Черный дар. Наследник старого колдуна

© Татьяна Славина, 2020

ISBN 978-5-4483-5348-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

Целая стая пестрых бабочек собралась на краю небольшой лужицы. Сложив крылышки и выпустив хоботки, они сосали из влажного песка теплую воду. Напившись, – распускались, словно бутоны диковинных цветков, взмывали в воздух и, трепеща крылышками, устремлялись в разнотравье луга.

Загорелый крепкий мальчуган лет десяти пытался незаметно подобраться к лужице, чтобы поймать хотя бы одну бабочку. Однако стоило ему протянуть руку, чтобы схватить двумя пальцами сложенные крылышки, как бабочка взмывала в воздух и уносилась прочь. Потерпев неудачу несколько раз подряд, мальчуган рассердился. Он нахмурил брови, взмахнул рукой, пугая бабочек, и щелкнул пальцами. В то же мгновение каждое трепещущее крылышками крохотное существо вспыхнуло огнем и тут же упало на землю обгорелым черным комочком.

– Опять вы, господин, убежали из дома ни свет, ни заря! – безобразная старуха ковыляла по лугу к мальчугану, путаясь в траве длинной черной юбкой. – Сестры ждут утреннего благословения. Пойдемте-ка, сударь!

Корявые пальцы потянулись к мальчугану, чтобы схватить его за руку. Но тут же старуха отпрянула назад, тряся вспыхнувшими огнем рукавами.

– Сколько раз повторять тебе, старая, чтобы ты ко мне не прикасалась? – хохотал мальчуган, довольный своей проделкой.

– Но ведь утро, сударь! Сестры… – забормотала старуха, пятясь назад.

– Ладно, сейчас приду, – смилостивился проказник и мысленно поддал старухе под зад.

Та качнулась, не устояла на ногах и растянулась на траве во весь рост. Молча, с опаской поглядывая на мальчугана, она поднялась сначала на четвереньки, потом на обе ноги и, приподняв повыше подол, заковыляла прочь.

Из травы высунулась перемазанная клубникой рожица крохотного чертенка.

– Здорово ты ее наладил отсюда, приятель! – подмигнул лукавый глазок.

– Надоела старая карга, – мальчуган безразлично пнул ногой обгорелые останки бабочек и пошагал вслед за старухой.

Чертенок семенил сзади, хихикая и пытаясь завести разговор. Однако мальчуган не обращал на него никакого внимания.

Под сводами огромной пещеры было сумрачно и прохладно. Мальчуган зажмурился, стараясь поскорее привыкнуть к темноте после яркого солнечного света. Маленькие босые ступни скользнули по отполированным плитам пола, оставляя за собой пыльные следы. Подножье меловой кручи, в которой находилось пещера, было устлано мельчайшей белой пылью, и Темным Сестрам приходилось постоянно заботиться о чистоте своего жилища.

В глубине пещеры на грубом каменном жертвеннике трепетало крохотное пламя свечи. Вместо подсвечника Темные Сестры использовали человеческий череп. Мальчуган помнил, как пугался он совсем недавно оскала желтых зубов, сверкания огня в пустых глазницах. Однако теперь он обращал на странный подсвечник не больше внимания, чем на паутину под потолком пещеры.

Вдоль стен застыли молчаливые женские фигуры в черных накидках. Ни одна из женщин не осмелилась поднять голову и посмотреть на мальчугана. Только давешняя старуха без слов поднесла ему каравай ржаного хлеба на черном глиняном блюде.

Из-под темного свода пещеры метнулась пара огромных воронов. Каждая из птиц уселась на плечо мальчика и нетерпеливо разинула клюв. Получив по кусочку хлеба, птицы убрались восвояси.

– Да будет Тьма! – привычно провозгласил мальчуган и пошел от одной женщины к другой, одаривая каждую краюхой.

Этот каждодневный ритуал порядочно надоел мальчугану, но уклониться от своих обязанностей не было никакой возможности. Едва научившись ходить и говорить, он таким образом благословлял Темных Сестер, а почему – и сам не знал.

Наконец хлеб был роздан, остатки его искрошены на жертвенник, причем чертенок не преминул стащить кусочек и для себя. Мальчуган облегченно вздохнул и собрался выскользнуть из пещеры, но был схвачен за край рубахи и водворен под жертвенник.

– Нужно поесть, господин, а не то так и останетесь маленьким мальчиком.

