Вавилон. Пламя

– Хорошо что предупредил заранее, – кивнула Лилит. – Ты, кстати, не заметил, куда они дели мой сиг?

– Как-то не до того было, – ответил Варац чуть ехидно. – К тому же я был уверен, что ты не жилец. Я до сих пор не спросил, кстати, какая непозволительная забывчивость! – он подбоченился, садясь поудобнее. – Что ты там видела?

Лилит вскинула бровь, вспоминая.

– Я редко это говорю, но я ничего не помню. Вообще.

– Вот как? – Варац склонил голову набок. – Именно не помнишь, или, по-твоему, ничего не было?

– Я видела достаточно забытых воспоминаний, чтобы отличить. Я помню свои сны, и всегда точно знаю, сколько проспала. И… – она замялась, и эта заминка подстегнула нетерпение чародея. Впервые с момента их знакомства он прочел в ее глазах неуверенность. – Меня не отпускает странное чувство, что что-то происходило. Я что-то видела, или чувствовала… Но хоть убей не помню, что.

Она встряхнула головой, и смятение исчезло из ее глаз.

– Да и какая разница? Выбралась и ладно. Ты и сегодня на дозоре будешь сидеть?

– Я мало сплю, – кивнул чародей.

– Я могу подежурить, – подала голос Дарири. Она начертила руну, и несколько сухих веток занялись огнем. – Сон что-то не идет.

– Перебешься, – категорично ответила Лилит, укладываясь на землю. Она повернула голову на Вараца. – Спасибо за котелок, кстати. И за уху. Я прям не устаю приятно удивляться, не думала, что чародеи могут быть настолько полезными.

– Простого “спасибо” было бы достаточно, – хмыкнул Варац, двигаясь поближе к костру.

Они долго молчали, смотря на огонь. Через какое-то время Дарири бросила беглый взгляд на лицо Лилит. Она слегка хмурила брови во сне. Чародейка посмотрела на Вараца.

– Я правда могу посидеть.

Варац оторвал глаза от костра, и поднял их на Дарири.

– Как я уже говорил, я мало сплю. Я тебе чем-то мешаю, дорогуша?

Дарири ткнула палкой в огонь.

– Нет.

– Из тебя кошмарная лгунья, – улыбнулся Варац, и вытянул ноги. – Можешь смотреть на нее, сколько хочешь, – он кивнул в сторону Лилит. – Считай, что меня тут нет.

– Это слишком желанная для меня фантазия, – буркнула Дарири в ответ. – Возвращаться в реальность потом будет неприятно.

Варац тихо посмеялся.

– Вот теперь ты говоришь на моем языке, – он вздохнул, и задрал голову, уставившись в темное небо. – Я знал немало ренегатов, но очень мало преемников. Большинство уходили уже после обучения в Пиргосе. Или во время.

– И?

– Не знаю, – пожал плечами Варац. – Хотелось бы знать, каково это – никогда не ступать в стены академии. Но вопрос глупый, потому что тебе не с чем сравнить, верно?

– Каково? У меня был учитель, дом, цель, – Дарири подбросила в огонь несколько сухих веток. – Человеческое воспитание. Меня не секли, не заставляли сжигать запретные книги, не запирали в карцере, не наказывали позором. Это ты хотел услышать?

– Перестань, – Варац посмотрел на нее с насмешкой. – Мне слишком тяжело сдержать слезы ностальгии.

– Извини, – тихо вздохнула чародейка. – Вряд ли это приятные воспоминания, – она подтянула колени к груди, и положила на них подбородок. – Ты упоминал, что учился в Сульяне. Там было лучше?

– В Сульяне есть свои способы издеваться над студентами. Они сталкивают лбами разные специализации и школы, поощряют травлю. Считают, что конкуренция воспитывает характер. Но это относится не только к чародеям, там в целом такой подход к воспитанию. Но да, там было лучше.

Дарири чуть качнулась из стороны в сторону.

