Ночь бесконечная. Рассказы
Рыч привнёс в мою жизнь ещё одно умение – чесать и стричь длинношёрстную собаку. Помесь среднего пуделя и мальтийской болонки, шерсть он имел «термоядерную», которая сбивалась в непрочёсываемые колтуны, буквально за считанные дни после чёса или стрижки. Эти колтуны мы называли валенками и нещадно выстригали. Потому что любая задержка в обработке, грозила превратить маленький колтунчик в невыстригаемую блямбу шерсти. Особенно там, где пёс любил почесаться, например, за ушами получался «шикарный» начёс.
Процесс полной стрижки длился обычно часа три. Собаку отлавливали, потому что он, словно носом чуял, что предстоит «экзекуция» и прятался. Дочь вытаскивала Рыча из его «двухкомнатной квартиры» под раздвинутым угловым диваном, и мы укладывали его на этот самый диван. Дочка ложилась рядом и держала бедную собаку, пока я его стригла. Рыч тихонько подвывал, и старался удрать, при малейшем ослаблении дочкиной хватки. Но его снова зажимали, и всё равно заканчивали стрижку. Примечательным было то, что как только собачку отпускали, он, как ни в чём не бывало, бежал на кухню. Потому что после стрижки ему была положена компенсация – печеньки, за доставленное неудобство.
В зрелые свои годы, Рыч, хоть и противодействовал стрижке, но довольно вяло. И они с дочкой засыпали на диване, пока я работала собачьим парикмахером. Но потом, когда ему исполнилось пятнадцать лет, он начал яростно сопротивляться чёсу и стрижкам. Он «орал» так, как будто его режут. То же самое было, когда его ставили в ванну, чтобы вымыть лапы. Всю жизнь мы мыли ему лапы два раза в день, и он, не любил конечно, но не возражал. Ветеринар сказала, что у собаки в таком возрасте происходит своеобразная переоценка ценностей, и она начинает бороться за свои права. И я поверила!
Вопиющий случай, когда мой воспитанный пёс написал на мою кровать, должен был меня насторожить. Дело было ночью, когда я встала в туалет, а вернувшись, обнаружила лужу на своей постели. Рыча уже след простыл, а мне пришлось выкидывать мокрые постельные принадлежности на балкон до утра, и впопыхах заменять на сухие. Если бы я знала, что это было только начало неприглядной старости моей собаки! Я бы усыпила его сразу же, чтобы не мучился он, и не мучил меня.
Наш Рыч пережил сам себя на три года. Когда мы его усыпили, ему было семнадцать лет, четыре месяца и шестнадцать дней. А в четырнадцать с небольшим, у него начались необратимые процессы отмирания клеток головного мозга. Ветеринары странный народ, они никогда не говорят всю правду о состоянии собаки, если видят, что хозяева готовы её лечить и бороться за жизнь питомца до последнего. Мы считали, что у пса старческое недержание мочи, и ветеринары поддерживали это наше глубокое заблуждение. На первый взгляд, Рыч ничем не болел, был так же активен, не отказывался от еды, но писал где и когда ему вздумается. Лекарства помогали слабо. И, наконец, я обратила внимание на цикличность этого самого недержания мочи у собаки.
Однажды весной, дочка была в отъезде, а мне пришлось пережить очень неприятные «приключения» с собакой. Рыч перестал спать по ночам, выл и стоял, раскачиваясь около окна, а утром я обнаруживала огромную лужу. Мне приходилось двигать тяжеленную кровать, чтобы убрать собачью мочу. Собачьи памперсы оказались очень неудобными, и сползали, освобождая Рычин перец. Когда приехала дочь, мы пошли к ветеринару, и тут уже нам открыли всю правду. Когда мозг собаки находится в состоянии отмирания, у неё остаётся только два инстинкта – охота – еда, и размножение – секс. Наш бедный старый Рычик три года жил в состоянии гона, и его непроизвольное мочеиспускание происходило, когда он испытывал оргазм. «И это не лечится» – подытожил врач. Все его ночные «стояния» у окна были следствием того, что был период собачьих «свадеб». Он чувствовал запах течных сучек и соответственно реагировал.
Дочь не согласилась на эвтаназию собаки, и мы перешли на новый этап ухода за питомцем. Подобрали для него по размеру человеческие памперсы, прорезали в них дырку для хвоста, и ещё пять месяцев вся наша жизнь упиралась в собаку. Мы и так, все семнадцать лет, были привязаны к дому. Из-за собаки мы не могли никуда уехать, даже на выходные. Когда дочь выросла, мы всё время сверяли свои рабочие графики – кто выведет и накормит. А в последние месяцы моя жизнь превратилась в ад.
