Клюв/ч
…нет, не хочу вспоминать.
Не хочу.
Не надо.
Пожалуйста, не надо…
– А ты… ты чего?
Смотрю на Ирму, куда она собралась со своим рюкзачком, наружу её, что ли, выпускают, надо бы с ней повторить, как покупки делать, как дорогу переходить, как…
– А я ухожу.
– Ты… ч-чего… совсем, что ли… туда?
– Ага.
Не понимаю, не верю, быть такого не может…
– Да ты чего там забыла-то вообще?
Смотрю на неё, не верю, не понимаю, быть не может, чтобы Ирму понесло туда, прочь от иных измерений и пространств.
– Ну, ты понимаешь… я должна всем рассказать…
Не договаривает – что рассказать, догадываюсь, так вот она что задумала, вот она что жадно вытягивала из них измерения, пространства, временные петли, какие-то заковыристые формулы, в которых я не понимал ни слова…
Хватаю Ирму за руку, ты чего, ты с ума рехнулась, никуда я тебя не отпущу, и не думай даже. Ирма понимает мой жест по-своему, улыбается, кивает, ну пошли вместе тогда, вместе веселее…
– Да нет, ты не поняла…
Пытаюсь объяснить ей, про города, которые сверху кажутся живыми, про ковровые, которые совсем не про ковер, про…
– …да знаю я. Знаю.
– А знаешь, так чего… жить надоело?
– Ну… я попробую… а если получится… а вдруг…
Даже не успеваю сказать, что ничегошеньки-ничего у неё не получится, – Ирма выскальзывает за дверь, бросаюсь за ней – за дверью уже никого нет, только пустошь, подернутая туманом, редкие деревца.
Вечером приходят те, я жду, что они будут вспоминать меня – они не вспоминают, они как будто вообще не помнят обо мне. Я спрашиваю про Ирму, – мне не отвечают, не так не отвечают, как когда не знают, а так не отвечают, как когда не хотят отвечать.
Утром я жду, кто на этот раз отправится туда, наружу, – не понимаю, почему никто, почему никого не отправляют, не увозят, почему ничего не происходит. Мы ждем, когда нас выведут в бутафорский город, будут учить, как найти нужную улицу, как сделать покупки, как устроиться на работу, знать бы еще, что за работа такая. Никто не ведет нас в бутафорский город, никто не учит пользоваться скидочными картами и банкоматами.
Где Ирма, спрашиваю я за обедом, почему она нам ничего не пишет.
Они молчат.
Вечером мне приходит письмо от Ирмы, целую, обнимаю, все хорошо, устроилась, а меня в научный институт взяли, я им там все рассказываю, а я уже квартиру себе сняла, с видом на лес, уже машину себе присматриваю, правда, в кредит, а на улице с одним парнем разговорилась, он меня в кино пригласил… Закрываю письмо, спрашиваю самого себя, кого они пытаются обмануть…
Наследник осени
…прежде всего, посмотрите, пейзажи какого времени года кажутся вам чуждыми, инопланетными, нездешними. Если зимний пейзаж кажется вам странным и неестественным – поздравляем, вы прибыли сюда с планеты, которая повернута к своей звезде так, чтобы ни одной её стороны не коснулось холодное дыхание зимы. Если наоборот, бегущие по зеленой траве волны от летящего ветра кажутся вам чем-то чуждым, и вы чувствуете себя хорошо только когда выпадает снег – значит, вашей родиной была планета, покрытая снегом, где мало что живет в суровых условиях. Есть те, кому чужды и зима, и лето, кто чувствует себя как дома, когда наступает весна и пробивается первая зеленая поросль, – эти люди пришли сюда с планет, где на границе света и тьмы колеблется-колышется сумеречная зона, где стоит пригреть солнцу, из земли пробиваются скороспелые зеленые ростки, чтобы прожить мимолетную жизнь – и снова скрыться под снегом.
А вот людей, для которых чужды все зрелища, кроме пейзажа осени, не существует…
– …да как это не существует, я вот!
– Вы? Господин…
– …я называю себя Хербст.
– Невероятно… неужели для вас и правда чужды все времена года… кроме осени?
– Именно так.
