оформления. Клим пошел домой с надеждой, что мать не на работе и встретит его. Тихо скрипнув дверью, он зашел в свой дом. С кухни доносились какие-то звуки. Его мать Мария Филипповна, что убирала дом, разожгла буржуйку, на которой в дальнейшем планировала готовить ужин.
– Здравствуй, мама, – затаив дыхание, произнес Клим.
Женщина замерла и через секунду быстро повернулась:
– Леша, как же, Леша!
Крепко обнявшись, они стояли молча несколько минут. И только слезы радости и счастья в их глазах говорили вместо них.
– Ну ладно тебе, мам, видишь, живой-здоровый, все хорошо.
– Вижу, вижу, – утирая глаза, мокрые от слез, неустанно говорила женщина.
– Все, мам, отозвали меня, здесь трудиться буду. В депо уже был, завтра в поездку.
– Приехал, родной, приехал, – все продолжала радостно причитать мать.
– А отец что, в дневную смену?
– Нет, в ночную, но и полдня захватывает. Вырабатывают под двести процентов нормы – за себя и за фронтовых. Да и еще тут авиацией цеха разбомбили, пришлось восстанавливать, и все своими силами. Можно сказать, живет на работе.
– До завтра, может, свидимся, а нет – так приеду. Теперь все же дома, – пытаясь отвлечь мать от переполнявших эмоций, говорил Алексей. – Слушай, мам, я к Кате заходил, там другие люди живут. Куда они переехали, знаешь?
– Да что мы стоим, присаживайся, чаю попьем, сейчас картошка будет, – уходя от темы, начала хлопотать Мария Филипповна.
Алексей стал располагаться, вынул из вещмешка свои вещи, умылся и вновь задал вопрос.
– Мам, так что с Катюшей? Знаешь, куда переехали? – уже более настойчиво спросил Алексей.
– Отца ее перевели в другой город, и она с ним поехала, – накрывая на стол, начала говорить Мария Филипповна. – Не оставаться же ей одной. Если не ошибаюсь, в феврале это было.
– Да… и куда? – сделав глоток чаю, с интересом спросил Алексей.
– В Сталинград.
– Куда?! – не поверив своим ушам, громко крикнул Алексей. От переживаний он встал из-за стола и стал нервно ходить по кухне.
– Ну кто же знал, что все так обернется и немец в нашу сторону пойдет.
– Кто знал, что война будет, – ответил ей на это Алексей.
Весь день до поздней ночи, до самого сна он думал только об одном: «Родная моя, куда же тебя занесло!..»
19 августа 1942 года при массовой поддержке авиации 6-я армия Паулюса нанесла удар в северном направлении Сталинграда. 23 августа немцы подвергли город ожесточенной бомбардировке, было совершено около двух тысяч самолето-вылетов. Впоследствии маршал Советского Союза А. И. Еременко писал:
«Многое пришлось пережить и перевидеть на военных дорогах, но то, что я увидел 23 августа в Сталинграде, поразило меня. Город горел, он был чудовищно разрушен. Но в то же время он демонстрировал силу советских людей, их стремление во что бы то ни стало одолеть врага».
25 августа в Сталинграде было объявлено осадное положение. В каждом районе города были созданы чрезвычайные комиссии. Обстановка осложнялась с каждым днем, враг переправил за Дон большие силы. 2—12 сентября шли ожесточенные бои на внутреннем обводе обороны города. Враг стоял в четырех километрах от центра города.
В такой обстановке требовалась четкая организация обороны и быстрая, своевременная передача информации по оборонительным позициям. Каждая огневая точка посредством полевой связи была соединена с узлом связи комитета обороны города. Именно этот узел производил прием данных и передачу приказов по боевым действиям. И здесь несла свою службу младший сержант Вярцева Катерина, обеспечивая связь командного пункта с передовой.
Ее отец, Петр Матвеевич, когда-то долгое время работал в Сталинграде. Сначала дежурным по железнодорожной станции, затем начальником вокзала. Он был родом из этих мест и очень хорошо знал город и его окрестности. Поэтому он и был переведен на столь важный участок незадолго до боевых действий, также он входил в состав штаба обороны города.