Рычу становилось всё хуже. Он ходил за мной хвостом и, глядя на меня, всё время писал. Если я уходила, он выл под дверью, пока я не возвращалась. Врач объяснил, что за неимением настоящей сучки, он выбрал сучкой вас, и теперь будет вот так ходить за вами по пятам до самой смерти, и испытывать свои оргазмы. Я его спросила:
– До чьей смерти, своей или моей?
– Ну, это как повезёт. – Грустно усмехнулся врач.
К осени Рыч начал банально пакостить. Не успеешь надеть на него памперс после прогулки, он тут же нагадит. И откуда что бралось! Когда он начал не только писать, но и какать дома, даже дочь не выдержала. Она сама записалась в клинике на эвтаназию собаки, и договорилась об его кремации в крематории для животных. Она категорически отказалась оставлять его в клинике, или похоронить самостоятельно. Его кремировали с его игрушечной «мамой». А когда мы собрали все его вещи на выброс, оказалось два больших мешка его «приданного». Чего у него только не было! Полотенца, простыни, игрушки, расчёски, подстилки, миски, кастрюльки. Не говоря уже о памперсах, ошейниках, шлейках и поводках.
Несколько недель после того как Рыча не стало, у нас обеих было состояние жуткой вины перед нашей собакой. Он прожил с нами много лет, и был членом нашей маленькой семьи. Когда я приехала в клинику, поблагодарить ветеринаров за многолетнее лечение нашего Рыча, они мне сказали, что с вашей собакой произошло то, что называется оборотной стороной правильного ухода за животным. В природе, с таким недугом животные быстро погибают. Когда люди правильно ухаживают за своими питомцами, они продляют их жизненный срок. Но с природой не поспоришь. Собаки редко доживают до таких преклонных лет, и почти всегда умирают от несвойственных им заболеваний. Ваш Рыч давно потерял свою собачью личность, и вы только освободили его от мучений жить на остатках инстинкта.
Ещё моя мать говорила, что нельзя быть рабом животного. Когда боль потери и вина постепенно утихли, я поняла, что вышла из трёхлетнего рабства у больной собаки. Я уже никогда не забуду, что мне пришлось пережить и прочувствовать за эти три года. Почему то все мои знакомые были уверены, что я тут же заведу другую собаку. Но мне уже немало лет, и у меня просто нет времени и сил на то, чтобы воспитать нового питомца. А устраивать «кто кого переживёт» я уже не могу – собаки живут мало, расставаться с ними тяжело. И у меня никогда не будет Фа – четвёртой собаки.
Как баба Таня на рынок ездила
Подружка ездила она в гости к родственникам на Алтай, привезла историю. Живут эти родственники в частном доме, и держат собаку породы алабай. Очень крутой такой парень, на цепи сидеть не любит, гуляет по двору на свободе. Злой, не злой, а чужого одним взглядом остановит. В этой семье есть бабушка Таня, лет восьмидесяти. Ну, все бабушки одинаковые, и Джой, так зовут алабая, любит её больше всех, сами понимаете почему. Однажды бабушка поехала в соседний посёлок на рынок. А это полтора часа на автобусе. Приехала, купила, чего надо, и уже домой собралась. И вдруг увидела, что к одному из киосков привязан её любимчик Джой, да ещё в наморднике. Весь такой грязный и худой. Бабушке стало дурно. Перед её глазами пронеслось, как Джой за ней увязался, и всю дорогу за автобусом бежал, а она и не заметила. Отвязала она Джоя, сняла с него намордник, и повела к автобусной остановке. По дороге купила ему сосисок и косточек, остановилась, покормить. Вдруг с рынка выбегает бугай, и орёт не своим голосом на бабу Таню, что она его собаку украла. Баба Таня скомандовала Джою – «Сидеть», и двинулась на бугая. Отходила его сумкой по мордасам, вернулась к собаке, докормила, и спокойно пошла на остановку. Полтора часа в автобусе Джой спал как убитый, а баба Таня ворчала, что нечего было за ней увязываться. А дома их встретил… В общем теперь у бабы Тани два алабая.