– Позвольте спросить… и откуда же вы родом?
– С вашего позволения, это останется моей тайной.
– Да-да, конечно же, мы понимаем… вернее, ничего не понимаем…
Если же вы чувствуете себя отлично во все времена года – поздравляем, у вас очень редкий тип, вы человек, который изначально родились на земле. К сожалению, есть мнение, что таких людей больше не осталось…
– Простите… я такой человек.
– Вы? Поздравляем вас, вы истинный землянин!
– Но… позвольте…
– Что такое, уважаемый Хербст?
– Если этот человек родился на земле… значит, он настоящий наследник Земли?
– Верно.
– И мы все, чужие, пришлые… должны передать Землю ему?
– Совершенно так. Он должен править землей, и никто другой…
– Надо сообщить ему… Я сообщу… обязательно…
– Скажите пожалуйста, как вы объясните, что единственный наследник землян упал со скалы и разбился насмерть?
– Это невообразимая потеря для нас для всех.
– Однако… как это произошло?
– К сожалению, меня не было рядом… я не успел передать ему счастливую весть…
– Уважаемый Хербст…
– Да?
– Как вы объясните, что недавно сами метили в председатели земного шара?
– И… и что же?
– И то… этот землянин… он явно стоял на вашем пути…
– Уж не думаете ли вы, что я мог бы столкнуть его…
– Я не думаю, я видел это… собственными глазами… Вы арестованы.
– Ой ли?
– В смысле?
– В смысле. Вам так не терпится арестовать меня?
– А что мне с вами еще делать?
– Может… договоримся?
– О чем мне с вами вообще договариваться?
– Об осени.
– О какой еще осени?
– Вы просили меня показать вам землю… откуда я прибыл… землю вечной осени…
– Вы… вы покажете мне вечную осень?
– Обещаю… если будете держать рот на замке… впрочем, вы и так будете держать рот на замке, вы останетесь там… в краю вечной осени…
– Обещаю.
– В таком случае пойдемте…
– Как… прямо так?
– А вы хотите собирать чемоданы?
– Нет, но я думал… нам нужен космодром…
– …не понадобится.
– …и это… и это все?
– А… а что вам еще нужно?
– Это все? Вот это вот? Красная трава и красно-желтые листья, которые ловят лучи сине-зеленого солнца?
– Ну да…
– Вы… вы издеваетесь… а где желтая облетающая листва, где стремительные каждодневные перемены, где воспоминание об уходящем лете и преддверие долгой зимы?
– К сожалению, этим порадовать вас не могу.
– Верните меня… верните меня немедленно!
– К сожалению, этим тоже не могу вас порадовать… всего хорошего.
…ловко я его провел, ловко… Но откуда он был, черт его возьми, откуда он взялся такой, влюбленный в осень, для которого все было чуждо – и холод зимы, и дрожащая на ветру зелень лета, и серое марево весны, и только осень… откуда он был, черт его дери, он и сам не знал, а мне и подавно не узнать уже никогда…
Азимут А.
Азимут А.
«По ту сторону эклиптики».
Роман в трех частях.
Рукопись отклонена.
Рукопись отклонена.
Рукопись отклонена.
Высылаю вам синопсис романа «Жизнепись»: некий автор обладает необычайным даром – он может написать книгу, все события которой сбудутся, но это будет стоить жизни ему самому…
Здравствуйте, я высылал вам рукопись…
Рукопись отклонена.
Рукопись отклонена.
Рукопись отклонена.
Ваша задолженность составляет…
Ваша задолженность составляет…
Ваша задолженность составляет…
Требуются…
Требуются…
Требуются…
Мы вам перезвоним…
Мы вам перезвоним…
Мы вам перезвоним…
Бежать.
Бежать, что есть силы, даром, что последний раз бегал когда-то никогда. Потому что таких людей не бывает, люди так не ходят, поставил одну ногу, замер, поднял вторую, поставил вторую ногу, замер, будто вспоминая, как ходить. И не смотрят так люди, не смотрят, стеклянными, будто невидящими глазами. А может, и правда невидящими, мало ли, может, слепой, может, инсульт хватил, или еще что. Так что не бежать, не бежать, глупый Азимут, не бежать, остановиться, подхватить под руку, неожиданно холодную, как у мертвого, спросить, глядя в стеклянные глаза:
– Вам… помочь чем?
