Пика
Сава отбросил все сомнения и примостился у окна. Скромное полуденное зимнее солнце не давало тени и не напрягало зрение. Увесистая книга в глянцевом твердом переплете стала мольбертом. Изголодавшиеся пальцы сами принялись за дело. Через какое-то время он погрузился в работу настолько, что забыл где он и как сюда попал. В такие минуты автору казалось, что он общается с моделью. У Савы и прежде такое случалось. Окружающий мир вдруг исчезал, а каждый штрих карандаша придавал рисунку такие черты, что портрет оживал для художника. Руки сами что-то добавляли, и он начинал то ли слышать, то ли считывать информацию с листа.
Еще в Суриковском профессор, которого они уважительно называли меж собою Константиныч, иногда упоминал на лекциях о таком родстве душ автора и модели. В клубе йоги он тоже увлекался методикой развития внимания и восприятия, что позволяло лучше вникать в особенности характера при работе над портретом. Смешно вспомнить, но в библиотеке на зоне он нашел труды по психотехникам, опубликованным в двадцатых годах прошлого века, когда многие в голодной стране Советов увлекались эзотерикой и потусторонним. Как и когда эти книги попали в ту библиотеку и почему сохранились, осталось загадкой, но Сава их с интересом не то что прочитал – проштудировал. Времени пробовать и оттачивать, описанные неизвестными авторами упражнения и методы, у Пики было предостаточно.
– Забавно… – Сава вздрогнул от прозвучавшей в голове фразы.
– Хороший коньяк нужно пить осторожно, – подумалось бывшему зэку, – а то привидится черт знает что.
– Давненько я не брал в руки шашки, – не скрывая иронии произнес тот же незнакомый голос.
– Я не играю в шашки, – на всякий случай подумал Сава.
– Это я к слову… Шалю значит… А, вот, коньяк давненько ни с кем не обсуждал.
Пика не проронил ни слова, стараясь понять, что происходит.
– Чего замолк-то? – обиделся голос. – Плесни коньячку, да обсудим. Мне врачи запретили употреблять, а поговорить можно.
Художник аккуратно положил почти законченный портрет и пошел на кухню. В абсолютной тишине налил рюмочку коньяку. Посомневавшись немного, нарезал тонкими ломтиками лимончик и достал блюдечко с остатками салями. Все поставил на поднос. Получилось аппетитно. Пока возвращался в кабинет даже сглотнул. Широкий подоконник словно специально был сделан для такого случая. Примостив на него поднос, Пика принялся дорисовывать портрет. Прислушался. Тишина…
– Глюки, – подумал он и улыбнулся.
– Ну, не томи, брат, – все тот же голос напомнил о просьбе.
Автор, не выпуская карандаш, осторожно взял рюмочку, чокнулся с портретом и пригубил.
– Хеннесси? – почти нараспев, с нескрываемым удовольствием прошептал голос.
– Точно, – Сава для верности кивнул и закусил сначала лимончиком, а затем салями.
– Давай до дна! Это брат, дорогого стоит. Только не бросай рисовать, а то пропадаешь…
Еще несколько раз бывший зэк бегал к холодильнику за боеприпасами, пока в голове не зашумело. Сначала посторонний голос стал невнятным, а затем и вовсе пропал. Портрет был закончен, и в кабинете стало как-то одиноко. Сава поставил все на место и вернулся на кухню. Спрятать куда-нибудь свою работу, было как-то совестно, и он примостил портрету телевизора. Оценивающе присмотрелся. Получилось неплохо.
– М-да, давненько я не брался за карандаш, – с удовольствием подумал автор.
Никто не ответил. Только пожилой мужчина загадочно улыбался краешками губ, зная, что его разглядывают.
– И вот что интересно, – неожиданно для себя вслух произнес автор. – У меня было такое пару раз, но я списал это на чрезмерное напряжение. Когда за день намаешься, под утро и не такое случиться может.
– Это ты о женщине? – в дверях улыбалась Дина. – С этого места поподробнее.
– Слушай, ты где пропадаешь, – как ни в чем не бывало затараторил Сава, – есть хочется… Я давно круги около холодильника нарезаю. Спрашиваю его, а он молчит, как партизан.
– Мог бы и позвонить мне, – подсказала женщина с короткой стрижкой.
– Извини, я еще не адаптировался… У нас там эти штуки не работали. Проще было дойти до кого-то и спросить.
– А что это у нас коньячком пахнет? – она укоризненно покачала головой. – Я с мороза еще в прихожей приметила.
– Так это за упокой души, – быстро соврал Пика. – Орлов любил пропустить по рюмочке. У него в ВИП-зоне кухонька приличная была, всегда официант и повар дежурили… Пусть земля ему будет пухом.
– Ладно, находчивый ты, наш, – строгий взгляд окинул бывшего зэка. – Пора отвыкать от халата.
Умелые женские руки быстро собрали на стол, поставили что-то вкусное разогреваться. Жизнь заполнила кухню новыми запахами и разговорами. Вскоре появился Сава, смущенно разглаживая на себе новенькие джинсы и рубашку.
– Угадала с размером? Ну-ка повернись. На человека стал похож. Руки мыть и за стол.
Саве стало как-то легко и уютно в этом доме, словно он бывал тут сотни раз, а хозяйка примечает его не первый год.
– За тебя! – он решился на тост. – Спасибо за подарки. Мне очень приятно.
– Ух, ты… – Дина только сейчас заметила портрет, сев на диван, аккурат напротив него. – Твоя работа?
– Извини, я наткнулся на портрет Игоря Михалыча в кабинете и не удержался.
Женщина с короткой стрижкой промолчала, подняв на художника удивленный взгляд.
– Если не нравится, я порву, – вскинулся Сава, но она жестом остановила его. – Н-не очень получилось… Да?
– Откуда ты знаешь его имя?
– На обороте написано.
– Не ври. Нет там никакой надписи. Я сама в фотоателье заказывала эту копию со старой фотографии.
– Значит, догадался… Ему такое имя очень подходит. По внешности.
– Пика, не лепи горбатого. Ты что копался в столе? Впрочем, там никаких писем нет.
Они ели молча, искоса поглядывая друг на друга. Первым не выдержал Пика. Он скорчил плаксивую рожицу и стал скрести ногтем по скатерти, приговаривая:
– Прости меня, Диночка. Прости великодушно. Я книжки полистал и догадался. Хотел сюрприз тебе сделать, но неуклюжий я.
Вечно все порчу.
Она упорно молчала, не поддаваясь на такую уловку.
– Я всю посуду уберу. Вымою. Вылижу. До блеска. Аккуратно. Ничего не разобью. Я отработаю. Чес-с-с слово!
– До блеска? – она подняла на него красивые карие глаза.
– Я мигом, – Пика кинулся, было, собирать тарелки.
– Да я не о посуде, балда…
В нависшей тишине бывшему зэку казалось, что над ним посмеивается даже портрет.
Халиф
Сава отметил, что опять спал, как младенец и не слышал, когда ушла Дина. Впрочем, эта мысль промелькнула, не оставив следа. Другое не давало покоя. Обычно знаки в его жизни не появлялись случайно, но вчерашний образ девочки с косичкой на затылке остался без продолжения. Сколько Пика ни перебирал в памяти прошедший день, ничто, кроме воспоминаний не вязалось с образом Полинки, который он разглядел за утренним кофе. Похоже, девятилетний перерыв в такой практике играет определяющую роль. Резюме было коротким – возобновить и укрепить традицию.
Ручная кофемолка монотонно шуршала, иногда похрустывая кофейными зернами.
Художник понимал, что интерьер кухни, заснеженные яблоньки за окном, эта кофемолка и многое другое, так незаметно создающее уют на этой даче, придумано одним умным человеком. То ли его профессия, то ли хобби были связаны с долгими и глубокими размышлениями. Все здесь располагает именно к такому труду. А это труд – собирать и анализировать информацию. В век интернета только кажется, что нет ничего проще, как задать вопрос и тут же получить на него ответ. Скорее всего обманут. Принцип, известный у нас, как «геббельсовская пропаганда» – 60 процентов широко известной правды и 40 нужной лжи, был придуман задолго до Третьего Рейха.
Не случайно в прежние века требовался штат сотрудников, которые «рыли и перелопачивали» тысячи страниц, блистали красноречием и хорошими манерами на приемах, собирали сплетни и слухи на рынках, незаметно подглядывали и подслушивали, умели, не оставляя следов, вскрывать сургучные печати на письмах и депешах – и все только для того, чтобы собрать и просеять. Секретные службы искали уникальных кандидатов для подобной работы. Единственное нужное зернышко, найденное в куче мусора, могло влиять на ход истории.
Стоя с ручной кофемолкой в руках у окна на кухне, художник чувствовал себя именно в таком месте. Ничего не отвлекало, а только способствовало размышлениям. Электрической кофемолки тут просто не могло быть. Когда-то волею случая он оказался на берегу подмосковной речушки Петрица, где царил такой же покой и умиротворение. Обитель для творчества. Он мечтал построить там дом, писать, жить большой семьей, передать своему сыну все, чему научится сам… Не судьба. Зато кофе сейчас будет готов.
На этот раз в пенной шапке мелькнул контур то ли русской буквы «п» то ли английской «n», но, на глазах у бывшего художника, символ расплылся в пятно. Сава терялся в догадках. Интересно, почему некогда шуточная кофейная церемония вдруг стала такой значимой? Скорее всего оттого, что бывший зэк не понимал, что делает здесь сегодня и где окажется завтра. Дина не только умная женщина, задумавшая серьезное дело, она еще обладает либо хорошими средствами, либо связями, чтобы «выкупить» бывшего зэка, бывшего художника и бывшего сотрудника «Паленке». Сава пока не вычислил, какая из этих «профессий» ей нужна. Возможно, все вместе…
Крепкий и ароматный кофе располагал к размышлениям. Стоять с чашечкой у окна и прощупывать все штрихи и «царапинки» имеющихся фактов было приятно. Можно было бесконечно сосредотачивать свое внимание на почти черных от мороза и засыпанных снегом ветках яблони, чтобы углубляться в решение сложной задачи.
Знакомясь с работами специалистов по когнитивным процессам человека, он с удивлением открыл для себя утверждение исследователей, основанное на многочисленных экспериментах. Оказалось, что при решении сложной математической задачи задействовано гораздо меньше областей мозга, чем при бесцельном времяпрепровождении, которое эзотерики называют «внутренним диалогом», а психологи «активацией зон дефолтных областей мозга». Парадокс заключается в том, что, отдыхая, мы загружаем свой мозг гораздо больше, нежели, когда уходим с головой в решение какой-то сложной специальной задачи. Получалось, что мозг, постоянно отвлекаясь на рой самых разных и, порой не связанных бесполезных мыслей, которые самостоятельно возникают в сознании, перегружается и «перегревается». Причем впустую! Подобное противоречие у человека связано и с расходом энергии. На физическую работу, когда он потеет и валится без сил, он тратит меньше калорий, чем на поддержание стабильной температуры тела. Более того, только мозг, скрытый в черепной коробке, незаметно потребляет четверть чистой энергии человека. Причем все это независимо от того – таскает ли человек тяжести или пьет пиво перед телевизором.
Откуда это было известно йогам и эзотерикам тысячелетия назад, непонятно. Однако, они постоянно тренировали свой разум по специальным методикам только ради одного. Научиться отключать внутренний диалог. Именно эта, приобретаемая большим трудом способность, позволяет многократно повышать умственные способности обычного человека. У современных «айтишников» такой процесс называется «разгоном процессора».
И еще один интересный научный факт озадачил Пику в своих изысканиях на зоне. Оказалось, что до пяти лет ребенок использует не все способности мозга или, говоря языком психологов, когнитивные процессы. Познавая мир, он опирается в основном на внимание, восприятие и память. Мышление почти отсутствует. Именно поэтому замечательный герой Киплинга, Маугли, является чистой выдумкой. Если человека не научить говорить до пяти лет, он обречен всю оставшуюся жизнь общаться только на уровне животного. Это многократно проверенный научный факт. Важнейшая функция мозга – логическое мышление – должна развиваться извне. Принудительно. Основной целью школьного образования является именно такое развитие мышления, а не сумма каких-то фактов, дат, событий и прочее. Для этого есть справочники.
Неизвестные до той поры открытия и размышления не давали покоя Пике – кто и зачем приучает мозг человека постоянно заниматься пустой работой, обрекает его большую часть в активной жизни на бесполезную трескотню. Он даже рискнул однажды поделиться своими выводами с Ханом. К его великому удивлению криминальный авторитет, жестоко подавлявший любое посягательство на свою власть, охотно откликнулся и даже поделился своими соображениями на эту тему.
– Братан, ты, как мотылек, бьешься о стекло, за которым библиотека. Однако, недостаточно найти форточку и научиться читать, главное – правильно понимать написанное. Во все века хранители, называй их волхвы или шаманы, использовали не только «герметический» метод передачи сакральных знаний, но и образования. Обычным людям передавали навыки скотоводов, ремесленников, землепашцев, реже – кузнецов, еще реже – математиков. Во всех странах образование очень дорого, а хорошее образование доступно только избранным. Не стоит полагаться на систему грантов. Это обманка. Хозяева любой страны обеспокоены прежде всего сохранностью своих привилегий через власть. Египет, Китай, Персия, Греция, Рим, Англосаксы – под копирку. Они всегда воспитывали общество способное только на две функции – бездумного потребления и грабежа соседей. Отличие только в конфессиях. Я скопировал эту систему, и теперь у меня такая же маленькая империя.
Хан снисходительно окинул взглядом Пику.
– Говорю тебе это открыто, потому что такая система держится на силе, а ты мне не конкурент. Завалю в полтычка. Понимаю, что ты в состоянии проанализировать что-то и спросить «а почему, собственно». Ну, ты так устроен. Уважаю, но голову оторву.
Это был сильный и хитрый хищник. Цепкий ум и огромные клыки. Всегда опережал любое сопротивление, потому что держал под наблюдением окружение и разгадывал любой заговор.
– Именно поэтому в России, – Хан любил показать свою образованность, – последней стране, которая могла сопротивляться, сломали «совковое» образование и насильно внедрили систему для индейских резерваций США. Таким, как я это на руку. Обыватели будут время от времени просыпаться и стенать – «караул, наших детей уродуют», но они бессильны перед системой. Уже воспитаны два поколения. Внешне они ничем не отличаются от способных мыслить, но это только «homo erectus». Не человек прямоходящий, а от слова эрекция. Им уже внушили, чтобы размножаться и жрать нужно слушаться.
– Хочешь сказать, что мир обречен? – попробовал возразить Сава.
Хан серьезно посмотрел ему в глаза, отчего у Пики возникло ощущение ужаса и показалось, что онемели ноги. Сколько времени продолжалось такое оцепенение зэк не знал. Когда он очнулся, то увидел перед собой улыбку победителя, прошептавшего ему любимую фразу:
«Живи сейчас, бери лучшее, читай знаки».
Вспоминая этот разговор на зоне, Сава сравнил Хана с Орловым. Они были похожи.
Чтобы отвлечься от грустных мыслей, бывший зэк включил телевизор. Пощелкав по каналам, с грустью выключил. Увиденное только подтвердило наглые слова авторитета. Его картины тут не нужны. Наверное, принимая каждый день по капле отравы, жители некогда прекрасной страны не заметили изменений. Только зэк, отсутствовавший девять долгих лет, увидел это сразу. Осталось узнать, кто и какую судьбу ему уготовил. Возможно, не стоит и цепляться за нее.
Он прошелся по комнатам. Везде порядок. Ключей от входной двери так и нет. В кабинете задержался. Портрет того, кто назвался при вчерашнем разговоре Игорем Михалычем, стоял на прежнем месте. Скорее всего это было его гнездышко. Интересно, кем он приходится Дине?
Через пару минут художник уже работал над новым портретом вчерашнего знакомца, только сюжет придумал иной. Солидный мужик в генеральской форме сидел за столом в большом кабинете под портретом Сталина и внимательно читал документ из пухлой папки, лежащей рядом. Постепенно его лицо приняло черты Игоря Михалыча, но помоложе. Генерал был сосредоточен, о чем говорили сдвинутые брови. Очевидно, содержимое докладной записки вызывало крайнюю озабоченность.
Он еще и еще раз вчитывался в текст, стараясь не упустить ни одной детали.
– Что-то серьезное? – осторожно подумал Сава, не отрываясь от рисунка.
– Третий источник сообщает глупость, – буркнул в ответ генерал.
– То, чего не может быть, – попробовал продолжить разговор бывший зэк.
– Они начали с нами радиоигру, но как-то топорно… Не хочется подключать резидента. Лучше проверить через коммерсантов. Этот народец продаст кого угодно, только цену дай. Ничего личного.
– Простите за назойливость, Игорь Михалыч, а Дина случайно не ваша дочь?
– Пора бы научиться складывать два и два. У тебя же все под носом. И время есть. Ты кто по профессии?
– Точно определить сложно. Был художником, потом дизайнером, затем зэком, нынче бомжик.
– Не скажу насчет дизайнера, а у художника должно быть волчье чутье. Сюжет выбрать, все расставить по местам с точностью до миллиметра, чтоб березки с осинами склонялись к девице, чтоб тоску-кручинушку Аленушки понимать, а каждый зритель хотел бы Серого Волка попросить о помощи. Тот согласится, конечно, но не сразу, иначе зритель быстренько к Бабе Яге перейдет. Нечисть, она всегда любопытство вызывает.
– Так и я о том, Михалыч. Я ж, как открытая книга – справка об освобождении и все. Просто белый лист. Страна изменилась так, что я многое не понимаю. Вон, меня на моторе из-под Красноярска доставили. Кормят-поят. Ублажают, простите.
– Ну, это дело молодое. Аль не глянулась, красавица? – стало понятно, что генерал нехотя отвлекся от своих важных дел.
– Дык, не по рангу мне, лагерной пыли.
– Не лукавь, братец. Догадался, ведь, что есть у тебя то, чего в других не сыскать, коль такого сотрудника к тебе приставили. Сладка ловушка-то, не оторваться. Многие через то спотыкались… Ну, а дочери у меня отродясь не было, иначе, она бы со мной на фотокарточке была. Чтобы без вопросов, понимаешь. Однако, старый генерал всегда в таких позах фотографировался, чтоб ни один спец чужую карточку рядом не вклеил бы. Ну, а тебе, как художнику (хоть и бывшему), стыдно этого не понять… Извини, дел невпроворот. Бывай!
Сава пролепетал слова благодарности, но строгий голос не ответил. Наступила тишина. Аудиенция закончилась. Жаль, с таким мужиком можно было бы долго говорить, он немало тайн знал, о которых и сейчас вранья и слухов хватает, а истина под печатью.
Автор чуть отстранился от своей работы, чтобы оценить. Получилось неплохо, даже жалко выкидывать. Лицо у генерала хорошее получилось. Умное. Спокойное. Таких теперь по тем кабинетам и не сыскать.
Пика нашел на кухне пепельницу и тонкие женские сигариллы. Поджег трубочкой свернутый рисунок и, в кои веки, закурил. Вернее, стал попыхивать, не затягиваясь. Ароматный запах дыма от «женского» табака наверняка замаскирует остальное.
Постоял под открытой форточкой на кухне. Только теперь обратил внимание, что она необычной формы – такая узкая и длинная, что и ребенок не протиснется. Стекла и переплет закреплены в стену намертво, такое впечатление, что пулеметную очередь выдержат. Промелькнула мысль, что тут, как за каменной стеной, но руку протяни – яблоневый сад. Там спокойно и тихо, похоже, и вороны не залетали. Январь снежный в этом году, вон, сколько навалило. Контрольно-следовая полоса что надо!
Намек генерала на то, что Сава ценный клиент не удивила. Понятно, что Дину и ее хозяина интересует только золото «Паленке», но у бывшего зэка на тонкой шее не болтается ключик от сейфа или кулон с обрывком папиросной бумаги, где записан шифр кодового замка. Как дизайнер он часто общался с Орловым по оформлению интерьера торговых площадок холдинга. Иногда его привлекали к рекламным компаниям разных департаментов в качестве художника-оформителя. Бывало, Сава участвовал и в крупных проектах газеты, принадлежащей компании, когда в магазинах появлялась новая линейка товара. Однако все это не имело никакого отношения к механизмам управления и владения недвижимостью, которые сейчас интересовали разные организации в стране и, возможно, за ее пределами.
Непонятно откуда, но, возможно, его сегодняшние благодетели слышали байки о том, что у Савы такие реалистичные портреты получаются, что он общается с моделью. Дык, это известный прием – метод эмпатии. Сумеет художник вжиться во внутренний мир своего героя, все сложится. Другой вопрос, что у каждого хорошего портретиста свои «фенечки» в этом деле. О них не болтают, чтобы не сглазить. Вообще суеверия и примет у портретистов больше, чем у всех вместе взятых художников.