Матершинная история
В одном заводоуправлении случилась неприятная ситуация – в бухгалтерии прогнулась балка, выяснилось, что заводской брак. Срочно были изысканы деньги на ремонт, и дело оставалось за малым – выселить из помещения бухгалтерию на время ремонта. Но малым дело, только казалось. Главный бухгалтер Елизавета Леонтьевна была человеком пожилым и неторопливым. Шла неделя за неделей, а Елизавета Леонтьевна всё тянула и тянула с переездом. Отвественным за ремонт был завхоз заводоуправления Семён Потапович Русаков. Человек старой закалки, ветеран двух войн, дед Русак (так называли его сослуживцы), привык, чтобы дело спорилось. А тут – материалы закуплены, бригада сидит, а главбуху просто лень эвакуироваться. Дед Русак ходил к Елизавете Леонтьевне каждый день и уговаривал, собрать, наконец, свою бухгалтерию и переселиться с соседнюю комнату. Но Елизавета Леонтьевна только кивала головой и отвествовала, что вот завтра непременно, а сейчас у неё годовой отчёт. Когда наступила весна и прогнувшаяся балка нарушила целостность кровли, в бухгалтерии просто поставили вёдра под струйки воды текущей с крыши, и продолжали работать. И тут терпение деда Русака лопнуло.
Когда дед Русак шёл по коридору в костюме, при галстуке и почему-то в шляпе, все встречные застывали с открытыми ртами. Обычный имидж завхоза был совсем другим – чёрный халат, старая кепка и видавшие виды кирзовые сапоги. А дед Русак, открыв без стука дверь в бухгалтерию, подошёл к столу Елизаветы Леонтьевны, упёрся в этот стол кулаками и выпалил: «Так вот, Елизавета Леонтьевна, завтра эта балка ё… тся и будет вам всем …издец!» Развернулся на каблуках и вышел, а Елизавета Леонтьевна схватилась за сердце.
Стоит ли говорить, что через несколько минут были уложены все бумаги, освобождены столы, а через два часа бухгалтерия справила новоселье, и продолжила работу в новом помещении.
Когда балку заменили и отремонтировали помещение бухгалтерии, Елизавета Леонтьевна опять откладывала переезд со дня на день. Через две недели, на пороге бухгалтерии снова появился дед Русак в костюме и шляпе. Но он ничего не сказал, просто внимательно посмотрел на Елизавету Леонтьевну. Понятно, что следующий рабочий день бухгалтерия начала в своей «родной», отремонтированной комнате.
Торт для мамы
Мне было десять или одиннадцать лет. Наша семья была неполной, отец погиб, когда мне было три года. Мама, я и две мои старших сестры жили в относительном достатке. Мать хорошо зарабатывала и получала пенсию по потере кормильца на меня и среднюю сестру, старшая уже работала. Я не помню, чтобы нам чего-то не хватало. Деньги мать хранила в сахарнице от сервиза, который стоял в серванте и им никогда не пользовались – чей-то неудобный подарок. В эту сахарницу «ныряли» все, я думаю, что мать никогда там деньги не пересчитывала.
Однажды мне очень захотелось купить себе пирожное. Дома никого не было, спросить было некого, поэтому я взяла в сахарнице купюру в двадцать пять рублей – меньше не было, и пошла в кондитерскую. Очередь была огромная, и пока я стояла, разглядывала витрину с тортами. А торты были на любой вкус и размер. И вот уже подходя к прилавку, я решила купить не пирожное одной себе, а небольшой торт, который стоил один рубль пятьдесят копеек, чтобы поели все – мама, которая любила пить чай по вечерам и старшие сёстры.
Я пришла домой, отрезала себе кусочек торта, съела его и ушла по своим делам. Сдачу с двадцати пяти рублей я оставила на тумбочке в прихожей. Когда я вернулась, мать уже пришла с работы и пила в кухне чай. Она стояла на коленках на табуретке и, облокотившись на стол, ела торт, запивая чаем. Она почему-то не отрезала себе кусочек, я ела его прямо из коробки, и как я поняла, съела уже больше половины. Увидев меня, она ощерилась в хищной ухмылке и сказала:
– Что, деньги у меня украла?
Я остолбенела. Я взяла деньги в сахарнице, откуда их брали без спросу мои старшие сёстры, и мать никогда не говорила, что они их украли. Я честно не понимала, почему мать так сказала. Я просто купила торт и оставила сдачу.
– Но я же торт купила… – Промямлила я в своё оправдание.
– Да кому он нужен этот торт! – Мать слезла с табуретки и ударила меня наотмашь по голове. – Ещё раз посмеешь взять деньги в сахарнице, руки отрублю.
