Пьесы, ставшие фильмами
Дядя. Ни в коем случае. Скажете, что ошиблись адресом, что дома похожи. Они и правда похожи. Ну ладно. Так что у вас есть?
Галина Аркадьевна. Квартира, сорок метров.
Дядя. Вы с ума сошли, никаких слов. Имейте в виду: метраж – это возраст, квартира – это тетя. Говорим о тете. Ясно? Сколько лет тете?
Галина Аркадьевна. Ей? Лет шестьдесят, наверное.
Дядя. Выговорили – сорок.
Галина Аркадьевна. Ах да, я спутала. Сорок.
Дядя. Сколько у вас детей? Это комнат, значит.
Галина Аркадьевна. Двое.
Дядя. То-то. Возраст?
Галина Аркадьевна. Э-э… Двадцать пять и пятнадцать.
Дядя. Младшая – маловата. Молода слишком.
Галина Аркадьевна. Так уж получилось.
Дядя. Я-то понимаю, но пятнадцать лет сейчас плохо котируется. Сейчас все хотят постарше.
Галина Аркадьевна. Странно. Всегда было наоборот.
Дядя. Вы опять забыли?
Галина Аркадьевна. Ну да. Понимаю. Но мы не претендуем на большие… тети. Нас устроят две маленькие. Так сказать, тетеньки.
Дядя. Кстати, а как племянница с мужем живут – вместе или порознь?
Галина Аркадьевна. Что это?
Дядя. Это удобства – совмещенные или раздельные.
Галина Аркадьевна. Ага. Нет.
Дядя. Чего – нет? Удобств? Э-э, племянниц? Из-за вас сам уже бдительность потерял.
Галина Аркадьевна. Да нет, что вы, есть племянница. В кафеле доверху. И муж тоже. Чех он.
Дядя. Как чех? Иностранец?
Галина Аркадьевна. Да. Импортный он. Компактный.
Дядя. Что вы меня путаете?
Галина Аркадьевна. Я – вас? Ничуть. У тети еще и внучка есть. Такая большая, что вполне за дочку сойти может.
Дядя. Подождите. Это вы про что – про кухню, что ли?
Галина Аркадьевна. Тс-с. Никаких слов. Говорим о тете. А ваши внучки, надеюсь, тоже не крошки?
Дядя. А вы дама с перцем. С вами не соскучишься.
Галина Аркадьевна. То же самое говорит мой зять.
Дядя (после паузы). А зять – это что? Лоджия?
Галина Аркадьевна. У кого как. У меня это муж моей дочери.
Дядя. Подождите, подождите. Если дочь – это комната, то ее муж – это что же будет?
Галина Аркадьевна. Я вот и сама иногда думаю – что же? Ничего хорошего, наверное.
Дядя. Слушайте, что вы мне морочите голову своими родственниками? Я вам хочу помочь подобрать вариант, а вы меня путаете.
Галина Аркадьевна. Уж больно легко вас запутать. А говорили, вы опытный маклер.
Дядя. Тс-с, вы сошли с ума. Забудьте это слово.
ПДП. В те годы частный маклер сильно рисковал, это сейчас риелторы ни от кого уже не прячутся – кроме, конечно, обманутых клиентов.
Дядя. Я даже не понимаю, о чем вы говорите.
Галина Аркадьевна. А о чем вы говорите – вы понимаете?
Дядя. Знаете, если бы вы не были дамой, я бы на вас обиделся.
Галина Аркадьевна. Кажется, на это уже можно не делать скидки.
Дядя. А сколько вам лет, что вы так кокетничаете своим возрастом?
Галина Аркадьевна. Около сорока метров.
Дядя. Шутница. А вы одна живете?
Галина Аркадьевна. Нет, с комнатой, взрослой.
Дядя. Слушайте, я не понимаю, что – вы нормально говорить не можете?
Галина Аркадьевна. Не могу. Я тоже законспирирована.
Дядя. Я вас понял. Это то, что нужно. Это то, что она просила. Вот вам адрес, идите туда, останетесь довольны. Передайте привет.
Галина Аркадьевна. От дяди?
Дядя. Нет, от тети.
Галина Аркадьевна. Тети Зины?
Дядя. А как вы догадались?
Галина Аркадьевна. А вы что думаете – резидентами дураков держат?
Дядя. Нет, это будет прекрасный вариант. Он тоже очень остроумный. (Уходит.)
Выходит Николай Павлович.
Николай Павлович. Вы к нам? Прошу вас. Чем могу?
Галина Аркадьевна. Я от тети Зины.
Николай Павлович. Простите?
Галина Аркадьевна. От тети Зины я.
Николай Павлович. Ах вот как. Но, видите ли, какая штука, мамы сейчас нет дома, она скоро будет. Вероятно, вам к ней надо.
Галина Аркадьевна. Я не знаю. Я хотела посмотреть, что у вас есть. Это, наверное, и без нее можно.
Николай Павлович. Ах, вы вот насчет чего. Я не понял сразу, извините. Я думал, вы к маме. Конечно, пожалуйста, я вам покажу сам. Только, понимаете, в моей комнате чертовский беспорядок, может, вы подождете, пока я расставлю все, чтоб свет хорошо падал.
Галина Аркадьевна. Но меня, честно говоря, мебель не очень интересует.
Николай Павлович. Конечно. Это я понимаю. Мебель действительно только мешает. Но не выносить же ее.
Галина Аркадьевна. Зачем же?
Николай Павлович. Вы как предпочитаете – в рамках или на подрамники поставить?
Галина Аркадьевна. Что?
Николай Павлович. Картины, с вашего позволения.
Галина Аркадьевна. Какие картины?
Николай Павлович. Что значит – какие? Те, что вы пришли посмотреть.
Галина Аркадьевна. Почему картины?
Николай Павлович. Я не знаю почему. Наверное, потому что я художник.
Галина Аркадьевна. Я ничего не понимаю. А при чем здесь вы?
Николай Павлович. А при чем здесь ваша тетя Зина?
Галина Аркадьевна. Ну сама тетя Зина ни при чем, это правда. Я скорее от ее дяди.
Николай Павлович. Ах вот как – от дяди. И с чем же вы пожаловали от дяди?
Галина Аркадьевна. С приветом.
Николай Павлович. Вот оно что. Любопытно. И кому же он передавал привет?
Галина Аркадьевна. Я не знаю. Вам, наверное.
Николай Павлович. Так, так, очень интересно. Простите, я не слишком вас огорчу, если скажу, что не знаю никакого дяди? И никакой тети тоже.
Галина Аркадьевна. Но тогда, может, ваша мама?
Николай Павлович. Она, конечно, может. Она все может. Но в этом случае вам придется подождать ее – я, так сказать, не в курсе. У меня вообще с родственными чувствами – не очень.
Галина Аркадьевна. Но показать-то вы мне можете и без мамы.
Николай Павлович. Показать? Хм… А что вас интересует?
Галина Аркадьевна. Квартира, конечно.
Николай Павлович. Какая?
Галина Аркадьевна. Эта.
Николай Павлович. Эта? А в каком плане, не сочтите любопытным.
Галина Аркадьевна. В плане обмена.
Николай Павлович. Да… Странный день. С утра, знаете ли, не задался.
Галина Аркадьевна. А вы что – разве не меняете квартиру?
Николай Павлович. Утром еще во всяком случае не собирались.
Галина Аркадьевна. Ну и ну. Значит, он что-то напутал.
Николай Павлович. Кто?
Галина Аркадьевна. Да дядя этот.
Николай Павлович. Ваш дядя?
Галина Аркадьевна. Какой он мой! Я его вообще первый раз видела. Мне его рекомендовали – он в обмене квартир помогает. Неофициально, конечно.
Николай Павлович. Подождите, подождите, я, кажется, догадываюсь, в чем дело.
Галина Аркадьевна. Ну вот – а говорили, не меняетесь.
Николай Павлович. Догадываться и меняться – не одно и то же, с вашего позволения. Скажите, а вот этот ваш дядя – он такой странный, да?
Галина Аркадьевна. Да, в общем, довольно странный.
Николай Павлович. Намеками все говорит, да?
Галина Аркадьевна. Да.
Николай Павлович. Он. Точно, он. Он был у нас. Это мамин знакомый.
Галина Аркадьевна. Так, может, вы просто не в курсе маминых намерений?
Николай Павлович. Да нет, боюсь, что теперь в курсе.
Галина Аркадьевна. А что такое?
Николай Павлович. Но, к счастью, заговор вовремя раскрыт. И тайные планы кучки интриганов развеяны народным гневом.
Галина Аркадьевна. Слушайте, а может, он ваш дядя? Судя по тому, как вы выражаетесь…
Николай Павлович. Вот так, милая племянница. Ничего у вас не вышло.
Галина Аркадьевна. У кого – у нас? Что не вышло? Бред какой-то.
Николай Павлович. Да здравствует свобода и независимость малых народов.
Галина Аркадьевна. Знаете, я пошла. И привет вам от дяди.
Николай Павлович. Подождите. Я ведь так – в порядке шутки.
Галина Аркадьевна. А если серьезно?
Николай Павлович. А если серьезно, у моей матушки есть одна идея фикс. Она во что бы то ни стало хочет – вы только не сердитесь, ладно, это же не я хочу, – она хочет меня женить.
Галина Аркадьевна. Ну и что?
Николай Павлович. И все время пытается с кем-нибудь меня познакомить. На этот раз – при содействии вашего дяди.
Галина Аркадьевна. Вы разыгрываете меня?
Николай Павлович. Ничуть.
Галина Аркадьевна. Но как же это может быть, чтобы взрослые люди занимались такими недостойными вещами? Вам-то не стыдно – идти на такое?
Николай Павлович. Мне? А я никуда не иду. Это, простите, вы пришли.
Галина Аркадьевна. Вы… Вы… Вы знаете, кто вы?
Николай Павлович. Знаю, конечно. Не очень молодой, не очень удачливый художник.
Галина Аркадьевна. Хуже. Вы не очень молодой и не очень удачливый павиан. И все, и счастливо оставаться вместе с вашей матушкой, дядями, тетями и невестами.
Николай Павлович. Минутку… Погодите. Может, вы все-таки посмотрите, коли уж пришли.
Галина Аркадьевна. Меня не интересует ваша квартира.
Николай Павлович. Да нет, картины.
Галина Аркадьевна. Могу себе представить.
Николай Павлович. Нет, нет, с этим все в порядке, я не рисую голых женщин. (Уходит.)
Галина Аркадьевна (Лиде). Я больше не могу. Это не для моего возраста. Лучше уж спичечные коробки собирать – толку столько же.
Игорь (Лиде). Не знаю, как ты, а я лично – все. Я уж наменялся на всю жизнь. Лучше вместе с тещей жить.
Лида (Галине Аркадьевне). Зато ты познакомилась с разными интересными людьми. К миру искусства приобщилась. Изобразительного. Слова вон какие произносить стала – гуашь, темпера… С ума сойти.
Галина Аркадьевна. Еще один обмен, и я не такое скажу.
Лида. Слушай, а может, это и правда неплохая идея была, а?
Галина Аркадьевна. Какая идея?
Лида. Ну, твоего дяди этого. Может, тебе и вправду замуж выйти? В салоны ходить будешь, на вернисажи. Сила.
Галина Аркадьевна. Что еще, интересно, можно услышать от собственной дочери? Только гадость какую-нибудь.
Лида. Почему гадость? Что, по-твоему, никто второй раз замуж не выходит?
