Тысячелетний путь литературы
«Моление Даниила Заточника» и «Слово Даниила Заточника» (XII или XIII в.): «Вострубим, как в златокованные трубы, во все силы ума своего, и заиграем в серебряные органы гордости своею мудростью. Восстань, слава моя, восстань в псалтыри и в гуслях.…Как пчела, припадая к разным цветам, собирает мед в соты, так и я по многим книгам собирал сладость слов и смысл их собрал, как в мех воды морские». «Коли пожрет синица орла, коли камение восплывет по воде, коли свиния почнет на белку лаяти, тогда безуный уму научится». «Хорошая жена – венец мужу своему и беспечалие, а злая жена – горе лютое… Червь дерево точит, а злая жена… дом своего мужа истощает… Злая жена всю жизнь своего мужа погубит». «Девица губит красоту свою блудом, а мужчина мужество – воровством». «Как псам и свиньям не надо злата и серебра, так глупому – мудрых слов».
Какая удивительная поэтичность слога в этих словах! Какой сложный художественный язык, но при этом удивительная точность и понятность восприятия не только интеллектуального, но духовного, образного. Как мудро и точно, и приводит в порядок ум. А написано почти тысячу лет назад, и почти девятьсот лет было практическим руководством к действию, а не просто изящной словесностью. Но разве теперь устарели эти истины хоть на секунду? Разве в наше время не следует трезво осознавать действительность?
«Корни творчества Пушкина, Державина, Толстого, Некрасова, Горького и многих, многих великих и малых русских писателей не случайно восходят к древнейшим слоям русской литературы», – пишет Д. С. Лихачёв.
Нельзя, конечно же, не вспомнить, как часть литературного наследия – русские народные эпические песни – былины. Сам термин «былины» не народного, а литературного происхождения. Об этом замечательно написано в книге «Русская симфония» митрополита Иоанна Снычева. Тут только надо заметить, что отношение к этому жанру порой является пренебрежительным как к «дохристианскому», «языческому», «мало» литературному, «примитивному», «несовершенному» – что, дескать, может сочинить простой «малограмотный» народ? Позволим себе не согласиться с этой точкой зрения. Во-первых – большинство былинных сюжетов посвящены Илие Муромцу. Преподобный Илия Муромец почитается на Руси как святой и его мощи находятся в Киево-Печерском монастыре. А это говорит о том, что в большинстве своем сюжеты былин об Илие Муромце – это духовная переработка библейских сюжетов. Для примера возьмём отрывок из книги митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна Снычева (1927–1995) «Русская симфония» (1995): «Сюжетом, в котором явственно отражена мысль о харизматической преемственности богатырства, является сюжет былины об Илье и Святогоре, которая называется еще «Смерть Святогора». Происхождение образа Святогора очень сложно, и вряд ли может быть однозначно определено. Любопытно, однако, что в нем есть черты сходства со святым великомучеником и Победоносцем Георгием. Содержание былины следующее: Святогор и Илья находят гроб. Для Ильи гроб велик, а Святогору как раз. Он ложится в гроб, крышка закрывается, и открыть ее Илья не может, как ни старается. Святогор остается в гробу, а силу свою передает Илье.
Как только не пытались объяснить появление этого сюжета! Его истоки искали в египетских мифах об Озирисе и даже в повествованиях Талмуда о Моисее и Аароне. В действительности дело гораздо проще и «православнее».
В своем послании к Галатам апостол Павел говорит: «Я умер для закона (имеется в виду закон фарисейского иудейства), чтобы жить для Бога. Я сораспялся Христу…»….
Заключаясь, как в гробу, в себе самом, оставшись наедине с совестью, этим обличителем и судией грехов наших, монах трезвенно, сосредоточенно и благоговейно рассматривает себя – все ли в нем приведено в соответствие с требованиями Заповедей Божиих?». Можно пояснить еще доходчивее – прощание Руси христианской с Русью языческой – навсегда. Передача, как эстафеты русской богатырской силы. Также символичны имена: имя Святогор – языческое, имя Илья – христианское.