Старуха поставила на колени мальчугану глиняную миску с куском запеченного на углях мяса.

– Опять кошку ободрали? – малыш подозрительно покосился на угощение.

– Что вы, что вы, господин, какая кошка? Баранина, самая натуральная баранина, не сомневайтесь!

Острые белые зубки тут же вонзились в исходящий соком кусок. Чертенок засуетился, забегал вокруг жующего приятеля, заглядывая ему в рот и капая слюной на каменный пол. Опасаясь, что о нем забудут, рогатый проказник даже за рубашку приятеля подергал. Вот уже последний кусочек остался в миске. Тут терпению чертенка пришел конец. Он стрелой помчался к почти опустевшей посуде, выхватил из нее вожделенное лакомство и юркнул с ним под жертвенник.

Мальчуган расхохотался и пнул ногой пустую миску. Проделки приятеля всегда приводили его в неописуемый восторг. Зато Темные Сестры неодобрительно зашипели под своими черными покрывалами.

– Пошли вон, гусыни! – прикрикнул на них мальчуган и добавил недавно услышанное в соседней деревне крепкое мужское ругательство.

Старуха, наклонившаяся за миской, просто просияла от восторга:

– Сударик-то наш настоящим багом скоро станет, вот уж и ругаться научился!

Каргунья души не чаяла в своем воспитаннике и повелителе, ведь именно благодаря ей малыш появился в пещере Темных Сестер десять лет назад. В последнее время старуху все чаще навещали воспоминания. Вот и теперь она погрузилась в призрачные воды прошедшего.

…Великий баг умирал. Уже несколько дней он не приходил в сознание. Где в это время пребывала его темная душа, можно было только догадываться. Тело же, по всей видимости, испытывало неимоверные муки: его то скрючивало в судорогах, то трепало по ложу в странных движениях конечностей, то выгибало дугой. По изборожденному морщинами лицу катился пот, который прилежно вытирали дежурившие у одра Темные Сестры.

Каргунья, и в те годы уже старая, всматривалась в выражение лица повелителя. Ее охватывал страх, еще недоступный более молодым подругам. Это был страх смерти. В обычной жизни ни одна из Темных Сестер не допускала даже мысли о переходе в инобытие. Каждая жила одним днем, упиваясь своим могуществом и исключительностью. Но вот обиталище их посетила нежданная гостья, и все сестры вдруг почувствовали ее неумолимую власть над ними.

Первой взвыла молоденькая Ибрит. Она выронила из рук платок, которым обтирала лицо умирающего бага, и забилась в истерике. Тут же волна безумия перекинулась на остальных Сестер. Кто-то упал на пол и задергался в конвульсиях, кто-то, выпучив глаза, заметался по пещере. Женщины выли, рвали на себе волосы и одежду, хрюкали, мычали, вертелись на месте волчком.

– Он умирает! – прошептала в ужасе Каргунья. – О, Великий Повелитель Тьмы, ты отрекся от нас, раз позволяешь порваться нити, связующей с тобой! Не покидай своих дочерей, не отнимай у них единственного достойного мужчину!

Словно почувствовав отчаянную мольбу старухи, баг открыл глаза. Он обвел пещеру вполне осмысленным взглядом и прохрипел чуть слышно:

– Жертва. Искупительная жертва. Кровь младенца…

Ну, конечно же, вот оно, спасение! Каргунья – хранительница тайных знаний – просто обязана была вспомнить об этом обряде. Да, кровь младенца-мальчика вернет к жизни их обожаемого бага.

Старуха оглядела беснующихся сестер и не нашла ни одну, способную выполнить ее поручение.

– Придется самой отправляться за малышом, – проворчала Каргунья, не представляя, где она сможет раздобыть его.

В соседних поселениях старуха не бывала уже давненько, так что не знала, есть ли где-нибудь поблизости ребенок не старше полугода, да еще мальчик. Покряхтывая, она достала из-за своего сундука отполированную собственными ладонями клюку и, опираясь на нее, побрела к выходу из пещеры. Нужно было поторапливаться, ведь часы бага сочтены.

Поглядывая на солнце в зените и вытирая пот со лба, старуха медленно плелась по дороге. Ноги отвыкли от продолжительной ходьбы и не хотели слушаться. Обычный полумрак и прохлада пещеры сделали кожу чувствительной, так что ветер и полуденный зной доставляли Каргунье невыносимые страданья. К тому же она не знала, под каким предлогом явится в деревню. Чтобы выведать, у кого из селян недавно родился сынишка, придется поговорить хотя бы с одной болтливой бабой. Если кто-нибудь заподозрит, что любопытная старуха – обитательница пещеры Темных Сестер, Каргунье не поздоровится. Члены ведьмовской общины никогда не пользовались любовью людей. Впрочем, Темные Сестры тоже не любили своих бывших соседей. Да они их просто презирали, особенно мужчин! О, эти примитивные существа – мужчины, движимые единственной страстью: совокупляться, совокупляться, совокупляться… Они заводят семьи только для того, чтобы всегда была под рукой женщина, вынужденная терпеть их домогательства. Дети.… Зачем мужчинам дети? Они – просто побочный продукт их кобелиной деятельности. А на женские плечи ложится и груз материнства, и бесконечные обязанности по поддержанию семейного очага.

Темные Сестры ушли от всего этого, вырвались из кабалы. Они открыли для себя настоящую свободу и поклялись бороться с тиранией мужчин. Каждая ведьма, вступающая в общину Темных Сестер, клялась препятствовать бракам и лишать мужчин их мужской силы. Только один мужчина был властен над Сестрами – глава сообщества, баг. Через него осуществлялась связь между ведьмами и Темными Силами, он был самим олицетворением Князя Тьмы. К сожалению, баг был смертным, и вот сейчас он умирал.

Каргунья дотащилась до окраины деревни. Здесь, за плетнем среди грядок с овощами она заметила худую женщину неопределенного возраста. Подоткнув сарафан, та дергала сорняки.

– Не подашь ли водицы бедной страннице, сестричка? – обратилась к женщине Каргунья.

Селянка с трудом разогнула спину и исподлобья взглянула на незнакомку.

– Вон она, вода, – в колодце, – наконец выдавила она из себя. – Только пить ее остерегись.

– Неужели воды жалко? – удивилась Каргунья.

– Отчего же жалко? – селянка равнодушно пожала плечами. – Пей, если хочешь. Коли заболеешь – не жалуйся.

– Вода отравлена?

– Кто ее знает! Иные пьют – и ничего. А старухи вроде тебя и детишки малые – сильно животом маются. Многие уже померли.

– Ну, а грудные младенцы – тоже болеют? Они ведь материнским молоком питаются, – не унималась Каргунья.

– Не знаю, у нас в деревне давненько младенцев не было. Эти проклятые ведьмы из Меловой пещеры на всех мужиков нестоячку наворожили. Откуда же младенцам взяться?

Женщина подозрительно уставилась на белесый подол старухиной юбки.

– А что, дорогуша, не из тех ли ведьм будешь?

Каргунья в душе отругала себя за беспечность: почему не догадалась отряхнуть одежду от меловой пыли?

– Издалече иду, пропылилась вся. Попить бы и умыться, – а сама уже мысленно перебирала слова заговора для отвода глаз.

Селянка равнодушно отвернулась от собеседницы и снова принялась за сорняки, не обращая ни малейшего внимания на удаляющуюся старуху.

В соседнем селении младенцев снова не оказалось. И здесь проклинали испортивших мужиков Темных Сестер. Едва волоча ноги от усталости, Каргунья возвращалась назад.

– Хотя бы одного кобелину на всю округу оставили! – ругалась она вполголоса. – Где теперь взять мальчишку для искупительной жертвы? Ох, горе горькое: помрет наш батюшка, покинет нас!

Каргунья готова была взвыть в голос, как давеча выли обезумевшие от горя Сестры. Глотая слезы, она спустилась к реке, чтобы напиться и освежить обожженное солнцем лицо. Тень от тучки принакрыла старуху, словно напоминая ей о Темном Повелителе.

– О, всемогущий Владыка Тьмы! – взмолилась ведьма, падая на колени у самой воды. – Не оставь своих дочерей без покровительства, пошли исцеление нашему багу!

В ответ послышалось хлопанье крыльев, и огромный ворон спикировал на старуху.

Каргунья закрыла голову руками и застыла в недоумении. Что это – знак? В следующее мгновение ее подслеповатые глаза заметили лохань, зацепившуюся за торчащую из воды корягу. Вторая черная птица сидела на краю лохани, распахнув крылья. Изнутри доносилось то ли попискивание, то ли постанывание.

Подхватив подол и прижав его одной рукой к груди, Каргунья забрела по колени в воду и зацепила краем посоха утлое суденышко. Ворон недовольно каркнул, но места своего не покинул.

