Мирт. Истина короля

Глава 2

Бей или беги

– Ну кого еще принесло? – ворчливо спросил Джон Ортанс, выбираясь из мастерской.

Выход оказался намертво перегороженным сваленными в кучу листами железа. Ортансу пришлось изогнуться и в два гигантских шага преодолеть препятствие, о котором он успел совершенно позабыть.

Впрочем, стоило ему увидеть гостя, и груда железа вместе с прочими делами отошла на второй план.

– Снова барахлит? – сочувственно спросил он.

Гость кивнул.

Он сидел на диване, скромно сложив руки на груди. Как и все ханьцы, он отличался небольшим ростом и способностью занимать мало места. Ни механическая рука, ни пластина, закрывающая искуственный глаз и половину головы, не могли повлиять на способность казаться незаметным.

Однако Ортанс его замечал. Еще как замечал, ведь именно ему приходилось раз за разом исправлять несовершенства механических протезов.

– Что произошло? – требовательно спросил он, останавливаясь перед ним. – Цзиянь?

– Упал, – кротко ответил Юй Цзиянь, не поднимая глаз.

Ортанс нахмурился. Знал он, как иной раз Цзиянь «падал». Равно как и знал отношение лунденбурхцев к ханьским выходцам.

Широко распространялось мнение, что ханьцам не место на священной земле фаэ. Парламент только разжигал ненависть между народами, никак не пытаясь исправить ситуацию. А все потому, что император Хань пытался предоставить убежище королевской семье.

Теперь ненависть распространялась на всех ханьцев – даже тех, кто давно оставил родную землю.

Впрочем, Ортанс был уверен, что история с королевской семьей – всего лишь оправдание для предрассудков, позволяющих ненавидеть кого-то за другие черты лица или цвет кожи. Или акцент, едва заметный во время разговора.

Много ли людям надо…

Ортанс сжал кулаки.

Хотелось вытрясти из Цзияня все приметы и отправиться потолковать по-мужски, с глазу на глаз, но не расскажет же.

И как его угораздило подружиться именно с таким гордым, закрытым и немногословным человеком, как Юй Цзиянь?

– И насколько сильно вы упали? – охрипшим от ярости голосом спросил он.

Цзиянь повернул голову, показывая покореженную пластину, заменяющую ему часть лба и щеки. Искусственный глаз закатился под металл, делая лицо Цзияня еще более жутким.

– Пойдемте-ка в мою мастерскую, – выдохнул Ортанс, взяв себя в руки. – Попробуем вас починить.

– Там, кажется, сильно сломалось, – виновато проговорил Цзиянь.

– Сильно – не сильно, разберемся, – проворчал Ортанс. – И за что мне такое горе?

В конце концов, подумал Ортанс глядя, как Цзиянь преодолевает препятствия перед дверью, могло быть и хуже. Цзиянь мог остаться со страшным шрамом и без глаза.

Цзиянь мог просто не выжить.

А мелочи вроде погнутых деталей и механизмов, позволяющих ему видеть и существовать, – сущие пустяки. Джон Ортанс справлялся и не с таким.

Юй Цзиянь уже сотню раз проклял сегодняшнее решение выйти из дома. Он провел все утро за разбором писем и хотел размяться, прогулявшись вниз по Ризен-стрит до Роуз-парка.

Сразу за порогом его подстерегали едва ли не все лунденбурхские приметы, сулившие несчастье. Черная, как ночь, кошка перебежала дорогу и едва не запуталась в ногах – Цзиянь с трудом удержал равновесие. И в следующий момент, не успел он перевести дух, с крыши соседнего дома упал кусок черепицы.

– А еще древняя столица фаэ, – пробормотал Цзиянь, осторожно обходя рассыпавшиеся по булыжной мостовой куски глины.

Теперь он думал, что все это было не случайно.

Суеверные жители Лунденбурха могли перенести встречу или отменить дела только из-за того, что с ними случилась какая-то из примет.

Возможно, вернись он домой и продолжи заниматься делами – ничего страшного с ним не произошло бы. Признаваясь Ортансу в случившемся, он в самом деле слегка приукрасил события – ему не хотелось лишний раз пугать друга. Слишком уж близко к сердцу принимал он все, случающееся с ним.

Цзиянь не прошел и квартала, как из-за поворота показались трое. Судя по виду и потрепанной одежде – рабочие, которых в этом районе города было большинство. В основном они работали на угольных шахтах, а те, кому не хотелось задыхаться в пещерах, считали большой удачей стать водителем кеба или торговой повозки.

