Счастья много не бывает. Многодетная жизнь (сборник)

Как не разочаровать в вере

Мы специально не занимаемся вопросом «как приучить детей к вере». Мы с мужем живем этим, и дети просто идут за нами. Никаких протестов вроде «не пойду в церковь» у них я не помню. Старшая дочка окончила ПСТГУ, сейчас пишет иконы.

Федя иногда говорит: «Не хочу в храм!» Я отвечаю: «Федь, понимаешь, очень хочется помолиться. Пойдем, ты там постоишь, может, на улице поиграешь. Я не могу не идти, меня в церковь тянет. Я Бога люблю. Хочу послушать, как хор поет. И вместе с ним спеть: и “Верую”, и “Отче наш”. Пойдем штанишки надевать». И он начинает одеваться.

А церковь у нас рядом с домом была. Наши дети росли вместе с храмом, который строился у нас во дворе. Со Светой мы приходили на освящение места под храм. С Симой в колясочке ходили закладывать камень в основание храма. Два года посещали молебны, пока строительство было «заморожено» из-за отсутствия денег. Там долго стоял лишь цокольный этаж. Вот в этом полуподвале, когда самого храма сверху еще не было, долго молились. Ощущение – словно в катакомбах первых веков христианства. Бывало, грунтовые воды прорывало, тогда из храма нам звонили: «Ребята, придите, помогите, в храме надо просушить все, протереть». Дети бежали помогать. Потом верхнюю часть храма возвели, крест водружали, колокола поднимали. И дети не только присутствовали, а помогали. Мы одной жизнью с этим храмом живем. Дети воспринимают его как свой дом. Они там влюбляются, встречаются, строят, поют, читают, обучают малышей, ездят с молебнами и концертами по больницам и детским домам, в паломничества, ходят в походы. Все дети находят свое место в церкви.

Для изучения Священного Писания, православного богослужения и истории иконописи устраиваю викторины. Стараюсь, чтобы это было интересно и весело. Обязательно каждого награждаю.

Не переделывать

Главный секрет нормальной жизнедеятельности семьи: не надо переделывать супруга, лучше переделайся сам. Пытаться переделать другого – совершенно бесполезно.

А еще важно понять: супруга выбираешь один раз на всю жизнь. Для меня муж всегда на первом месте. Это как-то интуитивно получалось, естественно выстраивалось, потому что счастливые родители – счастливые дети. Я уже потом в книжках прочитала, что это правильно.

Муж всегда за все смело брался. Надо делать ремонт – значит ремонт. Приехали мы с Машей из роддома, я еще не знала, что с ней делать, а он сразу развернул, перепеленал, врачу позвонил, спросил, как купать. У него никогда не было такого: «Я работаю, а ты детей растишь». Мы вместе работаем для того, чтобы семья росла. Я всегда ощущаю даже не поддержку мужа, а больше – соучастие.

Подготовила Анна Данилова

В семейной жизни самое сложное – помнить, что ты не всегда прав

В семье писателя Дмитрия Емца и его жены Марии семеро детей. В одной из своих книг Дмитрий описал жизнь многодетной семьи, но, как в любом художественном произведении, там есть и вымысел, и реальность. А как строится настоящая, не книжная жизнь в его семье?

Папа – Дмитрий Емец, российский писатель-фантаст, кандидат филологических наук.

Мама – Мария Емец, филолог, художник-керамист.

Дети – Иван, Наталья, Екатерина, Ольга, Александр, Михаил, Софья.

– Дмитрий, вы когда-нибудь думали, что станете многодетным отцом?

– Нет, конечно. В школе я вместе с одноклассником кричал: «Женщина погубит человека!» Потом, когда учился в университете, мои представления о женщине и семейной жизни несколько изменились. Тем более что пример женщины, которая не губит, а наоборот, был передо мной с детства. Меня воспитывала бабушка Наташа. Мы с мамой были для нее как брат с сестрой. За неделю до того, как мне исполнилось 18 лет, бабушка Наташа умерла. Я думал, что, когда женюсь, у меня будет девочка и я назову ее Наташей. Первым, правда, появился на свет мальчик. Его я назвал в честь дедушки – Ваней. Наташа родилась спустя два года.