Когда Кате было девять лет, ее мама тяжело заболела. И Петр Матвеевич перевелся в Саратов, поближе к родителям жены. Но и это не спасло от печального конца, вскоре она умерла. С тех пор Петр Матвеевич с особым трепетом относился к дочери. Но с июля 1942 года одна мысль не покидала его, более того, она убивала его изнутри. Он дал себе обещание во что бы то ни стало оберегать Катерину, а получилось все наоборот. Вопреки воли дочери он взял ее с собой в Сталинград, чтобы она была под присмотром. Спустя время оказалось, что он привел ее в пекло войны.
Глава 5. Старые товарищи
С утра мысли о Кате никуда не ушли. Алексей просто думать не мог о чем-либо другом. Но дело есть дело, надо собираться в поездку. В кладовой комнате Клим отыскал свою старую рабочую шарманку – сумку, с которой ходил на работу, и она навеяла добрые воспоминания о былых поездках. Постепенно стал пробуждаться рабочий настрой. Собирался он всегда молча, погрузившись в процесс. Родители его знали об этом и поэтому никогда не задавали пустых вопросов, которые он в любом случае оставил бы без ответа. А как иначе, ведь нужно было ничего не забыть: собрать необходимую рабочую документацию, положить спецодежду, проверить техническую аптечку. Также необходимо взять с собой в дорогу пищу, чай и сигареты. Словом, паек, который позволит продержаться двое суток. Но вопреки всему хотелось все бросить и сорваться к своей любимой. Он как никто другой знал, что такое осажденный город, в котором идут уличные бои. Ведь память о сражении за Калинин останется у него навсегда.
Ближе к обеду раздался стук в дверь. Это был «вызывной», работник депо, ставивший в известность паровозные бригады о времени явки на предстоящую поездку.
– Климов Алексей? – обратился с вопросом мужчина через порог квартиры.
– Да, – спокойно ответил Клим.
– Явка на восемнадцать.
– Понятно, – произнес Клим, закрывая дверь.
На явку, на работу приходили не ко времени, а намного раньше. За час, а то и за два. Перед началом работы нужно пройти предрейсовый медосмотр, чтобы фельдшер подтвердил твою готовность к работе, по завершении ставилась печать в «маршрут машиниста» – документ установленного образца, куда заносятся все данные о поездке. Потом дежурным инструктором депо проводится предрейсовый инструктаж.
Вот такой порядок, а каждый порядок формирует традиции. По традиции паровозные бригады собирались в курилке минут на пятнадцать-двадцать. Именно там можно было услышать все недавние новости. В основном рассказывали, как проходили поездки, какие у кого случались неисправности и как из них победоносно выходили. Если задуматься, эти беседы напоминали технические занятия, только в непринужденной, доброй атмосфере без надзора со стороны начальства.
По распоряжению инструктора Клима поставили на поездку в бригаду к его бывшему машинисту, с которым он работал и который производил его закатку, передавал опыт вождения поездов.
Из «брехаловки» (так называли местную курилку) раздавался громкий голос Иваныча.
– Здорово, Иваныч, – бодро произнес Клим.
– Лешка! Здорово, брат,– радостно крикнул Иваныч.
Они крепко пожали друг другу руки и обнялись, как старые приятели.
– Да, посмотри, как время летит, как будто вчера с поездки приехали, – и тут Иваныч на секунду запнулся, и вид его стал серьезен. – Вот только, брат, глаза у тебя стали намного старше.
– Говорят, ветка новая, уже ездил кто? – перебил Клим, стараясь быстро сменить тему.
– Только до ближайших разъездов с целью строительства, а так мы открывать будем.
– Кочегаром кто поедет? – поинтересовался Алексей.
– Мишка Рябов. Да ты его знаешь, слесарем в депо работал, рыжий такой.
– Да, что-то припоминаю.
– Слесари почти все в поездах. Кто кочегаром, кто помощником поехал. А бывших помощников в скором порядке закатали. Ну а как по-другому? – Посмотрев по сторонам и недовольно взглянув на часы, которые он перед рейсом всегда сверял с часами дежурного по депо, Иваныч нервно сказал: – Сколько раз ему говорил – приходи пораньше, а если паровоз водой снабжать?
