Возвращение в Сары-Черек

Мы вернулись к «сухим степям» только через месяц, к концу августа, спустившись с высокогорий. Уже давно отошла весенняя волна эфемеров, отцвели и побурели многие травы. Нас интересовала верхняя полоса сухих степей, простирание по бородачевым и ячменным сообществам, составляющих ядро саванноидного типа растительности, деревьев, кустарников – таких как роза Эчиссона (Rosa есае), вишня тяныпаньская (Cerasus tinschanica), фисташка настоящая (Pistacia vera), абелия щитковидная (Abelia corymbosa), орех грецкий (Juglans regia), абрикос (Armeniaca vulgaris) и других. Для маршрутов по южным отрогам Бозбу-Тау остановились в селе Караван, в гостинице. С этим большим селом, районным центром, связано немало событий. Караван расположен у границы Киргизии с густо заселенным Узбекистаном, с его пестрыми рынками, многолюдными городами, многокилометровыми селами, переходящими в города и снова в села, и не было им конца, везде люди, люди, люди…, под навесами в чайханах, на дорогах, в полях… С киргизской стороны многолюдности не видно. Караван – скучное село.

Тот, в первый раз увиденный, зимний Караван произвел противоречивое впечатление. Было не по-зимнему тепло. Фонари на улице светились сквозь хлопья обильного снега, который скрывал всю грязь… Нынешний, летний Караван был совсем другой – душный, грязный. От стен и заборов пахло мочой. Воды, ни в гостинице, ни на рынке, ни в колонках на улице – не было. Набирал я ее рано утром, затемно, когда десятки, а может сотни петухов начинали единовременно кричать своё интернациональное «кукареку», сливавшееся в единый, непрерывный петушиный хор, а один из них с надрывистым хрипом кричал совсем рядом…

Караван – село с несколькими сотнями дворов, где только в центре, формируя перекресток, стояли пять-шесть одно-двухэтажных кирпичных или панельных зданий – гостиница, три магазина, администрация, кинотеатр и огромная голова вождя революции, доставшаяся Каравану, надо полагать, не слишком дорого, из-за существенного дефекта – в трехметровой каменной глыбе, на самом видном месте, проявилась другая порода в виде черного пятна на щеке или повыше. Тем не менее, это был монументальный памятник, предназначавшийся, вероятно, для большого города. На перекрестке светились фонари на столбах, освещали площадь перед кинотеатром.

Она запомнилась. Мы ходили по единственному перекрестку Каравана и рассматривали достопримечательности целый день. Грели Сашку в магазинах, пока они были открыты. Несколько часов толкались на безобразной и грязной автостанции, где скопилось множество народу. А затем, в битком набитом автобусе, вслушиваясь в непонятную киргизскую речь – смех, возгласы, шутливые интонации мужчин, женщин с детьми, сидящих почти друг на друге, с мешками, сумками, какими-то покупками, вроде тазов или детских велосипедов, но совсем не унывающих, напротив – улыбающихся нам и друг другу приветливо и добродушно – тряслись часа три или четыре, пока не прибыли в Аркит, в заповедник. Было 29 февраля 1980 года.

До Каравана на нашем пути был Ош – город областной, уступающий по населению может быть только узбекским городам в Фергане – Намангану, Андижану, Коканду. Тем не менее, Ош равновелик этим городам и он значительно более знаменит, так как всегда был любим путешественниками. Здесь благодатный климат – не слишком жарко летом и не холодно зимой. В Оше была, а может есть и сейчас, крупнейшая база Академии наук, находилось несколько крупных автотранспортных предприятий, где можно было арендовать машины для поездок в горы, останавливались экспедиции перед решительным броском на Памир, базировались туристы, альпинисты и просто искатели приключений. Вчера остановились в гостинице «Алай». Сегодня, отдохнув, вышли на улицы. В пестрой толпе прохожих, в равных пропорциях встречались киргизы, узбеки, европейцы и реже другие – уйгуры, таджики… Город с 250-тысячным населением, многонациональный – столица южной части Киргизии. У него многовековая история, связанная со знаменитыми именами, в том числе царственными. Пошли вдоль узкой улицы, на которой много магазинов.

Бросилась в глаза особенность восточных рынков – здесь всё выставляется на прилавок, под бороды и под рукава потенциальных покупателей. Сахар рассыпают по прилавку большой конусовидной горой, чтоб было видно, каков он. Так и другие сыпучие продукты – крупы, зерно, сухофрукты, сладости… Прямо отсюда их и продают. Я понимаю, можно рассыпать по прилавку моющийся продукт, но рассыпать сахар… Везде видны плоды садов и огородов, перечислять которые нет необходимости. Везде мы видим торговцев хлебом с большими корзинами, продающими лепешки, от серых, заменяющих здесь черный хлеб, до белых или янтарно-желтых. Они разложены румяными, ароматными стопками. Лепешки – главный хлеб в Средней Азии. Другие хлебные изделия здесь мало кто замечает. Без лепешек не обходится ни одна трапеза. Их ломают, окунают в мед, в сметану, как бы черпают ими эти деликатесы из общей миски, и они действительно становятся вкуснее, чем если бы были взяты ложкой. В этом нет ничего удивительного, и традиционный плов здесь берут руками из общей посуды, сложив пальцы ложечкой, и несут в рот, хорошо облизывают, но оставшиеся рисинки (как, такого слова нет в русском языке?) стряхивают обратно в чашку, это считается хорошим тоном, и снова берут плов. Кто брезгует – остается голодным и таких, как правило, нет. Русским могут дать ложки, но не отдельную миску. Таковы обычаи. Чай наливают понемногу, плеснут на три глотка, как только видят, что ты с ним расправился – сразу же подливают свежего, горячего, а ты чувствуешь заботу. Если налили и поставили перед тобой полную чашку, что-то тут не так, выпивай, уходи – или требуй объяснений.

Посудная лавка в Оше. Начало 20 в. Рисунок из книги «Ошская область, энциклопедия», Фрунзе, 1987 г.

С улицы магазинов завернули на рынок. Он старый, древний. Таким он был и 50 и 150 лет назад. В землю вкопаны толстые столбы из арчи метра три высотой. На них крепятся стены, держится крыша. Прилавки из досок до черноты отшлифованы бесчисленным количеством прикосновений. Торговцы приходят сюда как на праздник. Я вижу старого неторопливого узбека. Его движения точны, ловки. Полвека назад, молодым человеком, он приходил сюда, садился на эти доски. Удивительно, рынок не многолюден, мало того – он пуст. В какой-то миг мне показалось, что мы здесь одни. Кругом пустые прилавки. Почему? Мы пришли слишком поздно? Так и есть. К обеду рынок пустеет, так как все значительные товарно-денежные операции происходят рано утром. Но это не относится к узбекским рынкам, которые даже вечером полны народа. Тем не менее, и здесь торгуют узбеки. Киргизы редко выступают в качестве продавцов, да и узбеки оптом скупают у них мясомолочную продукцию, если таковая есть, и держат монополию торговли в своих руках. Я был удивлен немноголюдностью ошского рынка с которым, как пишут путешественники, «не может сравниться даже знаменитый ферганский… Здесь можно съесть жирный кашгарский лагман или сочный шашлык из гиссарского барашка, запить еду алайским кумысом, побрить голову без мыла у узбекского цирюльника, купить маргеланский нож и памирские джурабы, послушать наманганских зурначей, сторговать за полтину ведро местных помидоров, а при желании – узнать судьбу у гадальщика уйгура, ловко кидающего кости. Ош это город-базар…» Словом, все удовольствия (O. E. Агаханянц, 1987, не преувеличивает).

Сноски