Это интересно!

Роберт Бойль (1627–1691 гг.) – англо-ирландский физик, химик и богослов, седьмой ребенок в семье.

В начале семейной жизни я не представлял себя многодетным, но когда родилось двое детей, захотелось, чтобы их было больше. Жена сначала не очень поддерживала мою идею, говорила: «Давай подождем несколько лет, пока все как-то устаканится». Но мне не хотелось ждать, и родились Катя, потом Оля, Саша, Миша и Соня.

– Как вы познакомились с будущей супругой?

– Я учился на первом курсе аспирантуры филфака МГУ, а Маша – на третьем курсе того же факультета. Она очень мне нравилась, такая стремительная, динамичная. Я купил розу, но подумал, что идти, держа розу в руках, глупо как-то, как разговор сложится – неизвестно. Поэтому я отломал у розы стебель и спрятал его в чемоданчик. Был такой смешной чемоданчик-дипломат. Тогда все с дипломатами ходили. Пришел и пригласил Машу в буфет. А она отвечает: «Не могу». «Ну вот, – думаю, – хорошо, что розу не достал!» Я огорчился, собрался уходить, как вдруг услышал: «Я сейчас не могу, а вот после трех, как освобожусь, – пойду».

– Как началась ваша семейная жизнь?

– Очень плавно, без фиксированной даты. Мы поженились после того, как у нас появилось двое детей: мы тогда не были воцерковлены, в Церковь пришли, будучи родителями четверых детей. А до этого не обременяли государство штампом, такие хиппари в своем роде. Но мне с самого начала было ясно, что эти отношения на всю жизнь.

Квартиры у нас не было. Шел 1997 год, мне 23 года, только начали выходить мои книжки. Как писатель я мог один раз в году жить месяц в Переделкине за очень небольшие деньги, почти бесплатно. Мы и прожили первый наш месяц в Переделкине. А потом деньги стали заканчиваться, гонорары мы проели, и на последние средства, уже ожидая первого ребенка, сняли квартиру возле станции метро «Речной вокзал». Прожили в ней несколько месяцев и переехали к моим родителям.

Поначалу у Маши отношения с моими родителями складывались сложно. Денег не было. Первые два года совместной жизни вообще непростые. Люди обтесываются, привыкают друг к другу, вылезают мелкие привычки, которые кажутся другому невыносимыми. Пожалуй, тогда я впервые начал молиться. Не ходил еще в церковь, просто молился.

Когда мы ждали третьего ребенка, тоже пришлось пережить напряженный период – после кризиса 2000 года деньги в семье совсем исчезли. Я думал: «Денег нет у нас, зато ребенок будет. Ничего! Что-нибудь придумаем!» А потом буквально чудеса стали происходить. Дает Бог детей, даст и на детей. Главное – ничего не бояться. Не только верить в Бога, но и верить Богу. А мы обычно в Бога как бы верим, а Богу не верим, что Он все устроит.

Я впоследствии заметил, составив собственную мини-статистику, что с рождением третьего ребенка Бог всегда какие-то подарки дарит. У кого-то работа хорошая появляется, у кого-то что-то еще. У меня, например, новая книга «Таня Гроттер», очень нас выручившая. Подарком на появление четвертого ребенка, Олю, стала идея написания «Мефодия Буслаева». Книги – наши главные кормильцы. Затем был написан «ШНыр». Наверное, самая глубокая моя серия книг.

– Как ваши родители относились к тому, что у вас становится все больше детей?

– С рождением Вани, когда мои родители в полной мере ощутили, что стали бабушкой и дедушкой, отношения улучшились. В первые же годы семейной жизни книжки кормили плохо, и мой папа поддерживал нас материально. Но родители никогда не были сторонниками нашей многодетности. Они говорили: «Вот вы родили третьего ребенка, может, хватит? Может быть, пора остановиться? Этих воспитать?» А когда мы четвертого ребенка родили, они уже только головами качали. А потом привыкли и только гадали, кто появится в этот раз – мальчик или девочка? Ничему уже не удивлялись.

