Письма спящему брату (сборник)

Предисловие

Подражать К.С. Льюису, а тем более продолжать его гениальные «Письма Баламута», наставления опытного беса молодому искусителю – крайне рискованное предприятие, а говоря попросту, дерзость. Можно ли что-то сказать в оправдание этого труда? Наверное, только одно. Читая и перечитывая книгу Льюиса, я то и дело говорил сам себе: «Как верно! Только если прилагать это к современной России, можно добавить еще это, и это, и это…» В конце концов, у меня созрела решимость так и сделать, и после долгих сомнений, совещаний и попросту молитв я раскрыл свой ноутбук и набрал заголовок: «Записки Балабола».

И вместе с тем совершенно не обязательно читать Льюиса, чтобы понять мою книгу – в ней всё, как я надеюсь, понятно само по себе. Да и прямые ссылки на «Баламута» будут встречаться нечасто.

Книга писалась легко и трудно одновременно. С точки зрения формы легко было идти уже проторенным путем, а с точки зрения содержания – высмеивать чужие или даже свои собственные дурные стороны бывает приятно, хотя и довольно опасно. Попытаться увидеть человека глазами беса нетрудно; смотреть на него глазами ангела было бы куда важнее, но такая задача мне явно не по силам. И почему-то сопротивление материала здесь я чувствовал куда больше, чем с другими своими произведениями.

Читателя я хочу предупредить только об одном – это именно бесовский взгляд, лишенный не только любви, но и элементарной справедливости. Не принимайте его ни за истину, ни за точку зрения автора. Даже на своих коллег-бесов Балабол смотрит с безмерной вышины своего «я» – что же удивляться, что он почти не видит человеческих добродетелей? Люди в его изображении – карикатура. Но и карикатура может пойти нам впрок, если не путать ее с фотографией. Так что все совпадения с реально существующими людьми здесь случайны, все совпадения с нашими жизненными ситуациями – закономерны.

1

Хорошо вчера посидели. Старины Баламута хватило надолго. Еще бы, такой опыт! Такая длинная история! Аромат стольких душ, тонкое послевкусие стольких грехов впитались в него за долгие века его служения на земле… Да, Баламут, в тебе было что посмаковать. Даже отрыжка после тебя какая-то особая, не то что после мелкого искусителя, не справившегося со своим заданием.

Как его, кстати, звали? Кажется, Гнусик? Ну, Баламут, вышел ты простаком, почище своего племянника. Кстати, уж не от Гнусика ли был тот привкус, который так удивил нас, едва мы приступили к трапезе? Такой резкий, немного неприятный… но очень интересный… Нет, я долго теперь не забуду вчерашний пир. Редко достается полакомиться бесом такого ранга, как Баламут. И чувство голода притупляет надолго. Нет, все же вредно так объедаться, ведь это голод подгоняет нас в наших неустанных поисках нового, в нашем стремлении к конечной, низшей цели.

«Принеси пищу или сам стань ей!» Точное изложение адского принципа жизни. Не то что это слюнявое, невнятное, бормотучее «возлюби ближнего», которым пичкает двуногих безволосых наш Враг вот уже две тысячи лет. Впрочем, и того больше, если считать от Моисея, который, как говорят, впервые произнес подобную глупость, навернувшись с какой-то горы в Синайской пустыне. Верно, голову ему напекло. Куда этому жалкому бреду до нашего вечного закона: пожирай слабого! Это как раз в природе вещей, в отличие от унылой невнятицы Врага.

Голод, вечный голод, здоровый, побуждающий к действию голод – на нем зиждется ад. Но иногда, конечно, можно и даже нужно немного расслабиться. Как мы вчера с Баламутом… Жаль, что он так быстро ушел.

Да, Баламут, Баламут… Ты тоже, старина, не иначе как расслабился, когда твоя переписка с племянником стала известна там, на земле. Или это Гнусик подгадил тебе напоследок, прямо перед тем, как попасть в твои объятия? Ведь его-то письма пропали. Сохранилась только твоя часть переписки. Здесь, в аду, доподлинно не известно, как попала она в руки того англичанина, чье имя даже не хочется произносить. И какое-то время, даже надо сказать, довольно долгое время, наши контролирующие органы относились к этому снисходительно.