– Кыш! – старуха дернула лохань к себе, пугая птицу.

Теперь уже два ворона стали клевать Каргунью и хлестать ее крыльями, но ведьма не замечала их атак. В лохани лежал маленький мальчуган. Пеленка сбилась и наполовину свесилась в воду, так что обнаженное тельце младенца не оставляло никаких сомнений по поводу его принадлежности к мужскому полу.

Каргунья выхватила малыша из лохани, прикрыла его влажной пеленкой и со всех ног припустила к входу в пещеру.

– Благодарю тебя, великий Князь Тьмы! – шептала она снова и снова.

Второпях старуха не заметила, что пара воронов не перестает кружиться над ее головой, а крошечный озорной чертенок, выскочив из корзины, прицепился к подолу ее летника.

В пещеру Каргунья вошла медленно, с величайшим достоинством, как и положено Хранительнице тайных знаний. Она обвела взглядом мечущихся у одра бесноватых женщин и подняла над головой младенца.

– Радуйтесь, несчастные: я принесла мальчишку для искупительной жертвы!

Ведьмы не сразу осознали, что в руках старухи – спасение их обожаемого бага. Они еще какое-то время выли, не в силах выйти из транса, но потом смысл сказанного все же проник к их сознанию. Одна за другой Темные Сестры приходили в себя и приближались к Каргунье. Когда последняя из ведьм умолкла, старуха снова заговорила. Тон ее был властен и подразумевал беспрекословное повиновение.

– Приготовьте алтарь к жертвоприношению!

Принесите стилет и большую чашу!

Воскурите благовония!

Зажгите черные свечи!

Темные Сестры безропотно выполняли приказания. Когда все было готово, они окружили ложе умирающего и принялись нараспев повторять слова заклинания. Самая младшая из Сестер – девственница Ибрит – зажгла последнюю свечу в подсвечнике, сделанном из человеческого черепа. Она взяла в руки острый стилет и приготовилась вонзить его в сердце младенца. Каргунья распеленала малыша, положила его на грудь умирающего повелителя: сердце к сердцу. На шее мальчишки болтался какой-то округлый предмет на шнурке. Старуха потянулась сорвать ладанку, но передумала – нужно было торопиться. Хриплое дыхание едва срывалось с посиневших губ бага, поэтому Каргунья поскорее перенесла младенца на жертвенный камень, положила его так, чтобы кровь беспрепятственно стекала по желобку в подставленную чашу.

Закатив глаза, старая ведьма провозгласила последние ритуальные слова.

– Ну, чего медлишь! – прошипела она Ибрит.

Черноокая красавица побледнела и взмахнула стилетом. В следующее мгновение она взвыла от страха и выронила оружие. Толстые косы цвета воронова крыла вспыхнули, словно огненные змеи. Малыш перевел взгляд на Каргунью, хихикнул и снова щелкнул пальцами. В ту же секунду загорелся покрывающий голову ведьмы платок.

Из-за черепа-подсвечника высунулась озорная рожица маленького чертенка.

– Дуй сюда! – предложил он другу.

Малыш не заставил себя ждать. Он пустил фигурную струю прямо в недра черепа и погасил толстую черную свечку. Из-под свода пещеры спикировали огромные вороны, взмахами крыльев гася остальные свечи.

Перепуганные ведьмы замолкли и не смели шевельнуться. Только умирающий баг заметался на своем одре, потом протяжно застонал и затих. Общее оцепенение длилось довольно долго. Потом до женщин дошло, что их повелитель все же умер. Охватившая их ярость заставила Сестер искать виновников несчастья. Превозмогая страх, они двинулись к жертвеннику.

– Это ты виновата, паскудница! – в адрес Ибрит посыпались обвинения. – Не смогла пустить кровь ублюдку. Нашла время беречь косы!

– Я не виновата, я не виновата! – тоненько заверещала девушка, прячась за камень. – Это все он – он!

Дрожащий палец Ибрит указывал на малыша. Тут же к младенцу потянулись женские руки: растерзать, разорвать крошечное тельце. И в то же мгновение рукава вспыхнули огнем, который перекинулся на одежду Темных Сестер. Вопя от страха и боли, они помчались вон из пещеры, вниз – к реке.

Мокрые и еще более злые ведьмы вернулись в свое обиталище. То, что они увидели, повергло их в шок: Каргунья сидела на полу у алтаря и баюкала злополучного младенца.

