Познакомимся?

Да, так вот. Время шло, сёстры выросли, и влюбилась Нина без памяти в красавца-моряка Алексея Морозова. Да вот беда… Моложе он её. Что же делать? А на то время как раз паспортная реформа. Многие тогда приписывали себе года, чтобы на работу пойти, а Нина – наоборот уменьшила, чтобы замуж выйти за любимого. Ведь он – красавец, зачем ему «старуха» нужна? И стала она по новому паспорту СССР гражданкой 1910 года рождённой. А бардак тогда был в молодой советской стране. Многие архивы выгорели дотла в огненные годы гражданки и интервенции. Кто когда родился – со слов записывали, проверить-то негде. Да и время беспокойное было. В Германии к власти национал-демократическая партия под руководством Адольфа Гитлера пришла. Началась Испанская война, где страна наша выступила в едином фронте третьего Интернационала против оккупантов. Алексея Морозова тоже послали в Испанию, и свадьба отложилась…

По окончании Испанской Алексея послали служить на Восток, охранять границы нашей Родины от японских милитаристов, которые, как известно, заключили союз с Германией и Италией. Для нашего молодого государства это могло представлять опасность, так как в случае войны беды надо было ждать не только с Запада, но и с Востока. А с Японией у нас, как известно, отношения всегда не ладились! Уж очень лакомый кусок Дальний Восток России, да и Сибирь не плоха… А расположилась воинская часть, в которой служил Алексей, в городе Хабаровске на реке Амур. Нина бросила всё и переселилась в Хабаровск. Там же в 1940 году родилась моя мама, Людмила.

Долгое время я свято верил, что мой дедушка, – военный моряк, погиб во время второй мировой, когда его корабль подорвался на немецкой мине, знаешь, такой круглой болванке с торчащими во все стороны рогами. Коснёшься такого рога – и поминай, как звали! И только в 1990 году я узнал правду от Ляли. В том далёком 1939 не сложилось что-то у Алексея и Нины, то ли обман всплыл, то ли кто дорогу перебежал, но мать моя хоть и записана была под фамилией Морозова, не знала отцовской ласки.

Наступило 22 июня 1941 года. Немцы быстро продвигались по территории СССР. У них была цель: 7 ноября 1941 провести свой Парад на Красной Площади. Москву тогда эвакуировали. Были эвакуированы и Женя с Лялей. Сёстры разъехались на долгих 5 лет в разные стороны…

И вот наступил долгожданный миг Победы над коричневорубашечниками! На следующий день, 10 мая 1945 года, моя мама справляла свой День Рождения. 5 лет! Чудесный возраст! Люди стали постепенно возвращаться по домам. Но вернуться в Москву оказалось не так просто. Город был достаточно разрушен и требовал отстройки. Большинству москвичей предлагали временное жильё в ближайшем Подмосковье. Так Ляля оказалась в Совхозе, а Женя в Раменском. Нине же, покинувшей Москву в 1938-м, вообще не светило. Женя вышла замуж за красавца военного с гармошкой – молодого задорного Павлика. А Ляля – умудрилась окрутить председателя совхоза Фаустово – Иосифа Кулешу.

Бабушке моей в Хабаровске делать было нечего. Все родные – здесь, и она, по приглашению сестры Жени, приехала погостить в её однокомнатные апартаменты. Вот тогда Ляля и подумала: почему бы не использовать это для своего блага. У председателя – участок большой, обрабатывать надо, а здесь свободные руки, да ещё и дочка подрастает. Дом – не маленький, почему бы не приютить сестру? А может Йося ещё и с работой ей поможет. Так моя бабушка и оказалась работницей Раменского Райсобеса, где она и проработала до 1967 года, пока обстоятельства не заставили её уйти на пенсию. Но обо всём по порядку, не так ли? Итак, шёл 1946 год. Варвара жила в своём поместье, поскольку не уезжала в эвакуацию, Женя получила квартирку на Фабричной, отдельную, благодаря герою Советского Союза Павлику, Ляля осела в Фаустово, а Нина получила комнатку в коммуналке в Быково, в двухэтажном немецком домике, построенным военнопленными, пос. Чапаева (переименованный сначала в Щорса, потом в Чапаева, потом в Щорса, как он называется теперь – не знаю, может быть Щорса, а может быть Чапаева). Не случайно моей любимой детской песенкой была песня «Шёл отряд по бережку, шёл издалека».

Шёл 1878 год. Долгая война закончилась и Болгария, благодаря России, получила право на самостоятельность после пятивекового турецкого ига. Болгарский пехотный дружинник Афанасов решается на переезд из Болгарии в Россию, ради счастья своей русской возлюбленной. Они обосновываются в деревне Верея. Сын их становится военным. 1917 год застаёт его в драгунском полку его величества императора Российского. Революция увлекает его, и он записывается в конный отряд Будённого. Он прекрасно управляется шашкой, рубя головы на скаку белогвардейцам. Его сын, Семён (мой дедушка) решает продолжать военную династию. К тому времени семимильными шагами шло развитие радио, и он попал в радио спец войска. Семён был по уши влюблён в московскую девчонку из заводской семьи, Клавдию. Была свадьба, и плодом этой любви 8 июля 1940 года родился мой отец, Евгений. В 1942 году у него появилась, зачатая за несколько дней до нападения фашистов на нашу Родину, сестра – Маргарита.

В июне 1941 года Клавдия вместе со своим крохотным сыном Евгением уезжает из жаркой Москвы на отдых к своему свёкру в Верею. Там их и застаёт война. Семён настоял, чтобы они пока не возвращались в Москву. Разве мог он тогда предположить, что 18 октября 1941 года группа армий Центр займёт малозаметный населённый пункт! Фашисты вели себя хозяевами на древней земле. Вокруг полыхали пожары, следы обстрела немецких танков. Клавдия металась по улице с маленьким сыном на руках. Женя от испуга захлёбывался навзрыд. К ней подошёл немецкий солдат и сказал: «Матка! Заткни своего дитя, а то возьму его за ноги и об угол дома долбану». Как могла она успокаивала сына. Лишь 19 января 1942 года нашим войскам удалось отбить Верею. Семён нашёл своих живыми и невредимыми, и с тех пор они больше не расставались. В марте 1942 года часть, в которой служил Семён, была переведена в глубокий тыл в республику Казахстан, в связи с повышенной секретностью их разработок, где они и оставались до конца войны. Семён имел огромный радиопередатчик связи с самолётами (а может быть и ещё для чего-то, что может запомнить маленький мальчик, которым тогда был мой отец). Огромный чемодан от того передатчика и американские наушники – память о том времени, дед привёз с собой. Чемодан был настолько большим и громоздким, что отец, открыв его, сделал из него книжный шкаф с семью полками, а наушники от рации у меня и до сих пор с собой. Когда я был маленьким, я видел, как мой отец вставляет вилку наушников в радиорозетку и слушает музыку. Мне тоже хотелось послушать музыку, и однажды, взяв без спроса наушники, и чтобы никто их у меня не отобрал, я вышел в коридор, подошёл к ванной и вставил вилку в розетку. Откуда же я мог знать, что розетки бывают разными?! Пронзительный рёв заполнил мои уши, проникая в мозг. Рёв был настолько громкий, что его услышал отец из комнаты. Он и спас меня. Зато потом, я открыл один фокус. У нас в туалете висело металлическое корыто, в котором меня купали в детстве. Так вот, приложив один конец вилки к корыту, а второй сжимая пальцами можно было услышать радио. Получался такой простейший детекторный приёмник, где корыто выполняло функцию контура, а тело – функцию диода! Но, я опять забежал вперёд. Осенью 1945 года дед с семьёй вернулся в Москву, но как я уже говорил, жить там было негде, и его поселили в селе Ухтомское.

О чём это я бишь? Ах, да! Закончилась страшная тяжёлая война. Отгремели атомные взрывы американцев в Японии. Последний союзник Германии был повержен, и страна наша находилась в радостной эйфории. Возвращались мужья к бабам. Кругом гулянка под гармошки, патефоны, воодушевление, стройки. Отменяются карточки. Появляется традиция ежегодно 31 декабря сообщать о понижении цен, и на какие виды товаров. Благодарные люди славят Отца Народов.

Так незаметно подошёл год 1947. Моему отцу, маленькому Жене, мальчишке из Ухтомки, пришла пора идти в школу. Да вот беда: Ухтомка – не районный центр, поэтому ближайшая школа находится в 5 км в Люберцах. Чаще всего приходилось добираться пешком – час туда, час обратно. Позже, немного подрастя, он использовал велосипед в тёплое время года. И вот странность: в семье с многовековой военной династией вдруг родился интеллигент. Женя с детства увлёкся чтением. Бывало даже, что делая вид будто он уходит в школу, он пробирался на чердак своего деревянного дома и тайком читал там книги. Это же кошмар, это же вместо уроков!!! Была ещё одна странность, не свойственная военным: Женя был слишком скромен и застенчив. Однажды в школе он зашёл в туалет. В туалете было накурено, видно кто-то из подростков и тогда умудрялся нарушать школьные запреты. В этот момент мимо проходила учительница, учуяла табачный дух, и бесцеремонно вошла в клозет. Найдя там моего отца, она свалила на него злодейскую вину абсолютно безапелляционно, и пообещала доложить директору. В глазах у Жени было темно, в голове шумело. И главное, никак нельзя было доказать свою невиновность. Ведь взрослые, чаще всего, верят именно взрослым, даже отчаянным лгунам. Женя шёл домой, как в тумане, а когда с работы вернулась его мама Клавдия, он сказал ей:

– Мама, я скоро умру.

– Что случилось? – спросила Клава, и он ей рассказал про школьный инцидент, про то, что ему было настолько стыдно краснеть за то, что он не совершал, про то, что мир несправедлив, что в этом мире нет для него места. И, в конце концов, он признался, что придя домой, разбил градусник и выпил ртуть…

Что тут началось – словами описать трудно! Меня хорошо поймут мамы и папы. Представьте. Глухая Ухтомка, 6 вечера, зима… Ближайшая больница – опять же в Люберцах. Телефонов, конечно же, нет, скорая помощь не курсирует. Однако счёт идёт на минуты. Клавдия одевается, одевает моего отца и отправляется в темноту леса, через который проложена накатанная узкоколейка в больницу. Отцу срочно промыли желудок и отпустили. Вроде бы всё прошло без последствий – выжил, даже признаков отравления, таких как резей в желудке, помутнение сознания и проч. не было. Но, буквально через несколько дней отец стал жаловаться на зрение. С тех пор он ходил только в очках, ибо со зрением в минус 6.0 – ты чувствуешь себя слепым кутёнком…

МАЛЕНЬКАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА. 1. В те годы в СССР школы были раздельны: отдельно мужская, отдельно женская. Только когда отец учился уже классе в 7-м – их объединили.

2. Неполным средним образованием считалось 7 классов, после чего ты мог идти работать, параллельно учась в вечерней школе, идти в (как тогда называли) ремесленное училище, или заканчивать школу. В последнем случае обучение было платным. После 8 класса можно было попробовать попасть в техникум, а после 10 – в институт.

Канул в лету 1953 год со стенаниями народными на похоронах Отца Всех Народов. Отец мой в тот день написал первый стих «Сталину». Настолько велика к нему была Любовь народная. Отец и потом пописывал, всё больше про любовь, но недолго.

Год 1955. Отец закончил платный 8 класс. Он был страстным радиолюбителем и мечтал закончить 10 классов и поступить в институт радиосвязи. Но, увы… Бюджет семьи рвётся по швам. Подрастает Рита, а потянуть платное обучение двоих детей – непосильная задача. Отец вынужден покинуть школу и поступить… в кулинарный техникум!

В стране прошёл ХХ съезд КПСС и наступила «хрущёвская оттепель». На толкучках можно было встретить людей в плащах, под которыми были запрятаны пластинки «на рёбрах» с записями американской музыки. (У меня в коллекции есть книжка, как своими руками построить проигрыватель для записи грампластинок «на рёбрах» – то есть рентгеновских фотоснимках на целлулоиде. Самое сложное в этом аппарате – был резец, который надо было постоянно затачивать под определённым углом. А хватало этого резца для записи одной песни. Потому и пластинки «на рёбрах» в кустарных производствах были рассчитаны на скорость 78 об/мин, что позволяло записать на пластинку не более одной песни). В СССР появились Пресли, Чак Берри, Луи Армстронг, Джек Хаммер и многие другие представители западной культуры! Появились термины рок-н-ролл, твист, шейк, которые нещадно вытесняли из клубов привычные вальсы и танго! Появился фокстрот. Мальчишки стали завивать коки, носить брюки-дудочки. Советское правительство под руководством мудрой коммунистической партии узрело в этом тлетворное влияние запада, ведущее к деморализаторному разложению советской молодёжи. Фокстрот был запрещён. Появились комсомольские патрули, которые резали штаны-дудочки и выводили пацанов с коками с танцев в клубах. Отец мой, как подлинный патриот страны тоже входил в состав такого патруля, но недолго. В один прекрасный день он отказался выходить на улицы города в составе такого патруля, за что чуть было не был исключён из комсомола. И лишь сославшись на слабое зрение, особенно в тёмное время суток, на ломоту в глазах, которые ему приходилось напрягать, он смог «отмазаться».