Связано с тем, что портретист должен уметь «заговорить» свою работу, иначе модель может умереть. Такие случаи известны: Столыпина застрелили на следующий день после окончания портрета, Пирогов и Мусоргский умерли на второй день после окончания их портретов Репиным, Перов долго уговаривал мать мальчика позировать в известной картине «Тройка» – тот не пожил и месяца, жена и дочь Рубенса умерли после написания их портретов в цветущем возрасте 35 и 12 лет, Саския Рембрандта умерла в 30 лет после того, как портрет был закончен…
Сава проклинал себя за то, что под впечатлением написал злосчастную картину «Девушка на пляже». Она вобрала в себя всю жизненную силу Маши. Через три года ее обнаружили в подъезде задушенной собственным пояском от плаща. Главным подозреваемым в деле фигурировал бывший муж. Убийство на почве ревности. Доказательство – Сава знал, что Маша очень гордилась своей талией, и большинство ее нарядов были с пояском, чтобы подчеркивать стройную фигуру. Алиби отсутствовало – никто не смог подтвердить, что он в тот вечер работал над проектом в съемной квартире. Следователь ему открыто сказал – будешь рыпаться, получишь пятнашку.
Художник зарекся когда-нибудь писать портрет Полинки по памяти или с натуры. Хотя рука сама тянулась сделать это. Особенно на зоне. Там он часто делал наколки на самые разные сюжеты. Он шутил тогда, что вносит большой вклад в дело борьбы с драконами, вампирами, вурдалаками и прочей нечистью, чьими изображениями украшал тела зэков.
Было ли это на самом деле Пика не знал. Хотя у него бывали моменты, когда в процессе удачной работы ему казалось, что он общается с душами своих моделей. И не важно, рисовал он людей или вампиров. Возможно, это была просто игра разума, подсказывающая автору какие-то нюансы мимики или выражения глаз, наиболее точно отображающие характер или настроение модели. Аналогично эзотерикам, которые утверждают, что зеркало это портал для перехода в иные миры, портретисты создают на холсте или бумаге облик чьей-то души, которая может прежде времени перейти в иной мир. Случайно ли, намеренно, это другой вопрос, но такой портал приоткрывается на бумаге.
Его размышления прервал вызов сотового телефона, который так и остался на тумбочке у изголовья кровати.
– Сав, привет, – голос Дины показался Пике взволнованным, – у меня дела сегодня, так что не жди и ужинай сам. Если что, перезвони на этот номер или кинь SMS-ку.
Скороговорка прозвучала по-деловому коротко, как инструкция. Каких-то обещаний или притязаний между ними не было. Бывшему зэку вообще никто ничего не должен, разве что нужно было явиться по месту последней прописки для оформления формальностей в двухнедельный срок. Других дел пока не было.
Пика решил порадовать себя ужином. Мирские радости пока ему не надоели, и он относился к этому вопросу серьезно и обстоятельно. Холодильник оказался верным и отзывчивым товарищем в подготовительном процессе. Помимо хороших закусок и начатой вчера курицы, он сохранил нетронутым блюдо из целиком запеченной форели, фаршированной грибами. Конечно, это было куплено в ближайшем ресторане, но рядом тосковала запотевшая бутылка белого бордо. Эта парочка так обрадовала бывшего зэка, что он переоделся в ставший почти родным халат, чтобы чувствовать себя настоящим халифом.
Знаки
Сава проснулся от того, что пошел снег. Он всегда чувствовал это. Снегопад нес обновление и одновременно укрывал старые грехи. По крайней мере так Пике всегда казалось на зоне. Особенно в этом деле старались метели. Они зачищали и зашлифовывали все трещинки и царапинки в судьбах тех, кто оказался за колючей проволокой. Снег бывает только белым, и этот цвет чистоты, которую Создатель дарит любой душе для того, чтобы смыть следы прилипшей грязи. У кого-то они появлялись умышленно, у кого-то совершенно незаслуженно. Поэтому Пика всегда припадал к зарешеченному стеклу, если на зоне шел снег. Это был знак.
Вот и сегодня, он проснулся засветло, потому что пошел снег. Закутавшись в теплый халат у кухонного окна, бывший зэк смотрел и смотрел на крупные хлопья. Косые лучи уличных фонарей едва пробивались поверх крыши, выхватывая в предрассветный час лишь краешек сада. Фонари погасли по расписанию, когда должен был бы наступить рассвет, но солнце заплутало где-то в серых снежных тучах, и ночь смешалась с утром, превратившись в нечто неопределенное.