Почти полное отсутствие в русской литературе громких имён, так же, как и в древнерусской живописи (совсем немного дошло до наших дней) говорит лишь о нашем современном представлении искусства как индивидуального, личного, воспитанного на самовыражении отдельных гениев. И если неизвестен нам автор (авторы) «Слова о полку Игореве», то это, скорее всего, лишь следствие нашей национальной традиции. И яркий тому пример – собор Покрова Богородицы в Москве, известный более, как Собор Василия Блаженного, построенный в 1552 году в честь победы войск Ивана Грозного в войне за покорение Казанского и Астраханского ханства. В самом центре Москвы, на Красной площади, стоит один из самых ярких и знаменитых памятников древнерусской архитектуры. Но имя архитектора мы не можем назвать наверняка до сих пор и довольствуемся лишь легендами. И это не безалаберность и не наплевательство а, скорее всего, исконная русская привычка трудиться во славу Божию. Потому, что для православного мышления земная слава – прах и тлен по сравнению с жизнью вечной, дарованной после смерти.
Далее речь пойдёт только о национальных особенностях нашей литературы, отличии её от западной без какой либо качественной оценки, которую дать, в конце концов, подчёркиваю, и невозможно, и не нужно. Это разные явления по своей природе.
Основной задачей Русской литературы, целью её существования были поиски истины. Но поиски не в смысле – в чём состоит истина, не истины как таковой, а пути к истине, оно же поиск правды, оно же смысла жизни «…благодати и истине, в Иисусе Христе явившихся…» («Слово о законе и благодати» Илариона – киевского митрополита).
Другими словами это можно назвать вечным решением проблемы борьбы добра со злом. Попутно решался вопрос что есть добро, и что есть зло? То есть, в конечном счёте – что такое «хорошо», и что такое «плохо»? Что полезно человеку – с духовной точки зрения, с точки зрения морали и нравственности, а что нет. Что полезно душе человеческой, в первую очередь – для сохранения её чистоты, а главное – для её спасения.
Отсюда ещё для раннего периода русской литературы характерны – жанры «поучение», «наставление» и т. д. Вплоть до XXI века, русская литература занималась разоблачением зла, идущего в ногу со временем, маскируемого соответственно эпохе всё более хитроумными декорациями, и утверждала извечные основы добра, прописные истины, преподнося их нередко в новой форме, но с неизменной сутью-содержанием.
2
В древнем памятнике святоотеческой литературы, написанном митрополитом киевским Иларионом, первым на Руси митрополитом невизантийского происхождения, в «Слове о законе и благодати» – этом замечательном образце высочайшего культурного и духовного развития Руси, однозначно даётся понимание того, что с пришествием в мир Христа для всего человечества появилась новая, недоступная ранее форма бытия. Отныне свет и истина торжествуют над формальным законом. И с принятием Русью Христианства для неё навеки определён духовный путь – путь к спасению. Но путь этот нелёгок и тернист, порой смертельно опасен. Здесь истоки поныне продолжающегося спора между западниками и славянофилами. «Главным прозрением Илариона стало утверждение о духовной природе той силы, которая соединила разрозненные славянские племена в единый народ… Само «Слово» является едва ли не единственным памятником XI века, в котором употреблено словосочетание «русский народ», а не обычное для того времени понятие «Русская земля»…
Митрополит говорит о Богом определённой роли именно для русского народа, «спотыкавшегося» ранее «на путях погибели», … а ныне «во всех домах своих» восклицающего: «Христос вокресе из мертвых!» … Цель всенародного единения в духе церковного миропонимания – сохранить чистоту веры, удержать её апостольскую спасительную истину, «святых отцов семи соборов заповеди соблюдая». Здесь – корни русской державности, понимающей государственную мощь как дарованное Богом средство к удержанию народной жизни в рамках евангельской непорочности» (митрополит Иоанн (Снычев) «Русская симфония»). Говоря научным языком; с принятием Христианства Русью произошло формирование системы духовно-нравственных ценностей. И система эта, как мы теперь можем судить, существует уже более одной тысячи лет.
