Календарь

На входе в Горотдел он вдруг заметил спускающегося по ступеням вчерашнего гаишника, взглянув на часы, увидел, что до аварии, в которую попал вчера, осталось около четверти часа.

– Слушай капитан, через пятнадцать минут на новом мосту у автовокзала у КАМАЗа откажут тормоза и он спровоцирует аварию, в которой могут погибнуть люди. Тебя по любому туда вызовут, но ты бы приехал пораньше, остановил бы его. Глядишь, и не будет аварии.

– Из какого он автопарка? – спросил капитан, доставая ключи.

– Я не знаю. Он может вообще на частника работает, но то, что тормоза откажут, сто процентов!

– Вы пили сегодня? – неожиданно спросил капитан, вглядываясь в его глаза. – Или употребляли наркотики?

– Сегодня точно нет, ещё не успел. На его глазах только что погиб человек – у парня стресс, – пробасил Выборский, продвигая его вперёд. Былое благодушие сменило профессиональная озабоченность, и понимающе кивнув, капитан пошёл к своему УАЗу. Теперь это был не добродушный дядька с барскими замашками, а настоящая акула юриспруденции, сам отчасти ставший законом дорогостоящий адвокат, напрочь растерявший в судебных баталиях обычные человеческие чувства.

Большую часть этого дня Шамко провёл в полиции. Десять раз он рассказывал, где стоял и что делал и как оказался вообще по тому злополучному адресу. Вдова погибшего, идя мимо, взглянула на него, испепеляющим взглядом, в котором казалось, не было ни злости, ни ярости, лишь один не высказанный словами вопрос: почему? Почему всё случилось именно так? Что муж мой и отец моих детей мёртв, а ты, тот, кто должен был лежать вместо него, жив? И ей было абсолютно всё равно, что он не был ни в чём виноват – смерть близкого человека перевешивала на невидимых весах жизнь сотни, таких как он.

Вилен Юрьевич был рядом. Он кому-то звонил, говоря, казалось совсем про другое, но человек на другом конце телефонной связи всё понимал именно так как хотел Выборский. Словосочетание «преступная халатность» заменили обтекаемыми фразами «роковая случайность», «несчастный случай» – и в гибели бригадира, работавшего с Максимом на всех городских стройках, не оказалось виноватых, а всему причиной была именно она – трагическая случайность.

Когда он, наконец, попал домой, уже совсем стемнело. Люди в преддверии Старого Нового года шли по улицам, вынося из магазинов пакеты со снедью и тонко звеневших при столкновении из глубины их бутылками. Традиция отроду, которой было без малого сто лет, прочно укоренилась в головах людей и они, проживая дважды первые две недели каждого года, даже не задумывались о том, какой из дней настоящий. Тот, что они уже прожили, или тот, что идёт за ним?

Банковская карточка была пуста. Новых денег ещё не перечислили, старые кончились во время празднованья Нового года и Рождества, и Андрей едва наскрёб по карманам денег на батон, десяток яиц, пачку сосисок и пол-литровую жёлтую банку с витиеватой, словно захмелевшей надписью «Жигулёвское». Положив пакет на стол, не разувшись и не раздевшись, он сидел в кресле глядя в панорамное окно последнего этажа как взрываются салюты, с грохотом расплываясь разноцветной волной над Борисовом. Пиво кончилось, со скрежетом скомкав банку, он сидел, с ненавистью глядя на город, что превратил его в исчадие ада, сделал загнанным зверем на которого, бродя по всем кругам своего Ада, охотится та, к чьей смерти он не имел никакого отношения.

Так и не поужинав, раздевшись, он лёг спать, но уснул не сразу. Одни похороны шли за другими, но на тех и других он был главным действующим лицом и сколько их будет ещё, Андрей не знал. Ему было жаль себя, солёные слёзы, вырвавшись из уголков глаз, побежали по небритой щеке. Он утёр их кулаком, едва не разбив нос. Какое-то время, стараясь ни о чём не думать, смотрел в потолок, казалось вдавливаемый в диван нависшей над ним тишиной, разбавляемой время от времени из кухни лишь утробным гулом холодильника, а потом, наконец, уснул.