– Тише! – прошипела она Сестрам. – Великий Повелитель Тьмы послал нам нового бага. Вот наш владыка!

И она подняла над головой малыша.

Словно подтверждая ее слова, два огромных ворона уселись на плечи старухи, а крошечный чертенок выглянул у нее из-под юбки и показал язык.

Глава 2

– Ну же, ну – еще, еще… Ах!

Роскошная молодая женщина разметала нагое тело на мелком прибрежном песочке неподалеку от пещеры Темных Сестер. Черные косы змеями струились вокруг прекрасного лица, искаженного гримасой сладострастия. Пересохшие губы шептали снова и снова:

– Еще, еще, еще!..

Вторая женщина красотой не блистала, зато руки ее так восхитительно ласкали разгоряченное тело Ибрит! О, эти тяжелые молочно-белые груди с ягодами сосков на вершине – дурнушка тянулась к ним губами и испытывала странное блаженство.

– Ах! – стон сорвался одновременно с губ обеих женщин, открывая выход захлестнувшему их напряжению.

Чуть позже Ибрит лежала, глядя в небо и предоставив подруге возможность выбирать из своих кос песчинки. Высоко – высоко над ними кружил коршун, изредка взмахивая крыльями. В двух шагах струилась река, одаривая прохладой прибрежные кусты.

– Скажи, Рута, ты никогда-никогда не была с мужчиной? – Ибрит заглянула в глаза подруги снизу вверх.

– Зачем тебе знать? – откликнулась та, внутренне содрогнувшись от неприятного воспоминания.

Всю свою жизнь она пыталась забыть ту ночь, когда была изнасилована забредшим в их дом странником.

– Вот я никогда не знала мужчин, – протянула Ибрит, не то, сожалея, не то, гордясь этим.

– Такая красавица не могла быть обделена мужским вниманием.

– Хм, ухажеров-то было достаточно, только все они мне не нравились. У одного был нос курносый, у другого – уши в разные стороны, третий – конопатый. И что же, я должна была отдать свою красоту этим уродам?

– Ты никого не любила? – ревниво обронила Рута.

– Я любила себя – этого было достаточно. А потом и вовсе ушла из деревни – сюда, к Сестрам. В нашей пещере жила настоящая страсть. Здесь был настоящий, единственный, обожаемый баг. Ты пришла позже и не знаешь, каково кружиться в хороводе совершенно голой, изнывая от желания быть выбранным нашим повелителем. Он так ни разу и не выбрал меня, берег мою девственность для совершения тайных обрядов. А я хотела его, пусть он и был уже старым. Ты бы тоже не утерпела.

– Мне не нужны мужчины, мне нужна только ты! – Рута наклонилась и поцеловала подругу в губы.

Ибрит вытерла рот ладошкой и перекатилась на живот.

– А я хочу настоящей близости, понимаешь? Только я дала клятву ненавидеть мужчин, всех, кроме бага. А наш нынешний баг – сопливый мальчишка. Когда он вырастет и будет в состоянии выполнять все свои обязанности, я уже буду старухой.

– Но ведь у тебя есть я! – в голосе Руты сквозило отчаяние.

Казалось, Ибрит даже не обратила внимания на ее слова. Она потянулась, томно закатила глаза и прошептала:

– А не поторопить ли время? Десять лет – не такой уж юный возраст. Если взяться за дело с умом, можно разбудить мужчину и в мальчике. И тогда только я буду его избранницей в хороводе. Только я!

Рута побледнела от этих слов и в отчаянье прикусила губу. Она не могла, не могла допустить, чтобы Ибрит бросила ее ради мальчишки, пусть и юного бага. Она любила это роскошное тело, она млела от одного прикосновения к нему.

– Ну, уж нет, не бывать этому! – прошептала она себе под нос и с остервенением принялась натягивать на себя одежду.

Ночью Руте не спалось. Она ворочалась с боку на бок, задыхаясь от пряного аромата набитой в тюфяк сухой травы, ощущая на губах тончайшую меловую пыль. В двух шагах от нее спокойно посапывала красавица Ибрит. Видимо, ей снилось что-то приятное, иначе, отчего бы ее губам складываться в такую пленительную, такую чудесную улыбку?

Рута почувствовала неодолимое желание прикоснуться губами к уютной ложбинке между грудями подруги, ощутить в руках округлость упругих ягодиц. Быстро окинув взглядом спящих Темных Сестер, она уже готова была перейти к делу, но тут Ибрит открыла глаза и села на своем тюфяке.