Византия к тому времени находилась в сложном положении. Перестав быть оплотом вселенского Православия, идя на сближение с Западом, начав заключать церковные унии с латинством, она неизменно теряла своё могущество и клонилась к закату. Божья благодать оставила Византию, и полчища врагов обступили её со всех сторон, возникли измены, распри. Всё это было следствием попытки «подправить» основы Христианской веры, то есть изменить искусственно систему духовно-нравственных ценностей. Сделать её «удобной» для использования в чьих-то интересах.
В 1204 году столица Византии – город Константинополь был взят штурмом рыцарями-крестоносцами и разграблен до основания. Погибли не только жители города, но были уничтожены и разграблены церкви, библиотеки, памятники искусства.
Так было положено начало падению «Второго Рима», которое завершилось в XV веке взятием Константинополя турками. Но держава Православия не погибла. Святая Русь стала наследницей Византии. Вот как этот период русской истории комментирует митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн (Снычев) в своей книге «Русская симфония»: «Чудо сопровождает Россию сквозь века. В конце X века вошли в купель святого крещения племена полян, древлян, кривичей, вятичей, радимичей и иных славян. Вышел из купели – русский народ, ....пока, наконец, в царствование Иоанна IV не утвердился в своем национально-религиозном мировоззрении. И все это – вопреки обстоятельствам, условиям, возможностям, выгоде, расчету. С этого «вопреки» и начинается русская история».
3
Двадцатый век и начавшийся уже двадцать первый отмечены спорами по поводу монгольского периода Руси. Было иго или нет, оказали монголы существенное влияние на экономическое развитие Руси или не оказали? Об этом можно дискутировать долго, но вот что бесспорно: судя по итогам данного исторического периода, нам, как ни странно, в союзе с татаро-монголами удалось «аргументировать» свою позицию в навязанной нам западом «дискуссии», поскольку само иго было отчасти следствием политики русских князей того времени. Не вняли они призыву к единению автора «Слова о полку Игореве». Надо отметить, что монголы были вообще достаточно веротерпимы. Яса Чингисхана – сборник, содержащий в себе запреты и узаконения – содержала закон, предписывающий уважать и бояться всех богов, чьи бы они ни были. Случалось, что сами монголы принимали Православную веру, как было с сыном Батыя царевичем Сартаком, которого, возможно, обратил в Христианство святой князь Александр Невский. Монгольское нашествие было угрозой только для государства, но не для Православной веры. В последующие годы монголы освобождали от уплаты дани монастыри.
А с другой стороны, несомненно, во время монгольского нашествия были уничтожены многие русские города, разорены и стёрты с лица земли монастыри и храмы. Войска Батыя опустошили огромную территорию: во время его похода (1237–1241): были взяты, разрушены и сожжены Рязань, Коломна, Москва, Владимир, Суздаль, Юрьев-Польский, Ростов, Кострома, Ярославль, Переяславль-Залесский, Чернигов, Переяславль-Южный, Владимир-Волынский, Галич, Киев. Во второй половине XIII в. было до 15 походов монголов на Русь, во время которых вновь пострадали Владимир, Суздаль, Юрьев, Переяславль-Залесский, Москва, Тверь, Рязань, Курск и другие города. Нетронутым практически оставался только Великий Новгород. Погибли в огне пожарищ ценнейшие памятники литературы древней Руси и носители культуры – те, кто создавал их, хранил и приумножал. Можно вполне заключить, что был уничтожен целый пласт русской рукотворной культуры. Пласт уникальный и невосполнимый. Нельзя же отрицать, что одним из ценнейших средств накопления духовного опыта и его передачи из поколения в поколение были письменные источники. И вот они-то в первую очередь и гибли в огне пожаров. Домонгольская Русь была сплошь деревянная, что обуславливалось суровым климатом. Затем несколько столетий подряд Русь вынуждена была платить орде дань.
