«Необходимо путем насильственных действий превратить политический кризис в вооруженный конфликт и вынудить власти трансформировать политическую ситуацию в военную, что заставит массы взбунтоваться против армии и полиции… Против власти нужно бороться так, чтобы превратить эту власть в кошмарную тиранию, сделать повседневную жизнь людей невыносимой, посеять в обществе хаос и панику. Тогда власти неизбежно введут военное положение для наведения порядка. Но это не остановит террор, его жестокая логика неумолима. Будут продолжать рваться бомбы и гибнуть люди, полиция резко ужесточит методы борьбы… В результате население взбунтуется против армии и полиции. Ведь когда жизни ежедневно угрожает опасность, инстинкт самосохранения и желание жить превышают доводы разума самого терпеливого народа». Эта рекомендация по трансформации террористических актов в политический кризис и далее в гражданскую войну была предложена в начале 70-х годов прошлого века человеком, ставшим легендой и классиком современного терроризма благодаря написанной им книге по теории и практике «городской герильи» (партизанской войны), Хуаном Карлосом Маригеллой. Его теоретические наработки используются всеми современными террористическими организациями. Если в начале века переход латиноамериканских террористических организаций к городской герилье от партизанской деятельности в сельской местности был обусловлен их поражением в борьбе с регулярными войсками и потерей поддержки среди местного населения, то в современном терроризме, учитывающем опыт прежних террористов, наблюдается организованная цикличность. Наблюдая за развитием событий в Чечне, специалисты давно предсказывали начало нового цикла: полную или частичную смену чеченским подпольем тактики вооруженной борьбы.
Каждое столетие выдвигает свои проекты объединения мира – мессианские идеи, которые противопоставляет «старому миру». В начале XXI в. получили наибольшую актуальность две, на первый взгляд, взаимоисключающие идеи: глобализация по-американски и джихадизм – идея установления некоего всемирного исламского халифата. Однако особенность второй идеи в том, что реально она пока выполняет грязную работу для воплощения идеи глобализма. Но это не делает ее менее опасной – это как бы фашизм в Германии до открытия второго фронта. Борцов за воплощение идеи джихадизма можно условно поделить на идеологов современного джихада с всемирно известными именами и аналитические центры зарубежных спецслужб – это мозг проекта; международную террористическую сеть со своими базами, специалистами, как чисто военными, так и по ведению психологических войн, тактикой и стратегией, учетом конкретной этно-региональной привязки конфликтов – это как бы тело организации; третьими, но не по значению, а по условному обозначению, можно считать тех, кто занимается финансированием и прочим материальным обеспечением всей этой сложной системы.
Можно с полным основанием предположить, что кроме всеобъемлющего глобального существуют регионально привязанные джихадистские проекты для всех регионов и даже небольших анклавов с мусульманским населением. Активизация тех или иных проектов, как мы видим, зависит от политического заказа, и не всегда этот заказ напрямую связан с основным проектом. Активизация того или иного джихадистского проекта, скорее, свидетельствует о наличии некоего совпадения интересов США и НАТО с интересами стран-сателлитов в исламском мире. Такое совпадение интересов было какое-то время у США и афганских моджахедов – США не могли позволить СССР доминировать на столь важном в геополитическом плане направлении: руками моджахедов США захватили Афганистан и сделали его своим плацдармом в Азии.
Одним из таких региональных проектов остается Чечня, но без Дагестана выбить ее из состава России не удается. С этим связана активизация дагестанского джихадистского проекта. На пути его осуществления стоят два основных препятствия: неприятие большинством населения республики и жесткая позиция официальной власти. Наработанным приемом в таких случаях служит инициация какой-нибудь «оранжевой» или еще какой-то «революции». С принятием нового закона о выборах и частичной сменой кадрового состава властной элиты республики эта задача для джихадистского подполья значительно усложнилась. До сих пор стратеги информационно-террористической войны делали основную ставку на привычных и прикормленных ичкерийских террористов, именно под их структуры и имена выделялись деньги, работали аналитики западных спецслужб и ангажировались СМИ. Сейчас количество арабских и чеченских «имен», под которые даются деньги, почти сошло на нет. Других «авторитетных» лидеров бандформирований в Чечне уже не будет (тому есть определенные объективные причины). Дагестанские бандгруппы до сих пор занимали зависимое положение и меньше задействовались в терактах и боестолкновениях. Но потенциал их сохранялся еще какое-то время. Что сохраняло некоторое время опасность переноса на их плечах военных действий в Дагестан. Сегодня уже можно говорить о том, что эта угроза пока снята. Более того, большая часть «вернувшихся» из Чечни дагестанских бандитских групп обезглавлено и рассеяно. Кроме того, изменилась внешнеполитическая ситуация, и арабские нефтяные государства более не заинтересованы в продолжении спонсирования в Дагестане арабского геополитического проекта, потерпевшего сокрушительное поражение в Чечне. Очевидно, ситуация меняется, и дагестанский проект, судя по активизации подполья, выделен курирующими спецслужбами как самостоятельное направление.
В мире идет формирование единого экстремистского движения, составленного из разнородных фрагментов. Они представляют собой подпольные экстремистские и террористические группы, принадлежащие к разным направлениям в исламе и различные по преобладающей этнической составляющей. Объединяет их следующее.
1. Построение всемирного исламского халифата – как общая декларируемая цель.
2. Сложная многоуровневая система подчинения, позволяющая западным спецслужбам и связанным с ними спецслужбам исламских государств – сателлитов Америки использовать эту глобальную сеть в геополитических интересах Запада (теперь уже все более в интересах одной державы – США).
3. Общие источники финансирования, методы борьбы и даже вооружение и подготовка в одних и тех же лагерях одними инструкторами.
В последнее время это позволяет некоторым исследователям-политологам говорить о них как о зарезервированных, геополитических противниках, живущих до поры до времени под прикрытием кадровых диверсионно-террористических спецподразделений. Чеченское подполье было представлено в основном «ваххабизмом» в открытой вооруженной форме. Ориентирован он был на Саудовскуго Аравию и другие арабские страны – сателлиты США, и именно это делало его неизбежно отторгаемым. В Дагестане же при наличии достаточно значительных «ваххабитских» сил возглавить сепаратизм или оппозицию они не способны в силу чужеродности. Дагестанское джихадистское подполье традиционно ориентировалось не на далеких арабов, а на Турцию и северокавказскую эмиграцию в этой стране, причем джихадизм в Дагестане это более сложное и фрагментированное явление, включающее в себя не только и не столько «ваххабитов», но и радикальных исламистов из числа традиционных мусульман. В силу определенных причин потенциал некоторой части джихадистов задействовался больше на информационном фронте и выражался в открытой поддержке сепаратизма во время первой чеченской войны и в скрытой завуалированной форме сейчас (эзопов язык статей некоторой части интеллигенции).
Есть основания полагать, что с уничтожением бандформирований в Чечне именно дагестанское джихадистское подполье унаследовало незасвеченную часть «ваххабитского» спецназа – теперь это инструкторы в молодежных группировках различного типа. Цель этого подполья-спецназа – жить под прикрытием на территории противника и ждать своего часа, изредка проводя теракты и диверсии. Общей идеологией, позволяющей вербовать молодежь в исламских регионах, мягко говоря, не питающих теплых чувств к Западу, является именно управляемый и направляемый в выгодном для заказчиков русле «всемирный джихад». К сожалению, и дагестанское, и чеченское подполье – это именно такой фрагментированный исламский конгломерат, объединенный только идеями «джихада» и долларовой и идеологической подпиткой. Причем некоторые элементы этого подполья работают под прикрытием во всех структурах, включая высшие эшелоны власти.
Здесь нужно сказать еще об одной, чреватой масштабными последствиями, аналитической ошибке, связанной с отсутствием системности и недостаточным учетом динамики процессов, происходящих в исламском мире. Парадоксальным образом поражение в вооруженной агрессии боевиков-джихадистов из Чечни способствовало в целом усилению позиций ислама на Северном Кавказе. И сегодня речь должна идти о том, чтобы это усиление способствовало укреплению государств и преодолению конфликтов через задействование заложенного в исламе потенциала толерантности, патриотизма и законопослушности. Следует учитывать, что: во-первых, с одной стороны, произошло как бы усиление традиционного духовенства, с другой, авторитет его среди молодежи и среднего поколения стал значительно ниже; во-вторых, у молодежи появилась внутренняя потребность в собственной исламской самоидентификации, а значит, возрос интерес к изучению ислама, прежде всего через Интернет и исламские вузы.
