Всё имеет свою цену

Конрад Симонсен едва заметно улыбнулся.

– Не самое худшее качество в нашей работе. Однако вернемся к Карлу Хеннингу Томсену. Оба значимые обстоятельства, говорившие в пользу его невиновности, к сожалению, не подтверждались никакими фактами, и в то же время, как вы уже слышали, у нас было полно конкретного материала, чтобы привязать его к убийству. Чего нам недоставало в первую очередь, так это мотива, хотя у Катерины Томсен и была тщательно скрываемая от родителей тайна: у нее возникли определенные отношения – вероятно, их скорее всего можно было бы определить как своего рода платонически-лесбийские, – с некой женщиной, о существовании которой мы знали определенно, однако так и не смогли ее отыскать. Мы считали, что дочь могла поставить папашу в известность о данном обстоятельстве, после чего он в приступе религиозного гнева убил ее; однако все это было недостоверно и строилось лишь на предположениях, тем более что многие события, в частности по времени, не укладывались в данную схему. Согласно другой версии, учеба дочери противоречила исповедуемой семьей религии – Свидетели Иеговы не верят в образование, – но и такой мотив был, мягко говоря, сомнительным. Второе обстоятельство, говорившее в пользу того, что отец не является убийцей, было еще более неконкретным, чем первое, тем не менее вы как профессионалы должны признать, что его также нельзя сбрасывать со счетов. Несмотря на то, что Карл Хеннинг Томсен пребывал в глубоком отчаянии, он постоянно продолжал заявлять о своей невиновности. Не скажу точно, в течение скольких часов в общей сложности его допрашивали, – знаю только, что довольно долго, – но ни разу за все это время он не допустил никаких внешних проявлений того, что именно он убил дочь. Несмотря на все расставляемые ему ловушки и приводившиеся неоспоримые улики. Мой тогдашний шеф Каспер Планк долго считал, что мы, по всей видимости, ошибаемся на его счет, однако, к несчастью, впоследствии мне удалось его переубедить. На его стороне были логические рассуждения, на моей – сильные аргументы, и в конечном итоге моя линия взяла верх. К сожалению, таково было положение дел, и в течение последних нескольких суток я постепенно убедился в том, что мне предстоит жить с сознанием этого весь остаток моих дней.

К собственному удивлению главный инспектор произнес последние фразы без малейшей заминки. Внезапно ему пришла в голову мысль, что, по-видимому, он был слишком уж высокого мнения о себе – эгоистичный шут, не выносящий собственных ошибок, которого гораздо больше заботят собственные рефлексии, нежели судьбы тех, кто стал жертвой его неумелых действий.

– Может, сделаем перерыв? – спросил Арне Педерсен.

Конрад Симонсен с растерянным видом посмотрел на подчиненного.

– Прости, что ты сказал?

– Я говорю, может, мы прервемся ненадолго?

– Да, сейчас, я скоро уже заканчиваю. Последний акт трагедии разыгрался, когда мы выдвинули против Карла Хеннинга Томсена обвинение в убийстве собственной дочери. Во время судебного разбирательства у обвиняемого произошел нервный срыв, и его на «скорой помощи» отвезли в Государственную больницу, где, несмотря на бдительный присмотр, ему удалось выброситься из окна восьмого этажа. Случилось это в октябре 1998 года. Дело, таким образом, было закрыто и сдано в архив. Тем не менее двумя годами позже оно получило своего рода продолжение. Во время перестройки здания в прежней квартире Катерины Томсен было найдено ультрасовременное подслушивающее устройство. Непонятно было, имеет ли оно какое-либо отношение к убийству, да и выяснять это, признаться, тогда особо не стали. У кого-либо есть какие-нибудь вопросы или комментарии?

Взгляд главного инспектора медленно скользил по лицам присутствующих, которые один за другим отрицательно качали головой: ни у кого никаких замечаний не было.

– Тогда – перерыв, а затем я передам слово Арне Педерсену.