– А-зи-мут?
Складывает слова с трудом, с трудом, давится каждым звуком, Азимут даже не сразу понимает, что за слово…
– А-зи-мут?
– А-а-а… да… я… Азимут… Не, ну на самом деле меня Андреем зовут…
– А… паш… паш… ли…
Азимут настораживается:
– Куда… пошли?
И снова вспоминает свое – бежать-бежать-бежать – когда странный человек падает перед Азимутом на колени.
Сначала зазвенеть – ззззззззз!
Потом задребезжать – ддд!
Потом зарычать – рррррр!
Потом звучать чисто и широко – аааооааоэаэаааа!
Потом зашипеть-засвистеть – ссссшссссшшсссс!
Потом дать своему голосу споткнуться – т!
Потом засвистеть, но твердо – ввввфффввввффввввв!
Потом завыть – уууууу!
Потом завизжать, но сдавленно-сдавленно – йййй!
Потом дать своему голосу споткнуться – т!
Потом завизжать, но мягко – еееееее!
Это знак почтения.
Ловить волны.
Ловить сигналы.
Ответный знак почтения.
Внимать внимательно, чтобы в следующий раз получилось похоже, еще больше похоже.
В знак почтения.
Поставить на стол воду, смешенную с чем-то причудливым, в чем еще можно угадать сахар, а дальше и вовсе непонятно.
Тоже в знак почтения.
Склониться пополам, насколько это возможно, пополам не получается, получается на три части, тут же на пять – почитаемый выдыхает, резко, быстро, часто – неужели ему плохо. Нет, нет, почитаемый дает знать, что ему очень-очень хорошо.
Получилось, говорит себе почитатель.
Получилось.
– Ввввв… аааэээээыыыыыээээ…
– Мммммм… иииииеееееее… ннннннн ааааааиииияяяяяя…
– Пфффффффф… ааааааааааааа… нннннннн… ииииииииииии! Мммм-м-м-м-м…
– …Да, я вас понимаю. А у вас отлично получается.
– Спасибо…
(в переводе, чтобы не тратиться на – сссссссссссс пфффф аааааааа)
– А… как это у вас получилось?
(тоже в переводе)
– Что получилось? Ну… у меня тоже не сразу звуки эти все… И обидно так, когда года два или три было, говоришь, тебя не понимает никто, еще и смеются…
– Нет… как вы узнали… что будет через миллионы лет?
(в переводе)
– Я… эээ…
(нет, это не то ээээээээээээ в отчаянной попытке сказать, это эээ когда человек не знает, что сказать, разве что…)
– …вы меня с кем-то путаете.
– Азимут А?
(в переводе)
– Ну… меня вообще Андреем зовут… ну да, Азимут…
– По ту сторону эклиптики?
(в переводе)
– Ну да. Я писал. У меня еще эта есть «Жизнепись», история, как у писателя одного дар есть, он может написать книгу, и все как он напишет, так и будет… только он тогда сам умрет… И он все всякую халтуру гонит, потому что жить хочет, а потом…
Нет, им не интересно про историю, про дар, и про потом. Им интересно про ту сторону и эклиптику, потому что…
– А откуда вы знали… что там… – показывает на бескрайнее небо, видимое через блестящий потолок.
(в переводе)
– А вот… у меня свои секреты…
Рычать.
Звучать.
Свистеть.
Хрипеть.
Звучать…
– Рр-р-р-расссссскаа-аа-а-жжжжи-и-и-и-те…
…что будет через год.
…попал, крепко попал, и не выпутаться, да что значит, не выпутаться, еще и не из таких штук выпутывался…
Чтобы на кресло сесть, это целую операцию провернуть надо, сначала слегка податься назад, замереть на полминуты, пока не появится кресло. Потом сесть – рывком, а то кресло обидится и исчезнет, и главное, не откидываться назад, а то кресло в два счета превратится в кровать.
Ничего.
Ко всему к этому можно привыкнуть, это проще, чем привыкнуть к – ваша-задолженность-составляет и – мы-вам-перезвоним.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги