Сталинские премии. Две стороны одной медали

Откуда пошли сталинские премии

с разрешения Льва Кандинова[9] от его имени рассказывает Раиса Сильвер

В шестьдесят пятом году я жил в Душанбе, столице Таджикистана, и работал помощником председателя Совета министров республики Абдулахада Кахарова. Был я молод, энергичен и многое успевал – и в Совмине работать, и переводами с таджикского на русский заниматься (в основном по ночам), и в служебные командировки ездить. Однажды мой начальник, Абдулахад Кахаров, внимательно посмотрел на меня и сказал:

– Лев Пинхасович, хватит работать, бери путевку и уезжай в отпуск. Мне не нравится твой вид. Куришь как паровоз, побледнел, осунулся. Чтобы я тебя в понедельник здесь не видел!

В следующий понедельник я улетел отдыхать в подмосковный правительственный пансионат Лесные Дали. Пансионат расположен в одном из красивейших уголков Подмосковья. Кружевные березовые рощи, пронизанный солнцем сосновый бор, заросшие травой нехоженые тропы, алые ягоды малины на склонах темных оврагов, стрекотание кузнечиков в усеянной ромашками траве. Целыми днями я пропадал в окрестных рощах и лесах, даже к обеду опаздывал. Мой сосед по пансионату Якуб Атабаев (он был постоянным представителем Таджикистана в Москве) шутливо говорил:

– Лев, признайтесь, не иначе как вы решили оставить работу в Совмине и устроиться в этих местах на должность лесника. А что семья, согласна?

Мне очень нравилось собирать грибы, хотя какой из меня грибник? Я ведь родился в Баку, учился, работал и жил в Душанбе. Другое дело – хлопок, или, скажем, виноград. Отменным грибником был наш сосед по пансионату, невысокий крепыш лет семидесяти, коренастый, в панамке на наголо обритой голове. Каждое утро он уходил в лес и возвращался к обеду с корзинкой, полной отличных белых грибов.

– Да где же вы такие грибы находите, это же чудо просто, один в один, – восхищался я.

– А я слово знаю, – шутил он. – Как скажу, так они и вылезают из укрытия.

– Вы знаете, кто это? – спросил меня Атабаев, когда мой собеседник отошел от нас на приличное расстояние.

– Кто?

– Поскребышев. Заведующий секретариатом Сталина.

После этого мы, как старые знакомые, раскланивались с Поскребышевым, перекидывались парой слов о погоде, грибах, красотах Подмосковья, а через несколько дней Атабаев подошел ко мне и сказал:

– Лев, сегодня вечером никуда не уходите. Я получил с оказией чудесную дыню из Душанбе. Посидим, пообщаемся. Да, кстати, Поскребышев тоже придет.

Вечер, проведенный в обществе Поскребышева, я вряд ли когда-нибудь забуду. И не только потому, что на нем как бы лежал особый отпечаток личности его многолетнего повелителя (Поскребышев работал со Сталиным с середины 30‑х и до 52‑го, то есть вплоть до своего ареста, жену же его арестовали в 1949‑м, в том же году что и жену Молотова). Мне он был интересен как человек. До самой смерти Поскребышева никому, насколько мне известно, так и не удалось его разговорить.

Сначала мы говорили о местных красотах, потом перешли на новости из нашей республики. Я сказал Атабаеву, что нашего поэта Мумина Каноата вроде бы выдвинули на государственную премию за его поэму «Голоса Сталинграда». Атабаев был очень обрадован, как-никак наш поэт, а никакой другой. И, разумеется, мы снова выпили. Теперь уже за присуждение премии хорошему поэту. И тут Поскребышев, который до сих пор, как бы это точнее выразиться, дружелюбно молчал, вдруг сказал:

– А вы знаете откуда пошли сталинские премии?

– Что значит откуда, – не совсем понял я, – Сталин решил их присуждать, вот и…

– Да нет, все было совсем не так, – сказал Поскребышев. – Все было вот как…

В тридцатые годы чем дальше, тем больше, культ Сталина разрастался до невероятных размеров. Любое слово вождя, где бы оно ни было произнесено, немедленно подлежало публикации. И каждый раз – будь то его выступление на съезде, статья в газете или изданные миллионными тиражами книги, в приемную Сталина привозились аккуратно запечатанные пачки новеньких банкнот – очередной гонорар.

