Книга привидений лорда Галифакса, записанная со слов очевидцев

Тайна замка Гламис

Много было написано о замке Гламис, принадлежавшем графу Стратмору. Следующую историю рассказала лорду Галифаксу миссис Маглаган, супруга архиепископа Йоркского. Мисс Вирджиния Гэбриэл, которую она упоминает, это сочинительница песен и музыки.

Мы встретили мисс Вирджинию Гэбриэл в 1870 году, она только что вернулась из замка Гламис и пребывала под впечатлением таинственности этого места, особенно сгустившейся после смерти в 1865 году нашего деверя. Часовня была отреставрирована и заново торжественно освящена, но вскоре поползла молва о том, что привидения будут запугивать Клода (лорда Стратмора) и его семью, чтобы те не решились поселиться в замке.

Я постараюсь записать все, что рассказала нам Вирджиния, большая часть ее истории была подтверждена позднее леди Стратмор. Оказалось, что после похорон моего деверя нотариус и душеприказчик поверили Клоду семейную тайну. Вернувшись после визита к ним, он сказал жене: «Моя дорогая, ты знаешь, как часто мы шутили по поводу потайной комнаты и семейных секретов. Я был в той комнате и посвящен в тайну, буду очень признателен тебе, если ты никогда больше не станешь упоминать об этом при мне».

Леди Стратмор была хорошей женой и не ослушалась, но с другими она свободно разговаривала на эту тему, и ее старушка-мать миссис Освальд Смит охотно пересказывала всякие загадочные истории, ничего, разумеется, не упуская.

Клод произвел много изменений и улучшений в замке, в том числе пристроил лестницу, ведущую из нижнего зала, или крипты, как его называли, в часовню, куда раньше можно было войти только из большой гостиной. Однажды, когда семейство было в Лондоне, рабочий, трудившийся, вероятнее всего, в часовне, обнаружил дверь, выходившую в длинный коридор; он прошел по нему некоторое расстояние, затем, испугавшись, вернулся и доложил обо всем управляющему. Работы были тут же остановлены, и управляющий телеграфировал мистеру Клоду в Лондон и мистеру Дандасу, нотариусу, в Эдинбург. Оба приехали с первым поездом и тщательно расспросили рабочего обо всем, что он видел. В конце концов его семье была выплачена компенсация, и они вынуждены были уехать из тех мест.

Не подлежит сомнению, что после посвящения в тайну Клод совершенно переменился: он сделался тихим и задумчивым, а на лицо его легла печать тревоги и грусти. Эти перемены были так заметны, что его сын Гламис, когда пришел срок, не захотел узнать семейный секрет.

Вирджиния сообщила нам, что в нескольких чуланах замка хранились каменные ядра с кольцами для оков. Клод держал в этих чуланах уголь и приказал держать их полными, чтобы никто из любопытных гостей не стал их обследовать. Она также рассказала нам удивительную историю, произошедшую во время празднования новоселья, в ноябре 1869 года. Гости собрались в новой гостиной. Все были очень веселы, и танцы продолжались за полночь. Комнаты, выходившие на Часовую лестницу, занимали Стретфилды (сестра леди Стратмор с мужем), мистер и леди Ф. Тривэнион (сестра лорда Стратмора) и мистер и миссис Монро из Линдертиса. Последние расположились в Красной комнате, их маленький сын спал в гардеробной, дверь в которую была довольно тугой и поддавалась с трудом.

Посреди ночи миссис Монро проснулась с ощущением, что кто-то склонился над ней, и она даже почувствовала, как ее лица коснулась борода. Ночник догорел, и миссис Монро разбудила мужа, попросив его встать и найти спички. В бледном свете зимней луны она увидела фигуру, прошедшую в гардеробную. Миссис Монро сдвинулась к краю кровати и, нащупав коробок, громко воскликнула:

– Сюда, сюда, я нашла спички.

К своему удивлению, она обнаружила, что муж по-прежнему лежит рядом с ней. Сонным голосом он пробормотал:

– Что случилось?