***

– Добрейшего всем утречка пятницы тринадцатого! Надеюсь, несмотря на мрачную нумерологию этот день, принесёт лишь позитивные эмоции в канун Старого Нового года! – пробуждая его ото сна, раздался такой знакомый и такой ненавистный теперь голос. Ах, как бы он дорого дал, чтобы жить своей прежней обычной скучной жизнью и никогда не просыпаться под один и тот же диджейский трёп, навсегда застряв в пятнице тринадцатого! – А с вами в эфире радио «Максималист» по-прежнему я, ди-джей Глеб Новосельцев. Классное утреннее настроение и классная музыка на волнах нашего самого лучшего в мире радио. Только одному мне кажутся эти первые две недели года, какими-то странными? Словно Алиса в зазеркалье мы проживаем их повторно. Это время мистики, сбывающихся предсказаний и надежд.

– Да какого…! – Взревел Шамко, влетая на кухню, словно желая спрятаться от преследующего его ди-джея. Каждый день шёл по своей собственной колее, начинаясь всегда одинаково – с голоса Новосельцева. Он сам не заметил, как в руке его оказался нож, впившись глазами в календарь, вновь оказавшийся на стене он, едва не сломав лезвие, принялся бить его остриём, словно живое мистическое существо, ожидая увидеть потоки крови текущие по выкрашенной в светлый тон стене. Но ничего подобного не произошло, растерзанный календарь был вновь сорван, но в ведро не полетел – вытащив из духовки сковородку, Андрей сжёг в ней его дотла, смыв пепел в унитаз. От этого стало немного легче, причём настолько, что хватило сил даже на яичницу и сосиски. Опасаясь теперь сорваться вместе с лифтом в шахту, молодой человек сбежал по лестнице с девятого этажа и не глядя на свою превращающуюся в сугроб машину пошёл к остановке. Снова отъезжающий «УАЗ» следственного отдела, «Скорая», разговор с Каплиным и пустой старухин дом, пропахший гарью, тоской, одиночеством и смертью. Андрей никогда не думал, что у абстрактных чувств есть запах, но сейчас сидя на опустевшей кровати, он отчётливо его ощущал, им буквально было пропитано здесь всё. И единственное, чего невольный виновник гибели женщины не мог понять, так это почему не замечал его раньше?

Сейчас прозвенит звонок, – вдруг подумал он и в следующее мгновение лежащий в кармане мобильник завибрировал, а это значило, его выход. Выход приговорённого к эшафоту. Переговорив с Выборским, он вышел из дома, успев как раз к появлению юриста с начальником стройки. Он знал, сейчас они выйдут из подъезда и просто ждал, опасливо взглянув на работающий над его головой кран. Не глядя больше вверх, пропустив адвоката, он, отсчитывая про себя шаги, попятился и, услышав далёкий от высоты треск рвущихся креплений, бросился назад, сбивая с ног и накрывая собой бригадира, погибшего вчера, но спасённого им сегодня. Второй раз взгляда его жены он мог и не вынести.

Нагруженный мешками с клеем поддон рухнул точно так же, как и вчера и когда облако пыли чуть осело, он с ужасом увидел лежащего под ним Максима Сергеевича.

– Ты что? Ты что наделал? – с клокочущей в лазах злобой налетел на него бригадир, оранжевая каска которого, прокатившись по ступеням покачиваясь, лежала на земле. – Если бы ты не начал вдруг пятиться, Максим бы не притормозил и остался, жив!

– Но я же спас тебя! – закричал вконец переставший понимать, что происходит Андрей, а глядевшие с осуждением люди как-то нехотя бросились к ним, оттаскивая от Шамко разъярённого бригадира.

– Мне ничего не угрожало, понимаешь?! – пытаясь дотянуться до его горла красной, словно окровавленной прорезиненной перчаткой кричал тот. – А его ты убил! Убил, понимаешь?!

Адвокат, стоя на безопасном расстоянии, был похоже единственным человеком не потерявшем холоднокровия. Достав телефон, своим абсолютно будничным голосом он позвонил сначала в полицию, потом в «Скорую», затем начал обзванивать застройщика и родственников Резникова. Изрядно помятый, напуганный и сбитый с толку Шамко, улучив момент между звонками спросил, с ужасом глядя на раздавленное тело начальника строительства:

– Ну, Вы же, в самом деле, не думаете что он погиб из-за меня? – Тот поднял вверх палец в чёрной лайковой перчатке и, прижав телефон к своей до синевы выбритой щеке прошептал:

– Я заказчику звоню. Георгий Станиславович? У нас тут беда на стройке случилась. Максим погиб, прямо на моих глазах. Его поддоном придавило. Да, сорвался с верхнего этажа. Нет, больше ник-то не пострадал, – как показалось Андрею, с каким-то сожалением взглянув на него, произнёс юрист, и продолжил разговор, уступая дорогу на удивление быстро примчавшейся на вызов «Скорой».

Снова полдня в Горотделе, где опять встретил о чём-то разговаривающего с коллегами Гаишника:

– Слушай капитан, – спросил он, отставая от Выборского, сумевшего каким-то чудом не растерять после произошедшего свой вальяжный вид. Или он чертовски хорошо умел владеть собой или же смерть начальника строительства ни как не задела его душевных чувств. – Сегодня на мосту у автовокзала авария может быть, буквально в течение получаса. Присмотри за КАМАЗом, у него что-то с тормозами. Номер не помню, красный самосвал.

– Это там где четыре трупа? Так она была уже два дня назад, – мрачнея, заметил один из собеседников, с лейтенантскими погонами.

– Как четыре? – опешив, прошептал Шамко, ощущая, что ноги его становятся ватными, а тело пустым и холодным, словно лежащий на земле снег. – Там же вроде обычная авария, без жертв. И как два дня? Этого же не может быть!

– Вроде, – передразнил его лейтенант. – Камазист и трое из «Жигулей». Мать, отец и малолетняя девочка, все насмерть. – Если знал, что КАМАЗ не исправен, почему раньше не сказал?

– Ка-а-ак? – прошипел Андрей, едва не задохнувшись, словно разучившись дышать.

– Вы родственник? – сухо спросил его капитан, пресекая разговоры. Андрей за эти дни в пятнице тринадцатого испытывал к гаишнику уже почти дружеские чувства, тот же видел его каждый день впервые. – Нет? Тогда проходите мужчина. Вас кажется, ждут.

– Ну чего ты застрял? – просил его адвокат, поджидая у дверей. Люди здоровались с ним, лишь мельком глядя на Шамко, но тот был слишком опустошён всем произошедшим, чтобы обращать на это внимания. Он словно в прострации шёл за Виленом Юрьевичем, ощущая на себе вину за смерть пяти человек. Ведь если бы он не вмешался, решив всё исправить, осталось бы, так как было, а так стало только хуже, и он не знал, как теперь это всё остановить.

– Неважно выглядишь, возьми до понедельника выходной. Не думаю, что ты мог что-то сегодня изменить, но как ты понял, что трос порвался? Ведь ты, зачем-то начав, пятится, вообще не смотрел вверх? – спросил его вдруг Выборский, спускаясь по ступеням к своему автомобилю, наконец, выходя из полиции. Всё происходило ровно, так же как и вчера, за одним лишь исключением.

– Не знаю, всё сейчас как в тумане, – ответил Шамко, затравленно глядя на шефа.

– Могу подвезти, если ты сейчас домой, смотрю без машины, – предложил адвокат, щёлкая пультом.

– Спасибо, – ответил он садясь в пахнущий натуральной кожей и жизненным благополучием «Lexus» поблагодарил Андрей; салон его собственного авто пах так как и было положено пахнуть автомобилю неудачника. От свалившихся на его голову потрясений он просто не понимал что делает, двигаясь на каком-то автопилоте. Домой так домой. Доехав до своей остановки, он стоял на светофоре, ожидая чего угодно, ведь за то, что он избежал смерти, погибло пять ни в чём не повинных людей. У машины откажут тормоза и она влетит на полной скорости в толпу, разверзнется проломом асфальт, спутник, сойдя с орбиты, свалится на их головы, упадёт, потеряв управление, самолёт, превращая их в кровавое желе… Андрей так живо представил себе своё лежащее на асфальте бездыханное тело, что пропустил загоревшийся зелёный; люди пошли, а он всё так же стоял на переходе, и лишь потом быстро пошёл по стёртой почти полностью «зебре», настороженно глядя на выстроившийся ряд хищно глядевших на него машин.

Вновь проделав путь по лестнице он, снова не раздеваясь, обессиленно рухнул в кресло, не представляя как выпутаться из этой передряги и предотвратить дальнейшие жертвы, а в том, что они будут, он не сомневался. Взяв смартфон, Андрей пробежал городские новости, за которыми давно перестал следить. Да, всё верно. Датированное позавчерашним числом чудовищное ДТП на недостроенном мосту, четверо погибших; лейтенант не сказал только что сын убитых ведьмой родителей, мальчик семи лет, находится в реанимации и врачи всё ещё борются за его жизнь. Кого-то из коммунальщиков уже сняли с должности, а люди непривычные к подобным происшествиям весь сегодняшний день несли цветы к месту аварии. И всё лишь из-за того, что прут прошёл в миллиметре от его тела.