Год 1960. Отец по распределению по окончании техникума попадает работать в ресторан «Прага». В том же году мой дед Семён пишет письмо Хрущёву, что он, как ветеран войны, имеющий ранения в 1941 году при обороне Москвы, имеет право вернуться в Москву, отстроенную и расширенную за прошедшие 15 лет! И, о чудо! письмо попадает странным образом в руки Генерального Секретаря и Председателя Совета Министров Никите Сергеевичу и тот выделяет жильё семье моего деда в новостройке Москвы в районе Серебряного бора в восьмиэтажном кирпичном доме первой категории, одном из последних, построенных при Хрущёве домов такого плана. Далее начнётся массовое расселение коммуналок и строительство пятиэтажных блочных «хрущёб». Моя будущая семья переезжает в две комнаты трёхкомнатной коммуналки. Третью, самую большую комнату получает член какого-то парткома Абрам со своей женой.

…Опять же по законам того времени отрабатывать после распределения было достаточно одного года, и в 1961 году отец покидает ресторан, и будучи до мозга костей радиолюбителем – устраивается на оборонный завод «Маяк». Такие заводы тогда называли «почтовыми ящиками», ибо адрес у них был такой: Москва, п/я 35, или Челябинск, п/я 40 и т. д. Он действительно разбирается в своей работе, даже лучше мастера цеха, и в то же время очень удобен: не имея специального образования, он не может быстро вырасти, получить прибавления к жалованию и сместить безграмотного мастера, тов. Синяева. Зато, в цеху всё работало, как часы, и никогда не было сбоев, ибо, если появлялась какая-то проблема, достаточно было кликнуть Женька Афанасова, и в течение часа проблема исчезала сама собой.

А из «Праги» отец правильно ушёл. В том же 1961 году в ресторан наведались работники ОБХСС и, не обнаружив в котлете 2-ух граммов весу, посадили на 2 года отцовского друга и однокурсника из техникума…

В армию отца не взяли по причине испорченного зрения. И тут мы оставим его пока в покое, чтобы глянуть, а что же происходит в Быково, Раменском и Фаустове? Ведь по закону жанра это должно было рано или поздно случиться, и, как мне кажется, это самый подходящий момент…

Итак, шёл 1946 год. Нина получила комнатку в Быково и устроилась работать в Раменском. Надо ведь было жить, питаться и растить маленькую Люсю. Но, куда её девать? Садиков не предвиделось, с собой на работу не натаскаешься, в школу – рано. Рядом с работой сестра Женя, да у неё Павлик, муж её, сильно зашибает, зачем на это маленькой девочке смотреть? Оставалась только Ляля. Поэтому Нина привозила Люсю к Лизе, а сама ехала на работу. Вечером после работы она заезжала за дочкой, иногда оставаясь ночевать у Ляли с Иосифом.

И вот однажды, когда Нина была на работе, а Людочка игралась в саду Ляли, к калитке подошёл военный в форме моряка. Он зашёл за калитку, подошёл к девочке и спросил, как её зовут. Та ответила, и тогда он спросил, а маму твою Ниной зовут? Люся подтвердила и поинтересовалась взамен, а кто он такой?

– Папка твой, – ответил моряк. – Собирайся, поедем домой.

– А как же мама? – удивилась Люся.

– А мама после работы приедет.

В этот момент моряк привлёк внимание Ляли. Она подбежала к беседующим и увлекла моряка за собой в дом. Разговор был долгий. Моряк вышел вне себя от гнева и ушел, хлопнув калиткой. В это же время подъехала «Победа». Из неё вышел Иосиф и проводил взглядом идущего вразвалочку моряка…

– Твой приезжал, – сообщила Ляля Нине. – Хотел Люсю забрать. Уж я его и так, и этак уговаривала. Просила, чтобы тебя дождался, но он и слушать не хотел. «Это моя дочь, – отвечал. – Что мне Нина?»

– Пришлось мне Йоську по селектору вызвать. Тот все дела бросил, примчался из правления. Нин, разобралась бы ты с ним, нам неприятностей не нужно. Йося не сможет каждый день приезжать. Утащит ведь он её! Может участкового предупредить?

– Не надо, – ответила Нина. Она забрала Люсю и отправилась к своей маме Варе на поклон. Та приняла её недоброжелательно.

– А, явилась, блудная дочь. Что, не получилось с морячком-то? К матери на поклон приехала?

А жила Варвара в районе Сходни. Путь не близкий. Уехать уже не на чем. Варвара, однако, приняла Люсю, и некоторое время та жила у неё.

Сёстры ждали возвращения Алексея, но тот так больше и не пришёл. Видать отпуск его кончился, и он вернулся на свой корабль, а потом уже не стал возвращаться к навсегда ушедшему…

Лето 1947 Люся провела в Быково. Соседи оказались приветливыми приличными людьми. Они и присматривали за маленькой хохотушкой, пока Нина работала. Появилась в посёлке замечательная традиция: по выходным выходили все на улицу, выносили радиолу и устраивали танцы во дворе. Покупали самые модные фарфоровые пластинки на 78 оборотов. Дружно, весело жили товарищи. Вот такая дискотека была…

Видать отсюда, и полюбилась маме музыка. Она очень любила петь. А в сентябре 1947 года Нина отдала Люсю в Раменскую школу в 1 класс. Теперь стало попроще. С утра Люся уезжала вместе с мамой. По дороге на работу в Собес Нина заводила дочку в школу, на обеде забирала её с собой на работу, где Люся делала уроки, а потом они вместе ехали домой.

Однажды моя мама увидела ужасное. Они стояли на платформе «Раменское» и ждали поезда на «Быково». В этот момент пути переходила девушка. Она шла, ни о чём не подозревая, весёлая. И вдруг щёлкнула автоматическая стрелка. Нога девушки оказалась в ловушке, а тут и поезд не замедлил показаться. Времени на спасение не было. Какой-то военный снял с себя плащ и кинул на девушку, а Нина прижимала к себе лицо Люси, чтобы та ничего не видела…

Время шло. Люся выросла и стала красивой девушкой. В школе она постоянно была занята в школьной самодеятельности. Нина посоветовала Людмиле закончить экономический техникум, и к 1960 году у неё был диплом экономиста. Но работать по специальности ей не пришлось. От Художественной Самодеятельности Раменского района её приглашают работать в Ленком, где она и проработала до 1964 года.

В 1962 году она выезжает на экскурсию в Ленинград. Она стояла на набережной, когда к ней подошёл видный красавец с приветливой улыбкой.

– Володя, – представился он. И добавил:

– Музланов.

– Люся, – ответила мама, – Морозова.

И они рассмеялись. Володя оказался москвичом, чистокровным цыганом, работающим на каком-то секретном объекте. С тех пор их часто можно было видеть вместе: в столовых, в кино, в театрах, в парках… Многие уже думали о скорой свадьбе, но Судьба часто распоряжается по-другому.

– Люсь! – как-то сказал Володя. – Ты прости меня, у нас завал на работе. Я не смогу сходить с тобой сегодня в театр.

Увидев, как расстроилась моя мама, он добавил.

– Но ты же всегда мечтала увидеть «Аиду». Да и билетам не пропадать же! Вместо меня с тобой сходит мой лучший друг. Он очень хороший человек.

Оглянувшись назад, он позвал:

– Жень!

– Женя, – представился мой папа, – Афанасов…

Так вот. Не знаю уж, что там и как было в театре, но знаю, что в этот вечер Люся с Женей вечером гуляли по Москве, в парке Горького качались на качелях-лодочках, в которых качаешься стоя, и раскачиваются они высоко – высоко, и даже могут перелетать через перекладину и качаться по кругу. Я уже качели эти в парке не застал, но на картинках и в старых фильмах такие видел. А ночью они гуляли по набережным Москва-реки и Яузы. Уж не знаю, чем взял мой отец мою мать. Интеллигенцией, начитанностью? Умением увлечь беседой? Чтением стихов наизусть? Есенина, Пушкина, а может что-то и своё. Знаю только, что променяла моя мама видного, смахивающего на артиста с открытки (да, да, тогда многие приобретали такие наборы открыток и развешивали их над кроватью, обклеивали ими чемоданы и т. д.), на моего папу, щупленького и звёздной внешностью не блиставшего. Ещё знаю, что отец мой с Музлановым дружбу не прекратил, и время от времени тот наведывался в гости, правда, всегда без приглашения. Он приезжал на все праздники, и всегда с одной приговоркой: «Я без подарков. Ну, да я приехал, чем не подарок?»