С того самого дня, ко мне прилипло это обвинение – ты крала дома деньги. Мне швыряли его в лицо и мать и сёстры при любом удобном случае. За каждым праздничным застольем, я получала от матери один и тот же комплимент – «Мы с девчонками работали, а ты деньги крала». Я видела, что уже работающие сёстры всё равно берут деньги из материной сахарницы, всё так же без спросу. Но крала деньги, почему-то я одна.
Прошло много лет, прежде чем я поняла, что мать в тот день пришла с работы пьяная. Уж не знаю, где она успела выпить, но для меня это имело необратимые последствия – я стала воровкой. Так решила мать. И как только она снова выпивала, она вспоминала про эти двадцать пять рублей, злосчастный торт, и то, что я украла её деньги, и угрожала, что расскажет всем в школе, что я краду дома деньги. Я всю жизнь так и считала себя виноватой и долго боялась, что мать действительно меня опозорит перед учителями и одноклассниками.
А избавилась я от этого страха, когда мать уже была немощной, и у меня давно была своя квартира. С матерью жила старшая сестра, которая прибрала к рукам всё семейное имущество и немалую пенсию матери, и волей неволей стала для матери сиделкой. Но она видимо не рассчитывала, что мать проживёт так долго, и пыталась спихнуть её ко мне, ведь третья сестра жила в другом городе. Но я категорически не согласилась. Потому что уже забирала мать к себе, и она у меня целыми днями плакала и просилась домой, хотя её никто не обижал.
Однажды я пришла проведать мать, и старшая сестра начала свою любимую «песню» о том, как она устала от матери, и что видеть её больше не может. Я спросила её: «А о чём ты думала, когда заставила мать переписать на тебя и квартиру и дачу, и столько лет пользовалась её деньгами, а теперь желаешь от неё избавиться? Ты что не знала, что, в конце концов, мать состарится и тебе придётся за ней ухаживать?» Сестра просто взвилась от этих моих слов, и в порыве гнева выкрикнула мне: «А ты деньги дома крала!» И я поняла, что она сказала это не потому, что хотела мне припомнить тот случай, а потому что больше сказать было нечего, чтобы унизить меня и побольнее задеть. Ведь я сказала ей правду. Я ушла и несколько лет не переступала порог родного дома. И думать забыла о том, что когда-то «крала» дома деньги, справедливо решив, что мне не хватало только того, чтобы ещё сестра упрекала меня в том, что было когда-то в детстве.
Когда сестра заболела раком, она сдала мать в психушку. Дочь сестры собиралась в отпуск за границу, и ухаживать за бабушкой было некому. Денег на сиделок они пожалели. Меня к матери не пустили, потому что она лежала в психушке на платной койке, но на общих основаниях. А в психушку, как известно, посетителей не пускают. Через три недели мать умерла. На мой вопрос – почему мать пришла в больницу на своих ногах, и не прожила до конца оплаченного срока пребывания, мне ответили много позже. Её просто там привязали, и кололи обездвиживающие препараты. Кому охота возиться с девяностолетней старухой. В последние дни она даже не могла открыть рот, когда её пытались накормить. И самое страшное, и сестра и её дочь об этом знали.
Сестра пережила нашу маму всего на полтора года. Перед смертью она разговаривала с матерью, как будто она рядом, плакала и просила у неё прощения за то, что отправила её в психушку на верную смерть. Она всё время повторяла: «Много ли надо старому человеку, а они тебя закололи, чтобы ты не вставала».
Двусторонняя распевка
Перед спектаклем актёры вокалисты обязаны распеваться. Они и распеваются. Но существует расширенная распевка, этакий вход в кураж, чтобы поймать настроение перед выходом на сцену. Однажды, я сидела в гримёрке, и ждала, пока мои подопечные актёры загримируются. Дело это долгое, всем скучно и дяденьки решили распеться. Они начали, по очереди, своими поставленными голосами орать – «Оля!» Получилось так, что актёры зовут меня. Я сижу рядом и просматриваю какой-то журнал, а они орут. Когда один из них, войдя в раж, рявкнул не своим голосом: «Шлыкова, мать твою!» (аж я подпрыгнула и покрутила пальцем у виска), по громкой связи раздался голос помрежа: «Оля Шлыкова, пройди в сто тринадцатую гримкомнату». Я ухмыльнулась: «Спасибо, я здесь», и продолжила читать. А актёры продолжают орать по очереди – «Оля!», ну распеваются, кураж ловят.