– А на Островах?

– Острова вне конкуренции, – Варац едва заметно улыбнулся. – Открытые курсы, свободные лекции. Почти никакого контроля. Как итог, там царил кошмарный бардак и несумятица. Но зачастую такова цена свободы.

– Свобода не обязательно должна означать отсутствие дисциплины.

– Смотря о чем речь. Если в твоем воспитании была дисциплина, то в чем выражалась его свобода?

– В подходе. В идее. В том, что ты сам выбираешь дисциплину. Потому что тебе смогли объяснить, почему это важно.

Варац покивал, хмыкая.

– Сколько тебе было лет, когда ты начала обучение?

– Десять.

– Довольно рано. Учитывая твое клеймо, – Варац кивнул на руку Дарири. Чародейка рефлекторно отдернула рукав. – Подозреваю, что тебя к ренегату на воспитание отдали не любящие родители. Как бы ты ни попала на обучение, вряд ли у тебя был выбор его бросить. Потому что альтернатива – это церковный приют, где тебя держат до шестнадцати, а потом вышвыривают на улицу.

Дарири тихо фыркнула.

– Ты ничерта не знаешь обо мне и о том, как я росла.

– Интересно то, что на Севере почти не употребляют слово “сирота”, не замечала? Их такое количество, что их делят на категории поменьше, и используют в речи уже их. Приютские, нижегородские, изгнанники, – Варац помотал рукой в воздухе. – За содомию полагается казнь колыбелью Агнца5, однако же ты здесь. У тебя в речи нет следов крестьянского или нижегородского акцента, в отличие от нее, – Варац кивнул на Лилит. – Значит, тут история поинтереснее. Вопрос в том, какая. Высокородный дом? Церковная семья, купеческая?

– Какое тебе дело?

– Совершенно никакого, – пожал плечами Варац. – Но вопросы вполне безобидные, разве нет? И вроде как ни к чему не обязывают.

Дарири убрала прядь волос за ухо.

– Да, не обязывают. Но я не хочу на них отвечать.

Лилит перевернулась на спину.

– Рты закройте, – пробормотала она в полусне.

Дарири неслышно вздохнула, и покачала головой. Она подбросила в костер еще несколько веток, которые с треском скукожились в пламени у нее на глазах.

– Значит, вы жили вместе, – сказал Варац на полтона тише. – Раз ее учил твой мастер.

– Несколько лет, – ответила Дарири полушепотом.

– Ага. И в какой момент ты поняла, что влюблена?

Дарири прожгла чародея взглядом. Тот ответил хитрым прищуром и наглой ухмылкой.

– Не пойми неправильно, дорогуша…

– Закрой рот, – перебила Дарири. – Ты ничерта не знаешь.

– Так просвети меня, – Варац прилег, опершись на локоть.

– С чего вдруг? Пока все, что я от тебя слышала – это оскорбления, издевки, или то, что ведет к оскорблениям или издевкам. С какой радости мне давать тебе еще поводы?

– Очень здоровый ответ, – улыбнулся Варац. – Совершенно нормальный и понятный. Только она обращается с тобой не сильно лучше. И тем не менее, ты привязана к ней, и любишь ее, – чародей склонил голову набок. – Вот мне и стало интересно, как так получилось.

Дарири устало выдохнула.

– Я искренне надеюсь, что у нее хватит ума держаться от тебя подальше, – чародейка провела рукой по лицу. Она поднялась на ноги, отряхивая изорванный подол платья. – Я отойду. По нужде.

– Передо мной можно не отчитываться, – усмехнулся Варац.

– Скотина, – пробормотала Дарири вполголоса, делая несколько шагов прочь от костра.

