В поисках Гипербореи

Я с удовольствием доедал вторую порцию, и запивал терпким красным вином, попутно слушая рассказы Андрея Вениаминовича. Смысл их был мне понятен не до конца, но азарт и задор, с которыми он вещал нам про древних космонавтов, передавался мне с лихвой.

– Обезьяны построили пирамиды! – с досадой крикнул он и натурально плюнул на пол. – Ать! – он с горечью отмахнулся, и вылакал еще один бокал. – Великие открытия… зарождение цивилизации… божественные храмы… неимоверные архитектурные постройки, сохранившиеся через тысячи лет! А они говорят обезьяны построили, – он шмыгнул носом и вытер накатившиеся слезы.

Обессилев, плюхнулся на стул и поник, пуская сопли и слюни.

До этого я активно кивал, уплетая третью порцию божественного каре ягненка, но при виде осевшего кандидата исторических наук невольно замер с поднесенной ко рту вилкой.

Алена Константиновна и Юля быстренько подхватили его под руки и вывели из столовой. Он мешком висел на их руках и что-то тихонько булькал себе под нос.

– Увлекающийся человек, – нарушил неловкое молчание Джордан.

– По существу он не неправ, – подал голос Сергей, – история действительно псевдонаука.

– Провокационное мнение, – улыбнулся Джордан, с удовольствие глотнул вина, и откинулся на спинку деревянного стула.

Сергей поправил очки средним пальцем и посмотрел на него сквозь толстые стекла.

– Но, ведь так и есть, – продолжил он, – кто-то сотни, иногда и тысячи лет назад написал что-то. Как это можно проверить? Я имею в виду достоверность описанного, а не датировку документа, – сразу же поднял руки он, предвосхищая возражения.

Джордан продолжал улыбаться, подперев висок рукой.

– Кто умел писать в те времена? – Сергей говорил быстро, чеканя слова. – Только придворные, позже монахи, но в любом случае, это люди подконтрольные своим сюзеренам. Если в наш цифровой век существует цензура, то представь какой она была в те времена.

– Не все источники восхваляют правителей, – возразил Джордан, медленно протягивая слова.

– Пускай. Но негативно писали либо про врагов, либо про умерших. Я все это к тому, что история – это не более чем мнение. Человечество имеет множество профессий будто бы валидирующих первоисточники, но на самом деле история держится на одной лишь вере.

– Как и все остальное, – расплылся в улыбке Джордан и поднял бокал.

– Математика…

Джордан поморщился и поднял руку.

– У твоей математики фундамент висит в воздухе, там кроме веры ничего и нет. Отсутствие полноты, внутренняя противоречивость, неразрешимость ряда задач… не заставляй меня продолжать.

– Но все же…

– Но все же. Ты лучше скажи, найдем мы что-нибудь или нет?

– Что-то должно быть, – Сергей посмотрел на лампу и прищурился.

– То есть в историю ты не веришь, а в древних космонавтов – пожалуйста!

– Я пойду, – тихо пробасил Иван.

На секунду улыбка исчезла с лица Джордана. Он коротко кивнул охраннику, затем повернулся к Сергею, и благожелательная маска вернулась на место.

– Это кажется мне более вероятным, нежели обезьяны, научившиеся строить чудеса света просто потому, что прошло много лет. Не находишь это странным?

– Если так ставить вопрос, – Джордан причмокнул, – что угодно покажется странным.

– Сам подумай, – Сергей раззадорился и не собирался бросать эту тему, – как культура, в широком смысле, приходит в новые места? Она перекочёвывает с места на место!

– Что ты имеешь в виду?

– Ну смотри. Даже на примере колыбели западной цивилизации – античной Греции. Они переняли культуру у древнего Египта, туда она пришла из Месопотамии, еще раньше Индии, или еще откуда-то… не суть важно. Я не говорю о культуре лепить горшки или делать фрески, я о цивилизационном импульсе.

– Допустим.

– Вот. От античной Греции к Римской империи, дальше Европа. Они разносят культуру, точнее даже цивилизацию, дальше по Европе, – Сергей совсем затараторил.

Джордан довольно смотрел на него, поглаживая короткую бороду.

– Из Европы в Америку, и так далее. Сам посуди. Где цивилизация возникла сама по себе, из ниоткуда?

– Сложно сказать, – Джордан повел плечами.

– Кто-то должен был дать изначальный импульс. Как иначе?

– Так а что мы ищем в итоге? – отозвался Шам, вылизавший свою тарелку до последней капли.

Сергей несколько секунд смотрел на него, затем уткнулся в свою тарелку и принялся есть.

– Следы древней сверхразвитой цивилизации, – ответил Джордан.

Шам прищурился.

– Масонов что ли?

Джордан молча смотрел на него, иногда делая небольшие глотки вина.

– Что? – насупился Шам.

– Не думаю, что масоны – это цивилизация, – прошептал я.

– Да хоть инопланетяне! Что там можно будет пощупать руками? – разозлился Шам.

– Что нельзя пощупать, того не существует, не так ли? – подуськивал его Джордан.

– А-а, к черту! – Шам махнул рукой и ушел.

Джордан перевел пристальный взгляд на меня. У него была странная, хищная улыбка. Он все время прищуривался, но только сейчас стала заметна какая-то надменность в его взгляде. Мои внутренности будто скрутились в узел. Я поежился и быстро отвел глаза.

– Тоже, пожалуй, пойду, – выпалил я и быстро покинул столовую.

Глава 2

Наутро я проснулся от назойливого шуршания. Шам, словно крот, зарылся в свою огромную сумку, извлекая ее содержимое и разбрасывая вокруг себя. На полу валялись полупустые бутылки со спиртным, какие-то журналы, карты, и пакет с сушенной рыбой.

– Разбудил?

– Нет, нет. Я сам проснулся, – соврал я.

– Ну, прости, если что.

Он вытряхнул остатки содержимого сумки и принялся за чемодан.

– Потерял что-то? – участливо спросил я.

– Чертово барахло. Не найдешь, когда надо.

Он бросил чемодан на пол и стал запихивать выброшенное обратно, как попало утрамбовывая вещи.

«Не удивительно, что он потом ничего не может найти».

– Долго вчера сидел с ними? – пыхтя от усердия, поинтересовался он.

– Нет. Ушел минут через пять после тебя. Но я еще выходил на палубу.

– С ними посидишь, – хмыкнул Шам. – Городят всякую чушь. Какие-то цивилизации и космонавты. Что за бред.

– А ты как тут оказался? – удивился я его настрою.

– Наняли.

– А ты кто?

– Я, вроде, техник, или типа того. Если что-то сломается, буду чинить.

– Механик что ли?

– Ага.

Я еще раз посмотрел на расхристанного Шама и его кое-как набитые всяким хламом сумки. Сложно было представить, как этот адепт хаоса мог хоть что-нибудь привести в исправность.

Пока Шам копошился, мне на глаза попался армейские жетоны, висевшие у него на груди.

– Ты служил? – искренне удивился я.

– Было дело.

– Ирак? – возраст казался подходящим.

– Угум-с, – нехотя промычал он, перехватил мой взгляд и спрятал жетоны под майку. Настроение у него явно испортилось. Он нахмурился.

– Пойдем на улицу. Здесь дышать нечем, – нарушил он повисшее молчание.

Мы вышли на палубу. Яркий свет утреннего солнца разлился по безоблачной синеве. Мы повисли на поручнях и наблюдали, как золотистые лучи разделяют изумрудные воды и сапфировый небосвод. Раскинувшаяся безбрежность уходила далеко за горизонт, вызывая ощущение покоя.