Но ведь эта авария в его новой реальности должна была произойти сегодня, хотя и по факту случилась вчера. Это был страшный кровавый сюрприз, приготовленный ему кровожадной старухой, которого он совсем не ожидал. Получается, всё произошедшее с ним сегодня будет переноситься на завтрашний день и возможности спасти того же Максима Сергеевича больше не будет?! Или всё же будет завтра ещё один шанс?

О колдунах и ведьмах он ничего не знал, считая тех, кто называл себя так сегодня обычными мошенниками. Но попробовать что-то узнать было нужно, ведь выбора у него, похоже, нет.

«Белый маг Светозар», прочёл он возглавлявшее список в поисковике имя. Потомственные колдуньи, ворожеи, магистр чёрной магии, доктор оккультных наук, любовные привороты и притягивающие богатство зелья, гадалки и составляющие карты к успеху астрологи. Чем дальше, клацая ссылки, он погружался в странный приправленный шарлатанством и флёром магии мир, тем больше предлагавшие свои услуги люди казались ему похожими на стоящих, у паперти нищих. Где каждый старался продемонстрировать свои увечья, вызывающие сочувствие больше, нежели ущербность «коллег». Всё это сейчас в первой четверти двадцать первого века походило на какой-то сюр, развод, средство, выманивая денег у доверчивых людей, потерявших уверенность в себе или надежду.

Марго, «потомственная карпатская мольфарка, с рождения проживавшая в Канаде, но не растратившая мистических связей с духами предков», значилось в резюме, дополнявшем фото, не по сезону смуглой черноволосой женщины лет тридцати пяти с пронзительным взглядом, казалось видящим насквозь своего потенциального клиента. Шамко понятия не имел кто такие мольфары, но ему почему-то казалось что, живя в Канаде не нужно притворяться тем, кем ты не являешься, борясь за существование и он, нажав «Позвонить» набрал через Viber появившийся номер.

– Алло, – быстро заговорил Андрей, стараясь перебороть волнение. Честно говоря, он и сам не знал, чего хочет и уж тем более не мог толком этого объяснить. Единственное, чего он хотел больше всего, чтобы всё это безумие с не прекращающейся пятницей тринадцатого, наконец, закончилось, и в этом надеялся на помощь мольфарки. – Мои слова покажутся Вам странными, но прошу Вас, выслушайте меня до конца – это дело моей жизни и смерти!

– Я, наверное, Вас удивлю, сказав, что подавляющее большинство моих клиентов начинают так же, почти слово в слово. Люди обращаются к магам, когда все другие инстанции – врачи, полиция, государство омывают руки, – ответила женщина с нотками сочувствия и понимания, и от этого Андрей почувствовал себя уверенней. Разговор шёл по видеосвязи, и вживую мольфарка выглядела иначе, чем на фото. Во-первых, она была гораздо старше определённых им тридцати пяти, в лучшем случае лет на десять. Роскошные чёрные пряди, ниспадавшие на плечи, заменило почти мальчишеское каре. Вытянутое миловидное лицо её было всё тем же, лишь морщин стало больше, да у переносицы появилась перевёрнутая латинская V, придававшая выражению трагизма. Ну и напоследок кожа её оказалась не такой уж и смуглой. Говорила Марго на русском, но с заметным акцентом, иногда путая слова и падежи.

– В общем, вот какое дело. Одна женщина наложила на меня заклятие, проклятие – не знаю, как это называется, но я третий раз просыпаюсь уже в этом дне, – мольфарка не перебивала, лишь, надев очки в тонкой металлической оправе, что-то коротко записала в невидимую ему тетрадь и, приободрившись Шамко продолжил: – Я проживаю этот день, засыпаю, а утром оказываюсь во вчера. И это ещё не самое страшное. В первый день я попал в жуткую аварию, машина всмятку, а сам я чудом избежал смерти. Во второй мне на голову падал поддон с цементом, но рабочий ценой своей жизни спас меня. А сам погиб, погиб, понимаете!? Вместо меня! Но самое страшное случилась тогда, когда я попытался что-то изменить, спасти погибшего и предотвратить аварию. Того человека я спас, но погиб другой, как и в жуткой аварии, унесшей водителя и целую ни в чём не повинную семью.