На мой взгляд, когда дети появляются относительно рано, года в 23–24, бабушки и дедушки обычно все время дают советы. Мы придумали противоядие. Просто рожали очередного ребенка и охотно давали понянчиться с ним всем желающим. И уже через короткое время бабушки и дедушки не только перестали пытаться вмешиваться в воспитание, а, наоборот, начали прятаться. Какое тут воспитание, когда на тебе виснет человека три, а четвертый в коляске проснулся и кричит?

– Бывает, что ссоритесь с женой?

– Ссоримся, конечно, порой. Тут недавно Саша говорит: «Давайте вы за каждый спор будете мне давать рубль». У него появилась копилка, и он изыскивает любой способ, чтобы ее пополнить. Дети, как мы заметили, улавливают разлад даже на уровне интонаций. Вроде бы еще не ссора, а какое-то предссорье, легкое недовольство друг другом, маленькая тучка набегает на солнце, но дети сразу это чувствуют. Поэтому стараемся не ссориться.

Долгих обид у нас не бывает. Важно понимать, что отношения – на всю жизнь, и никуда уже из танка не убежишь, хороший он или плохой. Это знание все сглаживает и делает отношения более крепкими.

– Что менялось в жизни с каждым последующим ребенком?

– Создавался особый ритм, и это очень здорово. Постоянное обновление жизни. Сейчас нашей младшей, Соне, уже четыре года. Обидно, что этот ритм впервые был нарушен после рождения седьмого ребенка, восьмого пока нет. Появляется ощущение, что что-то не так. Слом ритма. Неуют. Мы ведь привыкли к тому, что каждые два года появляется ребенок и семья освещается каким-то светом. Но надо не только принимать то, что дается, но и когда чего-то нет – значит так надо.

Вообще интересный момент. Помню, педагог по старославу в университете сказал, что психологически человек различает только три числа – один, два и много. То есть три, четыре, десять и сто – все в равной степени много. Один кластер памяти за это отвечает. Так и получается «однодетность», «двудетность» и «многодетность».

Когда ребенок один, да еще и первый, все время очень волнуешься, боишься за него. Мы тогда все бегали, анализы сдавали. Ребенок поморщится – бегом к какому-нибудь медицинскому светиле. В детскую поликлинику ходили как на работу.

А с появлением родительского опыта поняли, чего нужно действительно опасаться, чего нет, и стало гораздо проще.

Мне кажется, самые организованные – матери трех и большего числа детей. Они свободно смогут руководить любой фирмой, потому что интуитивно умеют распределять время. Мать одного ребенка чаще всего загнана, задергана. Мать двоих детей уже иногда голову к небу поднимает, но обычно все время спит. А с тремя и время, и какие-то способности, таланты появляются. Ты осознаешь, что дети с тобой всегда. Едешь, допустим, на велосипеде, – они с тобой: в детском рюкзаке, на специальном сиденье. Ты все время проводишь с детьми, как мама-кенгуру. В воскресенье после службы даже не всегда понимаешь, чьих детей грузишь в микроавтобус (у нас японская машина, очень вместительная) – закидываешь что-то бегающее, а потом едешь и видишь, что два твоих ребенка уехали с кем-то другим, а ты взял чужих. Это абсолютно нормально и даже весело.

Порой бывает, что у нас неделю живет ребенок знакомых или наши дети гостят у кого-то из многодетных знакомых. Это здорово: ребенок возвращается с новыми привычками, и чаще всего неплохими. Есть семьи очень организованные, с железно налаженным бытом. Скажем, мы Катю отдали на неделю к знакомым, она потом дома моментально в кухне порядок навела, все перемыла.