Вдруг приоткрывается дверь, и на уровне дверной ручки появляется голова помрежа Инессы: «Ребята, Ольги нигде…". Она замолкает, увидев меня. Эти две канальи ржут, а я не могу понять, почему голова Инессы так низко. Вдруг Инесса ойкает, убирает голову, закрывает дверь, и орёт на весь коридор: «Кто?» А чего – «Кто?» – непонятно.
Оказалось. Когда Инесса, не найдя меня, пошла, трясясь от страха, в гримкомнату, сообщить актёрам, что меня нигде нет, она сначала наклонилась и заглянула в замочную скважину, а потом не разгибаясь приоткрыла дверь и так далее. В этот момент, мимо проходил наш Народный артист, увидел Инессу в позе «зю», подошёл, взял её за талию, и с силой дёрнул на себя так, что она ударилась своим могучим задом об его, скажем так, гульфик. Пока Инесса разгибалась, Народный быстро удрал. В общем, все распелись. Красота.
Пингвины
История из газет конца 80-х. Когда один кооператор заработал первые «лишние» деньги, он купил огромную кооперативную квартиру в центре Москвы на первом этаже. Как водится, к нему нагрянули с проверкой, потому что людям было непонятно, зачем одинокому мужику апартаменты, где могут жить человек десять. Проверяющим навстречу вышли два пингвина в кедах и в диковинных в те годы памперсах. От чего у проверяющих отвисли челюсти. Оказывается. Кооператор перестроил квартиру, поделив её на две части. В одной – меньшей, всё было как у людей и там жил сам кооператор. Во второй был бассейн с живой рыбой и холодильная установка, которая поддерживала температуру ниже нуля. Это была пингвинья «половина». А вообще пингвины ходили по всей квартире без ограничения. Только когда заходили на хозяйскую территорию, кооператор надевал им кеды, чтобы паркет не царапали, ну и памперсы на всякий случай. Этих пингвинов кооператор случайно увидел в Шереметьево, когда возвращался из-за бугра. Их кто-то провозил контрабандой, и когда нашли в багаже, никто не признал пинов своими по понятным причинам. Кооператор выкупил птиц на таможне и ради них купил и перестроил хату. Понятно почему на первом этаже – бассейн всё-таки, вдруг бы протёк. Да и пины шлёпают кедами не слабо.
НОЧЬ БЕСКОНЕЧНАЯ
Старость – вот преисподняя для женщин. Франсуа де Ларошфуко
Юрка мой парень. Он друг моего бывшего бой-френда Борьки, с которым мы два года встречались, а потом столько же прожили вместе в любви и согласии, пока он не уехал на историческую родину. Он и меня звал с собой, но мне там не климат раз, и у меня есть дочка два. Я хорошо знаю Борькину родню, и ни за что на свете не подставила бы свою девочку под косые взгляды и разговоры Борькиных родственников за спиной – «Привёз иждивенку».
Это я так фамильярно их называю – Юрка, Борька, а на самом деле они оба солидные дяди, которые скоро разменяют шестой десяток. Но всё равно они оба младше меня лет на десять. С Борькой мы познакомились случайно у меня на работе. Он приехал по делам, а меня нелёгкая вынесла ему навстречу. Борька спросил, как пройти в бухгалтерию, а я как дурочка купилась, и пошла его провожать до кабинета главбуха. Это потом я узнала, что он прекрасно знал куда идти, потому что уже бывал в нашей бухгалтерии. В общем, вскоре мы уже встречались, а потом и сошлись. Некоторое время меня за глаза называли «Пугачёва», но мне было поровну. Замуж я за Борьку не собиралась, а с кем я живу в своё удовольствие, никого не касается.
Четыре года пролетели как один день, и мне было невыносимо расставаться. Но решение я приняла сама, поэтому пришлось смириться. Я долго ни с кем не встречалась, лелея свою боль утраты. А Борька вскоре женился, и у него родился сын. Тут-то я и очнулась, и спросила сама себя: «Какого чёрта я так убиваюсь?» И решила найти себе другого мужика. Юрка подвернулся под моё решение как нельзя кстати, хотя я про него в этом смысле вообще не думала. Мы дружили семьями, когда Юрка ещё был женат, и я к нему относилась, как к младшему братишке. Его широко распахнутые на мир глаза и застенчивая улыбка, всегда нравились мне, как пример оптимизма и позитивного взгляда на жизнь. Они с Борькой учились в одной группе в университете, оба получили дипломы геологов. Но Борька ушёл работать на производство, а Юрка после нескольких лет разъездов в экспедиции, осел в родном ВУЗе, защитил диссертацию, и самозабвенно передавал свои знания и опыт студентам. Он позвонил мне однажды под Новый год, и попросил о встрече. Я без всякой задней мысли пошла с ним в кафешку, просто поговорить о том, о сём. После отъезда Борьки мы ни разу не виделись, а прошло пять лет.