Нет, нет, я никоим образом не выступаю против наших контролирующих органов! Они мудры, бдительны, и мы горячо и единодушно поддерживаем и одобряем проводимый ими курс! И если эти записки попадут им в руки, я уверен, мне не придется перед ними краснеть. Я всецело придерживаюсь генеральной линии нашего нижайшего отца! Слава аду!

Так вот, наши хитрейшие и злобнейшие органы долгое время относились к утечке информации достаточно снисходительно. Ну что, казалось бы, такого? Частная переписка двух демонов. Наставления старшего товарища юному и неопытному искусителю. Пусть они и не увенчались успехом, но провал Гнусика списали на его собственную небрежность и неисполнительность, а сам Гнусик был немедленно съеден, о чем и был составлен соответствующий акт. Нет, в провале Гнусика Баламута нечего было винить.

Но переписка! Кто мог подумать, что она разойдется такими тиражами? Будет переведена на столько языков? С какой наглостью Враг ухватился за эту утечку, чтобы позволить безволосым двуногим, состоящим из плоти и крови, насмехаться над нами, сугубо духовными существами! Одних этих нестерпимых насмешек было достаточно для суровой расправы над Баламутом.

Однако ими дело не ограничилось. Все чаще и чаще провалившиеся искусители хватались на разборах, как за последнюю соломинку, именно за эту книгу. Перед тем как отправиться на стол, они пытались оправдаться не писаниной древних воинов Врага (кто ее теперь читает, эту нудятину!) и не новейшими брошюрками их последователей (что они там понаплели, и сам наш отец не всегда разберет), а именно этой книгой, которая нагло и откровенно выдавала методику нашей работы. «Мой подопечный, – говорили они, – совсем уж было попался на мой крючок, но вспомнил о Баламуте, рассмеялся и пошел себе дальше. Он понял суть наших приемов! Его предупредили! Так нечестно!»

Конечно, эти отговорки не спасали их от справедливого возмездия. Тут я еще раз должен возблагодарить наши контролирующие органы за их неумолимую справедливость. Слава нашему отцу, в аду каждый получает по своим заслугам! Нам чужда бесхребетность и мягкотелость Врага, Который ищет любой повод, чтобы только оправдать Своих последователей, а иной раз Сам создает такой повод. Но наша неуклонная справедливость выше жалости!

И когда наш методический отдел подсчитал глобальный ущерб от публикации той отвратительной книжонки под названием «Письма Баламута», стала очевидной неизбежность большого банкета. Баламут, разумеется, пытался привести в действие рычаги влияния, но дело зашло слишком далеко. К тому же, признаться, перспектива участия в банкете привлекала всех его коллег. И вот, наконец, тост был поднят над самим Баламутом… Эх, хорошо посидели!

А в конце банкета начальник методического отдела, ее непотребство госпожа Подзуда, поздравила меня с новым назначением. Признаться, оно не было полной неожиданностью. Слишком разболтались наши сотрудники в одном из важнейших управлений, которое по старинке называется у нас «б. СССР». По-видимому, сотрудники так расстарались привить своим подопечным пристрастие к нелепым аббревиатурам и несуразным названиям, что в конце концов привили его и себе. Итак, я, выдающийся специалист в области методики искушений, звезда преисподней Балабол, отправлен в это управление в качестве метод инструктора. Да, засиделся я на кабинетной должности! Чертовски хочется поработать, поруководить на местах, поучить подрастающее поколение искусителей. Главное, не брать на себя ответственность за конкретные души. Тогда все удачи могут быть приписаны изяществу моих методик, а все провалы – их неумелому применению.

Завтра отправляюсь на новое место работы. Полагаю, что эти записи помогут мне сохранить ценную информацию и позволят обкатать некоторые идеи прежде, чем они будут предложены вниманию моих новых подчиненных. Заодно попрактикуюсь и в русском языке. Язык, именно язык – мой главный рабочий инструмент! Прошли те времена, когда можно было так многого добиться простыми действиями. Теперь эти действия нужно еще и назвать соответственным образом… Но об этом потом, на работе.