В этот миг из комнаты, где спал сын, донесся крик. Вбежав в гардеробную, они увидели перепуганного ребенка, сказавшего, что в комнате был великан. Родители забрали сына в свою спальню и, пока баюкали малыша, услышали ужасный шум, напоминавший грохот падающей мебели. В этот момент часы пробили четыре.

Больше ничего не произошло, и на следующее утро мистер Монро заставил жену пообещать, что она не станет рассказывать о своих ночных странах, гак как эта тема неприятна хозяевам. Однако концу завтрака, зевая, спустилась Фани Тривэнион, она терла глаза и жаловалась на беспокойную ночь. Ее разбудил лай собаки, ночник погас, и пока они с мужем искали спички, услышали страшный грохот: это было перед тем, как часы пробили четыре. Они так перепугались, что уже не смогли заснуть.

Конечно, это было слишком для миссис Монро, которая не удержалась и рассказала свою историю. Никаких объяснений не последовало, и три пары сговорились на следующую ночь дежурить в своих комнатах. Ничего видно не было, но все они услышали тот же грохот и выбежали на лестницу. Когда они стояли там с испуганными лицами, часы снова пробили четыре. На этом все закончилось, и шум уже не повторялся.

В тот год мы больше не были в Гламисе, но, все еще находясь под впечатлением этих загадочных историй, посетили Туллиаллан-Касл, большой и комфортабельный современный дом. Его хозяевами были пожилые и чрезвычайно жизнерадостные люди, лорд и леди Уильям Осборн, и ничто в обстановке того дома не наводило на мысли о призраках. Ночью 28 сентября мне приснилось, будто я в Голубой комнате в замке Гламис, которую мы с Эдди занимали во время такого памятного и приятного визита в 1862 году. Мне приснилось, что я гуляла в парке, любуясь лошадьми, когда услышала гонг к обеду, и со всех ног кинулась наверх, прося остальных не ждать меня. В коридоре я встретила горничную, вышедшую из Голубой комнаты с ржавыми цепями в руках, которые она протянула мне.

– Где ты нашла это? – спросила я.

Она ответила, что, чистя камин, обнаружила камень с кольцом и решила поднять его, а под ним обнаружила цепи.

– Я захвачу их вниз, – сказала я. – Его светлость интересуется всеми находками в замке.

Я открыла дверь в Голубую комнату, и тут мне в голову пришла мысль: «Говорят, что призрак появляется всякий раз, когда что-нибудь обнаруживается. Интересно, придет ли он ко мне». Я вошла и увидела в кресле у камина грузного мужчину с предлинной бородой и невероятных размеров животом, который опускался и поднимался в такт его дыханию. Я задрожала от ужаса, но все же приблизилась к камину и присела на ящик с углем, не сводя глаз с призрака. Несмотря на то, что он тяжело дышал, я ясно видела, что у него лицо мертвеца.

Тишина была невыносимой, и наконец я подняла обрывки заржавевших цепей и сказала:

– Смотрите, что я нашла.

Хотя это было неправдой, ведь их обнаружила не я, а горничная.

Тут призрак с глубоким вздохом произнес:

– Ты сняла с меня тяжкое бремя, которое давило на меня с тех самых пор…

– С каких? – взволнованно спросила я, в этот момент любопытство пересилило страх.

– С тысяча четыреста восемьдесят шестого года, – ответил призрак.

Тут, к моему облегчению, послышался стук в дверь.

«Это Кэролин (моя служанка), пришла помочь мне переодеться, – подумала я. – Интересно, увидит ли она ужасное создание».

– Входи, – позвала я и проснулась.

И в самом деле, это была Кэролин. Она распахнула ставни, и в комнату устремился веселый солнечный свет. Я села в кровати и обнаружила, что ночная сорочка на мне промокла от пота. Я спустилась вниз, поглощенная мыслями о своем сновидении, и более всего меня занимала одна деталь: комната хоть и была точь-в-точь как я ее помнила, но камин располагался в другом углу. Я была настолько в этом убеждена, что когда на следующий год в Гламисе посетила ту самую комнату, то обнаружила, что мой сон оказался точен, а память подвела меня. Я едва поверила глазам. Я даже рискнула вызвать насмешки хозяев, спросив у Клода, не перенесли ли они камин, что, конечно, было бы маловероятно и очень непросто, учитывая древность постройки и толщину стен.

Эта часть моего сна очень заинтересовала доктора Акланда и прочих оксфордских преподавателей как неопровержимое подтверждение теории, что мозг всегда фиксирует точную картину восприятия при отсутствии посторонних влияний. Я записала свой сон, но рассказывала о нем лишь немногим.

Год или два спустя миссис Уингфилд, дочь лорда Кэслтауна, встретилась на водах с моим братом Эриком и стала расспрашивать его о моем сновидении. С ней тоже произошел один странный случай, о котором я могу рассказать лишь с чужих слов, ибо нам с миссис Уингфилд никогда не доводилось встречаться.

Насколько я смогла выяснить, она первый раз гостила в Гламисе, в ту же неделю, если не в тот же самый день, когда мы поехали в Туллиаллан. Она расположилась в Голубой комнате, но не слышала никаких историй о бородатом графе и его призрачных товарищах. Она отправилась в постель с зажженным ночником, который был достаточно ярким, чтобы почитать при его свете перед сном. Ночью она проснулась от ощущения, что в комнате кто-то есть. Сев на постели, она увидела в кресле перед камином фигуру грузного старика с длинной бородой. Он повернулся и пристально посмотрел на нее, и она увидела лицо мертвеца. Она не была особенно испугана, но, к сожалению, не попыталась заговорить с гостем. Через несколько минут он исчез, а она снова заснула.

На следующее утро, когда мистер Освальд Смит стал рассказывать ей легенды замка, она перебила его:

– Сперва позвольте рассказать вам о том, что я видела прошлой ночью.

Неважно, было ли это явью или всего лишь сном, совпадение показалось мне любопытным. Никаких последствий наши сны не имели, но через несколько лет, по дороге из Гламиса в Кортахи, моя мать спросила, говорила ли я об этом леди Стратмор. Я ответила, что не придала этому значения, но она настояла, чтобы я изложила леди Стратмор все, что здесь написано. Когда я дошла до даты, леди Стратмор вздрогнула и обратилась к Фани Тривэнион:

– Это чрезвычайно странно.

– Это наверняка не тот год? – спросила я. – Я думала это тысяча пятьсот какой-то.

– Нет, это был тысяча четыреста восемьдесят шестой, без малого четыреста лет назад, – ответила она.

– Конечно, я могла слышать эту дату и раньше, но совершенно этого не помнила.

После 1870 года мы приезжали в Гламис каждый год, почти всегда проводя там матушкин день рождения. Часовня носила имя св. Михаила; когда ее заново освящали, его избрали патроном этого места в надежде, что он охранит дом от злых сил. Обычно меня селили в комнату, где чаще всего появлялись призраки, покои короля Малкольма, но мне ни разу не доводилось ночевать там, потому что моя матушка боялась и не любила оставаться по ночам одна, и в Гламисе я всегда спала с ней.

Мы никогда не видели и не слышали ничего сверхъестественного, и те, кто охотно верит в привидения, говорили: это потому, что в наших жилах течет кровь Лайонов, а призраки никогда не показываются представителям этого рода. Моя прабабушка со стороны матери, леди Энн Симпсон, которая была из Лайонов, очень хотела увидеть что-нибудь необычное; я часто заставала ее стоящей в комнате, прижавшись лицом к оконному стеклу в надежде увидеть Белую даму, совершенно безвредное привидение, пролетавшее, как говорили, иногда по аллее. И вот однажды по прибытии мы застали весь дом в ужасном волнении: леди Стратмор, ее племянницы и леди Гласгоу видели Белую даму из разных окон в одно и то же время. Но их впечатления были туманными и сбивчивыми.

Я должна записать еще одну историю, которую рассказал мне доктор Николсон, декан Брехина. Однажды он гостил в Гламисе и лег спать в комнате, выходившей на винтовую лестницу. Дверь была заперта, но он увидел, как вошла высокая фигура в длинном темном одеянии, сколотом на горле застежкой. Не проронив ни единого слова, фигура скрылась в стене.