Галина Аркадьевна. Ты на все согласна, только чтобы избавиться от меня. Даже чтобы я вышла за первого встречного.
Игорь. Скорее, за последнего. Если быть точным.
Галина Аркадьевна. Так вот, забудьте об этом, дорогие. Не будет этого никогда.
Антракт
Действие второе
Та же обстановка. Галина Аркадьевна работает за столом, Николай Павлович рисует. Изольда Тихоновна смотрит телевизор. ПДП выходит на авансцену.
ПДП. Все-таки наша жизнь полна противоречий. Я, как и вы, наверное, много раз говорил всем вокруг и себе, что мечтал бы жить в маленьком городе, где люди на работу и с работы ходят пешком. Но стоит мне приехать на гастроли в такой город, я очень скоро обнаруживаю, что мне в нем тесно. Мне некуда ехать – театр напротив гостиницы, я впадаю в хандру, и только когда догадываюсь сесть в автобус, который довозит меня до вокзала, а потом в другой, который привозит меня обратно к театру, я прихожу на спектакль в хорошей форме… И я, как и вы, наверное, часто ругаю свой мобильный телефон, жалуюсь, что он не дает мне спокойно жить, но стоит ему замолчать хотя бы на час, я как затравленный смотрю на него в ожидании хоть какого-нибудь звонка, пусть даже по ошибке. И только когда я договариваюсь с соседями, что мы будем звонить друг другу хотя бы несколько раз в ночь, я успокаиваюсь и хорошо сплю… Поэтому когда я слышу, как кто-то убежденно говорит, что он никогда, ни за что на свете чего-то там не сделает… Помните, что заявила Галина Аркадьевна по поводу своего замужества? Ну, а что на самом деле?
ПДП садится в кресло, Галина Аркадьевна отрывается от работы.
Галина Аркадьевна. Меня теперь зовут Галочкой.
Николай Павлович. Галочка, ты что делаешь?
Галина Аркадьевна. Это мой муж. Но некоторые предпочитают называть меня – она.
Изольда Тихоновна. Что, она уже пила чай?
Галина Аркадьевна. Это моя свекровь.
Николай Павлович. Нет, ма, Галочка тебя ждала.
Галина Аркадьевна (в зал). Дожила.
Изольда Тихоновна. Скажи ей, что я уже готова.
Николай Павлович. Галочка, ты не хочешь чаю?
Галина Аркадьевна (в зал). В переводе это означает – завари его. (Встает, подходит к столу, к ней подходит Николай Павлович.)
Николай Павлович. Ты не очень устала сегодня?
Галина Аркадьевна. А что?
Николай Павлович. Я бы хотел, чтобы ты немного попозировала.
Галина Аркадьевна. Сколько можно. Ты уже нарисовал двенадцать моих портретов.
Николай Павлович. Это эскизы. Это еще не то.
Галина Аркадьевна. По-моему, очень похоже.
Николай Павлович. Внешне. Мне бы хотелось выявить в модели внутреннее содержание.
Галина Аркадьевна. Так, я уже для тебя модель. Быстро.
Николай Павлович. В этом нет ничего обидного, это просто термин.
Галина Аркадьевна. Думаешь, женщине приятно, когда ее называют всякими терминами?
Подходит Изольда Тихоновна, садится в центре стола. Галина Аркадьевна и Николай Павлович располагаются справа и слева от нее.
Изольда Тихоновна. Холодный чай.
Николай Тихонович. Галочка только заварила.
Изольда Тихоновна. Надо было чайник кипятком ополоснуть.
Николай Павлович. Галочка ополаскивала.
Изольда Тихоновна. А ты откуда знаешь?
Николай Павлович. Видел.
Изольда Тихоновна. А наш папа, между прочим, никогда не болтался на кухне. Это не мужское дело.
ПДП (Изольде Тихоновне). Заваривать чай, кстати, это как раз мужское дело.
Изольда Тихоновна (ПАП). Если у вас нет других дел. Мужчина должен работать. Все остальное в доме – дело женщины.
Галина Аркадьевна. А если женщина сама работает? Что тогда должен делать мужчина в доме?
Изольда Тихоновна. Стараться не стать женщиной. В доме не может быть две главы.
Николай Павлович. Ма, по-моему, ты несколько отстала. В современной семье каждый, кто работает, сам себе голова.
Изольда Тихоновна. Не знаю, странно все это. У нас не так было.
Галина Аркадьевна (в зал). Вроде я уже где-то слышала эту фразу.
Изольда Тихоновна. Николаша, я хочу тебя спросить. Ты уже кончил рисовать ту улицу, что собираются ломать?
Николай Павлович. Что ты, ма. Только начал.
Изольда Тихоновна. Раньше ты работал быстрее. Не понимаю, что тебе теперь мешает.
Галина Аркадьевна. Действительно. Можно подумать, что ты женат.
Изольда Тихоновна. Я, между прочим, нашему папе никогда не мешала работать.
Николай Павлович. Но и Галочка мне совершенно не мешает.
Изольда Тихоновна. Не мешать – еще не значит помогать.
Галина Аркадьевна. Чем? Кисти держать?
Изольда Тихоновна. Кисти он еще и сам в состоянии удержать. Вы бы могли, например, достать план реконструкции Москвы.
Галина Аркадьевна. План? Зачем?
Изольда Тихоновна. Затем, что хватит вслепую работать. Не мальчик уж.
Николай Павлович. Ма, я не понимаю, о чем ты.
Изольда Тихоновна. Раньше ты понимал меня. (Галине Аркадьевне.) Вы знаете, что рисует ваш муж?
Галина Аркадьевна. Картины.
Изольда Тихоновна. Картины? Так вот, к вашему сведению, он уже сорок лет рисует старую Москву. Домики, дворики, флигелечки, улочки. В основном – в районе Арбата, далеко я его не отпускала. Тридцать лет он рисовал себе это и рисовал, и никому это не было нужно. Конечно, зачем покупать картину, когда есть – как это – обскур камера.
Николай Павлович. Фотоаппарат.
Изольда Тихоновна. Аппарат. Нажал себе кнопку – и ты имеешь этот самый домик или дворик. А потом, в один прекрасный день, какой-то умный человек решил построить новый Арбат, а другой умный человек предложил для этого сломать старый Арбат. И все тут вокруг сломали. И знаете, что тогда выяснилось? Что картины моего сына имеют большую художественную и историческую ценность.
Николай Павлович. Ма, ну что ты говоришь.
Изольда Тихоновна. Я знаю, что я говорю. Потому что на них было изображено то, чего уже не было в действительности. И каждый хотел иметь на память то, чего уже нет, и мы имели много предложений, даже от иностранцев, даже в валюте. Но мы патриоты, и я сказала моему сыну, что ни один его холст не должен быть вывезен за рубеж. Как народное достояние.
Николай Павлович. Ма, ну что ты говоришь.
Изольда Тихоновна. Я знаю, что я говорю. А потом я прочла в газете, что еще один умный человек предложил построить еще один новый проспект и для этого сломать еще один старый район. И я сказала моему сыну – иди и рисуй. И побыстрее, пока они не перевыполнили план и не сломали все досрочно. Что-что, а ломать у нас умеют быстро.
Николай Павлович. Ма, ну что ты говоришь.
Изольда Тихоновна. Я знаю, что я говорю. Я патриотка не меньше твоего, но то, что ломать легче, чем строить, это знает даже дурак. Поэтому ты сейчас должен работать день и ночь. А если бы у тебя был план реконструкции, ты бы все сделал загодя. Нельзя в наше время быть стихийным художником. Нужно заранее знать, что увековечивать. Вечное не терпит спешки.
Галина Аркадьевна. Но почему вы думаете, что на этот самый район будет такой же спрос, как на старый Арбат. Все-таки в архитектурном отношении…
Изольда Тихоновна. Вы знаете, что там за дома были до революции?
Галина Аркадьевна. До революции – не знаю.
Изольда Тихоновна. Надеюсь. Там были дома свиданий, к вашему сведению. Зачем им красота снаружи, хотела бы я знать?
Галина Аркадьевна. Но помилуйте, зачем же Коле рисовать эту гадость?
Изольда Тихоновна. Во-первых, не рисовать, а отображать. Во-вторых, это не гадость, а наше прошлое. А прошлое нужно всем – и городу; и человеку, каким бы оно ни было.
Николай Павлович. Ма, ну что ты говоришь.
Изольда Тихоновна. Я знаю, что я говорю. Вы, например, уже ведь были замужем.
Галина Аркадьевна. Ну и что?
Изольда Тихоновна. Вот и я говорю – ну и что? У всех есть свое прошлое. К тому же Коляшиной работой уже интересовались.
Николай Павлович. Кто?
Изольда Тихоновна. Из журнала. Какой-то корреспондент. (ПДП.) Это вы звонили?
ПДП. Да, я. (Встает, подходит к Николаю Павловичу.)
Галина Аркадьевна и Изольда Тихоновна отходят.
Редакция поручила мне взять у вас интервью и несколько новых рисунков.
Николай Павлович. К вашим услугам.
ПДП. Прежде всего, чем знаменателен для вас прошедший год?
Николай Павлович. Моей женитьбой.
ПДП. Нет, не в этом плане. Это для широкого читателя узко.
Николай Павлович. Для меня – нет. Это придает мне силы.
ПДП. А разве не могло бы придать вам силы какое-нибудь общественно значимое событие, скажем, поворот северных рек или полет на Марс?
Николай Павлович. Могло бы, наверное. Если бы я при этом присутствовал.
ПДП. Может, мы тогда так и скажем?
Николай Павлович. Нет, мы так не скажем. Мы скажем так, как я сказал.
ПДП. Но ваша женитьба – это лишь факт вашей биографии.
Николай Павлович. А вы полагаете, творчество художника не связано с его биографией? И она никому не интересна?
ПДП. Интересна. Но, как правило, после смерти.
Николай Павлович. Ну что ж, подождите немного.
ПДП. Не могу у нас номер стоит.
Николай Павлович. Тогда ничем не могу вам помочь.
ПДП. А каковы ваши творческие задумки? Над чем вы собираетесь работать в текущем году?
Николай Павлович. Над портретом моей жены.
ПДП. Ну это слишком мелко для такого крупного мастера.
Николай Павлович. А для Рембрандта Саския – не мелко?
ПДП. Кто?
Николай Павлович. Саския. Жена его.
ПДП. Зачем сравнивать. У нас с вами, надо полагать, другие представления о предмете искусства.
Николай Павлович. Хотите поссорить меня с Рембрандтом? У нас с ним одни представления.
ПДП. Как это поссорить? Он же умер.
Николай Павлович. Лишь в известном смысле.
ПДП. Ну да, это конечно. Так как насчет планов? Могу я сказать, что вы собираетесь создать образ нашего современника?
Николай Павлович. Пожалуй.
ПДП. Вот это уже другое дело. (Лихорадочно пишет.) Человека, который активно участвует в строительстве новой жизни?
Николай Павлович. Именно.
ПДП. Так. А чем он вам дорог?
Николай Павлович. Кто «он»?
ПДП. Ваш герой нашего времени.
Николай Павлович. Чем дорог? Всем.
ПДП. А подробнее.
Николай Павлович (поглядывая на Талину Аркадьевну). Каждой черточкой лица. Каждым жестом. Всем, что говорит. И тем, как говорит. Даже звуком голоса. Даже тем, что других, быть может, раздражает.