Чародейка отошла на почтительное расстояние, пробираясь вперед практически на ощупь, и часто оглядываясь. Где-то через пол-мины она остановилась, и потянула за веревочку на своей шее, вытягивая из-под платья круглый амулет. Она взяла его в обе руки, и уже готовилась разломать пополам, когда услышала приближающийся шелест, затем – громкое змеиное шипение, и, наконец, почувствовала прикосновение холодной, движущейся кожи на своей лодыжке. Дарири отпустила амулет, издав громкий, продолжительный визг и отскакивая назад от змеи. Она отбежала на несколько шагов, когда лес сотряс уже знакомый ей гидриный клекот. Дарири замерла от ужаса, вцепившись рукой в дерево.

Лилит подскочила от громкого визга, и последовавшего за ним рева, который раздался совсем рядом. Послышался густой треск веток. Гидра бежала к ним, и бежала быстро.

– Сука, – Лилит подхватила палку и одним движением ноги разбила костер, раскатившийся по земле недогоревшими углями. Она быстро пошла в направлении звука визга, и Варац последовал за ней. Судя по звуку, гидра быстро бежала им наперерез. Лилит неожиданно замедлилась, и остановилась.

– Она стихийная чародейка. Среди нас троих у нее самые большие шансы, – сказала Лилит шепотом. Потом прислушалась, и сделала несколько шагов в обратном направлении. – Пошли.

Варац слегка опешил, но быстро опомнился и зашагал следом. Шорох за их спинами не утихал, наоборот становился все громче. Гидра взяла след, и теперь стремительно сокращала расстояние.

– Вот тебе и ответ, пахнет ли от меня еще заячьями кишками, – вздохнула Лилит уже в полный голос, и ломанулась вперед так быстро, насколько позволял полумрак ночного леса, неровная земля и ее собственные ноги. Услышав их, гидра вновь заревела и ускорилась.

– Ты-то куда, идиот? – рассмеялась Лилит. В ее голосе слышался азарт и задор.

– Понятия не имею! – ответил Варац через тяжелое дыхание.

За их спинами раздался оглушительный треск дерева. Послышался громкий рык хищника, обнаружевшего свою добычу, и Лилит едва успела развернуться, и оттолкнуть чародея. Хвост возникшей из ниоткуда огромной гидры щелкнул по земле, вздымая пыль. Те, что напали на них на дороге, размерами были чуть больше лошади. Эта же была почти в два раза крупнее. Гидра издала протяжный клокочущий рык.

Упавший Варац быстро отполз назад, неотрывно смотря на гигантское существо, которое пока медлило атаковать. Гидра волнообразно двигала массивными шеями, и шумно, разъяренно дышала.

– Сука, – Лилит встряхнула здоровой рукой. – Клялась же себе, что не сдохну в лесу…

Она отодвинула ногу назад и высвободила сломанную руку из повязки. Лилит сфокусировала взгляд на центральной голове гидры, так, чтобы три справа и три слева были в поле ее зрения. Она с азартом перехватила палку, прижимая ее к своей руке.

Гидра завопила, и атаковала широким прыжком вперед. Лилит ушла вбок, слегка проехав по земле, и без замаха ударила по самой левой голове. Удар казался совсем слабым, но голова гидры мотнулась в сторону, и животное издало яростный вопль боли. На землю мелкими каплями брызнула кровь.

Лилит разорвала расстояние. Она уходила от одной атаки за другой, почти не контратакуя. Каждый последующий уворот давался ей все труднее: она замедлялась, и Варац видел, что она едва поспевает за разъяренной гидрой, которая только-только разогрелась. Чародей потянулся было за метательным ножом, но рука его бессильно опустилась на полпути: ему ни за что не попасть в голову гидры, вовлеченной в невероятной скорости смертоносный танец. А нож в теле, вероятно, лишь разозлит ее еще сильнее.

Лилит пыталась отступить, чтобы снова войти в ритм боя, из которого выпадала все сильнее с каждым ударом сердца. Гидра неустанно теснила ее; она нападала снова и снова, почти без пауз, не давая Лилит перевести дух. Удар головой, тычок, атака передней лапой, хлесткий кнут хвоста, щелкнувший в полупальце от уха. Лилит перестала понимать, каким чудом ей удается уворачиваться; тело работало рефлекторно, почти без участия мозга.