Как завороженная, Рута наблюдала за подругой. А та сбросила с себя рубаху и ступила босыми ногами в меловую пыль на полу пещеры. Всего два шага отделяло ее от любовницы, но, сделав эти два шага, Ибрит не остановилась. Вот она миновала ложе строй Каргуньи, вот ее ягодицы сверкнули, отражая пламя единственной свечи у алтаря. Наконец женщина остановилась у возвышения, на котором была устроена постель юного бага.

Мгновение Ибрит медлила, а потом опустилась перед ложем на колени и склонилась к разметавшемуся во сне крепкому мальчишескому телу. Ее роскошные волосы упали на живот бага, а следом и пышущие огнем губы коснулись загорелой кожи.

Мальчуган что-то пробормотал во сне и, отмахнувшись от нарушительницы его спокойствия, перевернулся на живот. Невесомой ладошкой Ибрит провела по спине бага – сверху вниз. Это движение чуть было не разбудило повелителя, но тут вмешалась Рута. Она подлетела к подруге сзади, схватила ее за руку и потащила к выходу из пещеры. Ни одна из женщин не осмелилась закричать, так что последующие сцены ревности, страсти и примирения прошли без единого звука.

После этой ночи Рута окончательно поняла, что вот-вот потеряет свою любовь. Спасти ее можно было только одним способом: избавиться от юного бага. Почему-то эта крамольная мысль не испугала женщину. Возможно, она жила еще слишком мало времени в пещере ведьм и не успела проникнуться к повелителю слепым обожанием. Возможно, ненависть ко всем мужчинам поселилась в ее сердце после совершенного над ней насилия. Как бы то ни было, а Рута решила бороться за Ибрит. Кроме того, власть над ведьмами повелителя – мужчины казалась ей несправедливой. Уж если ненавидеть мужчин, так всех без исключения! У Темных Сестер должна быть повелительница, багиня, и ею станет она, Рута!

Теперь одна неотвязная мысль преследовала женщину – как избавиться от юного бага? Просто вонзить кинжал ему в грудь – опасно. Рута была наслышана о магических способностях мальчишки и не желала вспыхнуть факелом от щелчка его пальцев. Организовать заговор и свергнуть бага тоже было нереально: вряд ли у Руты нашлись единомышленницы среди фанатично преданных повелителю Сестер. Оставалось одно – найти сообщников на стороне. И тут ведьму осенило! Остроушки – вот кто поможет ей избавиться от мальчишки.

В голове тут же возникли картинки из далекого детства.

– Не ходи одна гулять на луг – остроушки утащат, – стращала ее бабушка.

Озорная девчонка не слишком-то верила в бабушкины сказки, но всегда любила послушать их вновь.

– А кто они, эти остроушки?

– Я тебе уже столько раз рассказывала!

– А ты снова расскажи. Они маленькие?

– Маленькие, да удаленькие. С ними лучше не связываться.

– Чего мне с ними связываться, мне бы только одним глазком на них взглянуть. Я бы одну остроушку к себе взяла вместо куклы. Вот здорово было бы!

– И не вздумай! – бабушка испуганно махала руками. – Они сами тобой, словно куклой поиграют, позабавятся, а потом и убьют. От них никто не возвращался.

– Враки все это, – девчушка хитро прищуривала глаз. – Никто твоих остроушек не видел, ты все придумала, чтобы меня на луг не пускать.

– Не каждому дано увидеть крохотулек, а вот следы от их плясок на лугу любой узрит, хоть бы и ты. Видела, как трава иногда поутру кругом полегает: не сломана, не срезана, а все в одну сторону согнута? Так вот это – след от хоровода остроушек. Это они ночью на лугу плясали, траву помяли. Кто одной ногой в тот круг ступит – может плясунов увидеть, а кто двумя войдет – того остроушки уже не выпустят, с собой заберут. Так что держись подальше от луга, там частенько те круги появляются.

Рута и верила, и не верила в бабушкины сказки. Все же подходить к вытоптанной кругом траве она остерегалась. Но в ту ночь…

С вечера на дворе то выл, то взлаивал Волчок.

– Не к добру собака воет, ох, не к добру, – вздыхала бабушка, суетясь возле печи. – Уж не по мою ли душу?

– Что ты, бабуля, – утешала ее Рута. – Полнолуние – вот Волчку и неспокойно. А ты – крепкая, ты еще долго жить будешь.