Сказав это, Конрад Симонсен наклонился к коллеге:

– Надеюсь, все в порядке? Графиня сказала, что ты не против.

– Все о’кей. Разумеется, я могу продолжить, особенно теперь, когда нет никаких посторонних.

– Я просто-напросто выдохся. А за последние недели мне пришлось научиться прислушиваться к своему организму.

– Не нужно мне ничего объяснять.

– Слушай, а это прозвучало не слишком выспренно… ну, с отцом и моей собственной ролью в деле?

– Все было предельно откровенно, и если ты полагаешь, что это касается лишь тебя одного, то должен сказать, ты ошибаешься. Не знаю, обратил ли ты на это внимание, но нас здесь шестнадцать вместо девятнадцати. Трое коллег, которые, как и ты, принимали участие в расследовании убийства в Стевнс Клинт, вынуждены были уйти домой – попросту не вынесли внезапно обрушившегося на них груза вины. Даже Поуль Троульсен пошел проветриться – ему также не по себе.

– Когда я выговорился, мне вроде даже полегчало. Как будто преодолел какое-то препятствие. Вечером мне опять предстоит подобная процедура, но ничего, думаю, справлюсь. Правда, чувствую я себя таким измотанным, будто мне добрых девяносто лет.

– А чему тут удивляться? Другим, уверяю тебя, тоже не легче.

– Да, понимаю, и в свете этого тем более здорово, что ты согласился меня заменить. А я тем временем отправлюсь на часок, а то и на полтора в одно укромное местечко, где есть небольшой диванчик…

Арне Педерсен улыбнулся:

– Что касается дивана в укромном местечке, то я прекрасно знаю, где он находится, равно, впрочем, как и многие другие – так что смотри, как бы он не был занят. Кстати, тебя разбудить?

– Как хочешь – вообще-то, я поставлю будильник на мобильном телефоне. Однако в любом случае спасибо за предложение. Я так понимаю, что для начала ты расскажешь, как выглядела эта DYE-5, а затем распределишь всех работников станции, согласно предоставленному нам американцами списку, между нашими сотрудниками. – Все так и сделаю.

– Когда закончишь, мне хотелось бы иметь данные о том, кто за кем закреплен, и позаботься, чтобы на беседу к каждому из работников DYE коллеги ходили по двое, причем один – обязательно мужчина. Согласен?

– Полностью.

– Надо бы поскорее продумать план того, каким образом нам информировать общественность. Чувствую, с этим предстоит немало хлопот.

– Хлопот у нас и так хоть отбавляй. Иди уже наконец спать.

Арне Педерсен обнял шефа за плечи и попытался увлечь его к двери, что на первый взгляд было вызвано самыми благими намерениями наряду с беспокойством за здоровье любимого начальника, однако Конрад Симонсен слишком хорошо знал своего подчиненного, и к тому же Арне никогда не был хорошим актером, способным на спонтанную импровизацию. Высвободившись из рук коллеги, он спросил:

– А ну-ка признавайся, что тут происходит? С чего это ты так разошелся?

В этот момент взгляд его упал на экран, на котором большими буквами было написано сообщение, только что поступившее от Мальте Борупа: «К боссу направляется важный посетитель». Арне Педерсен не сдавался:

– Это все может подождать, Симон.

Но было уже слишком поздно. В дверях показался безукоризненно одетый господин. Конраду Симонсену и Арне Педерсену он был известен по одному из прежних их дел. Звали господина Хельмер Хаммер, и служил он в администрации премьер-министра. Этот во всех отношениях очаровательный человек неизменно старался скрывать свое влияние на обстоятельства, однако при этом, как правило, дела шли именно так, как хотел этого он. Обоим сыщикам он нравился, что, однако, не помешало Арне Педерсену встретить его брюзгливой тирадой:

– Это вовсе не мы обидели ту малахольную гадюку из МИДа, а если ты хочешь поговорить с Симоном, то придется пару часиков подождать, пока он как следует отдохнет.