Сборы в школу. Дети у нас встают по очереди – каждые 10–15 минут. Первой в 7.10 встает Катя, потому что ее школа находится дальше всех. Она умылась – будим Ромку. Рома встает умываться – Катя выводит собаку. Возвращается в полвосьмого обратно – будит Лизу. Последний, старший школьник, встает без пяти восемь. Зато ни толкотни, ни скандалов, ни драк, что все занято.

Мне кажется, можно такую педагогическую систему придумать: если тебе не хватает каких-то качеств, а у знакомых, других многодетных, их много, ты им даешь на время детей. А если у тебя есть что-то хорошее, то ты можешь научить этому чужих детей. Такая система взаимного выправления.

– Самое трудное, что вам пришлось пережить из-за детей?

– Миша родился весом 1 килограмм 470 грамм, один балл по Апгар, – помещался у меня на ладони. В результате некоторых сложностей получили ДЦП: левые рука и нога у него плохо работали.

Но его смогли «расходить», он теперь даже бегает очень быстро. И плавает неплохо. А левая рука работает, мягко скажем, плоховато. Он ее использует как держалку, когда нужно туда что-то временно всунуть. Если в садике нужно от кого-то защищаться, он очень неплохо научился бодаться. Об этом есть в книге «Бунт пупсиков». Она автобиографическая, про многодетную семью с семью карапузами, удирающую из большого города в маленький, приморский. Даже имена детям я не всем в книге поменял. И художник нас рисовала.

А с Мишей посмотрим, как там будет дальше, в школе. Он пока не испытывает неудобств из-за неловкости левой руки. Не сравнивает себя с другими. Только иногда спрашивает: «Почему Бог сделал такое с моей рукой?» Мы, конечно, отвечаем что-то правильное, но на самом деле ответа не знаем. У нас много знакомых семей, в которых дети с ДЦП. Некоторые замыкаются в себе, а некоторые рожают еще нескольких, и у них адаптация гораздо лучше проходит. Главное – выдержать первые год-два. Они обычно самые тяжелые.

– Как решали и решаете вопрос жизненного пространства?

– Вначале мы жили в двухкомнатной квартире в Москве. У нас было трое детей – у них одна кровать двухъярусная, одна обычная. После переезда из Москвы в Крым, места стало намного больше. Вообще мы не планировали переезжать, приехали просто на лето. Потом остались на осень. Смотрим: вроде как все нормально, все живы, здоровы, все хорошо, нам нравится. Я пошел в садик проситься, нас взяли. Прошло два года, дети поступили в школу.

Когда семья большая – много всяких занятий: художественная школа, музыкалка, секции, танцы, репетиторы. В Москве это безумно дорого, мы, наверное, такую нагрузку материально не потянули бы. В маленьком городе за два часа всех успеваешь развезти. Раскидываем детей на двух велосипедах или на машине. С московскими расстояниями и пробками это было бы нереально. Мне кажется, если есть возможность работать дистанционно, надо уезжать из больших городов. Главное только, чтобы семья при этом оставалась вместе: не надо продолжительно разделяться по разным городам. Это неправильно.

– Как вам удается организовать рабочий день?

– Я раньше был «совой». Но постепенно переделал себя в жаворонка и гораздо больше стал успевать. Стараюсь вставать рано, чтобы никто не мешал. Раньше это было в три, в четыре часа, сейчас сил хватает проснуться только в пять. Несколько утренних свободных часов, пока все спят, – самое творческое для меня время.

Потом просыпаются дети, и тут все начинается… Одеваешь, отправляешь в школу, отвозишь в сад. Затем есть три часа, пока дети не начнут возвращаться из школы. А потом начинается бесконечный развоз и пытка уроками. Уже на автомате понимаешь: этого туда отвезти, срочно ехать за тем или взять сразу двоих, этот подождет, этот сам дойдет. Все эти комбинирования продолжаются часов до восьми вечера.

Если накапливается недосып, стараюсь найти час днем – это равносильно четырем часам сна ночью.

– Поделитесь, как организуете хозяйственные дела?