Она выжидала. Ее ожидание длилось долго, очень долго, но она, наконец, надоела гидре достаточно, чтобы та встала в полный рост, рассчитывая одним мощным ударом обеих лап растоптать человеческую букашку. Лилит ринулась вбок, и, использовав палку как шест, запрыгнула на ее хребет. Прежде, чем гидра успела опомниться, Лилит подползла к ее холке – туда, где семь шей сходились с телом – и намертво вцепилась в гидру руками и ногами. Она сжала палку вокруг центральной шеи, взяв ее в замок.

Гидра взъярилась, кидаясь на деревья валяясь по земле в попытках сбросить с себя нежеланного наездника. Лилит держалась, прижавшись к ее шее и полностью игнорируя боль в сломанном запястье. В ушах шумела кровь, сердце колотилось как сумасшедшее. Вся ее концентрация шла на то, чтобы не ослаблять хватку.

Гидра яростно ревела и клекотала, беснуясь и разрушая все на своем пути. Варацу пришлось спешно ретироваться за деревья и наблюдать за схваткой издалека, в противном случае он рисковал быть раздавленным. Он не отрывал глаз от темного силуэта животного.

Гидра врезалась спиной в дерево, ударив Лилит бедром о ствол. Животное встало на задние лапы с явным намерением рухнуть на спину и придавить ее всем своим весом. Лилит разжала руки, пролезла вперед между шеями, оттолкнулась ногой и соскочила. Она не удержала равновесия и прокатилась по земле.

Это не могло продолжаться вечно. Лилит была всего лишь человеком с палкой в руке против огромной горы разъяренного мяса, жаждущего убивать.

Айдзу кагэ-рю учило просчитывать и предсказывать. Еще до того, как гидра замахнулась, Лилит знала, что она совершит прямой удар хвостом. Что бы Лилит ни сделала, ей не уйти от этого удара. Он будет нанесен слишком стремительно, слишком точно. Покорно закрыв глаза, вместе с шумом крови в голове она услышала голос Чи:

– Завтра солнце взойдет на востоке, каиин.

Дарири опомнилась через несколько ударов сердца. Гидра приближалась, и чародейка задрала голову. Она быстро начертила несколько рун, свет от которых озарил пространство вокруг. Ей в спину подул легкий ветер, и ноги Дарири оторвались от земли. Она продолжала сосредоточенно выводить начертания, пока не оказалась на уровне толстой ветви дерева. Дарири схватилась за нее, и руны стремительно погасли. Чародейка вцепилась в ветвь и прижалась к ней всем телом, тяжело дыша и стараясь не смотреть вниз.

Она ожидала, что гидра будет рыскать под деревом, но массивное животное быстро протопало мимо, явно привлеченное чем-то еще. Она детерминировано шла вперед, лавируя между деревьями и вытянув шеи. Когда она исчезла из виду, Дарири издала облегченный вздох, а потом, осознав свою ошибку, до боли вцепилась в ветку.

Ветер от ее чар донес до гидры запах. Запах ёри и зайчатины. Запах Лилит.

Забыв о своем страхе высоты, Дарири вцепилась в ствол, и начала быстрый, опасный спуск вниз. Одна из веток треснула под ее весом, и чародейка упала на землю с коротким криком. Она слегка ушибла копчик, но тут же вскочила на ноги, и побежала в сторону сотрясшего землю животного вопля.

Спотыкаясь и сжимая в руке подол, она неслась по темному лесу. Звуки сражения становились все ближе: трещали деревья, слышался рев, топот и свист воздуха, рассекаемого хвостом.

Наконец, Дарири увидела силуэт гидры, с яростью мечущийся между деревьями. Чародейка подобралась ближе, и замерла. Ее руки мелко тряслись. Она нашла взглядом Лилит, которая перекатывалась и бросалась в разные стороны, чудом избегая ударов.

Лилит оседлала гидру, разозлив зверя еще пуще. Чародейка прижала руку ко рту. Она вцепилась рукой в кору, и мелкая щепка забилась ей под ногти. С каждым проходящим ударом сердца Дарири все отчетливее осознавала, что если она что-то не предпримет, Лилит не выжить. Дарири тихо разрыдалась в ладонь, осознавая, на что ей придется пойти. Но у нее не было ни выбора, ни времени.

Дарири поднялась на ноги, дыша резко и громко, чтобы унять рыдания. Она сглотнула ком в горле, и закрыла глаза. А потом запела:

– А ведьма горела, горела горела…

Гидра врезалась в дерево, и послышался громкий треск. Лилит почти потеряла равновесие, но пока держалась.

– Ярче, чем солнце в закат…

Животное взревело, поднимаясь на дыбы.

– А люди глядели, глядели, глядели…

Лилит вновь оказалась на земле, прокатившись по ней кубарем.

– Как та орет…

Гидра занесла хвост для добивающего удара. Закрыв глаза, из которых градом катились слезы, Дарири молвила последнее слово:

– Горя́.

Этот удар хвоста ее прикончит, Варац понял это сразу. Лилит полулежала на земле, и никак не успевала ни встать, ни перекатиться. Время будто замедлилось. Хвост засвистел в воздухе.

Варац зажмурился от внезапной, яркой вспышки. А в следующий миг ему пришлось спешно зажимать уши: лес прорезал шум, в котором с трудом можно было узнать крики. Кричали сотни разнообразных голосов, они кричали громко и надрывно, мучительно, и от невыносимой какофонии их воплей в жилах стыла кровь. Варац спешно проморгался слезящимися от яркого света глазами. Он сильно сощурился, ища взглядом его источник. Впереди себя он увидел пламя – ярчайшее, живое, не имевшее никакого отношения к любому из огней, что ему доводилось видеть прежде. Оно дышало, и воздух вокруг него полыхал потусторонним, чужеродным жаром, от которого Варацу даже на таком расстоянии стало дурно. Гидра с воплем ломанулась назад, мотая головами и на ходу ломая деревья.

Вопли давили на Вараца даже через зажатые уши, а пространство вокруг будто сжималось в кольцо. Чародей инстинктивно пошел назад, и остановился лишь тогда, когда давление сгустившегося воздуха ослабло, снова позволив ему вдохнуть..

Оно потухло так же внезапно, как и разгорелось. Вопли тут же стихли. Воздух будто схлопнулся, издав характерный, ни на что не похожий звук. Когда Варац снова обрел способность видеть, ему открылась пустота выжженной земли, граница которой проходила прямо перед ним. Исчезли деревья и трава, а голый грунт был почерневшим и взрытым. Наэлектризованный воздух внутри пустоты громко трещал.

– Червоточина… – пробормотал чародей через звон в собственных ушах.

Взгляд его упал на силуэт Лилит, белевший на темной земле. Варац не был храбрецом, но он не задумываясь задержал дыхание и перешагнул через невидимую границу, вступая в червоточину. Он почувствовал невообразимый холод и давление, нарастающее внутри его тела. Чародей бросился к Лилит, продираясь через тяжелое, густое пространство, и, подхватив ее за руки, потащил по земле.

Воздух в легких был на исходе, а череп, казалось, вот-вот взорвется, когда посиневший чародей вышел из червоточины. Он резко вдохнул, вытянул Лилит последним рывком, не удержал равновесия, и рухнул на траву.

Через несколько тяжелых, хриплых вдохов Варац подполз к Лилит и коснулся ее кожи. Она была теплой, почти горячей. Лилит дышала ровно.

– Твою ж мать… – облегченно выдохнул Варац, падая на на спину. – Прелюбопытнейше, чтоб меня!

Примечания