Епископ Брехина, доктор Форбс, тоже гостивший в замке и весьма скептически настроенный но поводу призраков, стал подшучивать над своим другом, говоря:

– Что ж, господин декан, нам всем известно, что вы самый истовый сборщик пожертвований во всей Шотландии. Я уверен, что при случае вы достанете свою тетрадь и убедите даже привидение внести свою лепту.

На следующую ночь, к удовлетворению мистера Николсона, мэр Перта, присоединившийся к компании, рассказал, что тоже видел странного гостя, когда спал в той же комнате во время прошлого визита. Декан тут же привел его к епископу и заставил повторить историю этому неверующему прелату.

Епископ Форбс и дядя Роберт Лидделл[5], оба предлагали провести в замке обряд экзорцизма, но обряд так никогда и не был проведен. Полагаю, Клод этого боялся. Без сомнения, с замком Гламис было связано нечто странное. Капеллан говаривал, что он стал чувствовать это со временем все сильнее, а вот управляющий имением, мистер Ралстон, сдержанный, здравомыслящий, практичный шотландец, ни за что не соглашался спать в замке после того, как был посвящен в тайну. Однажды зимним вечером, когда он был в замке на спектакле, разразилась снежная буря, и дорогу к его дому замело; он наотрез отказался переночевать на диване и поднял на ноги садовников и конюхов, чтобы они расчистили путь к его дому, который, между прочим, находился в миле от парка. Леди Стратмор призналась мне, что попросила мистера Ралстона удовлетворить ее любопытство по поводу тайны. Он серьезно посмотрел на нее и мрачно сказал:

– Это счастье, леди Стратмор, что вы не знаете и не узнаете этого, иначе вы никогда более не будете счастливы.

Подобные слова, произнесенные таким человеком, следовало, разумеется, понимать в их самом прямом смысле.

Многие годы спустя, в сентябре 1912 года, я посетила Гламис со своей дочерью, Дорой, в первый раз после смерти Клода. Его сын, нынешний хозяин замка, не имел ничего против разговоров о призраках. Он и его жена очень заинтересовались моим сном и попросили меня сделать копию записей. Леди Стратмор рассказала, что во время первого своего визита в Гламис после свадьбы они с мужем жили в Голубой комнате. Ночью ей приснилось, что она видит мужчину, смотревшего на нее с другого конца кровати; только он был худой, а не грузный, как мой призрак. Она проснулась в страхе и разбудила мужа, но, разумеется, в комнате никого не было. Двое из ее детей – Роуз, вторая дочь, и Дэвид, младший сын, – часто видят призрачные фигуры, блуждающие по замку. Детей они не пугают, но Роуз сказала, что не хотела бы спать в Голубой комнате. Они и горничная часто видели тени в Дубовой комнате, которую раньше всегда занимала моя мать, но теперь ее превратили в еще одну гостиную. Покои короля Малкольма, небольшая комната, где я обычно переодевалась, превратилась в коридор. Это явное улучшение, так как теперь можно свободно проходить в гостиную и часовню.

Серый человек из Ротхэма

Эту историю предваряло письмо к лорду Галифаксу, датированное 29 апреля 1883 года. Подпись корреспондента была отрезана.

«Зная Ваш интерес к загадочным рассказам, прилагаю следующую историю. Ею поделилась с епископом Хайером жена майора Королевских инженерных войск Алюреда де Фер Брука. Мы решили получить какие-нибудь подтверждения и поэтому заручились свидетельством няни (К. И. Пейдж), которое у нас имеется и, если вы пожелаете, будет вам предоставлено».

Осенью 1879 года, когда мой муж был капитаном и адъютантом Королевских инженерных войск в Чатеме, нас пригласили провести пару дней с друзьями в Ротхэме, старинном поместье, расположенном в восьми милях от Мэдстона.

Мы отправились туда в собственной карете и, так как погода стояла холодная и ветреная, порадовались, что захватили медвежьи шкуры и теплые накидки, которые несколько лет назад купили в Канаде.

Мы прибыли в Ротхэм как раз вовремя, чтобы переодеться к обеду, и нам сразу же показали наши комнаты. Они находились в самом конце длинного коридора, наверху короткой лестницы, в удаленном крыле старинного дома. Просторная спальня не была соединена с гардеробной, которая располагалась в нескольких шагах по коридору. Камин, вероятно, разожгли всего за несколько минут до нашего приезда, и в комнате было так холодно, что я попросила мужа принести накидки, которые мы оставили в карете, полагая, что ночью они нам не пригодятся. Так он и сделал.

После ужина мы отправились на благотворительные чтения, в которых приглашены были играть и петь, а по возвращении было решено устроить танцы, поскольку к ужину собралось множество гостей, и потому спать мы ушли только около двух.

Однако ни в ту ночь, ни в следующую, когда мы снова танцевали допоздна, нам так и не удалось как следует выспаться. Несмотря на огонь в камине и шкуры, мы страшно мерзли, и мой муж даже заявил, что никогда не станет больше ночевать в этой спальне. Мы решили, что всему причиной сырые матрасы и то, что, по-видимому, комната долгое время пустовала. Никто из нас не подумал, что холод может объясняться какими-нибудь сверхъестественными причинами.

Следующий весной капитан Брук и я с нашей маленькой дочерью, которой исполнилось пять лет, были приглашены провести неделю в Ротхэме. Мой муж не мог оставить службу, но настоял, чтобы я приняла приглашение: дочь была нездорова, и мы решили, что перемены пойдут ей на пользу.

Мы отправились туда, взяв с собой няню, но, помня наш прошлый опыт, я заранее написала, попросив хорошенько протопить комнаты и просушить матрасы. Мы прибыли в Ротхэм в субботу, намереваясь пробыть ровно неделю. Увидев, что нам отведены те же комнаты, в которых мы с капитаном Бруком останавливались в прошлый раз, я распорядилась, что няня будет спать в гардеробной, а ребенок со мной.

В тот вечер я засиделась допоздна, разговаривая с леди М. и ее дочерью. Помню, когда мы отправились спать и проходили мимо зала, большие старинные часы пробили час, и я сказала, что наступило воскресенье.

Войдя в комнату, я тотчас же вздрогнула от холода и сразу подошла к дочке, чтобы проверить, не замерзла ли она. Девочке, казалось, было тепло, и она крепко спала, но через час после того, как я легла подле нее, меня стал бить озноб.

В восемь часов утра в воскресенье в комнату вошла няня, она была бледна, с красными глазами и выглядела очень испуганной. Я не сдержала восклицания, увидев ее. Она объяснила, что дурно провела ночь. До первого часа кто-то в коридоре развлекался глупыми шутками, «открывая дверь, смеясь снаружи, уходя и вновь возвращаясь».

– Почему же ты не заперлась? – спросила я.

– Я запирала ее дважды, но каждый раз через некоторое время она открывалась снова, – последовал ответ.

Я уже решила, что няне все приснилось, и расспросила ее, что она ела за ужином. Она отправилась завтракать, после чего вернулась очень взволнованная.

– О, мадам, ведь это ужасно! В этих комнатах обитают привидения, и двери до часу ночи запереть невозможно.

Оказалось, что слуги укрепили ее подозрения вопросами о том, как она спала, и сказали, что бояться нечего, просто не нужно запирать дверь до часу, и тогда ничего не случится. Я сказала ей, что все это, мягко говоря, очень неприятно и что я во всем разберусь. На обратном пути после утренней службы я расспросила леди М. о доме, поинтересовавшись, какая его часть наиболее стара, и не связаны ли с какими-нибудь комнатами легенды о привидениях. Хозяйка с дочерью многозначительно переглянулись. Затем молодая хозяйка сказала:

– В доме действительно появляются привидения, но я не скажу, где именно, чтобы не распалять ваше воображение.

– Думаю, мне уже известно, – ответила я. – А прошлой ночью призрак напугал няню моей дочери.

