Фаза ингибиторов

Ответа не последовало.

Я подошел к шлюзу, надеясь обнаружить намек на то, когда им пользовались в последний раз. Но, как и большая часть корабельных систем, датчики и органы управления работали по нейральным или жестовым каналам, к которым имела доступ только Сидра.

Я уже обшарил рубку управления, но все равно вернулся туда. До этого я искал Сидру, а теперь меня заинтересовало, что находится снаружи.

В прошлый раз ничто не привлекло моего внимания – и неспроста. Иллюминаторы превратились в черную ленту. «Коса» не находилась возле планеты, или звезды, или вообще на какой-либо орбите. Но если мы в межзвездном пространстве, то где звезды? Коль скоро мы куда-то летим, все равно должны быть видны одна или две яркие звезды, вне зависимости от релятивистских эффектов.

Сидра позволила мне ознакомиться с системой управления. Но действует ли ее разрешение и сейчас? Чтобы это проверить, я уселся в то же противоперегрузочное кресло, что и раньше. Почувствовав мое присутствие, приборы в окрестностях кресла переключились на рунглиш. На этот раз я сосредоточился. Дисплеи и шкалы выглядели незнакомо, но не настолько, чтобы я не мог в них худо-бедно разобраться. Некоторые относились к непосредственному управлению кораблем: его двигателями, системами точного маневрирования и навигационным функциям. Имелись даже признаки наличия у меня ограниченного доступа к средствам защиты и атаки.

Прошло десять минут, за которые я так и не сумел ничего узнать о состоянии или координатах корабля, зато нашел способ уменьшить свечение приборов, а еще усилить проходящий через фальшивые иллюминаторы свет.

Это почти ничего не дало.

Если датчиков «Косы» достигало столь малое число фотонов, то рассчитывать на лучшее вряд ли стоило. В одних и тех же местах возникали едва заметные вспышки, намекая на некую неподвижную структуру вокруг корабля, но ее не могли осмыслить ни мои глаза, ни мозг. Если бы «Коса» приземлилась внутри одной из пещер Солнечного Дола, где отсутствовало искусственное освещение, картина вряд ли сильно отличалась бы от той, которую я видел в данный момент. Но мы в любом случае не могли находиться внутри некой планеты, будь то Харибда или другой остановочный пункт Сидры, или спутника, или астероида – даже самое слабое гравитационное поле уже успело бы себя проявить.

Я вернулся к шлюзу. Там все так же присутствовал один скафандр и отсутствовал другой. Я подплыл к скафандру, вгляделся в темную полосу его визора. Снаружи не было никаких кнопок или швов, и я понятия не имел, как проникнуть внутрь.

– Откройся, – приказал я.

Скафандр не послушался. Я вспомнил, как мы с Сидрой забирались в скафандры и выбирались из них – повернувшись не лицом, а спиной. Судя по всему, скафандр был запрограммирован на приближение и определенную позу. Мне потребовалось лишь отвернуться и медленно подплыть спиной. Скафандр издал хлюпающий звук, раскрываясь вдоль потайных соединений, а затем мягко обхватил меня. Я подавил панику, – если скафандру хватило ума понять мое намерение облачиться в него, вряд ли он решил бы меня удушить.

Скафандр ожил. В поле зрения визора появились символы, которые я уже видел во время нашего исхода из Солнечного Дола. Единственная разница заключалась в том, что все надписи переключились на рунглиш.

Я все еще пребывал в неведении насчет многих функций скафандра, но, увидев, как цифры и стрелки засветились зеленым, понял, что скафандр полностью снабжен всем необходимым, и похоже, он прошел надлежащее обслуживание после Солнечного Дола. Возникло чувство, что внутри его я мог бы прожить очень долго.

Я попытался пошевелить руками. Скафандр подчинился, в немалой степени облегчив мои усилия. Но было и некоторое сопротивление, напоминавшее, что я нахожусь внутри скафандра и полностью завишу от его защиты. Затем я попробовал оттолкнуться от стены. Скафандр сделал это с легкостью и поплыл. Выставив руки и ноги, я причалил к противоположной стене и развернулся кругом; в поле зрения оказался шлюз. Да, скафандр работал, и мне уже была предоставлена определенная автономия, пока мы с Сидрой шли к кораблю, но вряд ли я могу воспользоваться шлюзом без ее согласия. А вдруг мне захочется совершить какую-нибудь глупость, например покончить с собой?

Цепляясь за стены и отталкиваясь, я добрался до шлюза, но он и не подумал открыться передо мной. Я приложил ладонь к панели возле люка, надеясь, что сработает какой-нибудь скрытый датчик, но ничего не произошло.

Мне требовалась помощь.

– Ты меня понимаешь?

– Да, – ответил скафандр.

Голос звучал так, будто кто-то пустил ускоренное воспроизведение.

– Мне нужно покинуть «Косу». Открой шлюз.

– Модуль Бета не может обработать запрос.

– Передо мной люк. Мне нужно, чтобы ты его открыл.

– Модуль Бета не может обработать запрос.

– Погоди, – сказал я, мысленно возвращаясь к предыдущим событиям. – Где модуль Альфа?

– Модуль Альфа находится вне корабля.

– Модуль Альфа намерен вернуться?

– Модуль Бета не может обработать запрос.

Я почувствовал, как участилось дыхание. Оставалось надеяться, что скафандр окажется более сговорчив, когда я попрошу его выпустить меня из своих объятий.

– Скажи… как далеко находится модуль Альфа?

Скафандр, казалось, задумался. Мне стало интересно: то ли он просто слишком глуп, то ли поврежден, то ли работает по столь ограниченному набору командных протоколов, что не в состоянии ответить почти ни на один запрос.

– Модуль Альфа находится в одной целой двадцати трех сотых километра от модуля Бета.

– Модуль Альфа движется?

– Модуль Бета не может…

– Не важно, – прервал я его. – Модуль Бета может открыть канал связи с модулем Альфа?

– Протокольный канал остается открытым.

– Мне нужно поговорить с Сидрой. С той, кто находится внутри модуля Альфа. Можешь меня с ней связать?

– Модуль Бета не может…

– Не важно. Модуль Бета может последовать за модулем Альфа?

Наступила пауза.

– Прошу подтвердить инструкцию.

– Да! – воскликнул я, не позволив туповатому скафандру порвать тонкую нить только что установленного взаимопонимания. – Подтверждаю!

– Инструкция принята. Модуль Бета переключается на автономное управление до выполнения инструкции. Автономное управление может быть перехвачено в любой момент. Прошу приготовиться к переходу из корабля в абсолютный вакуум.

То, что оказалось невозможным для меня, не составило никакого труда для обретшего наконец цель скафандра. Люк автоматически открылся, и скафандр вместе со мной вплыл в шлюзовую камеру. Отработала система откачки воздуха, всего через полминуты открылся внешний люк, и скафандр вылетел за пределы «Косы», в окружавший корабль неведомый космос.

Я огляделся. Визор позволял смотреть по сторонам, а если я смещал взгляд до предела вбок, поле видимости расширялось еще на десять – пятнадцать градусов, до пределов моего периферийного зрения. Если я продолжал попытки, скафандр создавал над главной визуальной полосой еще одну, показывая вид сзади и позволяя моим глазам отдохнуть. «Коса» была невидима на фоне окружавшей ее мглы, если не считать светящегося шлюза, который уже закрывался за мной.

Я ощутил едва заметный разгон – скафандр набирал скорость с помощью своих микрореактивных двигателей. Сидра ни разу ими не пользовалась, и я предположил, что им хватает мощности лишь для работы в невесомости, в космическом вакууме.

Возникло неприятное чувство, будто я вбегаю с закрытыми глазами головой вперед в темную комнату, не зная, как далеко до стены. Шлюз полностью закрылся, лишив меня точки отсчета. Несколько секунд спустя я утратил всякое представление о том, с какой скоростью и в каком направлении мы движемся.

– Помедленнее.

– Желаешь изменить текущую инструкцию?

– Нет, просто не желаю ни во что врезаться.

Скафандр поразмыслил над моим ответом.

– Действуют средства предотвращения столкновений. Желаешь просмотреть перечень средств предотвращения столкновений?

– Нет… да! Да, покажи мне эти средства.

В верхней левой части визора поплыли строчки. Едва их увидев, я понял, сколь многое происходит без моего непосредственного участия; скафандр предпочитал не беспокоить меня по мелочам. Он сканировал пространство вокруг нас с помощью радаров и надежных систем лазерной локации. Он использовал оптическое усиление для обнаружения видимых препятствий. Он производил замеры гравитационного градиента, способные обнаружить любой большой и плотный объект поблизости. Он вынюхивал нейтрино, мюоны и десяток других частиц. Он даже брал пробы не вполне абсолютного вакуума, проводя масс-спектрометрию следов атомов и ионов… и следовал тем данным, которые получал от скафандра Сидры, совершавшего точно такое же путешествие.

Поняв намерения скафандра и удовлетворившись тем, что столкновение с чем бы то ни было исключено, я уговорил скафандр дать мне визуальное представление работы его датчиков в активном и пассивном режиме. В поле зрения появился лиловый узор, испещренный быстро меняющимися значениями относительного расстояния и скорости. Пространство, имевшее, как я теперь понял, сотни метров в поперечнике, окружали неровные стены. Все-таки это оказалась пещера, с глубиной больше чем ширина, с отвесными круглыми противоположными стенами, напоминавшая цилиндр. Большая часть трехмерной контурной карты была составлена по показаниям радаров и лазеров, но на ней также имелись несколько бледных светящихся полос, вероятно соответствовавших тем слабым вспышкам, которые я видел изнутри «Косы».

Только теперь мне стало ясно, что эти полосы – на самом деле свет, проникающий в пещеру снаружи.

Скафандр нес меня к стене пещеры, направляясь ко впадине или разрыву в поверхности стены. Мне снова показалось, будто мы летим слишком быстро, но скафандр держал ситуацию под контролем. Где-то в области груди заработали маневровые двигатели, быстро уменьшив нашу скорость. Когда стена приблизилась и изображение стало четче, я вдруг понял: то, что я принял за естественное образование, таковым не является.

Я увидел соединенные друг с другом панели, торчащие модули, переплетение труб и проводов, рычаги управления и похожие на клешни захваты – но, несмотря на гигантский масштаб, все это казалось собранным из случайных частей, будто у каждого из последующих хозяев имелись свои идеи по поводу ремонта и усовершенствования. Помещение также несло на себе отпечаток плавящей чумы – именно потому я столь легко принял ее за имеющую естественное происхождение. Почти по каждой поверхности расползлись волокнистые ветвящиеся нити, размягчавшие и разъедавшие все, к чему прикасались. Чем-то это походило на опутанные бледными червеобразными лианами галереи заброшенной церкви, постепенно превращающейся в руины.

Присутствие чумы пробудило былые страхи, не успевшие притупиться за тридцать лет в Солнечном Доле. Однако здесь процесс распада, похоже, прекратился; чума успела пустить ростки, но будто споткнулась, оставив узнаваемым изначальный вид помещения и не проникнув в его глубину. Возможно, где-то еще сохранились активные споры, но, если я хочу найти Сидру, вряд ли стоит придавать этому значение. Ведь она уже прошла этим путем; наверняка она прекрасно знает, на что способен ее скафандр.

Ширины пролома в стене как раз хватало, чтобы я мог через него пробраться. Скафандр развернулся, меняя ориентацию. Пролом находился на месте уничтоженной двери, которая вела, как мне сперва показалось, в коридор, направленный вдоль длинной оси цилиндра. Однако для коридора помещение выглядело чересчур широким; и хотя здесь поработала чума, можно было различить рельсы, расположенные на стенах с интервалом в девяносто градусов. Они были разорваны и изогнуты, но я понял их предназначение: это направляющие для какого-то транспортного средства. Может, поезда, а может, лифта.

– Превышен минимальный порог опасности. Прошу подтвердить дальнейшее исполнение текущей инструкции.

– Подтверждаю, – с легкой тревогой ответил я.

Все еще невесомый, скафандр поплыл по шахте с рельсами. В ограниченном пространстве он двигался чуть быстрее пешехода, то и дело огибая какой-нибудь выступ или завал. Ничто опасное по этим разрушенным рельсам перемещаться не могло, но это понимала лишь здравомыслящая часть моего разума. Чтобы не вставали волосы на затылке, мне приходилось время от времени поглядывать на дисплей заднего вида.

К тому времени я свел идеи насчет нашего местонахождения к трем вариантам. Первый: цилиндрическое пространство внутри небольшого каменного тела – скажем, астероида диаметром в несколько километров. Именно так были устроены некоторые поселения – оболочка из горной породы защищала от радиации и метеоритов. Второй вариант был версией первого: искусственная планета с тонкими стенками в форме цилиндра, по какой-то причине переставшая вращаться и создавать искусственную силу тяжести.

Третий вариант, который, как я инстинктивно подозревал, был верным, заключался в том, что я нахожусь внутри звездного корабля, субсветовика величиной с «Тишину в раю» или нашу «Салмакиду». Подобные корабли вполне могли вмещать десять или двадцать причальных или грузовых отсеков размером с этот цилиндр.

Это вполне соответствовало тому немногому, что я знал. Сидра говорила о каких-то своих делах, которые ей нужно уладить по пути. Предполагалось, что в это время я буду спать, – но что, если в планах Сидры что-то пошло не так?

– Как далеко находится модуль Альфа?

– Ноль целых двести сорок три тысячных километра от модуля Бета.

Меньше четверти километра. Будь тут воздух, я мог бы ее позвать.

Шахта разветвлялась – рельсы расходились в разные стороны. Скафандр выбрал менее поврежденное ответвление, снова набирая скорость. Шахта свернула вбок и закрыла мне обзор.

– Медленнее, – прошептал я, и скафандр послушно вернулся к скорости пешехода.

За поворотом шахты появился слабый свет. На мгновение показалось, будто он просачивается снаружи, но, когда его интенсивность увеличилась, я понял, что этот зеленовато-желтый оттенок не имеет никакого отношения к звезде Эпсилон Эридана или одной из ее планет. Никакая звезда или планета не отличалась столь болезненной бледностью.

Что-то затрещало, и в моем шлеме зазвучал голос:

– Представься, незнакомец.

Голос не принадлежал Сидре – он был низким, протяжным и мужским. А исходил, казалось, сразу отовсюду. Если бы в моем черепе вдруг прозвучал глас Господень, вряд ли бы он сильно отличался.

– Кто ты?

– Кажется, я первым спросил.

Это был не просто голос – ему будто вторило нечто вроде хора. Я пытался разобрать слова этого хора, но их смысл остался для меня недосягаем. Это был какой-то старый язык, предшествовавший современным формам норта, каназиана или рунглиша. Меня по-прежнему окружал вакуум, поэтому внятный голос и фоновый его хор каким-то образом проникали в скафандр по своим собственным каналам связи. Я счел необходимым сказать правду:

– Мигель де Рюйтер.

Мой ответ, похоже, позабавил обладателя голоса.

– Де Рюйтер? Интересная этимология. Рюйтер… может, рыцарь? Что ж, ты прибыл в замок с привидениями. Какое дело привело тебя ко мне, Мигель де Рюйтер?

– Мне самому хотелось бы это знать, – ответил я, но, предположив, что для безымянного собеседнику этого может оказаться недостаточно, добавил: – Я прибыл сюда не по своей воле. Даже не знаю, где нахожусь.

– И все же рассчитываешь, что тебя пропустят дальше. Ты капитан, де Рюйтер? Я повидал всех капитанов. Кажется, сам когда-то был капитаном…

Расставив руки и ноги, я слегка коснулся стен. Скафандр свободно дрейфовал, и мне почти не потребовалось усилий, чтобы остановиться.

– Я не капитан. Но я высадился сюда с корабля, а женщина, которая им управляет, отсутствует на борту. Ее зовут Сидра, и мой скафандр говорит, что она где-то здесь.

– Сидра твоя подруга?

– Нет, – осторожно ответил я. – Пожалуй, вернее будет сказать, что она кто угодно, только не подруга.

Наступила пауза. Тишину нарушал лишь хор. Только теперь мой мозг начал распознавать значение слов. Английский, до эпохи Транспросвещения. Слова я понимал с трудом.

Чье это откровение? Иоанна Богослова.

Чье это откровение? Иоанна Богослова.

Семи печатей книга Иоанна Богослова.

– Ты хорошо ответил, де Рюйтер. Иди дальше. Собственно, я даже настаиваю на этом. А пока идешь, расскажи, чего хочет от тебя Сидра.

Я легко оттолкнулся руками и ногами и двинулся вперед не быстрее пешехода.

– Я знаю только то, что она мне говорила. Будто бы я должен помочь ей что-то найти.

– Что именно?

– Она не слишком-то откровенна. Но, как мне кажется, это нечто такое, что можно использовать против волков.

– Оружие?

– Возможно.

– Я видел немало оружия, которым предполагалось остановить волков. Кое-какое даже носил в себе – экзордиальные устройства, гипометрические пушки. Но они оказались совершенно бесполезны.

– Ни о чем подобном я не слышал. Даже не знаю, стоит ли верить всему, что сказала мне Сидра. Но если есть хоть малейший шанс, что она права, я буду сражаться до последней капли крови.

– Мне нравится твоя сила духа.

– Надеюсь, это нечто большее, чем просто сила духа.

– Когда-то внутри меня был человек. Старый солдат. Он тоже не прекращал поиски. И тоже был готов сражаться до последней капли крови. Но в конечном счете это ничем ему не помогло.

– Что с ним случилось?

– Он отдал свою жизнь, чтобы мог жить другой. Ты способен пойти на такую жертву?

– Нисколько не сомневаюсь.

– Немногие могут так ответить. И мало кому из них я бы поверил. Но в твоих словах нет ни гордыни, ни хвастовства. Факт остается фактом – ты прошел испытание и был готов пожертвовать собой. Но похоже, Вселенная сыграла с тобой небольшую шутку.

– Я остался жив. Но не благодаря Вселенной.

– А благодаря кому? Сидре? Что ж, я не удивлен. У нее есть привычка менять чужие судьбы. Скажу прямо: у нас с Сидрой есть кое-какая общая история. Не слишком долгая, но ее хватило, чтобы понять друг друга.

– Ты убил ее?

– А ты бы этого хотел?

– В конечном счете – может быть. Но от мертвой мне мало толку. Я пришел к выводу, что она нужна мне: чтобы управлять кораблем или по крайней мере дать власть над ним. А потом я разверну корабль и отправлюсь домой, к семье, от которой она меня оторвала. Если семья все еще жива. – Я помедлил. – С тобой Сидра поступила похожим образом?

– Да. Самым худшим. Она заставила меня снова жить.

– Не совсем понимаю.

– Сейчас поймешь. Подойди ближе, сэр рыцарь.

Чье это откровение? Иоанна Богослова.

Чье это откровение? Иоанна Богослова.

Семи печатей книга Иоанна Богослова.

Зеленовато-желтый свет исходил из бреши в стене шахты. Я проскользнул через дыру с рваными сморщенными краями в помещение, заполненное живыми мертвецами.

Сферическая камера имела объем примерно в одну сотую от причального отсека. Вдоль ее стен виднелись беспорядочно сваленные в кучу криокапсулы, и среди них не было даже двух приблизительно похожих по конструкции. Их было по крайней мере пятьдесят, может, даже сто, все очень старые. Капсулы были вдавлены под разными углами в стены до половины, будто камни в мягкий цемент, и каждая окутана той же ветвящейся волокнистой массой, которую я видел в причальном отсеке. Некоторые капсулы были закрыты, и оставалось лишь гадать, кто или что в них находится. Другие, с задранными, будто крокодильи пасти, крышками, пустовали. В третьих, тоже открытых, я видел тела на разных стадиях разложения. Именно от них, от капсул, в которых лежали трупы, и от опутавших их волокон исходило зеленовато-желтое свечение.

Все эти люди, открытые космической стуже, были мертвы. Но некоторые из них шевелились. Их головы поворачивались при моем приближении, рты открывались и закрывались в такт словам…

Чье это откровение? Иоанна Богослова.

Чье это откровение? Иоанна Богослова.

Семи печатей книга Иоанна Богослова.

При виде этого хора мертвецов я едва не спятил от ужаса. Единственное, что позволило мне сохранить здравый рассудок, – это присутствие Сидры. Я пришел за Сидрой. Сидра еще жива. Все остальное выглядит полнейшим безумием, но если я сумею продержаться…

Чье это откровение? Иоанна Богослова.

Ее скафандр был притиснут к постаменту из двух поставленных друг на друга капсул. Вокруг постамента собралось с десяток трупов, и каждый удерживал Сидру по крайней мере одной рукой. Все они пели, раскрывая рты в вакууме. Остальными конечностями мертвецы сцепились друг с другом, чтобы вместе напирать на Сидру.

Сидра корчилась под их натиском, пыталась отбиваться руками и ногами, но даже сил ее скафандра не хватало, чтобы преодолеть давление мертвых ладоней.

– Ты меня слышишь? – спросил я.

– Де Рюйтер, – еле слышно проговорила она, – уходи отсюда. Возвращайся на «Косу». И прикажи ей начать…

– Ну-ну, Сидра, – произнес все тот же голос. – Так-то ты намерена меня отблагодарить за все, что я сделал? Велев своему умному кораблику выпотрошить меня изнутри?

– Кто ты? – спросил я, изо всех сил подавляя инстинктивное желание повернуться и убежать из этого кошмара. – Что связывает тебя с Сидрой?

– Объясни ему, – велел голос. – Расскажи ему все.

– Что бы я ни сказала, ты все равно меня убьешь.

– Просто ответь, – сказал я.

Сидра продолжала сражаться с мертвыми руками, но все медленнее. Как долго она тут пробыла, насколько ослабла? Похоже, она смирилась. Я услышал едва заметный вздох.

– Мне был нужен корабль.

– У тебя он имелся.

– Мне нужен был второй.

– У тебя же есть корабль, – сказал я.

– Сейчас… объясню.

Я окинул взглядом дьявольскую сцену. Я давно бы уже закоченел от страха и отвращения, если бы не подозрение, что хозяин этого места счел меня союзником или по крайней мере врагом Сидры.

– Говори, – сказал я.

– Я давно тебя искала. Сперва отправилась на Арарат, но тебя там не оказалось. Зато ты оставил след, намек, где тебя можно найти – на Михайловом Дне. Хотя у этой планеты не было имени, пока ты там не высадился. Но прямо на Михайлов День я полететь не могла. Слишком большая мне предстояла работа. Требовались союзники, те, кто сможет взяться за одну часть проблемы, пока я буду трудиться над другой.

– Я ничего не понимаю.

– Пусть говорит, – с легкой усмешкой произнес голос. – Это ведь правда, Сидра? Пусть и весьма странная.

Семи печатей книга Иоанна Богослова.

Мертвые руки позволили ей кивнуть головой в шлеме.

– Мы договорились лететь порознь: я – к AU Микроскопа, мои союзники – к Эпсилону Эридана. Для этого им был нужен корабль. К счастью, он у них имелся, хоть и слегка поврежденный.

– Этот тот корабль, на котором они прилетели? – спросил я. – Мы в системе Эпсилона Эридана?

Голос рассмеялся:

– Корабль – это я. Но она лжет. Я не был поврежден. Я был мертв.

– Кто ты?

– У меня было много имен. Прежде чем умереть, я выбрал для себя последнее. Теперь покойники восхваляют меня своим пением.

– Значит, твое имя… Иоанн? – Я колебался, думая, как бы не нанести ему смертельное оскорбление. – Ты… некий конструкт? Личность уровня «гамма» или выше? В твою задачу входило управление кораблем?

– Не конструкт. Человек, такой же, как и ты.

– Когда-то у корабля был капитан, – сказала Сидра. – Старик, у которого хватало странностей еще до того, как его коснулась чума. Постепенно он слился с кораблем, став с ним неразделимым целым. Когда я велела «Косе» внедрить в останки этого корабля устойчивые к чуме репликаторы, сопротивляться стала вовсе не чума, а сам Иоанн Богослов – он мешал любым попыткам вернуть его к жизни.

– Тебя предупреждали, что со мной хлопот не оберешься.

– Думаешь, я отказалась бы от моих планов из-за слов какой-то полуразумной свиньи?

– Эта свинья куда лучше всех, кого ты когда-либо знала.

Сидра насмешливо фыркнула, что в данных обстоятельствах показалось мне не самым разумным.

– Я прибегла к более жестким средствам, вынудив корабль принять мои условия, – и победила. Я подчинила корабль моей воле, привела его в порядок, так что он мог совершить еще один или два межзвездных прыжка, и отправила моих товарищей на Йеллоустон.

– Ты причинила мне множество мучений, возвращая к жизни.

– Я дала тебе еще один шанс искупить вину.

– Послушайте! – Я поднял руку. – Каковы бы ни были ваши взаимные обиды… меня они не касаются. Но мне нужна Сидра. Пожалуйста, отпусти ее.

– Я мог бы разорвать ее на кусочки прямо у тебя на глазах. Возможно, тебе кажется, будто она сильная. Хочешь посмотреть, насколько я сильнее? Хочешь узнать, что я могу с ней сделать?

– Мне она нужна живой. Она устроила кризис в нашей колонии, парализовала защиту, угрожала лишить нас воздуха. Из-за Сидры у меня крайне мало шансов снова увидеть жену и дочь.