Все деньги, которые поступали на имя Сталина, Поскребышев складывал в огромный металлический шкаф, который стоял в приемной. Однажды, это было в начале 1939 года, после того, как из издательства в очередной раз привезли новую порцию денег, Поскребышев стал укладывать их в шкаф и уронил несколько пачек на пол. Он опустился на колени, принялся их подбирать, и в это время в комнату вошел Сталин. Он молча посмотрел на пачки денег в банковской упаковке, лежащие на полу, на испуганное лицо Поскребышева и буркнул:

– Зайди!

По словам Поскребышева, он был очень напуган, хотя вины за собой никакой не видел.

– Что это за деньги? – спросил его Сталин, когда он вошел в кабинет.

– Это то, что вам платят издательства за выступления, публикации.

– Это что же, я один столько получаю?

– Да.

– А почему ты мне не докладывал об этом?

– Я пытался вам сказать, но вы…

Сталин его перебил:

– А что члены Политбюро, они тоже получают гонорары?

– И они тоже.

– Вызови немедленно министра финансов и пусть с ним приедут несколько служащих, которые смогут оприходовать эти деньги.

Очень скоро приехал министр финансов Зверев со своими сотрудниками, которые стали подсчитывать сталинские гонорары. За их работой наблюдали телохранители Сталина.

Сталин приказал немедленно собрать членов Политбюро. Когда запыхавшиеся члены Политбюро явились, Сталин укоризненно поглядел на них:

– Оказывается, мы все тут миллионеры! Куда американцам до нас. У них там всякие Рокфеллеры, Вандербильды… А мы ничуть не хуже, мы скоро еще богаче станем!

Члены Политбюро, ничего не понимали. А Сталин, глядя куда-то поверх их голов, но каждому казалось, что он смотрит только на него, продолжал:

– Как позволяет вам ваша партийная совесть получать деньги за то, что вы говорите или пишете от имени партии? У нас есть талантливые писатели, ученые, но мы им не платим столько, сколько платят вам. Поэтому предлагаю все, что вы получили за партийные публикации, немедленно вернуть в бюджет. И начнем с меня. Видите, – в приемной уже сидят люди и принимают деньги. И сегодня же оформим постановление, запрещающее издательствам выплачивать гонорары за выступления или печатные публикации членам и кандидатам в члены Политбюро, членам ЦК, а также наркомам и замнаркомам.

Члены Политбюро, как обычно, единогласно поддержали предложение Сталина и тут же кто-то из них предложил:

– А может есть смысл учредить премии в области науки, техники, литературы и искусства, а финансовой их базой станут средства, полученные от партийных публикаций?

И вслед за первым предложением последовало второе.

– Товарищи, в декабре мы будем праздновать 60-летие товарища Сталина. В честь этого знаменательного события предлагаем назвать премии сталинскими и присуждать их ежегодно в день рождения великого вождя!

Сталинские премии были учреждены в декабре 1939 года.

http://www.russian-bazaar.com/cgi-bin/rb.cgi/n=1&y=2003&from=archive

В. Александров. Из работы «М. А. Шолохов в документах Комитета по Сталинским премиям 1940–1941 гг.»

Председатель Комитета по Сталинским премиям в области литературы и искусства Вл. И. Немирович-Данченко разослал письма в творческие организации с предложением выдвигать кандидатов на новую, общегосударственную премию. Одно из таких писем было направлено в Союз писателей СССР. Замещающий А. А. Фадеева секретарь Президиума СП СССР П. А. Павленко в ответном послании просил отсрочки представления кандидатур и аргументировал ее следующим образом: «Нам кажется, однако, что представления будут предварительны, ибо очень трудно решить вопрос о кандидатурах в середине года. Можно допустить, что последующие месяцы вдруг обрадуют нас новыми произведениями высокого достоинства. Не в интересах Комитета по Сталинским премиям было бы отказываться от них.

Во всяком случае, в своем решении о кандидатах мы постараемся учесть и те произведения, которые только подготовляются к печатанию и по своим достоинствам заслуживают представления их в возглавляемый Вами Комитет».

26 августа 1940 года состоялось очередное заседание Президиума Правления Союза советских писателей. С докладом о Сталинских премиях выступил П. А. Павленко. Участники заседания постановили: «Имея в виду большое политическое значение, какое будет иметь присуждение премий имени товарища Сталина за лучшие произведения 1940 года, представить Комитету по Сталинским премиям при СНК СССР одну лишь кандидатуру – кандидатуру тов. Шолохова и роман его „Тихий Дон“, окончание которого приходится на 1940 г. Ограничиваясь одной кандидатурой из ряда других, имеющих выдающиеся успехи за текущий год в прозе, поэзии, драматургии и критике, – Президиум ССП СССР подчеркивает этим значение, придаваемое им присуждению премии им. товарища Сталина».

Текст этого постановления был послан Вл. И. Немировичу-Данченко.

Однако Президиум Правления Союза советских писателей 8 октября 1940 года провел еще одно заседание. На этот раз с докладом о Сталинских премиях выступил А. А. Фадеев. В постановлении заседания говорилось: «Выдвинуть для обсуждения на Сталинскую премию следующие произведения: „Тихий Дон“ – Шолохова; „Севастопольская страда“– Сергеева-Ценского; „Маяковский начинается“ – Асеева; „Книга лирических стихов“ – Щипачева; „Пламя на болотах“ – В. Василевской».

В делах Союза писателей СССР сохранилась копия рецензии А. Н. Толстого на роман М. А. Шолохова «Тихий Дон». Рецензия, вероятно, была отправлена в Комитет по Сталинским премиям в области литературы и искусства вместе с представлением на М. А. Шолохова, С. Н. Сергеева-Ценского, Н. Н. Асеева, С. П. Щипачева и В. Л. Василевскую. Отметив глубокую народность произведения молодого автора, А. Н. Толстой писал: «Шолохов знает, о чем пишет, и умеет показывать события во всей их объемной ощутимости. Великолепное знание диалекта Кубанского (sic!) казачества помогает ему избегать тех общих большинству советских романов недостатков, которые происходят от слабого знакомства со всей емкостью, сложностью и своеобразием построения народной речи». «Тихий Дон» он сравнивает с великим творением Л. Н. Толстого. «Роман Шолохова – это „Война и мир“ в областном масштабе, – писал А. Н. Толстой. – Это не умаляет его значения. Кстати сказать, кое-где чувствуется и прямая преемственность».

По словам рецензента, Л. Н. Толстой завершил галерею великих русских писателей XIX века, а Шолохов «начинает новую народную прозу, скрепляя ее со старшими богатырями».

13 августа 1940 года Президиум Академии наук СССР принял постановление «О порядке рассмотрения заявлений на соискание премии имени Сталина», в котором давались рекомендации Секретариату Президиума АН СССР и директорам институтов АН СССР о правилах рассмотрения дел кандидатов на Сталинскую премию. Институты Академии наук СССР, выдвигающие своих кандидатов на соискание Сталинских премий, должны, согласно постановлению, направлять свои представления через Отделения Академии наук в соответствующий Комитет по Сталинским премиям, ставя в известность Президиум АН СССР.

3 сентября 1940 года состоялось заседание Ученого совета Института мировой литературы им. А. М. Горького АН СССР. Присутствовали: члены Ученого совета: академик М. М. Покровский, проф. Л. И. Пономарев, проф. Н. К. Гудзий, проф. Д. Д. Благой, ст. научный сотрудник Б. П. Козьмин, В. В. Морозов, С. Л. Симовский, М. П. Венгров. Были приглашены: член-корр. АН СССР С. И. Соболевский, проф. Е. Гальперина, проф. З. Г. Гринберг, ст. научный сотрудник Б. В. Горнунг, Ф. А. Петровский, Н. П. Белкина, Е. М. Евнина, асп. Гильдина. Первым пунктом повестки дня рассматривался вопрос «О кандидатах института на премии им. И. В. Сталина». Председателем на заседании Ученого совета был Л. И. Пономарев. «Группа работников института и директор института ак. Луппол, – сказал он, – обсуждая работу института 1940 г., пришли к заключению, что из работ института можно было бы с достаточной смелостью представить как достойный премии имени Сталина труд академика М. М. Покровского – учебник „Курс истории римской литературы“ <…> Во-вторых, Институту литературы им. Горького надлежало бы представить в соответствующий Комитет по обсуждению Сталинских премий и некоторые из произведений художественной литературы последнего времени, которые, по мнению членов Ученого совета института, заслуживали бы такого представления. Группа работников и директор Института ак. Луппол полагали бы, что крупнейшим произведением художественной литературы, законченным в настоящем году, является „Тихий Дон“ Шолохова, 4‑я часть которого опубликована сейчас. Есть специальное представление, составленное по поручению дирекции института старшим научным сотрудником К. Л. Зелинским». Ученый секретарь М. П. Венгров огласил представление К. Л. Зелинского. Взявший после него слово академик М. М. Покровский сказал: «Соседство с таким знаменитым реалистом – молодым и полным силы Шолоховым, мне очень лестно, но мне до известной степени невыгодно». За ним выступил С. Л. Симовский. Он сказал: «Мы, выдвигая на премии имени Сталина работу ак. М. М. Покровского в части историко-литературных работ и работу Шолохова – его роман „Тихий Дон“ 4-ю часть, выдвигаем очень интересные, большие и действительно капитальные работы, которые Сталинской премии, с моей точки зрения, вполне заслуживают, тем более что я полагаю, что и литературная, и филологическая общественность встретят эти наши утверждения с большим удовлетворением, ибо эти две работы действительно Сталинской премии заслуживают».