На нижнюю палубу вышли Джордан и Сергей. Они обсуждали очередную загадку вселенной, а мне не хотелось ни говорить, ни слушать. Мне просто нравилось находится в этом моменте. Хотелось чувствовать и переживать величественное спокойствие природы, а не рассуждать об этом.

– Опять бубнят о чем-то, – недовольно пробурчал Шам. – Такое утро. Нет, чтоб помолчать. А они все бухтят, и бухтят.

Я разочаровано выдохнул.

– Вот о чем можно тарахтеть там, я не понимаю? – повысил он голос.

Вся магия раннего утра вдруг безвозвратно рассеялась.

– Пойду послушаю, что они там обсуждают, – бросил мне Шам и направился к лестнице.

Он окончательно вырвал меня из состояния покоя. И вдруг, будто молния, вспыхнула мысль:

«Господи, хоть бы успеть заснять! Где моя камера!»

Сбежав по лестнице вниз, стремглав направился к своей каюте. Раздался шум голосов. Я замер и прислонился к стене. За углом слышался какой-то шорох. Заглянул, а там Андрей Вениаминович и Юля.

Он прижал ее к стене, навалился, и стал тискать. Все внутри меня вскипело. Я готов был бежать на помощь бедной девушке и спасать ее от похотливого чудовища, но она не сопротивлялась. Андрей Вениаминович облепил ее и принялся целовать. Она стояла и не двигалась.

Руки мои дрожали, то ли от негодования, то ли от отвращения. Сложное неприятное чувство распирало изнутри. Я хотел было подойти, и оторвать его от нее, но что-то мешало сделать шаг.

Они стояли посреди темного коридора, ведущего к каютам. Я притаился за углом и нехотя наблюдал.

С другой стороны коридора послышались шаги. Юля едва успела отодвинуть нависшего Андрея Вениамоновича, когда из-за угла вышла Алена Константиновна.

Она заметила их, кажется догадалась обо всем, побледнела и вытянулась в струну. Губы ее задрожали, и, резко развернувшись на каблуках, она засеменила прочь. Андрей Вениаминович разгладил рубашку и поспешил за ней. Юля оправилась и ушла в другую сторону.

Я проскользнул в свою каюту. Сердце учащенно билось. Из каюты Андрея Вениаминовича раздались крики. Точно разобрать сказанное мне не удавалось, но судя по интонации, Алена Константиновна не выбирала выражения. Я схватил камеру и поспешил удалиться.

Из соседней каюты вся в чувствах вылетела бледная и растрепанная Алена Константиновна.

– Еще в дом приведи свою шлюху! – закричала она, хлопнула дверью, и мелкими шагами убежала по коридору.

– Истеричка! Мы даже не расписаны! – раздался возглас Андрея Вениаминовича из каюты.

Не знаю, что именно заставило меня зайти к нему. Я был уверен в пагубности этой идеи, когда переступал порог, но не мог остановиться. Это был странный сплав злорадного торжества и любопытства.

Он сидел на кровати, уставившись в стену. Пунцовое лицо, порванная рубаха, взъерошенные редкие волосы.

– Андрей Вениаминович, извините, что беспокою, – начал я, бесцеремонно разглядывая перевернутую вверх дном каюту и ее хозяина, – делать все равно нечего, может, мне начать работу над фильмом?

Он медленно перевел отупленный взгляд на меня и замер, совершенно потерянный. Затем тряхнул головой, вскочил, и направился к двери.

– Не сейчас! – хлопнул он меня по плечу и вихрем унесся по коридору.

«Так тебе и надо!» – ехидно ухмыльнулся я.

Не успел выйти в коридор, как налетел на Юлю

– А Вениаминович где? – растеряно пробормотала она.

– Убежал. У него тут была свара.

– Опять старая мегера скандалила, – улыбнулась она.

Я даже расстроился. С такой легкостью она произнесла эти слова.

– Идем, отдам тебе флешку, – махнула она рукой. – Мы, кстати, причалили. Пойдем на берег, хоть развеемся.

Мы вышли на палубу и увидели небольшой пестрый норвежский городок. Маленькие, словно игрушечные, домики у подножия массивных лысых холмов. Разномастные, красные, желтые, серые, бежевые, будто грибы, они усеяли припорошенный снегом берег.

– Не больше часа, – прикрикнул нам капитан.

Городок был совсем крошечный, и мы решили просто прогуляться по бетонному пирсу и небольшой набережной.

Я по привычке достал камеру и начал снимать все вокруг. В один из кадров попала Юля. Она улыбалась. Заметив камеру – принялась позировать. Сперва на фоне городка, затем темного норвежского моря, а затем фон совсем исчез, и я наконец-то смог разглядеть ее.

Милое курносое овальное личико, усыпанное веснушками, и серо-зеленые глаза. Желтые зимние ботинки, облегающие темно-синие джинсы на тонких ногах, темно-зеленая куртка. Из-под вязаной зеленой шапки вырвались ярко-рыжие кудри.

Она показалась мне симпатичной еще дома, но только сейчас я смог рассмотреть ее красоту. Будто линза камеры устраняла весь назойливый шум окружающего мира, помогая сфокусироваться на важном. Все, кроме изображения, переставало существовать.

Камера не была для меня простым инструментом, она была дверью в идеальный мир, где нет будущего и прошлого, а только настоящее, навсегда запечатленное на снимке, и не подверженное забвению.

Мы, люди, додумываем увиденное. В плену времени искажаем «сейчас», вспоминая то, что было, и предвосхищая то, что еще не случилось. Камера же лишена этих недостатков. Она живет моментом. Каким бы он ни был. Маленькая, едва заметная улыбка, осветившая лицо на короткое мгновение, и сделавшая его прекрасным. Камера заметит это. Мы же, так часто пропускаем самые волшебные мгновения жизни, не замечая их в потоке.

– Смотри, а то памяти на фильм не останется, – засмеялась она.

Я опустил камеру и улыбнулся.

– Как ты вообще попала сюда?

– Вениаминович преподавал на кафедре, я была студентка. Потом он ушел делать свои фильмы и писать книги про альтернативную историю, а мне нужна была работа. Он меня взял с собой. Так одно за другое…

– А чем ты конкретно занимаешься?

– Да всем подряд. Веду соцсети, фото и видео съемку, какие-то статьи за него пишу, книги.

– А я тогда зачем, если ты съемкой занимаешься?

– Вениаминович невысокого мнения о моих профессиональных качества, – иронично улыбнулась она, – я для него осталась студенткой на кафедре. В лучшем случае секретаршей.

– Он хорошо платит? – я никак не мог понять, почему она его терпит.

– Что-то платит, – пожала она плечами. – Иногда удается дополнительно подзаработать, сейчас вот нашла этого американца для экспедиции, получила бонус. В общем, не худшая в мире работа.

Перед глазами возникла сцена из коридора и меня покоробило.

– Давай уже возвращаться, – она посмотрела на часы, – скоро отплываем.

Мы пошли обратно, вдоль набережной.

– А ты веришь в этих изначальных инопланетян? – спросил я, чтоб не идти молча.

– Гиперборейцев? – засмеялась она. – Нет, конечно.

– А он верит?

– Бог его знает. Они его кормят, так что одна причина верить у него точно есть.

– Получается, они и тебя кормят, – поглумился я.

– Получается. Но мне хватает более реальных проблем в жизни, чем поиск древних цивилизаций. Как-то все равно, кто там построил пирамиды.

– Не могу понять, как взрослый мужчина может верить в подобную чушь, – неожиданно серьезно произнес я.

– Пусть верит во что хочет, лишь бы деньги платил.

Я замолчал. Мне никак не удавалось примириться с увиденным на корабле.

– А здесь красиво, – нарушила она молчание. – Вроде бы голые скалы. Холод и серость. А все равно есть что-то притягивающее в северных просторах.

– Колыбель цивилизации! – ерничал я.

Она посмотрела на меня каким-то разочарованно-соболезнующим взглядом. Будто у меня была некая определяющая черта, не позволившая мне промолчать, и заставившая ляпнул очередную глупость, казавшуюся мне остроумной. Назойливые шуточки, в то время, когда собеседник делился личными переживаниями.

Мы подошли к кораблю. Джордан вальяжно поднимался по трапу, за ним по пятам семенил Сергей, что-то бубнивший себе под нос. Следом шел Шам, самодовольно отпуская скабрезные ремарки, и тем самым раздражая Сергея, периодически бросавшего на него злобные взгляды.

Капитан пересчитал всех на борту, отметил у себя в журнале, и корабль отплыл.

На ужин мы вновь собрались в небольшой тусклой столовой. Все уже сидели за столом. Джордан успел переодеться в новый костюм-тройку серого цвета с синей клеткой. Остальные выглядели, как обычно. Никто не решался оспорить с Джорданом звание главного денди на этом корабле.

Сегодня нас потчевали филе трески со спаржей в каком-то белом кремовом соусе.

Вынесли белое вино. Пить не хотелось, и я сразу набросился на еду.

Соус оказался чесночно-устричный. С ним даже спаржа показалась вкусной. Рыба же распадалась на мягкие сочные кусочки, как только прикасалась к языку. Соус был густым и достаточно насыщенным, но не перекрывал вкус рыбы. Солоноватый морской привкус разом захватил дыхание.

Я потянулся за бокалом.

Кислый насыщенный вкус поразил меня. В сочетании с едой возник такой витиеватый и волшебный привкус, заставивший меня зависнуть, пытаясь разобраться в новых ощущениях. Все внимание перешло к рецепторам и мой взгляд блуждал, когда же вкус рассеялся, я понял, что, не моргая, смотрю на Андрея Вениаминовича.

Он сменил свою порванную рубашку на новую, в общем-то такую же дешевую, свободную, и уже слегка пожелтевшую. Алена Константиновна сидела по его левую руку, Юля – по правую. Все трое избегали смотреть друг на друга.

Вениаминович принялся было за еду, но голос спонсора оторвал его от этого приятнейшего занятия.

– 

Андрей, расскажите о наших планах, – Джордан поднял бокал и улыбнулся.

Вениаминович выдохнул, зашевелил усами, собрался с силами, и поднялся.

– Конечно, – с трудом натянул он улыбку. – Этой ночью мы зайдем в порт, и сразу же отправимся на наш остров. Там мы, собственно, разместимся, и на следующий день пойдем на первую вылазку. Еще планируется поездка на остров Сейланн, где археологами были найдены древние останки людей.

Он начал было загадочно подмигивать и ворочать густыми усами, но быстро скис и сел обратно за стол.

– Занимательно, – кивнул Джордан. – А вы предполагаете, что эти «сверхразвитые существа» это те самые языческие божества?

Вениаминович нехотя оторвался от тарелки.

– Да, пожалуй.

– А из какого пантеона? Гор, Сэт, Анубис, или может Зевс, Гера, Гермес?

– Я как-то еще не думал об этом, – чавкая, Вениаминович потянулся за бокалом, сделал большой глоток.

– Любопытно. – Заметил Джордан. Он ел медленно, смакуя, делал затяжные паузы, и отпивал из бокала, наблюдая, как Вениаминович устраивает месиво на своей тарелке.

– Загадки древних богов, – протянул он. – По сей день тревожат сердца людей.

– Бог принципиально не познаваем, – проснулся Сергей, – эта загадка останется неразгаданной.

– И все же мы можем вечно стремиться, бесконечно приближаясь к нему, – поднял бокал Джордан.

«Понеслось, – с досадой подумал я, – из одних сказок в другие. Лучше бы ели молча.» Не удержавшись, решил выплеснуть свое разочарование, казалось бы, неглупыми людьми: