Миражи в Лялином переулке
– Хребет – это хорошо, – обрадовался Пётр.
Пётр собирался поступать на факультет журналистики и любил образные сравнения.
– Действительно хорошо, – отозвалась я. – На таких людях, незаметных и в большинстве своём малообразованных, и держалась страна.
Поразительно, как много дала природа этой девочке. У неё есть логика, а для женщины это дар. И при этом мыслит образами.
Я прошлась вдоль доски и остановилась около Ани.
– Вы сейчас не раз повторяли слово «судьба». Ты не можешь сказать, что это такое?
В голубых глазах мелькнула затаённая грусть.
– Судьба – это рок, – вздохнув, ответила Аня.
Сколько грусти! Здесь что-то не так. Благополучная интеллигентная семья, достаток в доме…
– Оказывается, ты фаталистка. Совсем как я.
Благодарно взглянув на меня, Аня кивнула. Я дотронулась до её плеча и скорее почувствовала, чем услышала ещё один вздох. Я подошла к доске и крупными буквами написала: «СУДЬБА».
– Аня сказала, судьба – это рок. Есть другие мнения?
– Стечение обстоятельств, участь, доля, жизненный путь, жребий… – понеслось со всех сторон.
Я записывала на доске ответы, пытаясь расположить их вокруг слова «СУДЬБА».
– Всё верно. Думаю, математики дали бы этому слову такое определение: «Судьба – это множество факторов, влияющих на жизнь человека». Подчеркну слово «множество». Как известно, множество состоит из частей. В данном случае к ним можно отнести время, в котором родился и живёт человек, семью, образование, везение, уровень мышления. Нельзя обойти стороной и предопределённость событий. Во все времена люди верили – судьба человека предопределена. Помните, как сказал Некрасов? «С детства судьба невзлюбила тебя».
– Есть ещё одно известное выражение: «От судьбы не уйдёшь», – тихо добавила Аня.
– Может, и не уйдёшь, – вмешался Пётр. – Однако, Маргарита Владимировна, через пять минут звонок.
– Опять не успели! – взглянув на часы, всполошилась я.
Действительно, до звонка оставались считанные минуты. Ребята примолкли и сосредоточили внимание на мне. Они ждали прощальной фразы, за которой будет финиш второй четверти, а потом – самое приятное: новогодний праздник, зимние каникулы, Рождество. Я обвела ряды парт лучистым взглядом:
– Позвольте поздравить вас с наступающим Новым годом и пожелать удачи. Думаю, не секрет, что для вас наступающий год очень важный. Скоро вы уйдёте из лицея и будете поступать в вузы. Мне очень хочется, чтобы вам сопутствовало элементарное везение.
Я посмотрела в окно. На верхушках голубых елей, растущих рядом с лицеем, лежали искрящиеся шапки снега. Вид ёлок, засыпанных снегом, развернул мои усталые мозги в другую сторону, и я закончила поздравительную речь такими словами:
– В последний год вашего детства хочу пожелать, чтобы чудо, которого ждёт каждый ребёнок, сопровождало вас по жизни всегда. С наступающим Новым годом, с наступающими каникулами!
В ответ раздались радостные возгласы. Первое полугодие закончилось. Петя встал и направился к учительскому столу. Парень был высок, уверен в себе, говорил приятным баритоном и выполнял в классе представительские функции. Я поняла, сейчас последует ответное поздравление.
– Дорогая Маргарита Владимировна, – сказал он. – Позвольте от всего класса поздравить вас с наступающими праздниками и тоже пожелать вам чуда!
– Да, чуда мне не хватает, – заметила я.
Ребята засмеялись. Петя продолжал:
– Мы искренне вас любим и хотим, чтобы в вашей жизни всё складывалось хорошо.
– За что же вы меня любите? – не удержалась я.
– Долго объяснять. Вы, Маргарита Владимировна, прикольная, – ответил Петя, и все зааплодировали.
Я сделала загадочное лицо и улыбнулась.
– Надеемся, наш маленький подарок доставит вам радость и позволит поработать в своё удовольствие.
Протянув красивый пакет, он одарил меня официальным поцелуем, попавшим мне в висок. Надо сказать, что среди учеников нашего лицея поцелуи являются ежедневной нормой. Они начинаются с утра, когда дети собираются в большом холле, и заканчиваются при прощании. Но учителям поцелуй дарится только на последнем звонке и выпускном вечере. Получив его досрочно, я вспыхнула и удивлённо посмотрела на Петю.
– Надеюсь, не нарушил приличий? – улыбнулся он.
А я подумала: «Вот что значит современное поколение. Никаких комплексов».
Вслух же сказала:
– Спасибо за поздравления и подарок. Вы меня заинтриговали.
Как только прозвенел звонок, мы устремились по домам, желая как можно скорее окунуться в предновогоднюю суету. Новогодней дискотеки не будет, значит, каждый будет развлекаться как может.
Глава 5
«Через пять дней Новый год, – по дороге домой думала я. – Загадочный, волнующий, таинственный. Ёлки, подарки, ожидание чуда. А есть ли оно – чудо? Может, подобные мысли – из серии детских фантазий?»
Я подошла к подъезду и стала искать ключи. Мой взгляд погас, плечи опустились, и из потаённых недр вырвался тяжёлый вдох. Маска, предназначенная для общения с Олегом, села на привычное место, и с унылым выражением лица я вошла в квартиру.
– Устала? – взглянув на меня, удовлетворённо спросил Олег.
– Вымоталась ужасно.
– А что я говорил! Преподавательская работа – это колоссальные перегрузки.
– Ты как всегда прав, – вздохнула я и, шаркая тапками, направилась в кухню.
– Ничего. В каникулы отдохнёшь.
Олег поставил мои сумки на ближайший стул и добавил:
– Вот у меня сейчас наступят горячие деньки. Сначала годовой отчёт, затем конференция.
Ожидая моей реакции, Олег Александрович сделал паузу, и я быстро заметила:
– Сочувствую. Представляю, какое напряжение.
– Тебе трудно представить, – с унылым выражением лица высокомерно ответил Олег. – Интеллектуальные нагрузки преподавателей качественно ниже, чем нагрузки учёных.
– Да, конечно, – согласилась я, и тема была исчерпана.
Я разогревала мясо, наслаждалась тишиной и планировала предпраздничные дни:
«Первым делом высплюсь, затем почитаю, а через пару дней съезжу за подарками».
– Дети что-нибудь подарили? – спросил Олег Александрович.
– Традиционные конфеты, набор ёлочных украшений и нечто неизвестное от 11 «Б».
– По-моему, 11 «Б» тебе симпатизирует.
– Да, у меня с ребятами нормальные отношения.
– Вот и хорошо, – пробормотал Олег.
Через пятнадцать минут стол был накрыт, и, одобрительно поглядывая на антрекоты, Олег Александрович уселся в кресло. За окном падал снег, на столе горела свеча, пахло хорошо прожаренным мясом. По телевизору начались новости. Традиционная заставка, знакомая мелодия, диктор с каменно-трагическим лицом.
– Курорты Азии – под ударом стихии, – коротко, как телеграф, проговорил он. – У берегов Индонезии – сильнейшее землетрясение. Цунами накрыло побережье Юго-Восточной Азии. Сообщения о жертвах и разрушениях поступают не только из Индонезии, но и из Таиланда и Шри-Ланки.
– Какой ужас! – воскликнула я и отодвинула тарелку.
Олег Александрович оторвался от мяса, и в его очках замелькали блики свечи.
– По данным на 23:30, погибло одиннадцать тысяч человек. Мы пробуем связаться с островом Пхукет, где находится наш корреспондент.
На экране появился молодой парень. За его спиной гнулись пальмы, бурлящие валы обрушивались на берег.
– Что происходит на Пхукете? – с тревогой спросил диктор. – Есть ли у вас новая информация?
– Такого бедствия мир ещё не видел. Цунами обрушилось на побережье и превратило его в груду развалин. У нас оказались кадры любительской киносъёмки. Сейчас вы увидите, как всё начиналось.
Тревожное лицо корреспондента сменилось красочной картиной: сотни людей лежали на пляже, сидели в кафе, плескались в море. И вдруг произошло нечто необычное. Вода начала отступать, морское дно обнажилось, и на горизонте показался огромный серый вал. Он рос на глазах и через мгновенье превратился в гигантскую волну. Послышались душераздирающие крики, волна с воем обрушилась на берег и понеслась вглубь острова. Она тащила с собой людей, лежаки, деревья, остатки домов и, удовлетворённо хлюпая, неслась дальше. Было ощущение, что по острову несётся смерть. Да-да, смерть. Безжалостная и неотвратимая.
– Видели, что творится?! – кричал корреспондент. – Цунами уничтожило сотни гостиниц. Тысячи людей пропали без вести. Страшно, очень страшно!!!
– Что слышно о россиянах? – последовал вопрос из московской студии.
– Пока никаких данных. Я слышал, погибло много шведов и немцев.
– Всё, больше не могу, – воскликнула я. – Какой ужас! Люди приехали отдыхать, а тут…
Всхлипнув, я закрыла лицо руками. Олег Александрович повернулся в мою сторону и посмотрел поверх очков.
– Что за истерика?
– Представляешь, Олег, там же полно детей! Они так радовались – попали из зимы в лето. А вместо этого… – Моё сердце дёрнулось, и я прошептала: – А вместо этого их настигла…
Я не могла сказать слово «смерть». С моей точки зрения, смерть и дети – несовместимые понятия.
– Ты что, первый день живёшь? Не видела трагедий? – сердито спросил Олег Александрович и выключил телевизор.
– Таких – нет.
– Надо адекватно воспринимать информацию. Адекватно.
Он нервно заходил по комнате.
– Сколько детей погибает ежедневно! Неважно из-за чего – из-за глупых случайностей, стихийных бедствий, болезней. Если по каждому поводу проливать слёзы, никакое сердце не выдержит.
– Но это так несправедливо!
– Несправедливостей на земле много, – резко сказал Олег Александрович. – Несправедливо, например, что одни могут отдыхать в Таиланде, другие нет. Что же ты не плачешь по этому поводу? Много ли в лицее детей, отдыхающих в Таиланде?
– Нет.
– То-то и оно. А ведь у вас учатся дети небедных родителей.
Олег Александрович остановился у окна и, глядя на падающий снег, несколько успокоился.
– Несправедливо… А разве справедливо, что тысячи российских учёных живут на нищенскую зарплату? А то, что разграбили страну? Это справедливо, по-твоему?
«Понеслось… – подумала я. – Теперь вспомнит развал СССР, обесценивание вкладов, грабительскую приватизацию. Надоели эти разговоры. Никто не спорит, это ужасно несправедливо. Но сколько можно говорить об одном и том же?
– Давай, лучше чаю попьём, – вытирая слёзы, предложила я.
– Что, не нравятся такие разговоры? – язвительно спросил Олег Александрович. – Тебе бы только крыльями хлопать.
– Зачем ты так?
– Прости. Это лишнее. Я имел в виду твои эмоции, – миролюбиво сказал он. – Эмоции, Маргарита, тебя погубят.
Я промолчала. Излишняя эмоциональность – моё слабое место. Олег Александрович прав: эмоции меня погубят. Есть дом, работа, несколько близких людей – вот их и надо воспринимать близко к сердцу. А остальное… остальное надо пропускать через разум.
– Как чай, готов?
– Уже заварила.
– Надеюсь, не чёрный?
– Липовый.
– Вот и хорошо. Нечего будоражиться перед сном.
Олег взял кружку и налил бледно-жёлтого чаю.
– А по поводу цунами я вот что скажу. Прежде чем ехать на край земли, надо хотя бы взглянуть на тектоническую карту. Так, на всякий случай.
– ???
– В районе Суматры происходит стык литосферных плит, – пояснил он.
– Каких плит? – От неожиданности я чуть не поперхнулась.
– Литосферных, – повторил Олег Александрович и заботливо постучал по моей спине. – Осторожней, так и подавиться можно.
– Слово незнакомое. Хотела спросить и нечаянно вдохнула.
– Да… Пробелы в твоём образовании постоянно дают себя знать.
Я опустила глаза и потянулась к чашке.
– Ничего удивительного. Я училась во французской спецшколе и большую часть времени занималась языками.
Олег Александрович поморщился и заметил:
– Сначала нужно получить специальность, затем учить языки.
Возразить было нечего, и я спросила:
– Значит, у Суматры плиты столкнулись?
– Что меня раздражает, так это твоя непоследовательность и торопливость.
Олег Александрович встал и направился в ванную. Умывшись и тщательно почистив зубы, он лёг в постель и тут же заснул. Через некоторое время легла и я.
Перед глазами появилась волна. Казалось, её большое тело состояло из мощного сгустка энергии. Волна подошла к одинокому берегу и выросла до устрашающих размеров. Её гребень закипел, и среди пенистых брызг мелькнула знакомая до боли фигура. Это была я.
Глава 6
Когда я проснулась, Олега Александровича дома не было. На кухне, прислонившись к холодильнику, стоял пакет с подарком 11 «Б». Развернув упаковку, я увидела большой блокнот в бархатной обложке. На первой странице стояла надпись: «Дневник Риты Вайт».
Намёк понят. Не умывшись и не выпив традиционной чашки кофе, я написала:
26 декабря, 13 часов.
Маргарита Владимировна Белых. 36 лет.
Преподаватель литературы.
Образование – высшее, закончила филфак МГУ.
Внешние данные:
волосы – длинные, светлые;
глаза – зеленоватые;
нос – прямой;
цвет лица – бледный;
рост – 160 см.
Качества характера:
– мечтательная;
– романтичная;
– добрая;
– отзывчивая.
Место жительства: Москва, Лялин переулок.
Посмотрев на лаконичный текст, я дописала:
– безалаберная;
– непрактичная;
– доверчивая.
Перевернула страницу и, подумав, сделала следующую запись:
Олег Александрович Васильчиков:
– 55 лет;
– член-корреспондент Академии наук;
– математик;
– нумизмат.
Плюсы:
– не пьёт;
– не курит;
– женщинами и мужчинами не интересуется;
– солидный;
– неторопливый;
– основательный;
– эрудированный.
Минусы:
– обидчивый;
– сухой;
– скупой;
– занудливый;
– неэмоциональный;
– эгоистичный.
Как я его разобрала!
Послышался звук отворяемой двери, и вошёл Олег Александрович.
– Добрый день, дорогая! – радостно сказал он.
Мне стало не по себе. Радостный тон, «дорогая»… Прямо чудеса.
«Стоило проанализировать, и вот результат», – мелькнула мысль.
– Ты уж, Маргарита, не обессудь, но подарок вручу сейчас. Мало ли что. Вдруг не подойдёт?
Вытащив из сумки брючный костюм, Олег Александрович торжественно сказал:
– С наступающим Новым годом!
Я ахнула:
– Олег, милый! Какая прелесть! Наверное, дорогой?
– Недешёвый, – сдержанно произнёс Олег Александрович.
Я надела костюм и посмотрела на себя в зеркало.
– По-моему, здорово.
– Замечательно сидит, – удовлетворённо сказал Олег. – Теперь пора обедать, через пару часов мне надо быть в институте.
– Конечно, – заторопилась я.
За обедом Олег Александрович рассказал, как выглядит ЦУМ, какие разговоры были в секции женской одежды, как выбирал костюм.
– За хорошую вещь денег не жалко, – резюмировал Олег и сел с газетой в любимое кресло.
После ухода мужа я занялась генеральной уборкой. Перемещаясь по квартире, я вытирала пыль и размышляла. Неудивительно. У меня всегда так. Что бы ни делала, в голове кружатся сотни мыслей. Они разные: короткие и длинные, грустные и радостные, тревожные и беззаботные, ясные и неуловимые. Я скептически поджала губы: «Типичные женские мысли. Суетливые и изматывающие. Нужно их сто раз просеять, чтобы понять, что хочешь сказать».
Закончив уборку, я вытащила дневник и написала:
26 декабря, вечер.
Делала генеральную уборку.
Много думала.
Три дня я занималась рутинными делами, а 30-го поехала за подарками. Выйдя на Театральную площадь, я почувствовала праздничное оживление. Разноцветные огни, гирлянды, ёлки, новогодние шары… В морозном московском воздухе витало нечто сладкое и давно забытое. Осторожно заглянув за стекло маленького бутика, я увидела Деда Мороза. Он улыбнулся из-под ватных усов и подмигнул фарфоровым глазом.
– Чудеса только начинаются, – сказал Дед Мороз.
– Это вы мне?
Вытянув шею, я посмотрела на его губы – он по-прежнему улыбался.
«Действительно чудеса», – подумала я и оглянулась.
Люди бежали мимо, и не обращали на меня никакого внимания. Я направилась к ГУМу и решила присмотреть себе что-нибудь из косметики. Пока я шла по магазину настроение моё равномерно ухудшалось. Причина была простая и банальная: большое количество зеркал, украшавших ГУМ, отражали мой внешний вид. При ярком освещении стали заметны и мелкие морщинки, и выбившаяся прядь волос, и старомодное пальто. Горько вздохнув, я встала у круглого стенда. На нём красовались золотистые футляры с помадой, изящные пузырьки с лаком и пластиковые флаконы с крем-пудрой.
– Здравствуйте, – послышался приятный голос. – Вы что-то ищете?
Передо мной стояла девушка-консультант и мило улыбалась. Её ухоженная кожа, аккуратно подведённые глаза, пухлые губы под тонким слоем помады служили отличной рекламой продукции фирмы-производителя.
– Хотелось бы посмотреть губную помаду, – тихо сказала я.
– Какой цвет предпочитаете?
Девушка посмотрела на мои губы, потом на ресницы, наконец на руки. Этого взгляда было достаточно, чтобы я почувствовала себя испуганной растрёпанной птицей.
– Розовато-коричневую, – робко ответила я.
Девушка решила меня подбодрить:
– У вас красивая форма губ. Если их выделить контурным карандашом, затем нанести помаду… Думаю, по краям 254-м цветом, а в центре – 158-м.
Она повернулась к стенду, взяла два золотистых футляра и, выдвинув яркие столбики, поднесла их к моим губам.
– Изумительно. Ваши губы станут сочными и эффектными.
– Вы так считаете? – оттаяв, улыбнулась я.
– Попробуйте.
Девушка протянула тюбики и добавила:
– Это пробники.
– Пробовать ни к чему. Полагаюсь на ваше мнение.
– Вы не поняли, – улыбнулась девушка. – Помаду можно нанести на запястье.
Она взяла меня за руку и аккуратно нарисовала розовую и коричневую линии.
– Не правда ли, хорошо?
– Да-да, конечно. Сколько стоит помада?
– Четыреста пятьдесят рублей.
– Пожалуй, возьму розовую.
– А другую?
– В следующий раз, – ответила я, произведя несложные расчёты.
– Спасибо за покупку, – заученно сказала девушка-консультант и повернулась к стеллажу. Достала нужный номер, положила рядом с кассой и, улыбнувшись другой покупательнице, спросила:
– Могу я вам чем-нибудь помочь?
Я достала кошелёк, расплатилась и вышла из секции.
Какой ГУМ, какой косметический отдел? Дома надо сидеть, а не шататься по дорогим магазинам. В кармане гроши, а туда же.
Я оглянулась. Нарядная, улыбающаяся публика, дорогие товары. Куда меня занесло? Я вспомнила иронию, с которой слушала о магазинных страданиях Олега, и горько вздохнула:
«Олег Александрович хоть выглядит респектабельно – высокий, представительный… А я? Замученная женщина в старой одежде. Лялька права – о себе надо больше думать. О себе. Глядишь, на люди не стыдно будет выйти».
Я посмотрела на носы изношенных сапог, наспех замазанных гуталином, и повернула к выходу.
Куплю подарки на рынке.
Однако мысль, что, купив на рынке какую-нибудь дешёвку, можно испортить Олегу праздничное настроение, заставила остановиться.
Олег не раз говорил, что его внешний вид – это реклама не только возглавляемого им отдела, но и института. Конференции, заседания, выступления, переговоры. На всех этих мероприятиях он должен появляться в солидных костюмах, дорогих рубашках и качественной обуви. Порой денег до зарплаты не хватало и мне приходилось занимать. «Непрактичный ты человек», – говорил Олег и был прав. По сравнению с ним я была растяпа: денег не копила, покупок не планировала, покупала что под руку попадётся.
От таких мыслей мои плечи опустились, и лицо в этот момент, наверное, походило на лицо типичной российской труженицы, живущей в вечном денежном дефиците.
– Да неужели это Маринка? – услышала за спиной голос.
Я насторожилась. Так, с лёгкой руки мамы, меня звали только в детстве. Я резко обернулась и увидела Варьку. Когда-то мы жили вместе в коммуналке и были самыми закадычными подругами.
– Варенька, милая, какая же ты шикарная, – взглянув на даму в мехах, прошептала я.
– Глупости. Помнишь, как говорил дедушка? «Тряпки – это ерунда, главное – душа», – заключив меня в жаркие норковые объятия, пробасила Варька. – Дай-ка погляжу на тебя.
Варька слегка отстранилась и заглянула мне в лицо. Огромный голубой камень на её перстне отразил солнечный луч, пробившийся сквозь стеклянную крышу ГУМа, и я почувствовала запах дорогих духов.
– Наконец-то встретились. Самое время пойти в ресторан и вспомнить нашу коммуналочку.
– Варь, я бы с радостью, но мужу подарок надо купить.
– Поговорим, потом купим. Сначала мы, Мариночка, потом мужики, – взяв меня под руку, безапелляционно заключила Варька.
То и дело поглядывая на неё, я пошла рядом.
«Бывают же чудеса! Оказаться в одном месте в один и тот же момент через двадцать три года разлуки. Я же могла пойти по другой линии, задержаться в отделе косметики, наконец, могла бы поехать в другой магазин. Наверное, это судьба», – думала я, любуясь идущей рядом женщиной, пришедшей из детства.
Не переставая говорить, Варька вывела меня из ГУМа, подвела к золотистому джипу и, распахнув двери машины, села за руль.
– Едем кутить, – сказала она.
Неожиданна, как в детстве, по-прежнему энергична. Наверное, в её голове крутится куча шальных мыслей и планов.
Машина плавно тронулась, и, глядя перед собой, Варька заметила:
– Про себя можешь не рассказывать. Я на тебя в ГУМе поглядела, мне всё ясно. Живёшь на зарплату, имеешь небольшие подработки. Недавно премию получила. Или что-то подобное. Хочешь потратить с толком, благоверного порадовать. О себе вспоминаешь по остаточному принципу. Муж – какой-нибудь занудливый очкарик, поражающий тебя своей начитанностью.
– Откуда ты знаешь? – с трепетным ужасом спросила я.
– Что, угадала?
Варька закурила и, сделав загадочное лицо, пропела:
– Просто я работаю волшебником, волшеб-ни-ком… – Засмеялась и добавила: – На современном языке моя нынешняя профессия – психотерапевт по проблемам постстрессовых расстройств и кризисных состояний. Вот так-то, Мариш. У тебя нет подобных проблем?
– Слава Богу!
– Вот и хорошо. Однако, как показывает мой опыт, всё до поры до времени. Авось пригожусь. – Варька на минуту задумалась. – Я ведь чувствовала, что сегодня должно что-то произойти, какая-то светлая встреча. Веришь? С утра эта мысль крутилась.
– Варь, как в сказке. Даже зажмуриться хочется.
– А ты зажмурься. Глядишь, улыбнёшься. – Варька повернулась ко мне и добавила: – Понимаешь, Мариш, ты сейчас такая скукоженная, что прежняя Марго пропала. Пойми правильно. Марго хотя и была мягкой и нежной девочкой, но имела характер и на меня оказывала влияние. Теперь ты какая-то подчинённая. Не знаю, чему больше – может, трудностям, а может, мужу.
Утопая в облаке диковинных запахов, я кивала в ответ.
– Скоро Новый год, – продолжала Варька. – Неизвестно, когда ещё встретимся.
Я опять кивнула.
– Поэтому для начала поедем на Ленинский проспект.
– Почему на Ленинский?
– Рекламу не смотришь, – улыбнулась Варька.
Мы подъехали к большому зданию и вышли из машины. Перед нами сверкала вывеска магазина «Меха». Варька направилась к входу, я засеменила за ней. Внешний вид Варьки тут же привлёк внимание продавцов, и в мгновение ока перед нами появились два молодых человека. На их лицах сияло такое радушие, что я решила, они уже с Варькой встречались.
«Два молодца из ларца», – мелькнула мысль.
– Добрый вечер, мальчики, – улыбнулась Варька. – Эту достойную женщину нужно одеть во что-то приличное.
Она показала на меня, и голубой камень на перстне блеснул, словно соглашаясь с её словами. Два «молодца» развернулись в мою сторону и понимающе закивали.
– Думаю, надо взглянуть на песцовые полушубки, – предложил один из продавцов.
– Согласна, – сказала Варька.
– Песец подчёркнёт миниатюрность фигуры вашей подруги, – заметил второй «молодец».
Оцепенев, я глядела на Варьку и неестественно улыбалась. Спустя пару минут меня превратили в манекен, на который накидывали то одну, то другую шубку. Варька обсуждала с продавцами достоинства меха, а я выступала в роли Золушки, готовящейся к балу. От всего происходящего мои глаза распахнулись, губы приоткрылись, на щеках заиграл румянец.