Юрка сильно изменился. В свои сорок с небольшим он стал седым, как лунь, я даже его сначала не узнала. За ужином мы говорили на общие темы, и я никак не решалась спросить, что же такого случилось, что Юркины волосы потеряли свой красивый каштановый цвет. Но он заговорил сам о разводе с женой, и болезни своего отца. Я была шокирована переменами, которые произошли в Юркиной жизни, никак не ожидала от его жены, что она так подло с ним поступит. Со стороны они казались идеальной парой. И тут он мне сообщил самое главное – мой Борька женился на Юркиной жене, и это она родила ему сына.
– Ты не переживай, здесь между ними ничего не было. – Сказал Юрка. – Я не обращал внимания, что Милка мотается отдыхать в Израиль по два раза в год, пока она не вернулась беременной. Борька мне позвонил и попросил прощения, что так вышло, но он, как мне показалось, и вправду влюбился в Милку. Мы оформили развод, и Милка уехала, оставив нашего сына со мной. Мне кажется, они счастливы.
Когда Юрка поднял на меня глаза полные боли, я положила свою руку ему на плечо и постаралась утешить. Я сама себе удивлялась, что меня нисколько не задело, что Борька женился на Юркиной Милке.
Его женитьбу, как факт, я давно пережила, а кто его жена мне было неинтересно. Юрка долго провожал меня – мы ходили кругами возле моего дома под красиво падающим снегом, и говорили, говорили…
Казалось, что мы только и ждали, чтобы вот так побыть наедине и наговориться власть. Всласть… Когда мы, наконец, замёрзли, то уселись на заднее сиденье Юркиной машины, и целовались почти до утра.
– Я всегда тебя хотел. Твоя грация меня завораживала, я смотрел на тебя, как на богиню. – Сказал Юрка. – Но я видел, что ты никогда бы не изменила Борьке. Между вами были не просто чувства, у вас была гармония в отношениях.
Я промолчала. Про грацию и богиню он, конечно, загнул. «И что во мне такого, что на меня западают мужички гораздо младше меня?» – Думала я, возвратившись домой.
Мы начали встречаться по-взрослому обстоятельно и солидно. Я иногда оставалась у него, иногда он оставался у меня. Наши дети выросли, уже стали студентами и не нуждались в нашей постоянной опеке и внимании. Лично я наслаждалась свободой наших отношений, а Юрка вдруг предложил мне выйти за него замуж. Но сделал это так неуверенно и даже фальшиво, что я задумалась, а зачем он вообще сказал – «Давай поженимся». Замуж я точно не хотела. Никакого общего хозяйства мне было на дух не надо, меня всё устраивало и так. А Юрку? Может он хотел семейного тепла и уюта, чего со мной он точно не получал. И тут меня осенило – он кого-то встретил! Я сказала ему о своей догадке, но он просто обозвал меня дурой, и хлопнул дверью. «Так», подумала я, «Попала не в бровь, а в глаз!»
Юрка не появлялся около полугода, и я уже решила, что мы расстались. И мне, честно говоря, было не до него – у меня умерла мать, начались конфликты с сёстрами, я заболела, и совсем не думала про наши с Юркой отношения. Неожиданно мне про него напомнил Борька, который всегда поздравлял меня с днём рождения.
– Ты чего там Юрку обижаешь? – Борька внимательно смотрел на меня с экрана компьютера, а его вопрос поставил меня в тупик. Я вообще не думала, что Борька в курсе того, что мы с Юркой встречаемся.
– В каком смысле обижаю?
– Он не может до тебя дозвониться, ты номер телефона сменила? И он не знал, что тётя Валя умерла, пока я ему не сказал. Почему ты ему не позвонила? Мне написала, а ему не сочла нужным?
Ничего я не меняла, и как только закончила разговор с Борькой, проверила настройки своего телефона. Оказывается, я добавила Юрку в чёрный список и забыла об этом. Из чёрного списка я Юрку убрала, и сама ему позвонила. Мы встретились, и целый месяц порхали как голубки. Чего мне только Юрка не рассказывал о своих чувствах, всё, кроме слова – люблю. А мне было интересно, скажет или нет? Но он так и не сказал, но опять предложил мне выйти за него замуж.