Надо отметить один интереснейший нюанс, редко упоминаемый историками. Монгольские баскаки – представители (наместники) монголо-татарских ханов в завоеванных землях, т. е. ханские чиновники, собиравшие с русских дань и наблюдавшие за русскими князьями, собирали ясак (монг. засаг «власть»; тат. ясак – натуральная подать, башк. яһаҡ «подать, налог») – натуральный налог (пушнина, скот, мёд и т.д.) А для сбора дани, т. е. денежного налога на Руси к монголам нанимались иудеи, радхониты или раданиты – странствующие еврейские купцы, которые на протяжении раннего Средневековья контролировали торговлю между исламским Востоком и христианской Европой по Шёлковому пути и другим торговым маршрутам. Эти сборщики дани уже тогда работали за проценты (что считалось на Руси тяжким грехом – скверностяжание, скверноприбытчество) и потому драли с данников, что называется, в три шкуры (научнее не скажешь), поскольку их собственный доход зависел от величины собранного – такая вот разновидность ростовщичества, которая существовала до появления банковской системы.
Всё это факты. Это период нашей истории – не самый простой и один из тяжелейших – но Русь из него вышла крепким сплочённым государством, способным играть заметную роль во внешней политике. Именно благодаря тому, что в основе государственности была Православная вера, сплотившая людей, то есть чёткая система духовно-нравственных ценностей, прошедшая испытания, не допустившая главного – морального, духовного разложения народа. Интересна параллель, проведенная митрополитом Иоанном (Снычевым) в книге «Русская симфония»: «Орда два столетия являлась одним из самых мощных государств мира. Внутреннее единство поддерживалось религиозной самобытностью, основывавшейся на совокупности многочисленных племенных культов… Но когда в 1313 году хан Узбек принял ислам и объявил его государственной религией, это стоило Орде существования. Её распад показывает, какова была бы судьба России, если бы все текло «естественным» образом. Похожесть событий необычайна. И там и тут – новая вера распространяется верховной властью. И там и тут – религия единобожия призвана заменить древние языческие обряды. И там и тут обращение завершает период междоусобиц. И там и тут – дикий, воинственный народ, отсутствие жёсткого государственного единства, наличие как сторонников, так и противников новой религии. Совпадения можно перечислять и дальше. Тем более примечательна – дивны дела Твои, Господи! – полная противоположность следствий перемены веры. Святой равноапостольный князь Владимир возвеличил свою родину, а хан Узбек свою погубил… Что теперь – Орда, и что – Россия?! А ведь, судя по всему, в X-XI веках Русь ждала та же участь, что постигла татаро-монгол в XIV-XVI веках. «
Литературное развитие в XIII – первой половине XIV в. существенно замедляется, и на долгое время, по крайней мере, до середины XV в., одной из центральных в русской литературе становится патриотическая тема. Её в данный период предлагает само время, тематика исключительно русская и патриотическая. Это летописные материалы: о битве на Калке (в 1223 г.), о Батыевом нашествии (1238–1240), о победе над Мамаем на Куликовом поле (1380), о захвате Москвы Тохтамышем (1382), о нападении Темир-Аксака (1395), о приходе на Русь Едигея (1408) и, наконец, о «стоянии на Угре» русского войска, возглавляемого Иваном III, и татарской рати хана Ахмата в 1480 г. А кроме того, и такие выдающиеся литературные памятники, как «Повесть о разорении Рязани Батыем», «Задонщина» и «Сказание о Мамаевом побоище».
Вспомним, что одновременно с этим князь Александр Ярославич (Невский) (1220–1263) и воевода Псковский (с 1266г.) Довмонт (умер в 1299г.) проводят «дискуссии» с псами-рыцарями (1240 – Невская битва, 1241 – взятие немецкой крепости Копорье, 1242г. – Ледовое побоище). В Раковорской битве (1268) псковичи вместе с новгородцами под началом Довмонта, командовавшего правым крылом русского войска, разбили немецких рыцарей. В 1290 г. Довмонт разбил 18-тысячное войско ливонских немцев. Во время вторжения рыцарей (1299) Довмонт, будучи уже в преклонном возрасте, организовал оборону, разбил немцев на берегу реки Великой.
Заветная мечта Ватикана была уничтожить ненавистную «схизму» (то есть «раскол» – разделение на Православную и Католическую церкви) и повергнуть Русскую православную государственность. Православие в глазах латинян рассматривалось чуть ли не как главный враг. После взятия Константинополя в 1204 году крестоносцы избивали беспощадно православных греков – всех без разбору, грабили имущество, оскверняли храмы – в Софийском соборе пьяные солдаты пировали с блудницами… Ещё в 1147 году папа Евгений III благословил «первый крестовый поход германцев против славян». Пресловутый «дранг нах Остен» был провозглашен задолго до появления Адольфа Гитлера. Фашизм XX века – это результат «осатанелости» средневековой Европы. Вот заслоном чему стали святой благоверный князь Александр Невский и воевода псковский Довмонт.
Для подтверждения этого надо вспомнить еще одного героя-защитника русских земель Даниила Галицкого (1201–1264), отразившего натиск монголо-татар, но допустившего роковую историческую ошибку. Ошибку, за которую Русь по сей день платит русской кровью… Что же произошло?
Если Александр Невский использовал монголо-татарское войско для объединения Руси и для отражения натиска псов-рыцарей с Запада, говоря прямо, для отпора католичеству, то Даниил Галицкий наоборот – стал просить помощи у Папы Римского против татар. Папа обещал помощь войсками, так же как обещал ее Византии для отражения нашествия мусульман, но в обмен на принятие католической веры. Византия заключила унию с католиками (1439г.), но помощи не получила и пала под ударами турок. Не дождался её и Даниил Галицкий, хотя в 1255 году получил от папы королевский титул, и земли западной Руси под влиянием католической веры быстро потеряли самостоятельность и отошли к Польше и Литве, а православные верующие на этих землях подвергались жесточайшим гонениям, и православные храмы сдавались иудеям в аренду.
« – Так вы не слышали ничего про то, что жиды уже взяли церкви святые, как шинки, на аренды?
– Нет.
– Так вы не слышали и про то, что уже христианину и пасхи не можно есть, покамест рассобачий жид не положит значка нечистою своею рукою?
– Ничего не слышали! – кричала толпа, подвигаясь ближе.
– И что ксендзы ездят из села в село в таратайках, в которых запряжены – пусть бы еще кони, это бы еще ничего, а то, просто, православные христиане. Так вы, может быть, и того не знаете, что нечистое католичество хочет, чтоб мы кинули и веру нашу христианскую? Вы, может быть, не слышали и об том, что уже из поповских риз жидовки шьют себе юбки?» (Н. В. Гоголь «Тарас Бульба»).
Даниил Галицкий понял свою ошибку, но было поздно. Лишь в XVII веке (по решению Рады 8 января 1654г.) Богдан Хмельницкий (1595–1657) после многолетней кровопролитной борьбы вновь присоединил Украину к России. Но мы теперь понимаем, что и это еще не было окончательным решением той проблемы.
А современник Александра Невского и воеводы Довмонта итальянец Данте Алигьери (1265–1321) писал тогда свою бессмертную «Божественную комедию». Нет и тени сомнения в высочайших художественных достоинствах этого гениального произведения. Эпоха Возрождения была огромным, революционным шагом западного искусства. Она дала толчок развитию различных приёмов, стилей, технике изображения. Европейцы усвоили, наконец, технику масляной живописи, давно уже известную на востоке. И даже позже, в XV веке, усовершенствовали её – Братьям Яну и Губерту ван Эйк приписывают изобретение олифы (путём длительного кипячения растительного масла). Появились новые образцы музыки – развлекательного характера.
И всё же надо признать, что в основе эпохи «Возрождения» лежит гуманизм – обожествление человека, человеческих чувств, культ тела, воспевание земного и плотского, то есть античное язычество – шаг назад в духовном развитии! Человек с его страстями и желаниями становится мерилом устройства жизни, целью которой провозглашаются «общечеловеческие ценности» – получение наибольшего удовлетворения и наслаждения от земной жизни, достижение наибольшего благополучия и достатка.
