1000 не одна боль
Вдруг послышался голос Аднана и невольно привлек к себе внимание. Очень красивый, зычный. Тембр, как отражение мощи и власти. Я испытывала восхищение вместе с презрением, потому что этот голос меня оскорблял, этот голос говорил мне отвратительные вещи. Снег коснулся моего лица гладкой мордой, но я даже не вздрогнула – я смотрела на Аднана верхом на его черном жеребце. Он осматривал своих людей и гарцевал на месте, осаждая коня. Прямой, гордо держащийся в седле, с ровной спиной. Во всем его облике дикость, мощь, первобытная сила и грация. Его красота продолжала меня поражать. Особенно сейчас, на фоне песков, она казалась естественной, как красота хищника в своей среде обитания. Где он наиболее могуч и опасен.
И снова хотелось зажмуриться от этой красоты. Сильные руки, затянутые кожаными полосками на запястьях и ладонях, чтобы не натирались мозоли, как я понимаю. Длинные и гибкие пальцы. Мне уже не верилось, что они прикасались ко мне, лаская когда-то, и я стонала от этих ласк… я помнила, как они рвали на мне одежду и грубо мяли мое тело. Теперь мне казалось, что они могут лишь убивать или наносить увечья, и в тоже время они все равно завораживали. Аднан был с непокрытой головой, и его короткие иссиня-черные волосы блестели на утреннем солнце. Я не привыкла его видеть без куфии. Он казался немного иным, вот такой открытый.
Сейчас я видела его мощную широкую шею, резко очерченные выступающие скулы, профиль с прямым ровным носом и словно вырезанными из камня ноздрями. В нем привлекало буквально все. Каждая мелочь складывалась в его неповторимый образ… и я не понимала, почему он так сильно волнует меня, несмотря на мой страх и ненависть.
– Как бы жестоко он с ними не поступал, они всегда вот так смотрят на него. Словно он единственный мужчина во вселенной.
– Кто смотрит?
Я повернулась к Рифату, а он пристально смотрел мне в глаза.
– Его женщины. Не обольщайся, Альшита, ты не первая и далеко не последняя рабыня ибн Кадира, которая на какое-то время заняла его мысли и его постель.
Вся краска прилила к лицу. Я даже в этом не сомневалась. Что их у него много, и я далеко не первая. Он всех своих женщин насиловал и даже не скрывал этого, или это только мне так «повезло»?
Рифат улыбался, и его улыбка меня раздражала. Он смотрел на меня с унизительной и отвратительной жалостью. Даже не так. Скорее, со снисходительной жалостью. Мне захотелось послать его к черту, но я этого не сделала, потому что впервые со мной говорил кто-то приближенный к Аднану, и я должна, несмотря на свою злость, впитывать новые знания.
– Ты сегодня впервые беседуешь со мной? Чем я заслужила такое пристальное внимание?
– Тем, что ты стала ближе к нашему предводителю. Ты больше не просто рабынька, а его женщина, и он этого не скрывает. Он прилюдно сделал тебе подарок – это значит, в глазах его окружения ты поднялась по ступенькам иерархии. И мне интересно, как тебе это удалось сделать? А теперь залазь на коня и двигаемся в путь.
– Я на него не влезу.
– Придется научиться.
В этот момент Аднан направил к нам своего коня и, подхватив меня, ловко и быстро усадил в седло. От неожиданности у меня даже дух захватило. Тут же стало страшно, и я вцепилась в поводья вспотевшими мгновенно ладонями.
– Будь рядом с ней. Я поеду вперед, разнюхаем местность. Нас могут ждать по ту сторону от каньона.
Внезапно послышались женские крики. Настолько пронзительные и жуткие, что у меня кровь в жилах застыла. Я обернулась и увидела, как на маленькую площадь в деревне вытянули тех женщин, которые вчера били Амину. Мужчины вколачивали деревянные столбы в песок, и вся деревня собралась посмотреть на это. Вначале внутри меня взметнулась волна протеста. Я с ужасом представила, как их привяжут и будут бить плетьми, а потом вспомнила, как металась среди них маленькая девочка и никто не собирался ее пожалеть. Тут же ощутила прилив ненависти, но он опять пропал, когда одна из женщин закричала, умоляя не трогать ее.
Я посмотрела вслед Аднану и обернулась к Рифату.
– Не надо их наказывать. Это жестоко, а жестокость порождает жестокость.
Бедуин снова ухмыльнулся.