Ведь сегодня, слава аду, мне предоставлен отгул для переваривания нашего бывшего коллеги Баламута. А хорошо все-таки посидели, что ни говори.

2

Сегодня… Кстати, я долго думал, как помечать эти записки. Разумеется, земная хронология в аду не действует, да и не пристало нам отсчитывать года от того нелепого случая, когда Враг пожелал притвориться человеком (признаться, до сих пор не понимаю, как Он мог решиться на такую глупость). К тому же, как оказалось, верную дату Его человеческого рождения (фу, как некрасиво!) эти никчемные людишки так и не смогли установить. А может быть, и вовсе никогда Он не становился двуногим… Впрочем, нет, это версия для внешнего использования, самим нам приходится принимать этот нелепый факт как свершившийся.

Говорят, там, в стане Врага, над временем проводятся опасные опыты. Якобы стирается граница между настоящим и вечностью, происшедшее однажды происходит всегда, а бывшее вдруг становится как будто и не бывшим. Чего еще ждать от Врага, Который то и дело нарушает законы природы – законы, которые Он Сам, по Его хвастливому утверждению, и установил? Нечестная игра, да и только.

Но мы прочно укоренены во времени. Мы сами строим свою вечность, и я твердо уверен, что вечность в конце концов будет нашей. Непозволительно, чтобы вечность сама, без должного контроля, прорывалась в настоящее. Совершенно недопустимо разрывать причинно-следственные связи, нарушать главный для нас закон возмездия или объявлять бывшее небывшим. Хронология у нас своя, принципиально отличная от земной, и соблюдается она строго. Но эти записи я буду просто нумеровать – русский язык, на котором я решился вести их, пока что не всегда может адекватно передать реалии ада. Вот, кстати, еще одно поле для работы. Как раз по моему профилю.

Итак, сегодня я знакомился с новыми подопечными (впрочем, сам я называл их коллегами, пусть пока думают, что они мне ровня… Мне, величайшему специалисту в области фундаментального лжеведения и прикладного словоблудия!). Оказалось, что все-таки «б. СССР» переименовали в «СНГ». Прибалтийские искусители подняли вой под лозунгом «Мы маленький, но независимый отдел», их пришлось присоединить к европейскому управлению. Удивительно, как много иной раз бесы набираются повадок от своих подопечных!

Эсэнгэшное – или говорить по старинке советское? – управление, конечно, весьма интересно и по-своему перспективно, но в последнее время персонал наш подразболтался. В свое время именно в этом регионе были совершены поистине революционные прорывы, здесь впервые было применено современное оружие массового совращения. Это здесь были созданы особые, я бы сказал, тепличные условия: первая в мире страна победившего атеизма (французский опыт был слишком кратким, чтобы говорить о нем всерьез), невиданное со времен седой древности идолопоклонство и, главное, атмосфера липкого страха и подлости, по которой наш брат скользил как по маслу, ароматному, вкусному, пьянящему маслу человеческого ужаса. Это отсюда поставляли к адовым столам полные бочки отборнейшего предательства – особенно запомнился мне урожай тех лет, которые там, на земле, называли тридцатыми!

Но не обошлось и без головокружения от успехов. Наши сотрудники настолько привыкли к атмосфере всеобщего страха и доносительства, что моментально пасовали не только перед случаями явного мученичества, но и перед простым проявлением порядочности. И, что поразительно, какая-нибудь миска лагерной баланды, которой отъявленный стукач и мерзавец чуть ли не в последний день своей жизни поделился с другим доходягой, вдруг перевешивала годы его упорного продвижения к дому отца нашего и вырывала его из наших пылких объятий буквально на пороге преисподней! Чудовищная несправедливость, которую еще тогда надо было отметить и заклеймить, как нечестную игру Врага. Увлечение количественными показателями, не иначе, помешало нам это сделать.

А эти христиане? Да, девять из десяти, если не девяносто девять из ста легко и просто отказывались от своей веры, позволяли нам всласть глумиться над святынями или даже сами принимали в том активное участие. В те времена сводки, приходившие из этого управления, гремели победными фанфарами. Но через некоторое время тревогу подняли сотрудники религиозного отдела: они утверждали, что едва они вплотную подошли к превращению российской церкви в государственное ведомство, как вдруг поспешное и топорное введение атеизма сорвало их тщательно продуманную операцию. Да, в краткосрочной перспективе, соглашались они, атеизм играет нам на руку, и чем грубее и примитивнее этот атеизм, тем ароматнее наша награда – настойка кощунства и богохульства (как расточительно мы расходовали ее в те годы!). Но в дальней перспективе, отмечали они, государственный атеизм ставил под угрозу стратегический план нижайшего командования по окончательному обмирщению Церкви. И ссылались при этом на историю Древнего Рима.

И в самом деле, тщательный анализ показал, что большинство из отрекшихся от Врага на самом деле отреклись от глупой карикатуры, подсунутой им нашим религиозным отделом. И некоторые из них, страшно сказать, впоследствии… А уж те, кто не отреклись!

Вспоминается мне один эпизод. В те веселые годы советское управление пригласило нас, методистов, на показательное выступление младшего бесовского состава. Оно проходило на Колыме, в лагере особого режима… Да, давно нас так никто не принимал – угощений было хоть отбавляй! Чуть ли не каждый обитатель этого места прямо-таки сочился или страхом, или ненавистью, или коктейлем из того и другого. Да, чуть ли не каждый… чуть ли… Голод, унижения, побои и атмосфера всеобщего ужаса сами приносили обильную жатву, и мне даже показалось, что искусителям, собственно говоря, нечего делать в этом лагере. Люди сами делали всю их работу.

Мы посетили карцер, насладились сценой неправедного суда, полюбовались убийствами беззащитных. Мы чувствовали себя в полном смысле слова как дома. Под конец нам решили продемонстрировать, так сказать, повседневную работу. Плюгавенький бесенок мановением хвостика спровоцировал драку в бараке – да такую, какой в нормальных условиях мог бы погордиться даже я! Два уголовника стали избивать молоденького паренька, который не хотел отдавать им какую-то жалкую фуфайку, наивно называя ее своей. Мы настолько расслабились, что даже не обратили внимания на всполохи света, возникавшие в густой, осязаемой тьме барака. Видимо, кто-то здесь еще не разучился молиться. Как вдруг…

Свет вспыхнул ярким, огненным столбом – и бесенок отлетел в сторону. Какой-то старик – или он только казался стариком? – неуклюже спрыгнул с нар и схватил за руку одного из уголовников. «Прекратите, – сказал он, – прекратите ради…» Ну, не могу же я повторить, ради Кого он призывал их прекратить драку! Кажется, и в тот момент не все из наших осознали, с каким оружием им приходится иметь дело. Они ждали, что уголовники легко вернут ситуацию под их контроль.

Да, потом кое-кого, конечно, немного порезали… но это уже не имело никакого значения. Точнее, имело, но не в нашу пользу. А тогда мы увидели еще одну вспышку света, и еще, и еще… Барак озарился этим страшным сиянием смелости и доброты, мне стало трудно дышать, и только сознание профессионального долга заставило меня остаться на посту. Не то что эта мелкота, которая бежала при первых трудностях. Я постарался выправить ситуацию. Я привлек внимание надзирателей, я подсказал этим двоим, какой может быть их смерть… Но они, они, эти полумертвые комки исстрадавшейся плоти – преодолели страх! Они даже преодолели свою ненависть, здоровую, бодрую ненависть к врагу, и в карцере старик стал молиться за обид…

Да, не стоит увлекаться такими воспоминаниями. Особенно когда я еще не окончательно переварил моего нежнейшего и изысканнейшего друга Баламута. Одна только несвоевременная мысль заставила меня прервать записи. Потребовалось время, чтобы прийти в себя, вернуть себе привычный облик и способность мыслить трезво. Все же в отношении некоторых приемов Врага мы пока еще не располагаем эффективными противолекарствиями, и это крайне досадно. Нет, не будем думать об этих… Не будем, я сказал!!!

Вернемся лучше к последнему отчетному периоду, начиная с девяностых годов двадцатого века. Тогда, конечно, крупного прорыва в этом регионе добился комитет лихоимства и корыстолюбия, именуемый на современный лад экономическим. Но и тут все оказалось не так просто. Местные деятели вновь понадеялись, что можно будет ограничиться макроуровнем: создать подходящие условия в масштабах всего региона, а потом тихонько пожинать свою жатву. Нет, они, конечно, многого добились, и урожай был отменный, но до масштаба тридцатых им было ой как далеко. Созданная ими система «мори голодного до смерти, корми сытого до тошноты» была хороша, что говорить, но и она начала потихоньку сбоить. Сытые, конечно, не отказывались от угощения, но и они все чаще стали испытывать некоторую неловкость, а то и вовсе кидать кусок голодным…

Так что без индивидуальной работы тут никак не обойтись, дорогие товарищи. Тут вам не российский автопром, тут не годятся устаревшие технологии и халтурная работа! Подход к людям нужно иметь, смотреть на вещи шире, быть гибче… Так я им и сказал. Все-то придется им объяснять, всему-то учить.

Что же, пора проводить метод совещания и выездные семинары по отраслевым секторам. Начну, пожалуй, с религиозного.

А все-таки не идет из головы тот старик. Проглядели мы великого воина Врага. Он не прожил тогда и полгода на земле, никто там теперь не знает его имени, но все-таки как мы его проглядели?..

3

Сегодня посетил это их эсэнгэшное болото. Ну, разумеется, накрытый стол, напыщенные речи… Винцо у них подавали, правда, так себе – нашу любимую настойку на фарисеях. Конечно, нет такого роскошного букета, как у европейских сортов, но зато крепка, ничего не скажешь… покрепче наших. В общем, голод утолить никогда не мешает. Но если это у них праздничные блюда, то да… Да, многому еще предстоит их научить! После доброго глотка этого их пойла, я прямо так им и сказал.

И тут же предложил совершить прогулку, так сказать, по территории. Зачем далеко ходить, сказал я, давайте заглянем хотя бы в вагон московского метро… Скажете, там нет ничего для нас интересного? О нет, из всего надо учиться извлекать пользу.

Мы перенеслись в вагон столичной подземки, и я начал инструктировать своих подопечных, как много могут нам дать повседневные бытовые ситуации. Даже не обязательно провоцировать ссоры, драки, карманные кражи… Вот стоит старушка, и никто ей не уступает место. Мелочь? Да, мелочь, но пусть она станет началом чего-то большего. Внушите бабушке, как распустилась современная молодежь, сплошные секс да наркотики, ничего святого. И виноват в этом кто угодно, только не она сама, всю жизнь предпочитавшая воспевать великие стройки коммунизма, а не воспитывать собственных детей.

А вот сидит напротив нее молодая дама и читает… ого! Как же вы говорите, что ничего святого? Как раз о божественном и читает. Да так читает, что ничего вокруг себя не замечает, разве что толкнет ее случайно эта старушка, прошипит негодующе «Госсссподи!» (приятно все же, когда с такой злобой упоминают имя Врага), и дамочка пусть с негодованием отвернется от богохульницы, пусть даже лучше промолчит, не уронит своего тщательно лелеемого достоинства, отпустит про себя пару анафем в адрес бабки, но место уступить и не подумает.

А кто это там, справа? А, бизнесмен средней руки, машина в ремонте… Замечательно! Вот, бабушка, вот кто жирует на твои сбережения советской поры. Вот, дамочка, вот кто распродает Русь Святую оптом и в розницу, кто готовит пришествие мирового правительства, как и предсказано. А ты, бизнесмен, тоже вокруг оглянись. На бабку эту стервозную, на девицу полоумную с книжкой дурацкой в руках. Видишь, среди какого дикого народа жить тебе приходится? Нет, никогда и ничего в этой стране не будет, так что рви отсюда когти, а не можешь – так по крайней мере наслаждайся сегодняшним днем…

А что это там за мамаша с маленьким шалуном? Замечательная мамаша. Сидит и трясется, не бомба ли вон у того дядьки кавказского вида в его большом бауле. И как это только кавказцев пускают в наш город? Куда милиция смотрит? Пересажать их всех! Все они террористы и убийцы, все торгуют наркотиками! Подвинься ко мне, мой маленький, мужчина, вы что, не видите, вы ребенку мешаете, и ничего он вас не пачкает своими ботинками, понаехали мне тут! Вот какая славная мамочка, она и не догадывается, что сама работает на террористов, и даже прямиком на нас, распространяя вокруг себя запах страха, подозрительности и злобы.

А ты, гордый гость с Кавказа, видишь, как к тебе тут относятся? Да разве может нормальная женщина говорить такое мужчине? Она вообще вставать должна при твоем появлении! Все они тут девицы легкого поведения, так что правильно ты позавчера с той обошелся, они только того и заслуживают… Тут ведь деньги на дороге валяются, лишь подбирай, не ценят их местные и себя не уважают. Так что давай, греби рубли, срывай цветы удовольствия, вера твоя далеко, она дома, здесь тебя никто не видит.

О, какая нищенка живописная по вагону пошла! «Извините граждане, что мы к вам обращаемся…» О-па, что это у нее из кармана выпало? Комок смятых купюр, тыщ этак на… Ну вот и отлично! Это же на операцию… Ага, знаем мы эти операции! Вот и объединим всех пассажиров в ненависти к этим шаромыжникам, все они за легкими деньгами гоняются, даже старики и инвалиды, все они одна мафия, гнать таких в шею!

А дамочка наша с книжечкой божественной подала-таки… Ну ничего, зато как подала! Скривившись от презрения, бросила рублик в ладонь, так, чтобы не коснуться случайно, ведь заразная наверняка. Подала, потому что она праведница, не то что эти грешники неприкаянные, она и явной пропойце подаст, чтобы на том свете зачлось. Копеечками от нас отделаться думает – вот и славненько, вот и пусть себе в это верит. А бабка пусть на нее пошипит немножко, у бабки-то пенсия кот наплакал, а она побираться не ходит, она гордая.

Видите, какой веселый вагон метро получается? А вы говорите. А что это за рекламка висит на стенках?

Обои рекламируют? А почему девочка голенькая нарисована? Не просто так, дорогие мои, и не для подростковых фантазий только предназначено. Пусть народ привыкает: красивое женское тело – товар, как и обои, только раскупается лучше. А выводы правильные народ сам сделает.

И вот еще чудненькое объявленьице – новый блокбастер о борьбе сил света с силами тьмы. Правильно, правильно, лучший способ бороться с тьмой – на широком экране, долби-сараунд, попкорн в руках, добро всегда побеждает. Вы не видели этот блокбастер? Я тоже еще нет. Но, судя по всему, силы добра и силы зла там различаются, как черные и белые фигуры на шахматной доске, – чисто условно. Цель одна, правила игры одни, так что разницы на самом деле никакой. Добро должно стать таким же, как и зло, чтобы его победить. А еще лучше – должно быть тщательно охраняемое равновесие добра и зла. Светлые смотрят, чтобы темные не пакостили сверх отведенных квот, темные – чтобы светлые не слишком благодетельствовали. Все при деле, все на своих местах, а главное – добро договаривается со злом. Публично, на экранах, чтобы все видели. Эх, нам бы и в самом деле такое не помешало… но ботве человеческой скормим и это. А потом, когда окажутся у нас, пусть попробуют с нами договориться.

Видите, как много может дать простая толпа в вагоне метро? А вы говорите… Только… Что это было?

Опять эти вспышки света. Кто-то улыбнулся кому-то незнакомому? Кто-то сказал доброе слово? Кто-то начал тихо и просто повторять про себя молитву? Да, мы слишком отвлеклись на плакаты, в нашем деле не льзя расслабляться. И запах, что это за запах?..

Ну что же, коллеги, я думаю, я показал вам достаточно. Не пора ли вернуться к нашему пиршеству? Да нет, как вы могли подумать, я не бегу с поля боя, да за такие слова я тебе ща!

…Только потом я вспомнил, что это был за запах. Так пах тот старик, в бараке. Но он-то здесь при чем? Он давно сгнил в общей могиле, его имени никто не знает на земле… Странно.

4

Ну а теперь, пожалуй, можно разобраться и с этим их хваленым новшеством – теологической комиссией. Не такое уж, впрочем, это и новшество, чтобы так с ним носиться, – подобные комиссии были у нас в ходу первые несколько столетий (по земной хронологии) после того Происшествия с Крестом. Вечно это советское управление изобретает велосипед!