Н. К. Гудзий о романе М. А. Шолохова сказал: «Как читатель, я знаком с „Тихим Доном“ Шолохова и считаю, что это явление огромного масштаба, это произведение, которым русская литература вправе гордиться и которое заслуживает того, чтобы его поставить рядом с выдающимися произведениями европейской литературы. Из беллетристических произведений художественной литературы нет такого произведения, которое в этом отношении могло бы конкурировать с „Тихим Доном“ Шолохова, и наш выбор „Тихого Дона“ с этой точки зрения представляется вполне удачным».

В конце заседания Л. И. Пономарев обратился к присутствующим со словами:

«Позвольте записать в качестве постановления:

1. Представить труд ак. Мих. Мих. Покровского учебник „Курс истории римской литературы“ на соискание премии имени товарища Сталина по разряду историко-филологических наук.

2. Представить роман ак. Шолохова „Тихий Дон“ на соискание премии имени товарища Сталина по разряду художественной литературы».

Это предложение было всеми принято.

16 сентября 1940 года и. о. директора Института мировой литературы им. А. М. Горького АН СССР Л. И. Пономарев направил в Отделение литературы и языка АН СССР представление на М. А. Шолохова. Этот документ никогда не публиковался. Принимая во внимание, что он представляет историко-литературное значение, мы приводим его полностью:

«Институт мировой литературы им. А. М. Горького – в соответствии с Постановлением СНК СССР от 21 дек<абря> 1939 года об учреждении ежегодных премий имени И. В. Сталина за лучшие произведения в области науки, техники и литературы, – согласно решению Ученого совета Института от 3/IX 1940 г. выдвигает кандидатом на соискание премии им. И. В. Сталина по художественной литературе академика – писателя М. А. Шолохова за его роман „Тихий Дон“.

Последняя (4‑я) книга этого романа окончена и опубликована автором в настоящем, 1940 году. Эта книга „Тихого Дона“ сама по себе является выдающимся художественным произведением. Вместе с тем эта книга завершает четырнадцатилетний труд М. Шолохова по созданию великой эпопеи нашего времени, каким является „Тихий Дон“.

В своем произведении академик – писатель М. Шолохов мастерски нарисовал широкую картину жизни казачества времен империалистической войны и первых лет Великой Социалистической революции. Прекрасный мастер художественного слова – он сумел дать художественное выражение этой эпохи и в ее частных проявлениях, и в событиях всемирно-исторического значения. М. Шолохов показал и жизнь отдельной казацкой семьи, и участие казачества в империалистической войне, классовое расслоение в казацкой среде и рост революционных настроений среди трудовой, бедняцкой части казачества, остро борющейся с сопротивлением революции со стороны казаков-кулаков, защитников старого уклада. „Тихий Дон“ – в этом смысле – историческое произведение. В нем М. Шолохов впервые и во всех подробностях излагает историю гражданской войны на Дону, историю Подтелковского революционного движения, верхне-донского восстания и других исторических событий от начала Октябрьской революции до разгрома белогвардейских армий и распада их на отдельные банды. Пред глазами читателя в эпопее М. Шолохова проходит обширная галерея исторических участников этих событий от Подтелкова и Кривошлыкова до деятелей белого Дона, царских генералов и продувных политиков, которые в борьбе против Советской власти всячески пытались эксплуатировать сословные традиции казачества и его прежнее привилегированное положение в России.