– Твоя доброта граничит с тупостью, женщина. Это урок для них. И если сейчас они не понесут наказание за своеволие, завтра изобьют до смерти другого ребенка.
– Где Амина? Мне обещали, что она поедет со мной.
– Она сзади с Икрамом. Если обещали, значит, так и будет. Аднан ибн Кадир не нарушает своих обещаний.
Мы двинулись в путь. По началу я плелась сзади и старалась не свалиться из седла. Рифат ехал то со мной, то пришпоривал коня и скакал в начало отряда, потом снова возвращался. А мне казалось, что этой дороге нет конца и края, и что у меня набухнут мозоли даже на ягодицах. Одинаковый пейзаж создавал иллюзию топтания на одном месте, а барханы на горизонте так там и оставались. Ближе к полудню я начала засыпать от усталости на ходу.
– Не спи, упадешь из седла и переломаешь себе ноги и руки.
Мне уже наплевать, потому что ломило все тело и сводило с непривычки бедра. Ссадины на спине разболелись с новой силой, и я уже казалась себе совершенно поломанной.
– Давай не спи. Я головой за тебя отвечаю. Хочешь выпить вина? Или, может, воды?
– Я ничего не хочу… у меня все болит.
Пролепетала я пересохшими губами, стараясь смотреть вперед и не думать о дикой боли в спине и ногах, в онемевших с непривычки мышцах.
– Зачем мы едем в Каир? Разве твой предводитель и вы все не живете в пустыне?
Рифат поравнялся со мной и взял моего коня под уздцы, заставляя идти быстрее.
– В Каире живут братья и отец Аднана. Здесь не его дом, а скорее, место его работы, обязанности, которые он выполняет для семьи. А еще в Каире живет его жена. Думаю, он пожелал ее увидеть. Они совсем недавно поженились.
Я не просто проснулась, меня словно ударили коленом в живот, и я выпрямилась в седле, забывая про боль в спине.
– Жена?
Рифат, казалось, был доволен произведенным эффектом, и мне даже подумалось – он нарочно мне все это сказал.
– Конечно, жена. Сын бедуинского шейха по определению должен жениться как можно раньше и произвести на свет наследников.
Пока он говорил, я едва понимала его. Словно каждое слово искажалось и переставало быть для меня понятным. Я не думала, что известие о том, что Аднан женат, будет для меня сродни удару в солнечное сплетение, настолько сильному, что я не могу сделать ни вдох, ни выдох. Я смотрела впереди себя и ничего не видела, словно мне в глаза песок насыпали.
В эту секунду меня кто-то выдернул из седла, и я услышала голос Аднана.
– Впереди все чисто, а она дальше со мной поедет.
Бедуин пересадил меня к себе в седло и, по-хозяйски сжав под ребрами, придавил к себе. А я все еще не могла отдышаться, все еще в ушах звучал голос Рифата.
«А еще в Каире живет его жена. Думаю, он пожелал ее увидеть».
Хотя какая мне разница – женат он или нет. Пусть у него будет хоть тысяча жен, мне то что с этого. Я все равно рабыня и забава для жестокого и бесчеловечного ублюдка, которому плевать на мои чувства и на мою боль. Он уже мне не раз это продемонстрировал.
Но внутри, в груди, все равно словно впились острые иголки жестокого разочарования. Вот и еще одна призрачная иллюзия растаяла, как льдинка на смертельном и адском солнце долины смерти.
Глава 5
Сутки назад…
Рифат смотрел, как Аднан перерезал горло одному из перекупщиков и пнул носком сапога безжизненное тело так, что оно подкатилось еще к нескольким трупам, распластавшимся на окровавленном песке. Давно предводитель так не зверствовал. Лишь однажды, когда люди Асада посмели отбить товар его отца и выкрасть прямо из-под носа, ибн Кадир превратился в жестокое кровожадное чудовище и напал на деревню, где они спрятали контейнеры с оружием, и кроме пепла ничего там не оставил. Сжег все дотла. Потом Кадиру пришлось покрывать проступки своего бастарда и подкупать нужных людей, чтоб из этого не раздули скандал, а списали на пожар. Десятки жизней. Вот какую цену заплатил Асад за то, что посмел обойти Аднана ибн Кадира. С тех пор обычная вражда превратилась в кровавую ненависть, в нескончаемую войну не на жизнь, а на смерть.
А сейчас снова безумный взгляд и трепещущие от запаха крови ноздри. Словно сам Сатана в него вселился. Перекупщики отказались платить дань и продать Кадиру скакуна по той цене, по которой они договаривались. Когда тела засыпали песком, Аднан поднял тяжелый взгляд на Рифата, пока тот лил воду из фляги, чтобы предводитель смыл с пальцев кровь.
– Могли продать, и я бы заплатил, а так заплатили они – своими жизнями, а я получил коня в подарок.
Усмехнулся, как оскалился, и Рифат невольно отпрянул назад. Сам не свой Аднан все эти дни. На себя мало похож. Как в зверя превратился.
Из-за девчонки. Русской молоденькой дурочки, которая появилась невесть откуда. Свалилась на их голову. Подарок. Чтоб ее. Рифат, едва увидел белобрысую и тот взгляд, который бросил на нее Аднан, сразу понял, что с этого момента у них у всех начались большие неприятности. Но не думал, что эти неприятности будут такого дикого масштаба. У ибн Кадира всегда было много женщин. Все они подолгу не задерживались ни в его жизни, ни в его постели.
Ненасытный, как животное, предводитель мог войти к своей жене и той же ночью взять с собой Рифата к самым лучшим шлюхам Каира и трахать до утра еще двоих. Темперамент, как у отца. Десятки любовниц не только в Каире, но и по всему миру. Бессчётное количество незаконных и непризнанных детей.
Рифат всегда с долей восхищения и, что уж там скрывать, мужской зависти смотрел, как они трепещут перед этим породистым жеребцом с редким цветом глаз и взглядом пресытившегося хищника. Черт их поймет, женщин этих. Он им нравился. Грубый, жестокий, циничный и красивый. Скорее всего, они чувствовали его мощь, его неоспоримую власть. Ее ощущали даже мужчины, окружавшие и подчинявшиеся ибн Кадиру.
Единственный раз, когда Рифат было уже решил, что Аднан остепенится – это некоторое время до свадьбы с Заремой. Поначалу казалось, что бастард Кадира увлекся своей невестой и сражен ее восточной красотой, но иллюзия длилась ровно до брачной ночи. Точнее, до ее самого начала. Выполнив свой долг, Аднан утащил друга на какую-то вечеринку в Каире и бросил невесту одну в покоях на окровавленных простынях, которые пришли лицезреть многочисленные тетки Кадира и бабки со стороны невесты.
Зарема даже виду не подала, что ее бросили. Она стойко выносила жестокий и непостоянный характер своего мужа. Она не собиралась уступать свой «трон» подле Аднана ни одной из его шармут и всегда была выше этого. За что Рифат уважал ее и даже в какой-то мере жалел. Все они ждали, что Зарема забеременеет и родит наследника Кадиру. Семью словно преследовал злой рок – ни у одного из сыновей еще не родились дети. У старшей невестки случилось три выкидыша. Вторая родила мертвого малыша, а третья так и не могла забеременеть. И дед переписал завещание. Первый ребенок унаследует все состояние, и не важно – у кого из них он родится. Теперь все сыновья усердно старались произвести на свет наследника. Все, кроме Аднана, который сказал, что ему плевать на деньги отца и приезжать в Каир он будет лишь тогда, когда сам этого захочет.
– Это твой шанс, Аднан. Твой шанс возвыситься до отца, переплюнуть своих братьев и утереть им нос.
– Что это за отцовская любовь, если ее надо заслужить. Разве детей не любят просто так, не за их достижения? Я не собираюсь покупать отцовское расположение. Если его нет, значит, так тому и быть.
– Но ты мог бы…
– Не мог бы. Не мог бы, потому что мне это не нужно. И хватит об этом.
– Навещал бы жену почаще. Всего-то.
– Ты о ком заботишься, м? Обо мне или выгоду какую-то ищешь? Богаче хочешь стать? Власти больше иметь? Смотри не разочаруй меня, Рифат.
Больше они не затрагивали эту тему. До тех пор, пока не появилась эта русская девчонка. Зарема должна была смириться с положением вещей, и она надеялась зачать в первые же месяцы, но Аднан не пробыл рядом с ней и недели. Приезжал раз в месяц и снова уезжал.
Затем пошли сплетни о том, что и эта бесплодна. Что на роду этой семьи точно есть проклятие.
Зарема, одержимая желанием выносить и родить, чтобы укрепить свое положение, постоянно пыталась снять заклятие с помощью всяких гадалок и экстрасенсов, которые приезжали к ней из разных стран и были самыми настоящими шарлатанами. Аднан оплачивал ее дурачества и смеялся, когда она с ним связывалась и умоляла приехать, потому что именно сейчас самое лучшее время… Он не ехал. А иногда приезжал в Каир, но не к ней, а к одной из своих шлюшек. У него слабость была на славянок. Выбирал всегда только их, а Зарема изводила его звонками и сообщениями, читая которые, Аднан лишь смеялся, а иногда откровенно злился и запрещал ей себя тревожить.
– Мне б так жена звонила и писала, я был бы счастлив.
– Так женись? Или тебе мою Зарему подарить? А хочешь, я прикажу ей писать тебе вместо меня?
На полном серьезе, а потом расхохотался, а Рифат спросил друга.
– Что, даже ревности не проснулось бы?
– Не нужна она мне. Как предмет мебели дома сидит, потому что у всех так быть должно. Не люблю ее. Не лежит к ней душа. Не ревновал бы ее… Но моя она уже. Придется выполнять свой долг перед отцом. В который раз… ДОЛГ!
Изначально фиктивный брак, который мог принести лишь взаимовыгоду и устраивал обе стороны, омрачало только страстное желание Заремы безраздельно заполучить своего жестокого супруга и быть не просто ширмой для политической игры их отцов, а настоящей спутницей жизни. Она дико любила мужа. Это знали все. А Аднан ненавидел любое давление, он просто покрывал свою самку в назначенное время, чтобы зачать наследника, и даже это его не особо волновало.
Зарема хоть и пользовалась властью и всеми почестями единственной жены младшего сына Кадира, все равно оставалась просто девкой, притом не годной к оплодотворению, как и другие невестки. Рано или поздно Аднан мог жениться на другой и сослать свою жену в одну из деревень, в захолустье, подальше от людей, чтобы полностью предать забвению. Старший брат бастарда именно так и поступил, когда его жена родила ему двоих дочерей. Он надеялся, что с другой женой у него появится сын.
Участь совершенно бесплодной Заремы могла быть еще плачевней. Но она была весьма хитрой и очень умной. Она следила за тем, чтоб любовницы ее мужа не задерживались надолго и, если к одной из женщин он ездил больше чем два раза, она находила способы от нее избавиться. Например, подкупить, припугнуть, а иногда и изувечить особо несговорчивых.
Никто об этом не знал, кроме Рамиля. Родного брата Рифата. Он был начальником личной охраны жены Аднана ибн Кадира. Он исполнял все ее указания.
Только сейчас все могло измениться с появлением этой девушки с белыми волосами, из-за которой уже начался хаос. И Рифат даже не представлял, какой апокалипсис начнется, когда Альшиту привезут в Каир. Ей потребуется своя личная охрана двадцать четыре часа в сутки.
Он подолгу рассматривал ее первые дни, прикидывая – насколько она может быть опасной. Сверкающие волосы русской привлекали внимание каждой особи. Впервые рабыня, девка для развлечений, постоянно ехала в седле своего хозяина, а не где-то сзади с другими рабами, впервые ее не вышвырнули в первую же ночь и не передарили другим.
Рифат не сразу пришел к выводу, который сразил его наповал – Аднан ибн Кадир настолько увлечен своей игрушкой, что она стала для него намного большим, чем просто шлюшка на одну ночь. Потому что после того, как он ее взял… осатанел еще больше, словно разум из-за нее потерял.
Аднан, всегда равнодушный и безразличный ко всему происходящему, особенно к женщинам, которых воспринимал лишь, как способ удовлетворить естественные потребности, не сводил голодных глаз с этой пигалицы. Словно она притягивала его взгляд, как магнитом. Рифат предостаточно повидал за годы дружбы с ибн Кадиром, иногда и женщин делил с ним поровну, иногда утешал очередную брошенную красавицу.
Аднан повернут на своей новой игрушке, которую приволок невесть откуда и таскал за собой несколько недель по Долине смерти, бросался искать, зарезал эдак с десяток людей Асада, нарушил все собственные планы и в конце концов закрыл собой, когда ее попытались прирезать.
И после жутких обвинений русская до сих пор цела и невредима, а значит, представляет ценность для своего Хозяина, намного большую, чем все те, другие, кто побывал в его постели до нее.
Он назвал ее Альшита… совершенно приземленный и неспособный на поэзию бастард придумал невероятно подходящее имя для этой чужестранки с белоснежной кожей, фиолетовыми глазами и удивительно белыми волосами.
Поначалу Рифат все же надеялся, что это несерьезно. Сама девчонка смотрела на Аднана с нескрываемым страхом и презрением.
Красивая…
Он это сразу отметил. До безумия необычная для их дикого мира.
Он все заметил… ничто не укрылось от взгляда Рифата, привыкшего сканировать каждого, кто приближался к его другу, брату и Господину. Заметил очень нежную кожу и полную грудь, изгиб талии и бедер. Идеальна, хоть и мала ростом, хрупкая на вид.
Иногда Рифата она невероятно злила, и он хотел от нее избавиться. Он боялся и сам попасть под ее чары. И не понимал, какого черта девчонке удается расположить и его к себе. Ведь дело не только в красоте. Он видел женщин намного красивее ее. Трахал женщин красивее. Как и его друг.
Но в этой… есть нечто, заставляющее смотреть снова и снова, и это не сверкающие волосы, не хрупкое нежное тело, а скорее, ее взгляд, выражение лица, взмах ресниц и поворот головы, ее голос и то, как она произносит слова.
В ней нет присущего другим женщинам развратного жеманства, кокетства. Она настоящая в каждой своей эмоции.
Сам Рифат почувствовал напряжение в паху, когда русская посмотрела на него темными глазами, как ночное небо без звезд, и слегка склонила голову набок.
Тогда-то он и напомнил Аднану о Зареме. Все еще надеясь, что удастся избавиться от Альшиты. Он даже обрадовался, когда ее отдали людям Асада, и не мог предположить, что Аднан лишь поигрался, что он бросится отнимать свою игрушку.
* * *– Еще трое убитых.
– И что? Они сами виноваты. Надо было соблюдать условия сделки.
– Все ради того, чтобы подарить ей коня?
– Все ради справедливости, Рифат.
– Конечно, все ради справедливости, и избитые плетьми НАШИ женщины, посмевшие тронуть твою… тоже ради справедливости.
– Мою кого?
– Твою кого, Аднан? Я не знаю, кто эта русская тебе. Она словно кол у тебя в груди.
А он вдруг повернулся и, нахмурив брови, очень серьезно сказал:
– Я сам не знаю. Но у меня вдали от нее дышать не получается… Понимаешь? Не выходит дышать. Вот тут, – ударил себя там, где сердце, – камень торчит. А она была бы счастлива, если бы я задохнулся. Мне убивать хочется, Рифат. Резать всех, кровь пускать, чтоб не думать о ней…
Глава 6
Я испытала самое настоящее облегчение, когда оказалась в его седле. Я бы не поверила самой себе, что смогу об этом думать именно так. Но даже сейчас мне казалось, что я падаю из седла, и я невольно прижималась к Аднану спиной. За какие-то пару часов я успела стереть ладони, и их жгло перед появлением волдырей. Во рту так пересохло, что я не могла сглотнуть слюну. Когда я в очередной раз пошатнулась, он стиснул меня сильно под ребрами и прижал к себе. Стало нечем дышать и страшно. Когда он проявлял внимание, я вся внутренне сжималась, и мне хотелось уменьшиться в размерах. Стать маленькой и исчезнуть из поля его зрения.
Аднан склонился ко мне, и сердце снова забилось быстрее. Уже привычная реакция на его близость. Как американские горки – то ужас, то какое-то щемящее волнение.
– Не понравился мой подарок, Альшита?
Отвечать не хотелось. Мне вообще не хотелось делать рядом с ним вид, что ничего не произошло, и он может болтать со мной вот так запросто о своих подарках.
– Я не умею ездить верхом и не могу оценить подарок, который мне в тягость и причиняет боль.
Рука, сжимающая мое тело, чуть дернулась.
– Ничего. Научишься ценить именно практичные подарки. У меня кочевой образ жизни, а ты будешь всегда рядом со мной. В Каире ты не останешься. Поэтому начинай привыкать к моему образу жизни, иначе ты сломаешься и умрешь.
Сейчас я не знала, что лучше… несколько дней назад мне хотелось умереть, а сейчас… сейчас я надеялась, что рано или поздно мне удастся вырваться из его лап и сбежать. Повернул мое лицо к себе за скулы, и его зеленые глаза вспыхнули тем самым блеском, который раньше отзывался во мне томлением, а теперь пугал меня. Он убрал руку, и я выпрямилась, стараясь держаться изо всех сил и избегать того, чтобы прислоняться к нему.
А потом чуть не выскользнула из седла и схватилась руками за гриву его скакуна. От боли невольно застонала.
Аднан вдруг схватил меня за руку и разжал мои судорожно стиснутые пальцы. Несколько секунд смотрел на волдыри, потом приостановил коня, и я услышала треск материи и не успела опомниться, как он уже обматывал мои руки оторванной полоской ткани со своей джалабеи.
– Доедем до места назначения, Икрам смажет волдыри.
Ладони араба нежно погладили мои руки, поднимаясь вверх и сжимая мои плечи. Неожиданная ласка, от которой почему-то не захотелось сжаться в невидимую маленькую точку. С нами поравнялся Рифат, натягивая поводья и бросая взгляд на руки Аднана, поглаживающие мои запястья, и тут же поднял голову и посмотрел на своего предводителя.
– Нас нагоняет отряд Раиса. Вначале думали, что это лазутчики Асада… но нет – это твой средний брат.
– А он что здесь делает? Разве этот прохвост не в Каире?
– Возможно, выехал тебе навстречу.
– Вряд ли… скорее, ему что-то надо. Что-то в обход отца. Он бы сюда просто так не приехал, тем более у нас намечается семейный обед после моего возвращения. Прикажи остановить отряд. Подождем его здесь.
* * *К нам приближалась кавалькада из нескольких всадников, чьи кони поднимали облака пыли, контрастируя черной одеждой с бледно-желтым песком. Он был везде разным, иногда смешивался слоями самых всевозможных оттенков – от оранжевого до светло-желтого. Брат Аднана ехал впереди, гордо выпрямившись в седле с каким-то высокомерием во всем своем облике. Он направил коня прямо к нам, и я тут же опустила глаза, едва увидела, как тот бросил на меня любопытный, горящий взгляд и нагло усмехнулся.
– Твои люди великолепно берут след, не хуже натасканных псов. Странный путь ты выбрал, брат. Есть дорога покороче. Я ждал тебя именно там.
– И я тебя приветствую, Раис. Мне была удобна именно эта дорога. А ты, я смотрю, так соскучился, что решил выехать мне навстречу?
Я словно физически ощутила между ними сильнейшую неприязнь и напряжение. Словно встретились не близкие родственники, а враги.
– Конечно, соскучился, брат. Мы тебя не видим по несколько месяцев. – он усмехнулся, и широкие усы изогнулись над тонкими губами. У него было кругловатое лицо и плотное телосложение, а улыбка и выражение глаз, скорее, отталкивали, хотя он и пытался изобразить искренность.
– Да ладно. Еще б столько же не видели. Давай без лишних церемоний и лести. Ближе к делу. Что тебе нужно, Раис?
Раис бросил на меня взгляд прищуренных глаз, и я невольно прижалась спиной к груди Аднана, потому что его взгляд мне не понравился.
– Как интересно… а ведь, и правда, завел себе новую игрушку. Мне говорили, что мой брат умыкнул Асадовскую шлюшку и оставил ее себе, а я не верил. Зачем Аднану нужны дешевенькие пользованные шармутки? Оказывается, это правда. Забавно. А она хорошенькая… могу понять. Еще не надоела?
Рука Аднана не просто сдавила меня, а с такой силой прижала к себе, что у меня захрустели кости.
– С каких пор тебя волнует, кого я трахаю, Раис? Кажется, до сегодняшнего дня это ни в коей мере никого не касалось, как и мне никогда не было интересно – где ты покупаешь себе совсем юных мальчиков и где их закапывают после твоих ночных развлечений? Кстати, отец знает о твоих развлечениях, или Назир все еще умудряется прикрывать твой зад и спасать твои яйца от праведного гнева нашего родителя?
Лицо Раиса вытянулось, и челюсти с хрустом стиснулись. Казалось, он проглотил только что камень.
– Это все грязные сплетни, а ты собираешь их даже в пустыне, как баба. Я здесь не за тем. Ты забрал девку Асада, а у нас с ним договор, что мы не трогаем его товар. Он пытается развязать войну и мешает нам с торговыми путями на севере. Ты всегда отличаешься от нас идиотскими выходками, на которые способен только ублюдок русской любовницы.
Аднан даже не пошевелился, а мне вдруг захотелось плюнуть в рожу этого придурка, который намеренно говорил всякие мерзкие гадости.
– Я мог бы высказаться нелестно о твоей матери и покрыть ее имя грязью, но в отличие от тебя, я не воюю с именем женщины на губах.