В начале февраля 1964-го года пришлось моей маме побеспокоиться: её «задержка» подтвердилась беременностью. Правда, папа мой очень обрадовался и в марте 1964 они подали заявление в 1-й Дворец Бракосочетания, что на Чистых Прудах. Ждать тогда приходилось по закону 3 месяца, не взирая ни на какие смягчающие обстоятельства.

Июнь 1964 года ознаменовался свадьбой. Свадьба была шикарная и проходила в той самой «Праге», где когда-то отец работал по специальности.

Июль 1964. Отец приобретает чешский мопед «Стадион». Одна из лучших машин такой конструкции: Явский движок говорит сам за себя. Мощный, развивает скорость аж до 60 км/час. Автономный: в том случае, если кончится топливо, или заглохнет ещё по какой причине, у него есть педали, и на нём можно дальше ехать, как на велосипеде. Единственное, что силы нужно было прикладывать намного больше, поскольку педали кроме колёс прокручивали ещё и двигатель устройства. Не машина конечно, но отец гордился, что в их молодой семье появилось своё транспортное средство передвижения. «Порадовавшись» вместе с друзьями отец отправляется обкатывать машину. Домой он в тот день не приехал. Перед ним тормознул ЗИЛок, и он на полном ходу вошёл в него сзаду и, сотворив спортивный кульбит, оказался в кузове грузовика. Именно это его и спасло. Отделался ушибами и сотрясением мозга, но в больницу его доставили, и вернулся он домой лишь дней через 10. Мопед с тех пор больше ни разу не ездил. Поправив мопед при помощи Вовки Музланова, отец поставил его в коридор, не прикасаясь к недавнему предмету гордости.

Август 1964. УЗИ раньше не было, но по форме живота гинеколог определяет, что родится, скорее всего, девочка. Узнав это, дед Семён тут же купил куклу будущей новорождённой. Родители купили красную коляску, и красные банты. А время тихонечко шло и шло, приближая главный момент в моей жизни…

20 октября 1964 года маму забирают в больницу, и в 2 часа ночи 21.10 на свет появляюсь я… 3700 и 49.

19.. год. Я иду по улице с работы. Захожу в подъезд. 6 ступенек отделяет меня от площадки с лифтом. Сзади раздаётся голос:

– Это он.

Навстречу, отделившись от стены, материализуется тёмный силуэт. Я ещё ничего не понимаю. У силуэта в руках оказывается, как мне показалось автомат Калашникова. Дуло автомата упирается в мою голову. Мои ноги становятся ватными. Я лишаюсь способности к движению.

– Нет… – шепчу я, начиная оседать на пол. Я не слышал звука очереди, но по телу моему разливаются волны, и голова перестаёт что-либо чувствовать и осознавать…

Темнота, тишина, откуда-то извне раздаются голоса. Значит, жив. Где я? В реанимации? Меня пытаются спасти, откачать? Разве это возможно, если очередь прошила мне голову? Но, надежда, это то, что умирает последним. Вдруг я вижу свет, где-то над моей головой. Операционная? Из меня удаляют пули. Я явно ощутил прикосновение рук к своей голове. Меня куда-то тянули. Дай-ка я помогу ногами. Ещё рывок. Я всё вижу! Наконец-то я всё вижу! Как здорово видеть всё после долгой темноты. Но, боже! Что я вижу? Я ребёнок? Я родился? Нет, этого не может быть. И я заревел в голос, а потом память покинула моё сознание, чтобы не свести окончательно с ума…

Лет до 5-ти меня частенько посещал такой кошмар, становясь всё менее впечатляющим, и, наконец, пропал совершенно, лишь оставшись зарубинкой в каком-то отдалённом уголке памяти.

Тут и сказке конец, а кто слушал – молодец!

2014