Обращение молодежи с ее жаждой справедливости и максимализмом к интернет-исламу привело к тому, что постепенно все большая часть мусульманской молодежи России уже фактически причисляет себя к всемирной исламской умме и в некотором виртуальном смысле уже можно говорить о наличии в их сознании как бы элементов двойного гражданства: российского и «халифатского». Косвенно об этом свидетельствует и то, что в рядах талибов в Афганистане наблюдается рост количества добровольцев из мусульманских регионов России. Происходит рекрутирование исламской молодежи в регионы мира, где идут военные действия. Ротация этих контингентов приведет к дальнейшей радикализации ислама в России. Подобные явления наблюдались в Саудовской Аравии и других арабских странах, чьи моджахеды участвовали в войне с советскими войсками в Афганистане. Когда участники военных действий вернулись в свои страны, они принесли с собой абсолютную нетерпимость к инакомыслию. Вторым фактором радикализации ислама станет дальнейшее исламское просвещение населения мусульманских регионов, особенно если преподавание ислама станет обязательной дисциплиной в общеобразовательных школах, чего активно добивается духовенство.
С естественной сменой поколений в духовенстве республик последние отголоски так называемого «традиционного ислама» канут в историю, где будут должным образом интерпретированы. В частности, в Дагестане еще со времен чеченской войны идет активная работа по переосмыслению истории Кавказского региона с целью создания некой единой идеологии. Согласно этой интерпретации истории не было ни революции, ни Отечественной войны, все это были лишь этапы бесконечной Кавказской войны. Эта идеология и сегодня открыто пропагандируется в некоторых СМИ.
Все вышесказанное создает идеальные условия для постепенной подмены ментальности у всех северокавказских народов, перехода все большего числа молодых людей в разряд активных «граждан» всемирного исламского халифата. Примером начального этапа локального использования эффекта «виртуального Кувейта» на Северном Кавказе можно считать работу сайтов вроде «Ингушетия.ру», связанных с отстраненными от власти кланами, обладающими при этом значительным антироссийским потенциалом и поддержкой внешних сил. В таком аспекте феномен «виртуального Кувейта» может быть реализован практически везде. Международное законодательство пока почти не регулирует и не регламентирует многие вопросы и правовые коллизии, возникающие в ходе стихийного саморазвития элементов этих сетевых структур. Хотя уже сегодня совершенно очевидна возможность их использования для прямого вмешательства во внутренние дела другого государства и проведения с их помощью различного рода сетевых операций и диверсий с целью изменения его конституционного строя.
В газете «Красная звезда» генерал-полковник А. Сафонов, специальный представитель Президента РФ по вопросам международного сотрудничества в борьбе с терроризмом и транснациональной организованной преступностью, говорит о семи этапах мирового джихада, спланированного «Аль-Каидой», как полагают военные специалисты, в 1998 г. Первый этап называется «Пробуждение». Сделать это предполагалось при помощи нанесения яркого мощного потрясения западного мира (2000–2002). 11 сентября выполнило эту трагическую роль. Второй этап – «Встать с колен», с 2002 по 2005–2006 гг. – предполагал втянуть Запад в агрессию против двух-трех исламских государств. Это уже происходит в Ираке и Афганистане, остается возможным также начало войны с Ираном. Задача последующих этапов – достижение исламской солидарности и (по окончании четвертого этапа) – падение светских режимов, или, как их называют последователи джихада, «режимов исламских еретиков» в Саудовской Аравии, Египте, Иордании, Пакистане и еще двух-трех государствах. Халифат по этим планам устанавливается в 2015–2020 гг. Только это в понимании талибов и «Аль-Каиды» поставит победную точку в пользу исламской модели в столкновении цивилизаций. Автор статьи приходит к закономерному выводу, что, «судя по всему, сценарий показывает достаточно эффективное следование этой стратегии».