Когда подошел кочегар, бригада в полном составе пошла на явку. После зашли в зал проведения инструктажей. Всего к этому времени было вызвано шесть паровозных бригад. Дежурный инструктор, который также являлся инструктором колонны, где числился Клим, уже был на рабочем месте. Он с невозмутимым видом заполнял нормативные документы. Рядом с ним за столом сидел политрук, по всей видимости, недавно назначенный, потому что Клим видел его в первый раз. Бригады, пройдя в зал, расселись по местам.
– Здравствуйте, – сказал Валерий Петрович, обращаясь к бригадам.– Перед тем как начнем, слово Валентину Борисовичу.
– Здравствуйте, товарищи! – встав, начал свое выступление Валентин Борисович. – Как известно, железнодорожный транспорт называют родным братом Красной армии. Связь фронта с тылом зависит от прочных коммуникаций, которые советские железнодорожники обеспечивают своим самоотверженным трудом, выполняя перевозки в любых условиях. Для более четкой организации движения поездов и выполнения эксплуатационной работы депо переведено на военно-эксплуатационный режим. Это означает, что на вас распространяются уставы и законы, действующие в Красной армии.
Зачитываю вам приказ от 28 июня 1942 года за номером 227.
«Ни шагу назад.
Враг бросает на фронт все новые силы и, не считаясь с большими для него потерями, лезет вперед, рвется вглубь Советского Союза, захватывает новые районы, опустошает и разоряет наши города и села, насилует, грабит и убивает советское население. Бои идут в районе Воронежа, на Дону, на юге у ворот Северного Кавказа.
Немецкие оккупанты рвутся к Сталинграду, к Волге и хотят любой ценой захватить Кубань, Северный Кавказ с их нефтяными и хлебными богатствами. Враг уже захватил Ворошиловград, Старобельск, Россошь, Купянск, Валуйки, Новочеркасск, Ростов-на-Дону, половину Воронежа. Часть войск Южного фронта, идя за паникерами, оставила Ростов и Новочеркасск без серьезного сопротивления и без приказа из Москвы, покрыв свои знамена позором.
Каждый командир, каждый красноармеец и политработник должны понять, что наши средства не безграничны. Территория Советского Союза – это не пустыня, а люди – рабочие, крестьяне, интеллигенция, – наши отцы и матери, жены, братья, дети. Территория СССР, которую захватил и стремится захватить враг, – это хлеб и другие продукты для армии и тыла, металл и топливо для промышленности, фабрики, заводы, снабжающие армию вооружением и боеприпасами, железные дороги.
После потери Украины, Белоруссии, Прибалтики, Донбасса и других областей у нас стало меньше территорий, стало быть, стало намного меньше людей, хлеба, металла, заводов, фабрик. Мы потеряли более семидесяти миллионов населения, более восьмидесяти миллионов пудов хлеба в год и более десяти миллионов тонн металла в год. У нас нет уже преобладания над немцами ни в людских ресурсах, ни в запасах хлеба. Отступать дальше значит загубить себя и загубить вместе с тем нашу Родину. Каждый новый клочок оставленной нами территории будет всемерно усиливать врага и всемерно ослаблять нашу оборону, нашу Родину.
Поэтому надо в корне пресекать разговоры о том, что мы имеем возможность без конца отступать, что у нас много территории, страна наша велика и богата, населения много, хлеба всегда будет в избытке. Такие разговоры являются лживыми и вредными, они ослабляют нас и усиливают врага, ибо, если не прекратим отступления, останемся без хлеба, без топлива, без металла, без сырья, без фабрик и заводов, без железных дорог.
Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный призыв.
Надо упорно, до последней капли крови защищать каждую позицию, каждый метр советской территории, цепляться за каждый клочок советской земли и отстаивать его до последней возможности.
Наша Родина переживает тяжелые дни. Мы должны остановить, а затем отбросить и разгромить врага, чего бы это нам ни стоило. Немцы не так сильны, как это кажется паникерам. Они напрягают последние силы. Выдержать их удар сейчас значит обеспечить за нами победу.