– Главная задача – расстановка приоритетов. Есть вещи, которые должны быть сделаны обязательно, а есть второстепенные. Допустим, главное дело – всех детей развести, помочь сделать уроки и вовремя сдать рукописи. Пока эти дела не сделаны, я не буду ни на что другое отвлекаться. И уже потом делаешь дела второго ряда. Когда сделаны дела второго ряда, делаешь дела третьего. То есть, если понимаешь степень приоритетности дела: сначала спасаться от разбойников, а потом кашу есть, – тогда гораздо проще.

Есть еще один хороший принцип, мы пытаемся взять его на вооружение, правда, не всегда удается. У нас есть знакомая семья священника, которая для нас является во многом образцом для подражания. У них мы подглядели вот что. Уборка – это перекладывание ненужных предметов с одного места на другое. Если нет ненужных предметов, то и уборка перестает быть проблемой. В этой семье отдают ненужные вещи моментально. Допустим, мы к ним приходим в гости, и батюшке попадается на глаза какая-нибудь кофта. Он говорит: «Так, кто эту кофту последним надевал?» Выясняется, что к кофте никто не прикасался уже неделю. Тогда глава семейства произносит: «Выходит, мы можем прекрасно обойтись без этой кофты! Давайте мы ее подарим Емцам». Раз – и мы эту кофту получаем, хотя, может, она нам и не очень нужна. То есть у них такой принцип: если к предмету несколько дней никто не прикасался, значит, он не нужен. У них в квартире всегда чисто, потому что мало лишних вещей.

– Бывает, что накатывает – усталость, раздражение и состояние, близкое к депрессии?

– Когда детей было меньше, мы все время заморачивались. Нам казалось, что они злые, неаккуратные, не хотят учиться, не с теми дружат, с профессией не определились и так далее. И всякий раз это была жуткая трагедия. Например, когда у старшего ребенка начались подростковые встряски, было страшно. Потом мы поняли, что это нормально. Если детей несколько, то ты уже привыкаешь, что человек по мере приобретения разума переживает стадии, не всегда приятные родителям.

Например, Оля была неряхой до 10 лет, потом автоматически в ней какой-то невидимый тумблер переключился, она все время свою комнату моет, убирает, пылесосит. Или ребенок не хочет читать книгу, прячет под диван, а через полгода смотришь: от книжки его не оторвешь. То есть нужно просто не бояться, понимать, что все придет в свое время, и радоваться тому, что есть сегодня.

– Удается провести время вдвоем?

– Время отдохнуть только вдвоем дает нам Машина мама. Она раз в год берет отпуск и приезжает к нам, полная педагогических затей. Мы обычно оставляем ей всех и удираем недели на три. А когда возвращаемся, видим, что дети истощили силы бабушки на год вперед. Она уезжает от нас уставшая, а через год, отдохнув, снова полна педагогических планов.

– Есть какие-то секреты в приготовлении пищи?

– Чаще готовлю я, потому что, наверное, голод чувствую острее. У меня есть несколько дежурных блюд. Я, например, очень люблю гречневую кашу – она остается вкусной долгое время. Просто готовить мясо или курицу – купил, помыл, засыпал приправой и поставил в духовку на час. Суп у нас не каждый день: почему-то не очень его едят. Зато любят жареную картошку, шоколад, бананы. Хлеб едят просто в диких количествах. По три батона в день уходит.

По утрам варю большую кастрюлю каши.

Если она осталась, вечером замешиваю оладушки. Кашу никто доедать не хочет, а оладьи едят с удовольствием.

Бывают моменты, когда дети едят непрерывно, а бывает, что месяц или два ребенок почти совсем не хочет есть. Это означает, что у него в данный момент нет интенсивного роста.

Мы даем еду, но не контролируем ее съедаемость. Я обратил внимание, что если в семье пища является культом, то дети довольно рыхлые, потому что их заставляют все съедать даже тогда, когда у них нет периода роста. У нас такого нет, и проблем с лишним весом у детей тоже нет.