Наличие в России мусульманских регионов и анклавов с большим количеством молодежи, ассоциирующей себя не с российской цивилизацией, как старшие поколения, а с некой всемирной исламской уммой, а затем с исламским халифатом, создает потенциальную угрозу безопасности государства. Чтобы не допустить такого развития событий, нужно начать работу со всеми элементами гражданского общества по интеграции исламской молодежи в российское общество, недопущению ее самоизоляции и замыканию на идеологические установки внешних сил. То, что эти технологии сработали в Югославии, заставляет Запад предполагать, что после творческого переосмысления и соответствующей корректировки их можно применить и против России, в частности на Северном Кавказе. Но ситуация и ментальность населения на Северном Кавказе существенно отличаются от того, что привело к гибели Союзную Югославию, а теперь уже разрушает Сербию.
Без сомнения, Северный Кавказ, особенно Дагестан, подвергались и подвергаются еще массированной информационной обработке с целью изменения исторической памяти. Одним из элементов этой работы, как мы отмечали выше, является замещение российской и советской истории неким мифологизированным суррогатом истории дагестанского имамата времен шамилевских войн и всемирного исламского халифата. Таким образом, в республике существует некий интеллектуальный полуандеграунд – «полу-» потому, что в настоящий момент эта позиция негласно скорее поддерживается, чем осуждается значительной частью правящей элиты. Иными словами, в информационном пространстве параллельно официальным существуют «история», «идеология» и «правовая система» некоего мифического государства – имамата. «Граждане» этого «имамата» – это в основном те же люди, которые ассоциируют себя с виртуальной исламской уммой и образуют различные сетевые структуры, в том числе и террористического характера. Но, как мы отмечали выше, большая часть этой сети находится еще в «спящем» состоянии.
Однако все вышесказанное отнюдь не означает, что ислам нужно демонизировать или превращать во вселенскую страшилку. Здесь скорее следует согласиться с Сергеем Маркедоновым, считающим Северный Кавказ неким фронтиром. Вопреки двуликому, как Янус, идеологическому застою элиты, в виртуальном пространстве здесь идет постоянная информационно-психологическая война, борьба за души людей. Здесь же в ходе этой информационной войны будут выстраданы и родятся, наконец, общие приоритеты и нравственные императивы нового российского мира. Значит, необходимы скорейшее создание и внедрение комплексной программы по выработке механизмов взаимодействия государства и гражданского общества. Эта программа должна включать в себя модели и технологии информационной работы с населением своей страны и противодействия враждебным информационным технологиям. Целью должна стать выработка у населения защитных «иммунных систем» против подобных технологий с тем, чтобы не позволить Западу «втемную», как говорят представители спецслужб, использовать мусульман против России, как это было в Афганистане и Чечне.
В этой борьбе ислам из разрушительного оружия в руках Запада должен снова превратиться в одну из идеологических скреп российской государственности, важный и органичный элемент традиционной евразийской цивилизации. Произошедшая в Дагестане перегруппировка элитных кланов, вместо ожидавшейся смены элит, спровоцировала ускорение скрытых процессов трансформации антироссийского подполья, во многом позволив ему встроиться в систему власти на более выгодных условиях. Нельзя также забывать о том, что на смену открытому и откровенно чуждому «ваххабизму» в России идет новый «штамм вируса» экстремизма, идеологически более адаптированный к ментальности северокавказских народов и позволяющий полностью мимикрировать до поры, встраиваясь в систему власти и общества.
«Северный Кавказ в современной геополитике России», Махачкала, 2009, с. 231–243.РОССИЙСКАЯ ИСЛАМСКАЯ
ЭКОНОМИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ КАК
АЛЬТЕРНАТИВНАЯ ГЛОБАЛИЗАЦИЯ
Г. Габдрахманова,кандидат социологических наук (ИИ АН Республики Татарстан)Вторая половина XX в. ознаменовалась наступлением эпохи глобализации. Один из авторитетных ее исследователей П. Бергер отмечает, что наряду с преобладающей тенденцией к глобальной культуре – американской по своему происхождению, в современном мире существует целый ряд ответных реакций на ее распространение. К их числу исследователь относит альтернативную глобализацию. Это явление демонстрирует, как к модернизации может вести не одна дорога, а несколько. Альтернативные пути глобализации означают возможность существования альтернативных моделей современности. П. Бергер в качестве примера приводит целый ряд стран мира, которые участвуют в глобальной системе, «но в то же время вдохновляются обладающей собственным самосознанием исламской культурой… Сегодня во всем мусульманском мире … такое видение альтернативной исламской современности приобретает все больший вес».
К сожалению, за рамками исследований П. Бергера и его коллег осталась Россия. Тем не менее отечественные ученые анализируют процессы встраивания страны в современные процессы глобализации, и ислама в частности. Одним из направлений является изучение процесса становления в России исламской экономической модели (РИЭМ). Принято считать, что спецификой такой модели является соответствующее вероучение, которое вменяет ей моральный кодекс как необходимый фактор системного баланса. Хотя система достаточно стандартная, поскольку известные базовые законы действуют в исламской экономике точно так же, как и в любой другой.
В отношении этносоциологического изучения институционализации российской исламской экономической модели можно сформулировать следующие вопросы:
1. Является ли сегодня ислам в России самостоятельным социально-экономическим институтом?
2. Как отмечалось выше, религия может определять основные цели деятельности человека. Можно ли говорить о влиянии ислама на экономические цели россиян?
3. И наконец, в чем специфика российской исламской экономической модели?
На современном этапе организационное оформление исламской экономической модели в России происходит в форме утверждения халяль-хозяйства. Это такая сфера современного российского ислама, в которой экономические действия агентов совершаются на основе предписаний вероучения. Результатами действий становятся получение прибыли и формирование устойчивых социальных сетей, зачастую внерелигиозного и внеэтнического характера. Формы халяль-хозяйства – организация паломнических поездок, индустрия одежды, парфюмерии и косметики, организация пищевого производства, издание исламской литературы, выпуск символьных знаков, сувенирной продукции.
В России ежегодно растет число желающих совершить хадж. Разнообразны формы предоставления услуг по организации поездок: от эконом-класса (автобусные туры) до более респектабельных (авиапереезд, встреча, проживание в дорогом отеле). Развиваются реклама поездок в СМИ, Интернете, уличных рекламных афишах. Развиваются моделирование и пошив мусульманской одежды. Ряд модельеров, ателье, магазинов специализируются на производстве как повседневной, так и праздничной, свадебной одежды для женщин и мужчин. Налажен выпуск специализированных журналов. Созданы сайты, рекламирующие халяль-одежду. В части диетического стандарта халяльный принцип питания предполагает употребление определенных продуктов: мясо животных – говядина, баранина, курятина, – заколотых с упоминанием имени Аллаха; молоко – коровье, верблюжье, овечье; мед; рыба; растения: свежие и сушеные фрукты, орехи, злаковые и многое другое. В части технологии – это определенные принципы кормления скота, его забоя, приготовления изделий и блюд.
Объектом нашего исследования выступают татары – как неотъемлемая часть мусульман постсоветского пространства. Халяль-индустрия: сегодня в магазинах при мечетях и на прилавках рынков, магазинов, супермаркетов представлена мясная продукция под маркой «Мусульманская» или «Халяль». Это мясо, птица, пельмени, колбасы и т.д. Организуются специальные кафе и рестораны, обеспечивается питание детей в детских учреждениях халяльными продуктами.
Агентами РИЭМ выступает целый ряд субъектов. Центральным агентом выступает Совет муфтиев РФ, который разработал «Положение о порядке организации производства, торговли, осуществления контроля над производством и торговлей халяль-продуктами, разрешенными к употреблению в пищу мусульманами». Создан орган по контролю над производством и торговлей халяль-продукцией. В структуре Духовного управления мусульман Республики Татарстан с 2005 г. функционирует Комитет стандарта «халяль». В Татарстане также утверждены правила производства продукции по нормам исламского шариата. При ДУМах организованы специальные структуры, деятельность которых связана с организацией паломнических поездок, выпуском литературы.
Другими агентами РИЭМ являются непосредственные участники процесса производства и потребители. Сегодня в эту структуру вовлечены не только мусульмане (хотя их большинство), но и представители других конфессий, а также «внерелигиозные» люди. Так, по материалам интервью с продавцами халяль-продуктов, среди покупателей много русских и представителей других народов, оценивших вкусовые и гигиенические преимущества мясных продуктов. В массовое производство продуктов вовлечены представители разных народов.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги