Сбежавший из вермахта

– Поздно, поздно, господа офицеры. Вы все немецкие свиньи, но самый большой свинья – это ваш Гитлер. Гитлер капут, вы капут, все вы тут капут, война скоро капут, конец вам! А мы идем в атаку! Освободим страну от фашистов! Ура!

В телефоне что-то затрещало, связь прервалась. В этот момент был подан сигнал всеобщей тревоги, в небо взлетела красная ракета. На коммутатор прибежал бледный Штролль. Его подняли с койки. Страх явно прочитывался на его лице. Когда он взялся за штекеры, руки у него заметно тряслись.

Эрих тотчас вызвался проверить состояние телефонного кабеля. Вместе с группой солдат он побежал в сторону передовой. И тут заговорили русские дальнобойные пушки, им ответили немецкие минометы. Небо над головой расчерчивали всполохи, со стороны русских изредка взлетали осветительные ракеты, они давали ориентиры. Неожиданно он споткнулся и распластался на земле. За что-то зацепился. Провод? Так и есть, это провод. Чей он? Похоже, русский? Он снял каску, рукавом вытер стекавший по лицу пот. Что с ним делать? Перекусить? Он ухватился за него посильнее и потянул. Не поддается. Потянул еще сильнее и вдруг почувствовал, что на другой стороне его тоже тянут! Вероятно, метров за двадцать-тридцать, а может быть, и ближе от него находился русский телефонист и проверял свой кабель!

Шутки кончились, это война. Эрих выпустил в темноту одну автоматную очередь, за ней вторую. Потянул за провод. Теперь он поддался. Уложил? Остальное дело техники. Он взял в руку кабель и побежал в обратном направлении, к своим, проверяя, куда тянулся кабель. Каково же было его удивление, когда русский кабель привел его не к коммутатору, а прямо к штабному блиндажу, в расположение командира батальона майора Хойса! Русские подсоединили свой кабель к немецкому под носом у немецкого начальства! Где был патруль? Куда смотрели караульные?

Об этом лучше никому не рассказывать, иначе начнется расследование и многим не поздоровится, прежде всего Штроллю. Почти возле самого бункера Эрих обнаружил мотки проволоки, ржавые ножницы и кучку свежего испражнения. Оставили свои следы, русские свиньи. Эрих отсоединил русский кабель от немецкого, присоединил его к специально выделенному кабелю. Заизолировал и намотал на руку остатки русского кабеля. Это его вещественное доказательство.

Уставший Эрих дотащился до коммутатора, ввалился в блиндаж, положил на стол остатки русского кабеля и доложил Штроллю о проделанной работе. Теперь они тоже могут слушать русских. Вот только, найдется ли в батальоне хоть один человек, который знает этот варварский большевистский язык?

Когда через несколько дней в роту прибыл фронтовой корреспондент от центральной газеты «Фелькишер Беобахтер», чтобы написать отчет о боевых действиях пехотного батальона, то старший фельдфебель Браун представили ему ротного героя, связиста, ефрейтора Эриха фон Риделя, который подсоединил к секретному русскому кабелю специально выделенный немецкий телефонный кабель. Короче, солдаты взвода связи проделали разведывательную операцию, и в результате немецкие начальники могли теперь подслушивать разговоры русских начальников. Жаль, не все понимали чужой язык.

Эрих рассказывал взахлеб. Немного привирал. Без этого на фронте никак нельзя. Он же артист, вошел в роль. Корреспондент развесил уши. Эрих развивал свою теорию наступления. Окопавшиеся Иваны устроили возле лесочка свой наблюдательный пункт, но Эрих, который проверял телефонные линии, быстро их обнаружил. Наблюдательный пункт русских разбили. Но упрямцы не успокоились, стали посылать разведчиков. Те протянули свой секретный кабель, хотели подсоединить его к немецкому. Тогда было принято решение не обрывать русский кабель, а присоединить к своему, специально выделенному. Так ефрейтор фон Ридель присоединил русский кабель к немецкому. И все секреты врагов стали подслушивать. Теперь у русских одни потери. Они в страхе бросают свое имущество, оружие, вещмешки. Иваны не понимают, с какими силами имеют дело. Теперь их секреты уже не секреты. Оборону прорвать им не удастся. Значит, немецкому батальону нужно выбить противников с их плацдарма. Для этого нужны танки, танки, танки. С ними батальон в составе полка прорвет фронт русских и закрепится на новых позициях, враг будет разбит, его погонят в сторону Москвы…

Солдат вермахта Эрих фон Ридель чувствовал, что именно такой боевой настрой и нужен корреспонденту. Именно эти, эмоциональные впечатления, где русские выглядели полными идиотами, плохо соображающими на поле боя, а героями были немецкие солдаты, вызывали гордую улыбку и оживленные вопросы…

Корреспондент сделал несколько кадров – Эрих с каской на голове, с катушкой телефонного провода за плечами, с одолженным машиненпистоле МП-38 в руках. Еще для создания боевой обстановки на грудь ему повесили бинокль. А если рассказать все по правде? Если передать все, как было в действительности? Про откровенный разговор оберста Эльснера и майора Хойса, про подключенный русский кабель к немецкому, про кучку испражнения у центрального бункера и брошенные ржавые ножницы? Смех, да и только…

Когда после беседы с корреспондентом Эрих пришел в свой блиндаж, на койке лежал конверт. Вернулось его письмо для Блюмхин. Сердце охватила непонятная тревога. Так и есть, на нем стоял синий штемпель полевой почты «Feldpost» и штамп Франкфуртского-на-Одере почтамта – адресат выбыл в неизвестном направлении. Уехала в Берлин? И ему ничего не сообщила?

В тот вечер он не стал ужинать, завалился на койку, не хотелось ни есть, ни пить, ни спать. Итак, Блюмхен потеряна. Не хочет с ним поддерживать связь. Кто у него остается? Никого! Боже, как у солдата портится настроение, если дома у него не все в порядке…

Теперь Эриха раздражала низкая крыша блиндажа, она его просто давила, он головой ощущал ее тяжесть. Его мутило от запаха сырой могильной земли и давно немытых тел. Его раздражали три спавших рядом солдата. Ему хотелось выйти на свежий воздух, вздохнуть полной грудью и закричать: я хочу жить, мне надоела ваша война, отпустите меня домой!..

Он не знал, чем себя отвлечь. Единственное спасение – отвернуться к стенке и забыться. Вернуться к событиям мирной жизни, вспомнить, когда готовился к спектаклям, превращал себя то в философа Горацио, то в шута Труффальдино. Он был востребованный актер. И Блюмхен была с ним рядом. Любимый Франкфурт, как же ты далек от России…

Сноски