Однако Хельмер Хаммер в свойственной ему манере перехватил инициативу:

– Что ж, я вполне могу подождать пару часов. Просто эта малахольная гадюка из МИДа собирается сегодня вечером организовать некую видеоконференцию и хотел бы узнать, сможет ли Симон принять в ней участие.

– Что, Берлин обещал быть на проводе? – снова недовольно пробурчал Арне Педерсен.

– Нет, одно судно в Карибском море. Однако, разумеется, мне не стоило так врываться сюда в надежде, что вы бросите ради этого все то, чем в данный момент занимаетесь. И хотя дело у меня буквально на десять минут, я прошу прощения…

В голове у Конрада Симонсена как будто зазвонил колокольчик. Когда они с Графиней отказались от задуманного путешествия, Графиня предложила его дочери, Анне Мие, съездить вместо них, абсолютно бесплатно, разумеется, прихватив с собой подругу или приятеля. Если, конечно, она захочет. Она захотела. Они договорились, что время от времени Анна Мия будет звонить домой, однако пока что от нее не было ни слуха ни духа. Главный инспектор подозревал, что что-то не в порядке со связью.

– Погоди-ка секундочку. Что это там за видеоконференция?

– Это называется мероприятием по восстановлению доверия. Они там, на Слотсхольмене[9], мастера на подобные штуки.

– И что я должен буду сделать взамен?

– Ничего, в том-то все и дело. Считай это извинением за то, что он попытался на тебя наехать.

– Звучит как-то подозрительно.

– Тем не менее все обстоит именно так, даю тебе слово. Он свалял дурака и теперь стремится исправить положение.

– Тогда я, конечно же, приду. Да ты и сам это понимаешь.

– Разумеется, понимаю. Скажи, где мы могли бы поговорить так, чтобы нам никто не мешал. Когда я говорил о десяти минутах, я вовсе не шутил.

Конрад Симонсен сделал приглашающий жест рукой:

– Здесь нас никто не потревожит.

Когда оба они вышли в коридор, Хельмер Хаммер принялся объяснять:

– Я пришел, поскольку хотел посоветоваться с тобой, а также попросить об одной услуге. Сначала по поводу совета. В последнее время становится все более заметно, что у нас образовалась целая плеяда молодых полицейских, которые сдали по нескольку экзаменов в юридических вузах, а потом забросили учебу там и поступили в школу полиции. Существует идея помочь им сдать итоговый экзамен на звание юриста без отрыва от несения ими службы. Это позволит добиться серьезной экономии государственных средств: ведь затратив сравнительно небольшую сумму, мы пополним ряды полиции молодыми высокообразованными сотрудниками. Мне бы хотелось знать, что ты, как главный инспектор уголовной полиции, думаешь по поводу данного плана.

Конрад Симонсен недоверчиво покачал головой. Собеседник его явно жонглировал делами государственного значения по собственному усмотрению, проделывая это настолько виртуозно и откровенно, что даже не вызывал возмущения своими манипуляциями. Хельмер Хаммер прекрасно знал, что дочь Конрада Симонсена недоучилась два года на юридическом факультете и скоро оканчивает школу полиции. Знал он также, что план получения высшего образования, который он только что набросал, станет такой наживкой, против которой отец не в силах будет устоять.

– Ну, тут ты мне льстишь. А какой помощи ты от меня ждешь?

– Позволь расценить подобный ответ как свидетельство того, что проект тебе понравился. Что же касается услуги, о которой я собирался тебя попросить, то у меня образовалась одна проблема. Тот чиновник из Министерства иностранных дел, который приходил послушать твой доклад, – его зовут Бертиль Хампель-Кох, и именуется он вовсе не гадюкой, а директором департамента. Господь свидетель, иногда он бывает таким напыщенным и упрямым, что дальше некуда. Кроме того, он обожает участвовать во всякого рода заморочках на наших отдаленных территориях, в чем, кстати сказать, он, к сожалению, вовсе не одинок. Иногда наша центральная администрация напоминает мне детский сад. Но в то же время Бертиль – весьма компетентная фигура, человек, на которого, если сойтись с ним поближе, всегда можно не задумываясь положиться. Кроме того, ему вполне можно верить, он всегда соблюдает все свои договоренности.

