Вперед, сыны Эллады!

Гербы Молдавии и Валахии.

Князь Константин Ипсиланти.

Киев. Театральная площадь (середина XIX века). Литография И. Ляуфера с акварели М. Сажина.

Киев. Могила князя Константина Ипсиланти.

Цесаревич и великий князь Константин Павлович.

Милорадович М. А. (1771–1825). Гравюра Боллингера с оригинала Тейзингера.

Санкт-Петербург, Дворцовая площадь. Литография Ж. Арну, 1850-е гг.

Медаль, выбитая в память Кучук-Кайнарджийского мира 10 июля 1774 г.

Масонская грамота.

Печать Великой Провинциальной ложи (С.-Петербург), XIX в.

Обер-офицер лейб-гвардии кавалергардского полка, 1810-е гг. Краузе (конец XVIII– / пол. XIX в.). Бумага, акварель.

Дмитрий и Александр Ипсиланти.

Обер-офицер лейб-гвардии гусарского полка, 1810-е гг. Краузе (конец XVIII– / пол. XIX в.). Бумага, акварель.

Крест ордена св. Георгия 3-й степени и сабля в ножнах (наградная), принадлежавшие Я. П. Кульневу. Орден был на груди Кульнева в сражении при Клястицах.

Кульнев Я. П. (1763–1812)

Ридигер Ф. В. (1782–1856)

Сражение за Полоцк. Гравюра Мартине, сер. XIX в.

Витгенштейн П. X. (1768–1842). Гравюра И. Клаубера, 1810-е гг.

Александр I, император России (1777–1825). Гравюра Ф. Кендрамини по оригиналу Л. Сент-Обена, 1813 г.

Венский конгресс, 1814–1815 гг. Из русских представителей здесь находились: Александр I, Разумовский А. К., Нессельроде К. В. Правая часть гравюры Ж. Годефруа по оригиналу Ж. Изабе, 1819 г.

Иоанн Каподистрия (1776–1830), первый президент Греческой республики.

Нессельроде К. В. (1780–1862). Литография Е. Олдермана по оригиналу Ф. Крюгера, 1 пол. XIX в.

Резиденция господаря на Михай-Водэ в 1794 году (По гравюре Луиджи Майера)

Румынские бояре.

Меттерних К. (1773–1859). Гравюра по оригиналу Ф. Лидера. 1 пол. XIX в.

Александр Ипсиланти, руководитель греческого национально-освободительного восстания

Роли в триумвирате, судя по всему, были распределены следующим образом. Старший из его участников, Ксантос, немало почерпнувший у масонов, взялся за создание символики и принципов, на которых должно строиться тайное общество. У Цакалова был опыт деятельности в просветительской организации. А Скуфас имел надежные связи с партнерами по торговле. К сентябрю 1814 года друзья сформулировали главную задачу организации: «вовлечь в нее всех своих видных и храбрых соотечественников, для того чтобы сделать то, чего они так долго ожидали от христианских государей». Не было и споров по поводу названия тайной организации. Слово «революционная» отпугнула бы тех, кто страшился непременного кровопролития, а вот «Филики Этерия»[63], то есть «Дружеское общество» – подошло в самый раз. В «Толковом словаре живого великорусского языка» понятию «дружба» соответствует такой смысл: «Взаимная привязанность двух или более людей, тесная связь их в добром смысле, бескорыстная приязнь, основанная на любви и уважении; в дурном, тесная связь, основанная на взаимных выгодах».

Ни Ксантос, ни Накалов, ни Скуфас не искали для себя ни выгод, ни славы. Об этом читаем у греческого историка И. Филимона: «Хотя и наслаждаясь в чужой стране спокойствием и материальным благополучием, они всегда были готовы конспирировать ради своей родины. Работая, не щадя сил, для ее блага, они действительно были убеждены в том, что русские и греки, кто-нибудь первый, а кто-нибудь вслед, или те и другие одновременно, выступят против Турции».

«Греческое возмущение», как именовалось восстание в официальных донесениях, бушевало вовсю, когда полицейские ищейки скрупулезно и дотошно принялись выискивать его истоки. И вот к какому выводу пришли следователи: «…Гетерия создавалась в Вене в 1814 году во время Конгресса. Зачинщики оной были македонец Анагнос, этерянин Ставро (Ставро-Иоанис), архимандрит Антимос Газис и Феоклет Макриницкий. Они руководимы были в составлении сего общества лицами, к революционной Европейской секте принадлежащими. Скоро приступили к ним первым членам Григорий Амбелаккиотис и Константин Кумас… Они учредили знаки, дипломы… измена обществу наказывалась смертью…»

Находим мы в этом документе знакомые имена Перревоса и Сантоса, эмиссаров Венской Этерии. «Посланные сии вообще бродяги, желали только придать себе важности и по возвращении уверяли в большом успехе…»

Допрашиваемый, князь Ханджери, заявил, что «лиц, действовавших в гетерии, можно разделить на три класса:

Первый – члены революционной Европейской секты, подучившие первых ее начальников. Они не играли никакой роли в Гетерии и мало заботились о том, что претерпит греческая нация.

Второй – первые начальники сего сообщества, одушевленные большим усердием к своему отечеству, но судившие по вероятностям и ложным донесениям. Революционные статуты, принятые ими, были в глазах их только способом к сохранению секрета.

Третий – эмиссары и другие члены, которые не имели никаких сношений с Европой и из коих главная часть думала только о своих выгодах».

Исходя из сказанного, следователь сделал вывод:

«…Нация, которая сражается теперь для освобождения своего, была обманута всеми партиями и ничего общего не имеет с Гетерией… Если бы имя России не было выставлено вперед, то и сия Гетерия имела бы ту же участь, какую имела Гетерия Ригаса…»

Организации «вольных каменщиков», работавших по шотландской, французской, шведской и другим системам, имели, как правило, тридцать три ступени, на наивысшую из которых даже при всем желании и усердии никто из масонов не мог взойти, ибо она принадлежала никому не ведомому Архитектору Вселенной. Восстание без вождя – пустой звук, мистицизм – помеха в достижении цели, клятвы без жертвенности – сотрясение воздуха. Наш триумвират немало передумал, пока не пришел к осознанию того, что только человек, впитавший с молоком матери ненависть к туркам, готовый не только словом, но и делом содействовать освобождению Греции, достоин был состоять в «Филики Этерии».

Разногласий в индивидуальном подходе к приему в общество между друзьями не было. А вот клятвенное обязательство пришлось разбить на две части. И осуждать в том друзей не следует. «Малую клятву» давал вновь вступающий в «Этерию». Звучала она так: «Клянусь, во имя правды и справедливости, перед Господом Богом, что, жертвуя самой моей жизнью, снося самые жестокие пытки, буду держать в секрете, во всем значении этого слова, тайну, в которую я буду посвящен, и обязуюсь дать правдивый ответ на все, о чем я могу быть спрошен».

Принимая клятву на Евангелии в присутствии священника, вербовщик требовал, чтобы «побратим» произнес ее трижды и оставил на листе с начертанным крестом роспись (для неграмотных – отпечаток пальца). Вербовщик принадлежал к третьей или более высокой степени, которых в «Этерии» насчитывалось пять.

Первая: «побратимы» – для совсем неграмотных патриотов.

Вторая: «рекомендованные» – знавшие грамоту. Им после произнесения клятвы задавалось не менее 10 вопросов, а затем вручалось рекомендательное письмо, характеризующее вступившего в Этерию как «верного патриота и достойного человека».

Третья: «иереи» – патриоты, которые определенное время пребывали в степени «рекомендованных». Они держали суровый экзамен на верность идеалам «Этерии», на твердость духа и решимость идти до конца, даже если бы им угрожала смерть. Посвященные в иереи произносили «великую клятву». Зачитывал ее посвятитель, вослед которому произносил слова клятвы посвящаемый: «Клянусь, что буду питать в моем сердце непримиримую ненависть к тиранам моей отчизны, а также к их приспешникам и единомышленникам. Обязуюсь всеми мерами действовать им во вред, добиваясь, если позволят обстоятельства, их полной гибели». Далее шли обязанности «иерея»: не проявлять нездоровый интерес к деятельности «Этерии», вербовать новых членов, быть покорным этеристам высших степеней и т. д. Завершали клятву такие проникновенные и возвышенные слова: «Клянусь тебе, священная и несчастная Отчизна, клянусь горькими слезами, которые столько веков проливают твои несчастные дети!.. Целиком отдаюсь тебе! Впредь твои желания будут причиной и целью моих помыслов!.. Пусть святое правосудие истощит на мне все свои кары небесные, пусть имя мое станет ненавистным, а образ мой предан проклятию… если я не исполню своего долга…» «Иерей» получал «письмо превосходства» и диплом, написанный шифром.

Четвертая: «пастыри», в дипломе которых вместе с зашифрованным текстом был изображен полумесяц, от одной из оконечностей которого начиналось знамя с «двумя недремлющими очами», к другой был пририсован якорь, который обвивала змея – символ бдительности и глубокомыслия. В «пастыри» посвящались только люди, хорошо известные руководству «Филики Этерия».

Высшая власть принадлежала «архи». Э. Ксантос, Н. Скуфас, А. Цакалов взвалили ее на свои плечи и вовсе не считали вершину «Филики Этерии» закостенелой. Уже в 1815 году в составе «архи» появился видный общественный деятель Греции, ученый А. Газис, а несколько позднее А. Секерис, студент Московского университета, и А. Комизопулос, нежинский купец.

В 1818 году к пяти упомянутым степеням основатели «Филики Этерии» добавили еще три степени: «архипастыри», «посвященные» и «начальники посвященных».

Как только организация заимела надежную структуру, ее эмиссары отправились во все уголки Европы, где проживали греки. В самой же Греции, в неподвластных туркам областях Мани, Суфья, Сфакье, в горах Олимпа, Парнаса шла вербовка тех, кого турки называли клефтами, т. е. ворами. В народе же их именовали «партизанами», или защитниками, ибо они предпочитали смерть в бою, нежели рабское повиновение угнетателям.

По удивительному совпадению, в сентябре 1814 года, который принято считать годом основания «Филики Этерия», в Вене проходил конгресс европейских монархов, на котором решался вопрос об устройстве послевоенной Европы и разделе сфер влияния. На одном из заседаний, когда речь зашла о политике на Балканах, австрийский канцлер Меттерних без обиняков выпалил, словно стопушечный фрегат: «Греческой нации не существует!»

Статс-секретарь Министерства иностранных дел России Иоанн Каподистрия, который присутствовал на Венском конгрессе, мыслил иначе, а уж создатели «Филики Этерии» постарались воочию доказать, что высказывание Меттерниха не более чем ложь на длинных ногах и что единение нации не сокрыто вершинами Балкан, а близко и неизбежно.

Основатели «Филики Этерии» отчетливо сознавали, что без лидера, к которому греческий народ питал бы искреннее уважение, любая попытка свергнуть ненавистное турецкое иго была обречена на провал.

И тут, к несчастью Ксантоса и Цакалова[64], в Одессе объявился уже известный нам Галатис. Уж каким образом молодой аристократ расположил к себе российские власти, остается строить догадки. Вряд ли письмо, которое он вез с собой, представляло серьезный интерес для Александра Первого. Скорее всего это был предлог для того, чтобы добраться до Петербурга. Казалось, сам случай шел в руки триумвирату. Галатис стал членом «Филики Этерия» и отправился с важным поручением в столицу Российской империи. Как он распорядился доверием руководителей тайной организации, было сказано. Возможно, друзья трижды осенили себя крестным знамением, прознав, что угроза существованию «Этерии» миновала.

Отказ Иоанна Каподистрии от предложения возглавить тайное общество обескуражил триумвират и они перенесли центр тяжелой подпольной работы в Стамбул. Да-да, именно в самое логово султанского режима. Надо отдать должное Скуфасу и Цакалову: вербовщиками и конспираторами они оказались отменными. Правительству Порты, возможно, и в кошмарном сне не снилось, что в столице полным ходом идет работа, которая исподволь подтачивала основание империи зла и насилия; что все владения Порты в Греции руководители «Этерии» поделили на особые зоны, назначив во главе каждой из них, в противовес турецкой администрации, собственного «апостола»; что мимо турецкой казны проплывают огромные суммы, которые тратятся на закупку оружия и снаряжения; что большая часть российских консулов, преимущественно греков, невзирая на риск, состоит в рядах тайной организации, главная цель которой – свобода и независимость Греции.

Когда стало ясно, что российский монарх не собирается подвергать преследованию «Филики Этерию», деятельность ее в России приобрела широкий размах. Обязанности «архипастыря» вынудили Афанасиоса Секероса оставить учебу и перебраться из Москвы в Одессу. Выбор триумвирата был удачен. Молодость, энергия, умение расположить к себе, соблюдая при этом осторожность и рассудительность, позволили Секеросу в считанные месяцы привлечь в организацию многих единомышленников. Среди них выделялся несомненным организаторским талантом Андонис Цунис. И вскоре этеристские группы образовались в Измаиле, который стал опорной базой, и в Кишиневе.

Становилось очевидным, что без привлечения в организацию людей, имевших боевой опыт, главная цель «Этерии», вооруженная борьба с режимом, была невыполнимой. И вот тут-то Секерос и Цунис проявили немалую изобретательность. Количество офицеров-греков в русской армии и на флоте исчислялось сотнями, только вот были они разбросаны по гарнизонам и флотам. И всё же на юге России их оказалось достаточно много. А в желании помочь многострадальной родине им нельзя было отказать.

А теперь заглянем в русскую миссию в Стамбуле, где в качестве второго секретаря подвизался Г. А. Катакази, брат гражданского губернатора Бессарабии К. А. Катакази, который, как известно, был женат на Екатерине, родной сестре Александра Ипсиланти. Еще князь Константин Ипсиланти пытался возвратить хотя бы часть имущества своей семьи, которое нагло присвоили себе турки. Надо полагать, что его поверенным в имущественных делах был Гавриил Катакази. Но кроме официальной должности, последний некоторое время числился в «Этерии» в качестве «посвященного», а затем был причислен к третьей степени – «иерея». В Кишиневе в конце 1818 года втайне от родни Гавриил Катакази принял в «Этерию» Николая Ипсиланти с титулом «иерея», что позволяло тому завербовать своего брата Дмитрия, служившего, как мы помним, в ординарцах у генерала Николая Николаевича Раевского.

В то же время в Кишинев из Стамбула приехал двоюродный брат греческих князей Иоаннос Манос, уговорить которого о вступлении в Этерию Николаю Ипсиланти не составило особого труда.

Между братьями тайн не существовало, но самый старший из них, Александр, также гостивший у сестры в Кишиневе, сделать решительный шаг не спешил.

Примечания