Судя по чистым рукам и жилетам – как раз возниц Цзиянь и повстречал. Он хотел проскользнуть мимо них, но трое мужчин шли рядом, перекрывая дорогу, и явно не собирались уступать дорогу не вовремя подвернувшемуся прохожему.

– Нет, вы подумайте! Он просто взял и развернул нас – мол, спасибо за интересную беседу, я свяжусь с вами, если сочту необходимым. Ну каков наглец! – говорил один, сминая в пальцах папиросу.

– Согласен, несусветная наглость! – вторил его товарищ.

– Оторвал от дел честных людей! – восклицал третий, пересыпая речь отборными ругательствами. – Тащились, ждали, а все зачем? Чтобы нас вытурили из-за профурсетки!

– И чем только его взяла…

– Известно чем! Юбками да тем, что девицы под юбками прячут, тьфу, ярость одна берет!

– Так у нее ж там небось штаны!

Троица шла вперед, словно не замечая Цзияня.

Тот, что крутил папиросу, толкнул его в плечо. Цзиянь пошатнулся, но устоял на ногах.

– Простите, мистер… – попытался возмутиться он, и тотчас же твердые пальцы впились ему в плечо.

Цзиянь носил шляпу и длинные волосы, скрывая пластину и искусственный глаз, а механические детали тела прятал под сюртуком и перчатками. Но при такой хватке рабочий не мог не почувствовать металл.

– Хэй, парни! Да он из этих… Из прогрессивных! – крикнул он и захохотал.

– Оставь, Джо! – попытался одернуть его приятель, но тот только отмахнулся.

– Нет, вы гляньте, Рик, Томас! Кто это тут у нас такой металлический! – Он толкнул Цзияня к стене.

Цзиянь ударился об стену – живое плечо пронзило болью. Цилиндр упал в грязь, скопившуюся в щербинах между булыжниками.

– Да вы поглядите! – зло обрадовался Джо. – Ханец!

Джо схватил Цзияня за подбородок, с силой поднял его лицо. Теперь скрыть металлические пластины на месте шрамов не представлялось возможным.

– Ур-род, – сплюнул Джо. – Вот из-за таких уродов, как ты, Бриттские острова скоро пойдут ко дну.

– Джо, послушай, – Рик мягко взял его за локоть, намереваясь отвести в сторону, но Джо грубо оттолкнул его.

– Не желаю ничего слушать! Все из-за таких, как он. И девка тоже – были нормальные девки, а теперь что творится? Где видно, чтобы девки унижали мужчин?

– Он тут при чем?

– Да ты посмотри на него! Уродец цирковой, а расхаживает по нашей – по мужской, по бриттской! – земле фаэ как у себя в уродливой Хань!

– А чё металлический? – вдруг встрял Томас.

Видно было, что и ему не терпелось на ком-то сорвать злость.

Цзиянь не вполне понимал причину такой злобы, но это было и ни к чему. Что бы ни вызвало такого отношения со стороны рабочих, они в любом случае намеревались выплеснуть ее здесь и сейчас – раз подвернулась подходящая жертва.

Память любезно предоставила похожий случай, и голос, уверенно шепчущий на ухо: «Либо бей, либо беги. Третьего не дано».

Бить Цзиянь не умел и не желал учиться – как бы ни требовали обратного обстоятельства. Потому для него никогда не оставалось выбора. Он развернулся и бросился вниз по улице в надежде, что рабочие не сразу сообразят, что случилось. Он недооценил их ловкость.

– Ты это куда? – Томас схватил его за запястье, скривившись, когда голые пальцы коснулись металла. Перчатка задралась, обнажая металлический корсет. – Мы с тобой не договорили!

– Говорю же, вежливости их еще учить и учить! – рявкнул Джо. – Поприезжали тут, желтомордые… Ууу, морда, бесишь!

– Но не так бесишь, как девчонка, – добавил Томас.

Цзиянь бросил испуганный взгляд поверх их плеч – на третьего, не вмешивающегося пока рабочего. Кажется, его звали Рик.

Их взгляды пересеклись. Цзиянь молча умолял о помощи – уйми своих товарищей, ну же, никто не хочет проблем… Рик пожал плечами и отвернулся.

– Девчонка свое получит, – пообещал Джо. – Но сначала разберемся с этим.