– Как решаете вопрос финансов?

– Конкретного планирования, чтобы мы сидели и на бумаге все расписывали по кучкам, у нас нет. Мы гуманитарии, у нас более свободный подход к цифрам. Я просто знаю – все, что я сниму с карточки, будет сегодня же потрачено. И поэтому стараюсь снимать понемногу, так, чтобы растянуть на подольше.

Прикидываешь, что надо заплатить за сад, за занятия, потратить на неотложные нужды. Если есть вещи, которые могут быть отложены, они откладываются.

Когда планируешь расходы, средств уходит гораздо меньше.

Если приходишь в магазин с кучей детей, они разбегаются между рядами, начинают хватать чипсики, шоколадки, киндер-сюрпризы, – довольно много денег тратишь на всякую ерунду. Мне кажется, если год себя ограничивать в киндерах, можно было бы машину новую купить.

– Как удается уделять время каждому ребенку?

– Есть очень хорошая книжка одного американского священника, который перешел из протестантизма в православие: Гиллквист, «Возвращение домой». У него было несколько приходов на расстоянии двух тысяч километров друг от друга, поэтому он редко бывал дома и виделся с детьми. Но он нашел решение: отправляясь в поездку, по очереди брал с собой по одному ребенку. Мне показалась интересной эта идея. Вот, например, недавно я ехал в аэропорт ночью и взял с собой Катю. И мы за эти два или три часа поездки намного больше друг другу сказали, чем за год.

– Расскажите, как вы пришли к вере.

– Мы раньше приходили в храм пару раз в год – освящали куличи на Пасху и относились к этому как к культурной традиции, не более. И вот в 2007 году сижу я на книжной ярмарке на ВДНХ, встреча с читателями. Вдруг один парень оглянулся и удивленно шепчет: «О, святой отец пришел». Так мы познакомились и подружились с отцом Борисом из московского храма Софии, Премудрости Божьей. Под его влиянием постепенно пришли к вере. У него четверо детей в то время было, у нас тоже четверо. Теперь у отца Бориса семь детей, и у нас семеро.

– А детей как вы воспитываете, чтобы они тоже полюбили Церковь?

– Пытаемся, но пока еще непонятно, насколько успешно. Много искушений, шатаний. Я понял, что нельзя детям врать в каких-то важных вещах. Дети все время пытаются поймать родителей на несоответствии слов их делам. Ваня, например, говорит: «Вот вы почти десять лет ходите в храм. Ни одного воскресенья не пропустили. Вы стали лучше за это время?»

– Бывает, что вы на детей срываетесь, кричите?

– Бывает. Мы очень шумные. У нас дети буквально по потолкам бегают, и мы сами иногда по потолкам бегаем. Сделать ситуацию менее взрывоопасной помогает формула – объяснять через третье лицо. Например, сын вылил на ноутбук графин воды. Хочется на него закричать. Но вы ему говорите: «Мама очень раздражена, ведь ты испортил важную вещь». Пока ты свое состояние обрисовываешь, то и сам немного успокаиваешься, и начинается конструктивный разговор.

Конечно, справиться с собой удается не всегда, но когда удается, примерно в половине случаев сильно спасает. Теперь, когда мы стали это практиковать, я часто слышу, как дети в соседней комнате говорят: «Катя, ты меня очень огорчила, потому что сделала то-то и то-то». – «А ты, Оля, сделала то-то и то-то!» Вчера бы они друг в друга тапками швыряли, а сейчас пытаются конструктивно выражать свою позицию.

– Что, на ваш взгляд, самое сложное в семейной жизни?

– Знать, что ты не всегда бываешь прав. А ведь каждый человек до какого-то момента считает себя всегда и во всем правым. Поэтому понимать, что бывают ситуа ции, когда ты не прав, – очень тяжело. Но это очень нужно. И понимать, что бывают ситуации, когда ты не прав, – тяжело. Но очень важно и очень нужно.

Беседовала Оксана Головко

Выжить с тремя погодками – реально