Они не дали больше никаких разъяснений и лишь предложили, чтобы вместе с няней спала их горничная, если девушка боится ночевать в комнате одна. Я согласилась на это и, перед тем как лечь спать, велела девушке не запирать дверь и не думать о всяких глупостях, потому что никаких привидений, разумеется, не существует.

Раздевшись, я села у камина, желая разобраться в собственных ощущениях. Я определенно нисколько не была тогда взволнована или встревожена, просто мне было любопытно, что же произойдет дальше. Я разожгла огонь, заперла дверь и предприняла еще одну предосторожность – пододвинула к двери кресло. Вначале я решила сидеть и наблюдать, но, почувствовав усталость, легла в постель и уснула.

Я проснулась, как мне казалось, довольно скоро и услышала, что часы бьют двенадцать. Я попыталась снова заснуть, но с каждой минутой мне становилось все холоднее и холоднее, так что сон вскоре прошел. Я могла только лежать и ждать.

Тут послышались шаги, вначале в коридоре, затем на лестнице, и, когда они приблизились к моей двери, я испугалась. Побранив себя, я даже стала горячо молиться.

Затем раздался тихий звук, словно кто-то поворачивал ручку двери, которая бесшумно отворилась. Внутрь полился бледный свет, совсем не похожий на отсвет камина, и в комнату вошел мужчина, одетый в серый, расшитый серебром сюртук и треуголку. Он остановился у дальнего края кровати, спиной к окну. Я лежала, охваченная смертельным ужасом, и смотрела на него. Но он повернулся и вышел из комнаты с коротким смешком, сделал несколько шагов по коридору и затем вернулся.

После этого я, скорее всего, потеряла сознание, потому что очнулась только около двух часов. Я не стала вставать и, все еще полагая, что мне привиделся кошмар, постаралась снова заснуть. Когда утром в комнату вошла служанка и отодвинула кресло, моя вера в сверхъестественное была уже не столь сильна.

Вечером в понедельник я попросила няню, которая, между прочим, провела прошлую ночь спокойно, постелить себе на диване в моей комнате. Я не стала рассказывать ей о том, что видела, и мне все еще доставало мужества проверить, повторится ли все это опять. Вновь, уже третью ночь кряду, я проснулась, когда часы пробили двенадцать. Я шепотом позвала няню и выяснила, что она тоже не спит, мы обе почувствовали холод.

– Я слышу шаги, мадам. А вы? – вскоре сказала она.

– Я тоже, – ответила я. – Сейчас я встану и посмотрю, что это такое.

Я сделала несколько попыток подняться, но тщетно. Казалось, будто я была привязана к кровати. И на этот раз мужество меня оставило. Вновь дверь распахнулась, и появилась серая фигура, разразившись дьявольским смехом. Няня видела все это так же ясно, как я, и подтвердила, что не могла ни заговорить, ни шевельнуться, пока все не закончилось.

На следующий день я рассказала хозяйкам дома обо всем, что случилось, а также прибавила, что мои нервы на пределе и я вынуждена отправиться домой. Напрасно они уверяли, что гость больше не побеспокоит меня, что он «является только три раза, и всегда приезжим, и никогда никому не причинял вреда», и говорили прочее в том же роде. Я отказалась снова повторить эксперимент и, покинув тогда же дом, потеряла и дружбу его хозяйки.

Думаю, что привидение в этом доме является уже лет семьдесят пять; должно быть, это дух человека, убившего брата в той самой комнате, где я спала, и выбросившего тело в окно. Мне говорили, что сохранился портрет одного из братьев, одетого точно так, как я описала.

М.А. де Ф.Б.

Копия письма няни, которая спала в комнате с миссис Брук и ее ребенком в ту самую ночь, когда явилось привидение.

Дорогая мадам!

Спасибо за Ваше любезное письмо. Я так рада слышать, что моя мисс М. поправляется и вскоре будет такая же здоровенькая, как и прежде. Я часто Вас вспоминала и жалела, что меня нет рядом, чтобы помочь нянчить милую крошку. Иногда мне кажется, что она слишком добра и прекрасна для этого мира, но молю Бога, чтобы Он оставил ее с нами.