Первый удар пришелся по металлической скуле. И сразу за ним второй – по живому. Цзиянь тихо выдохнул, прикусив губу от боли. Он не мог бить в ответ – и дело не только в том, что он был слаб. Мысль о том, чтобы причинить боль живому существу, противоречила его натуре.

«Глупец. А если зверь придет тебя убивать?»

Даже когда звери пришли убивать.

Но Цзиянь сомневался, что рабочие в самом деле убили бы его… нарочно. Вот в случайность верил – об этом говорили их упоенные лица в тот момент, когда они били его, нанося хаотичные, болезненные удары. Удар коленом в живот лишил воздуха, удар локтем по спине вышиб искры из глаз.

Долго так не протянуть – Цзиянь это понимал, как понимал и то, что шанс на побег упущен. Его держали крепко, зажимали у стены, и вырваться не представлялось возможным.

Томас схватил его за волосы и, оттянув голову, с силой ударил лицом об стену. Металлическая накладка лязгнула, но выдержала. Цзияню не хотелось думать о том, что будет, если им придет в голову содрать с него железные детали. Томас протащил его лицом по стене и откинул на руки к Джо, чье колено пришлось ровно на почки.

– Парни! – сипло крикнул Рик.

Цзиянь не видел вмешавшегося – только трость, взмывшую в небо и опустившуся на голову Джо. Цзиянь воспользовался тем, что хватка ослабла и Джо мешком осел на землю, и бросился вниз по переулку, не разбирая дороги. Вылетевший из-за поворота кеб задел его и уронил в грязь, протащив за собой. Лошади поднялись на дыбы, но возница, ничего не заметив, ударил их кнутом. Цзиянь пытался понять, что происходит. А вышло то, что фалда сюртука зацепилась за металлическую подножку кеба, и он едва успел выпутаться из сюртука. Инерция закрутила его, и он упал на пыльную землю.

Сюртук развевался как флаг – подножка держала крепко. Дрожа, Цзиянь встал на колени, отдышался и осторожно поднялся на ноги.

– Вот дела, – усмехнулся он. – Дважды чуть не погиб за какие-то полчаса.

Он обернулся.

Никому не было до него дела.

Незнакомец – спаситель! – исчез, рабочие были заняты тем, что приводили в чувство Джо. Цзиянь, прищурившись, разглядел кровь на бритом виске Томаса. По всему видно, что от трости им неплохо досталось.

Цзиянь пошатнулся и пошел вперед, не дожидаясь, пока о нем вспомнят. Лицо саднило, в пояснице неприятно простреливало, но надо было идти. Некогда ощупывать себя и выяснять, не переломали ли ему кости булыжники Ризен-стрит.

С мечтой о безмятежной прогулке среди цветущих розовых кустов пришлось расстаться. Цзиянь не понимал, насколько сильно повреждено тело, но металлическим деталям пришлось однозначно хуже. А во всем Лунденбурхе был только один человек, которому он мог доверить свои протезы.

Джон Ортанс.

Его мастерская находилась в паре кварталов – около получаса неспешным шагом. Цзиянь подумал было, что неплохо бы поймать кеб, но вспомнил, как, должно быть, красиво выглядит, разукрашенный сначала тремя рабочими, а потом мостовой. Цилиндр он тоже успел потерять в потасовке, и вид имел совершенно неприличный.

Будучи ханьцем, Цзиянь старался соблюдать приличия вдвойне. Это лундербуржцы позволяли себе отход от традиций – особенно после того, как случился Призыв Просвещений. Но, как говорили элладцы, что дозволено Юпитеру, не дозволено быку.

А что дозволено жителям Бриттских островов, с рождения впитывающих силу фаэ и соль земли, то недозволено ханьцам. Особенно таким, как Цзиянь.

Прихрамывая, Цзиянь свернул с Ризен-стрит и направился в сторону мастерской Ортанса.

Только бы он оказался дома.

Только бы не отказался помочь.

Джон Ортанс очень удивился бы, скажи ему кто-нибудь, что он может отказать Юй Цзияню хоть в чем-то.

Их дружба, хоть и не была проверена годами и невзгодами, все-таки была довольно крепкой. Потому что нет крепче дружбы, чем та, что связана общими интересами. В интересы Джона Ортанса входило обеспечение полной функциональности механизмов Юй Цзияня. В интересы последнего входила жизнь, за которую тот порой цеплялся с упорством утопающего, то ли разучившегося плавать, то ли никогда не умевшего.

Для Ортанса оставалось загадкой, кто, когда и – главное – по какой причине сделал это с Цзиянем. Правая рука, легкое, бедренная кость, ступня и глаз. Набор механических протезов удивительно тонкой работы…

Юй Цзиянь не говорил о прошлом.

Уходил от любых вопросов, переводил тему, резко замолкал – но никогда не отвечал ни на прямые вопросы друга, ни на очень хитрые, заданные исподволь, словно бы просто так.

Все, что Ортанс знал, – это то, что Цзиянь как-то попал в мясорубку, связанную с побегом королевской семьи в Хань. Именно в то время и произошло что-то (Ортанс подозревал взрыв), что искорежило Цзияня, но не убило. И нашлись умельцы, заделавшие прорехи – вот только кто бы они ни были, они остались в Хане.

И не было человека, кроме Джона Ортанса, кто мог бы теперь помочь Цзияню.

Протезы оказались несовершенными.

Кто бы ни был столь талантливым, чтобы создать их, он явно планировал их как временную меру – до появления более совершенных технологий или же совершенного лечения. По причине, Ортансу неизвестной, этим планам не суждено было сбыться. И Цзияню приходится жить с тем, что есть.

– Не хотите рассказать, как именно упали? – спросил он, сдвигая на нос очки с регулируемыми линзами – совершенно необходимый в такой тонкой работе инструмент.

Цзиянь опустился в кресло и положил руку на железные подпорки. Ортант принялся раскручивать болты тонкой отверткой.

– Ничего особенного. Просто… Не вовремя решил погулять.

– В этой фаэ забытой стране сложно понять, когда удачный момент, а когда нет, – пробормотал Ортанс и продолжил работу.

Он знал, как его друг ненавидит жаловаться. Признавать слабину. Быть уязвимым. И оттого сложнее становилось помочь ему хоть с чем-то: Цзиянь словно считал, что должен перед всем миром выстоять один.

Или перед какими-нибудь уродами-расистами, считающими, что на Бриттских островах есть место только для потомков фаэ. Хотя уж как-то раньше здесь уживались и с эллинами, и с франками. Чем ханьцы так не угодили?

– Все было бы хорошо, если бы не кеб, – сказал вдруг Цзиянь.

Ортанс дернулся от неожиданности и едва не поцарапал концом отвертки металлическую пластину протеза. Цзиянь умел так молчать, что словно пропадал из пространства и возникал вновь – неожиданно для собеседника.

– Кеб в самом деле был? – усмехнулся он. – Только кеб?

– Не только, – ответил Цзиянь. – Но если бы не было кеба, я бы остался при сюртуке… И намного более целым.

– Все потому, что эти возницы слишком гоняют, – кивнул Ортанс. – И совсем не сдерживают лошадей. Ничего, рано или поздно кто-нибудь заменит животных машинами. Все к этому идет. Будут ездить паровые кареты, медленно вписываясь в повороты. И никаких несчастных случаев.

– А у карет будут возницы?

– Конечно.

– Тогда несчастные случаи будут, – жестко произнес Цзиянь и снова замолчал.

Ортанс пожал плечами и вернулся к работе.

Протез состоял из нескольких металлических пластин, подвижных и повторяющих форму руки. Часть из них заходила на пальцы, из-за чего Цзияню тяжело было левой рукой писать или брать что-то со стола. Нервные окончания в его пальцах потеряли чувствительность, поэтому благодаря протезу он мог хоть что-то. И все же хорошо, что это была не правая рука.

Одна из пластин оказалась покорежена – так, словно кто-то проехал по ней копытом. Или колесом. Или даже с силой наступил тяжелым ботинком. Ортанс поцокал языком. Одно дело – пересобрать пластины и проверить крепления, и совсем другое – полностью заменить часть чужой технологии. Не то чтобы ему ни разу не приходилось это делать, но каждый раз сопровождалось проблемами.

Он распрямился и подкрутил линзы очков.

– Сидите и не двигайтесь, – велел он.

Цзиянь не пошевелился. Ортанс отвел прядь смоляных волос с его лица, чтобы рассмотреть пластины на лице. И здесь погнуто, вылетело несколько креплений, и из-под разошедшихся кусков металла проступает обожженная кожа.

Без потерь была только шея. Цзиянь ослабил галстук, чтобы Ортансу проще было проводить осмотр, но механик уже убедился – там все крепко.

– Раздевайтесь. Мне нужно посмотреть, что с грудной клеткой. Крепко вас приложило…

– Поверьте, Джон, это еще ерунда, – невесело усмехнулся Цзиянь, вставая с кресла.

Пуговицы жилета и рубашки он расстегивал одной рукой, не решаясь напрягать травмированную. Вскоре Ортанс рассматривал вмятину на широкой пластине, закрывающей треть грудной клетки и буквально впаянной в нее: здесь механика креплений была особенно сложной. И, по мнению Ортанса, жестокой. Какую же боль должен был терпеть человек, что прямое соединение металла и живой кожи кажется ему… допустимым?

Цзиянь никогда ему не рассказывал. И Ортанс сомневался, что когда-нибудь узнает ответ.

Юй Цзиянь терпеливо ждал, пока Ортанс закончит осмотр.

Ему ничего не оставалось, кроме как надеяться на волшебные руки друга, которым поддавался любой механизм, и на то, что утреннее происшествие не сильно навредило протезам. Он привык ходить с металлом в теле. Привык двигать механической рукой как родной и смотреть одним глазом, и даже привык к тому, что они все время ломаются. Но заменять детали ему еще не доводилось.

– Боюсь, кое-что надо заменить, – с сожалением сказал Ортанс.

Цзиянь похолодел.

– Да все не так страшно… – начал он.

– Цзиянь! – Ортанс поднял руку. – Друг мой, вы сильно пострадали. Сильнее, чем пытаетесь мне показать. Совершенно зря: вы же не будете пускаться в бесполезную браваду перед доктором? Вот и передо мной не стоит. Я ваш механический доктор.

– И какой диагноз мне поставит мистер доктор? – улыбнулся Цзиянь краешком губ.

– Слишком гордый и вспыльчивый нрав. С этого начинаются почти все проблемы, мистер Цзиянь. Или вернее – хоу Цзиянь?

– Я не был хоу.

– А кем же были?

– Военным. – Это был первый раз, когда Цзиянь приоткрыл при нем завесу тайны своего прошлого.

– Так в чем разница?

– Хоу – титул, до которого я не успел дослужиться, вот и все, – пожал плечами Цзиянь. – А теперь ни о каких титулах и званиях и речи не идет, я живу здесь буквально на положении беженца, и вам это известно. Пройдет совсем немного времени, и Парламент решит разорвать все отношения с Хань, лишь бы успокоить народ. Признаться, от этих мыслей я падаю духом.

– А вы не падайте. Мне меньше работы будет, – Ортанс с улыбкой потрепал его по плечу, но глаза оставались серьезными.

– Что, без замены никак? – снова сник Цзиянь.

Ортанс покачал головой.

– Металл, из которого сделаны ваши протезы, не рассчитан на… столкновение с кебами. И на все прочее. Тот, кто вас лечил, не думал, что к вам применимо какое-либо физическое воздействие, так? У вас была неприкосновенность?

– Вроде того. Но выбора, скажем так, тоже не было.

– Я мог бы что-то подправить и сам. Из того, что есть в мастерской. Но это кажется мне ошибкой.

– Что? Почему?

Ортанс убрал руки за спину и принялся шагать взад-вперед по мастерской.

– Слишком тонкая, иностранная работа. Если я примусь восстанавливать вас сейчас, я могу напортачить. А этого я хочу меньше всего на свете.

– Вы можете заказать нужные детали.

– Мог бы. Да не могу. Это займет месяцы. Если не растянется на годы. Вы сами знаете, как обострились отношения с Хань. И раньше поставки были редкими, а сейчас я не уверен, что могу официально выйти на своих поставщиков. По крайней мере, не вызывая лишних вопросов.

Цзиянь сжал в кулаке рубашку.

– И что вы предлагаете?

– Есть только один выход. Мы добудем нужные детали. Но для этого мне придется отправиться в не самые приятные районы нашего города.

Цзиянь побледнел.

– О, нет. Только не контрабандисты.

– О, да, – широко улыбнулся Ортанс. – Если кто и может помочь нам быстро и тихо – только они. Контрабандисты в лунденбурхском порту. Навещу их, пожалуй, сегодня же.

– Я отправлюсь с вами!

– Друг мой… Это плохая идея. Очень плохая.

– Вопрос не обсуждается.

Цзиянь отвернулся и принялся застегивать на себе рубашку. Позволить спасать себя, а самому отсиживаться дома – этого он допустить не мог. В конце концов, он не дама в беде, хоть с ним и происходят порой несчастья, он способен за себя постоять.

Это он и намеревался доказать Джону Ортансу.

…подумать только, мечта, еще пару лет назад казавшаяся несбыточной, вот-вот обретет плоть и кровь. Я стою на пороге открытия, которое перевернет этот мир. Я буду первым, кто сотворит действующую паровую машину.

И тогда мир преобразится. Мы сможем отправляться на дальние дистанции и преодолевать их в считаные часы. Сколько времени освободится для жизни, творчества, поисков, любви!.. Для всего того, что отнимает у человека бесполезная дорога.

Многие говорят, что неплохо бы сотворить такой кеб, чтобы передвигался без лошадей. Или крылья, чтобы летать по небу, подобно Икару. Все эти разговоры отличает их несбыточность. Но оттого ли они несбыточны, что их невозможно воплотить в реальность? Нет! Несбыточны лишь оттого, что, говоря об этом, никто не пытается воссоздать свои фантазии.

Никто, кроме Габриэля Мирта! И, конечно, моего безвременно почившего коллеги Гилдероя Эконита. Признаться, многими его наработками я пользовался во время работы над созданием паровой машины. А его письма с бесценными советами не раз и не два удерживали меня от ошибок.

Гилдероя Эконита за глаза называли «мечтательным безумцем». Что ж, наверняка и мне в скором будущем светит подобное прозвище. Ничего не знаю и знать не хочу! Я творю будущее. В том числе и в честь Гилдероя.

Пусть его смерть будет не зря.

В скором времени я представлю свое технологическое чудо, получу признание, создам себе имя – кто сейчас знает Габриэля Мирта! – а потом начну претворять в жизнь иные свои планы. Грядет новая эпоха!..

Глава 3

Ателье «Стэнфорд»

Корабль из Хань прибыл ранним утром.

Одинокий пассажир стоял на палубе, глядя на тающие в рассветном тумане шпили и крыши Лунденбурха. Так давно он видел его в последний раз.

Минуло долгих шесть лет.

Он зажмурился и вздохнул. Запах тлена, гниения осени, духов и яблок – запах дома… Он напомнил себе, что вернулся не для того, чтобы ностальгировать о прошлом. Его цель – будущее. Будущее… и месть за то, что сотворили с ним и его семьей.

Он откинул назад длинные черные волосы, часть которых собирал на затылке на ханьский манер в свободный пучок, и открыл синие, как осеннее небо, глаза, стараясь впитать образ спокойного, сонного города.

Скоро от покоя останется только воспоминание.

Время пришло.

Корабль с тихим стуком столкнулся с причалом. Плеснула волна, серебристо-серая, соленая, морская, а за ней пришла вторая – из людей.

Пассажиры начали торопливо выстраиваться в очередь у трапа. Он не торопился – не любил суеты. Хватало и шума вокруг: кричащих детей, женщин, ругающих непутевых муженьков, мужчин, требующих пропустить их вне очереди… Он приложил палец к виску. Еще немного, и закружится голова.

Однако портовые служки весьма быстро и умело организовали очередь, и людской поток хлынул по деревянному трапу на бриттскую землю. Он спустился одним из последних. Неспешно передал носильщику номер бирки дорожного сундука, который следовало забрать из багажного отсека, и подошел к распорядителю, ведущему учет людских приливов и отливов.

– Добрый день, сэр, – широко улыбнулся молодой рыжеволосый юноша.

Форму он носил с гордостью и работой своей был по меньшей мере доволен. Приятная неожиданность для того, кто помнил недовольство определяющей чертой лунденбурхца… Впрочем, если судить по акценту, он из каледонцев или вэлласов, а они, будучи в меньшинстве, привыкли оптимистично смотреть на жизнь.

– Добрый день, – сдержанно ответил он и вопросительно посмотрел на юношу: мол, что дальше?

– Мне нужны ваши документы, сэр, – сказал распорядитель. – И вам следует заполнить вот этот бланк. Ничего особенного, сэр. Просто подтвердите, что не везете с собой запрещенного оружия, веществ или чего-то еще запрещенного на территории Бриттских островов. Простая формальность, сэр!

– А если везу? – он хищно сощурился, наслаждаясь проступившей на улыбчивом лице растерянностью.

– Сэр?.. – неуверенно переспросил юноша.

Мальчик же еще! И где они таких набирают.

– Я пошутил, – он улыбнулся одной из самых очаровательных улыбок и, взяв с подставки металлическое перо, начал заполнять формуляр.