В чём же суть гуманизма? Гуманизм – это вера (я подчёркиваю религиозный характер), вера в то, что можно исправить природу человека путём усвоения античной культуры и, в частности, – чтения античной литературы. То есть, улучшить человека, возвратившись к античному язычеству!
Заметьте – это верование появляется в христианских странах! Но вот, что сказано в Еавангелии от Матфея в главе 19:25–26: «Услышав это, ученики Его весьма изумились и сказали: так кто же может спастись? А Иисус, воззрев, сказал им: человекам это невозможно, Богу же всё возможно».
Зная это, как можно проповедовать гуманизм? Только обладая двойной моралью. Вот это и есть корень двойных стандартов современного западного общества.
Евангелие призывает: «…Какая наибольшая заповедь в законе?
Иисус сказал ему: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки.» (Мф.22:36–40)
Девиз гуманизма таков – возлюби человеческое в себе! Гуманизм ещё не отвергает Бога, но «отодвигает» Его в сторонку, ставя на первое место человека. Возлюби свои желания стремления слабости и пороки. Потому что в человеке ничто не является порочным, что не нарушает свободы ближнего. Таким образом, гуманизм выворачивает Евангельские истины наизнанку. Природа человека двойственна: в нём есть плотское – человеческое начало, и ангельское – духовное. Гуманизм ополовинивает человека, оставляя его в безнадёжном состоянии, наслаждаться земными «удовольствиями», низводя его до животного уровня. В таком состоянии человек становится духовно слепым и глухим.
Поэтому становится совершенно ясно, почему в эпоху Возрождения на место икон приходят картины на Библейские и Евангельские сюжеты. В образе святых на них изображают собственных дочерей, жён, любовниц и блудниц. Авторы пишут себя, донаторов (заказчиков), своих знакомых – в образах святых апостолов и пророков. Так наглядно выглядит двойная мораль гуманизма.
Но в Евангелии от Иоанна Христос говорит: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих.» (Иоанн 15:3). Любовь по Евангелию – это самопожертвование. Гуманизм самопожертвование заменяет гедонизмом – наслаждением жизнью, что естественно, с его точки зрения, иначе, для чего тогда живёт человек? Но что же тогда такое любовь? Соответственно гуманизму любовь – это страсть и желание обладать телом – наслаждаться и получать удовольствия. И двойственность морали в данном случае заключается в том, что прелюбодеяние (супружеская измена) – не грех, если происходит по согласию, как исполнение обоюдного желания. И блуд не является грехом без насилия, и содомские грехи – это извращённое проявление Божественной заповеди «полюбить ближнего»… Вот откуда вытекает двойная мораль западной культуры.
Эта же мораль проявляется в западном искусстве. Обнажённая натура уже не считается грехом, если изображать её «художественно». Проще говоря, если нагую женщину выставить на обозрение в непристойной позе, то это – порнография, а если «обнажённую натуру» посыпать, скажем, лепестками роз или украсить декором, красиво задрапировать откровенные места, то это уже искусство. И большая часть человечества уже более трёхсот лет пытается уверить себя, что в этом и состоит отличие искусства от непристойности. В этом уверяет нас и автор романа «Лезвие бритвы» Иван Антонович Ефремов (1908–1972).
Одной из спекуляций гуманизма «возрождения» становится тема материнства – способность женщины продлить человеческий род, отдавая первенство сексуальным отношениям (по аналогии с животными). Здесь находятся истоки грядущего дарвинизма. Каков же тогда смысл человеческого существования, если его суть сводится только к получению максимального количества материальных и чувственных удовольствий (вкусная обильная пища, отдых (праздность), «здоровый» секс)? Только способностью к продлению рода можно оправдать существование отдельного индивидуума – в отсутствие Бога. Но, заметьте – при этом теряется общий смысл существования человечества (действительно – для чего оно на земле?), исчезает глубинный смысл жизни вообще. Именно поэтому в поздних философских течениях Запада так распространены философские теории существования.