– Ну, и как же мне сойтись поближе с этим достойным человеком?

– Просто посылай ему каждый вечер короткие электронные сообщения – буквально пару строчек – о том, как движется расследование. Если нет ничего нового, то так и пиши. А если произойдет что-то важное, сообщи сразу, как появится время.

– И это все?

– Не совсем. Его можно узнать лучше, если изредка, когда захочется, наносить ему визиты.

– Но только когда это будет удобно мне, а не ему.

– Данное обстоятельство я особо подчеркнул.

– И он на это согласен?

– Он привык приспосабливаться. Иначе не занимал бы этот пост.

– Если я получу письменное указание от директора департамента полиции по поводу того, что должен… законтачить с ним, тогда мы вполне сможем заключить такое соглашение. Но только это указание должно исходить не из Главного управления полиции, а от моего непосредственного начальства, то есть от Гурли…

– Это указание уже лежит у тебя на столе рядом с визиткой, на которой указан номер телефона, по которому тебе нужно позвонить нашему другу сегодня вечером. Там же тебя ждет и его электронный адрес.

Договоренность была достигнута, и, подобно двум старым барышникам, они скрепили ее рукопожатием. Однако у Конрада Симонсена остался еще один вопрос, прояснить который, как ему казалось, сейчас было самое удобное время.

– Скажи мне одну вещь: кто на самом деле принял решение о том, чтобы я возглавил расследование этого дела? Ведь не может же быть, чтобы вся эта газетная писанина о канцлере была правдой, верно?

Хельмер Хаммер улыбнулся и покачал головой.

– Нет, тут ты абсолютно прав. Порой просто удивительно, в какую только чепуху не заставляют поверить людей эти средства массовой информации.

– Тогда кто же?

– Я.

– Ты?! Но почему?

– Потому что ты – умный.

– Чушь. Другие тоже умные. Ты знал, что я уезжаю в отпуск?

– Да, к сожалению. Правда, я не был в курсе, что тебе нездоровится. Так что за это прошу прощения.

– Ладно, хорошо, но ты так мне и не ответил. Почему именно я, и почему ты во все это вмешиваешься?

– Я просто делаю свою работу, и это вовсе не чушь, когда я говорю, что ты умный.

– Но есть ведь и другие причины, верно?

– Если они и существуют, то не имеют никакого значения ни для тебя, ни для предстоящего расследования. Можешь мне поверить.

Хельмер Хаммер сверился со своими часами.

– Вот видишь, что я тебе говорил? Все это заняло восемь с половиной минут. Теперь бы мне только выбраться отсюда.

Он растеряно озирался по сторонам, по-видимому, полностью утратив способность ориентироваться в бесконечном лабиринте совершенно одинаковых прямых и изогнутых коридоров здания.

– Чувствуется, это будет не так-то просто. А я-то считал, что знаю здание префектуры как свои пять пальцев.

– Лишь проработав добрый десяток лет, начинаешь хоть как-то ориентироваться здесь. Ладно уж, я тебя провожу… хотя нет, постой-ка, тогда получится, что ты добьешься своего по всем пунктам – а для психики это вещь опасная. Исключительно с точки зрения укрепления душевного здоровья тебе бы следовало поблуждать здесь с четверть часика.

– Все мы в результате чего-то добиваемся – в этом-то и весь смысл. Однако пусть будет по-твоему: попытаюсь сам найти дорогу. Передавай привет дочке! Надеюсь, скоро мы снова увидимся. Да, Симон, желаю хорошенько выспаться.