– Чем же Вы так прогневили ту женщину? Разбили ей сердце? – абсолютно серьёзно спросила Марго, словно такие истории были для неё в порядке вещей.

– Нет, что Вы. Старухе было за восемьдесят – это по метрике, сама же она считала себя гораздо старше. Но дело не в этом! Она умерла и теперь винит меня в своей смерти, стараясь забрать за собой в могилу! Ведь что самое интересное – и моя машина, и спасший меня человек не пострадали, то есть абсолютно! На следующий день и машина, и этот бригадир или кто он там, после моего пробуждения в новой пятнице оказались целы-целёхоньки. Хотя от того что я видел, по телу до сих пор бегут мурашки. То есть это касается только меня, её и никого другого! Но вот в чём дело, когда на следующий день я попытался спасти рабочего и предотвратить аварию, вышло только хуже: в ДТП погибло пять человек, а вместо бригадира упавшим поддоном раздавило начальника строительства. Понимаете? – мольфарка кивнула головой, и Андрей заметил светлые корни её волос, что-то снова быстро записав.

– Это она сама Вам сказала, что винит Вас в своей смерти?

– Да. Нет! – совсем запутался мужчина. – И, да и нет. В последний свой земной день, когда я принёс ей злополучный обогреватель, от которого она впоследствии угорела, она пригрозила мне, что если с ней что-то случится, она достанет меня и с того света.

– Всё это как–то косвенно. Может дело и не в ней?

– А в ком?! – начиная злиться, воскликнул Андрей. – Вы что не верите ни одному моему слову? Что вы там всё время пишите? Только не говорите, что разгадываете кроссворд – для меня это слишком серьёзно, вопрос жизни и смерти! Я мог бы Вам наобещать золотых гор, скинуть каких-то денег на Visa или Master Card, но загвоздка в том, что вы не сможете их потратить. Скорее всего, с учётом разницы во времени Вы даже не сможете их снять. Когда я просыпаюсь, о том, что со мной происходило, помню только я. Ни Вы, ни кто-то другой о событиях с моим участием вспомнить не сможете. Это словно не происходит с нами, мы в каком-то зазеркалье, в Матрице, в чём-то ещё. Да, и вот ещё что. Каждый день все события идут по-разному, но начинается он всегда одинаково – с включающегося радио на моём будильнике и одних и тех же слов ди-джея. Я дословно не помню, но что-то про пятницу тринадцатое, Старый Новый год и это самое зазеркалье.

– У-ух, Вы вывалили на меня целую тонну информации, и я даже не знаю, что Вам ответить. Не зависимо от того верю я Вам или нет, я попробую помочь, именно для этого я и веду запись, систематизируя происходящие с вами события, пытаясь уловить их суть, – ответила женщина, завязывая мудрёный узелок на одной из свисающих с потолка разноцветных капроновых нитях.

– Что это Вы делаете?

– Завязываю узел, на память об этом разговоре и когда завтра я приду сюда, обязательно Вас вспомню.

– Чепуха, ничего Вы не вспомните. Человека из-за моей оплошности буквально разорвало на куски, а он смотрит на меня, будто видит впервые.

– Но я ведь тоже магичка. Вы ведь читали моё резюме?

– Читал. Из-за него и позвонил; решил, что Вы какая-то супер колдунья, круче чем Гарри Потер в последней части. Хотя вначале принял Вас за цыганку из-за цвета кожи.

– Ну что Вы, если Вы о полётах на метле и шабашах в Вальпургиеву ночь, то это не о нас. Мольфары ведуны, целители, заклинатели природы. Напустить туман, пролить дождь, укротить ветер или наслать бурю.

– И что вы действительно можете это? – на полном серьёзе спросил Андрей. После всего случившегося с ним за последнее время он уже не знал чему верить, а чему нет.

– Я, к сожалению, нет, а вот бабка моя могла, и говорят, пользовалась этим во время войны. Только никому об этом не говорите, это плохо для моего бизнеса.

– Хорошо, – успокоил её Шамко, не став спрашивать, на чьей стороне воевала её родственница. – Об этом всё равно ник-то не узнает, ведь этого разговора словно и не было никогда.