Малыш 21 века

Глава вторая

Через пару минут он стоял на крыльце и легонько стукал медным кольцом по бараньему лбу, объявляя о своем прибытии. Подсознательно Малыш боялся услышать за дверями шарканье артритных ног с варикозными венами и был очень рад, когда дверь неожиданно открылась, и его Райка, живая и здоровая стояла за порогом. Малыш не дал себе возможности смотреть самому и быть рассмотренным – он не был к этому морально готов, а бодро переступил через порог и приблизил свое лицо к Райкиному настолько близко, что невооруженный оптикой человеческий глазной аппарат был не в состоянии сфокусироваться даже на самых мелких деталях. Он сразу уловил ее новый запах и отступил на полшага с облегчением: «Привет, Рейч. Быстро я к тебе доехал?»

– Очень быстро. У меня ремонтеры все еще работают на кухне.

– А чего мы на кухне не видали или в комнатах? Давай здесь сядем вон на те ящики с плиткой? Тут и освещение в самый раз, чтобы мозгами не тронуться от встречи.

Райка сначала засмеялась, а потом заплакала: «Ну, ты, Малыш, и дурачара. Ничего тебя не меняет в умную сторону. Десятилетия прошли, а он все громче распевает с каждою минутою…

Ей не стоило говорить этой строчки из детской песни прошлого века.

Малыша затошнило и зашатало, как от резких порывов ветра из разных направлений. Хорошо, что стена была рядом, и по ней он медленно додрейфовал до ящиков с плиткой, затих на них и сказал: «Да ну нафиг, отвык я встречаться с людьми, которых давно не видел. Я стал сентиментален и слезлив, как сериальный убийца, встретивший свою первую учительницу на инвалидном самокате».

Райка заливалась смехом, как в старые времена, и чтобы остановить его как-то, закрыла рот Малыша своей рукой. Он осторожно поцеловал ее ладонь несколько раз, а потом взял ее указательный палец в рот и сделал звук, как пробки из бутылки шампанского.

Райка не вырывалась, никуда не звала и сама не торопилась, а уселась на соседний ящик.

Глаза Малыша привыкли к полумраку настолько, что не очень верилось – Райка почти не изменилась. Может быть, она и тянула на сорокет, но и то – довольно условно. Может быть, губы стали чуть тоньше, но и это было не факт: в бытность их совместной жизни они бывали в основном опухшими от житейского.

Малыш чувствовал, что вторичная причина его приезда к Райке опять становится первичной. Хорошо все-таки, что они в полумраке и он – в очках. Может быть, она не замечает, как он ее бесстыдно рассматривает. Ему стало неловко от таких дум. Еще он поймал себя на мысли, что она его не рассматривает, а просто смотрит на его лицо. И, кажется, что они уже давно молчат. Про свое молчание Малыш не думал, а вот про Райкино – догадался. Она молчит, потому что думает, что у него в семье произошло что-то значительное, возможно трагическое. В такие моменты люди вспоминают тех, кого и забыли, как звали, просто знали, что есть такой человек на свете на черный день, он не откажет. А по другим дням его не стоит беспокоить. Таким человеком видела себя Райка глазами Малыша. К тому же она проговорилась по телефону, спросив его прямо в лоб – чего он звонит? Но потом все взвесила и нашла оптимальный для нее путь, как вести разговор с Малышом. Их молчание напоминало велосипедную гонку на треке, когда в ее начале соревнующиеся велосипедисты долго балансируют на одном месте и провоцируют своих соперников первыми нажать на педали и стать ведущими гонки, чтобы позже выскочить из-за их спины «свежим» и вырвать победу.

Несмотря на полумрак, Райкин взгляд был довольно пронизывающим и хорошим предлогом для начала разговора. Малыш не боялся быть заткнутым за пояс в словесных состязаниях. Он сказал серьезным тоном: «У тебя в доме есть мазь Вишневского, а то у меня кожа на лице скоро запузырится».

Райка была готова: «Мазь не понадобится, я просто пописаю, как в старину. Ну что, ты очухался? Пойдем, я тебя познакомлю».

Они встали и пошли по ковровой дорожке в сторону лестницы, которая вела в гостиную на второй этаж. Малыш не узнавал планировки дома, да и за столько лет его могли перестраивать ни один раз. Лестница была широкой и позволяла им идти рядом. На стенах по-прежнему висели черно-белые групповые фотографии похожих друг на друга военных.

Райка говорила, что переехала жить в этот дом 4 года назад, когда не стало наны Зелды. Ее дом в Калифорнии сдан в рент каким-то дальним родственникам за символическую плату. Дальше она сказала, что ее послдений муж разбился и утонул 10 лет назад и с тех пор она жила одна.

Малыш понимал, что она с ним вовсе не соревнуется ни в чем сейчас, а осторожно рассказывает ему неизвестное. Так картежники с выигрышной мастью не открывают сразу весь флеш-рояль, а делают это степенно, чтобы медленно задавить противника и удлинить свои мгновения удачи.

Пока Райка рассказывала про то, как ей пришлось учить себя, чтобы управлять семейным бизнесом и не дать ему быть разворованным нанятыми управляющими. Теперь они стояли на лестничной площадке между этажами под театрального размера хрустальной люстрой перед оригинальным полотном Кандинского. Еще малыш узнал, что у Райки есть дочка со своими детьми, с которыми она почти не общается. Малыш тронул ее за плечо, чтобы показать, что он понимает ее боль в связи с этим, и она благодарно взглянула на него. Постояв пару минут, они чинно зашагали дальше. Теперь Райка была на пару ступенек впереди и не навязчиво крутила своим компактным задиком перед носом Малыша.

…она думает, что я расстался со Сверхкондиционной и примчался к ней для попытки вернуться и вернуть, и чтобы поставить меня на заслуженное место, хочет меня представить кому-то главному в ее жизни, а задом крутит, чтобы усугубить мою потерю.

На втором этаже, сразу около лестницы, была узнаваемая гостиная. Все та же мебель стояла на прежних местах. Около стены был постелен мат, должно быть, для занятий йогой. На журнальном столике лежало несколько гламурных журналов. Это сразу бросилось в глаза Малышу – зачем они здесь? Он мог бы предположить что угодно на счет Райки, но только не то, что она читает такое.

Райка поймала его взгляд и сказала, что она работала в издательствах этих журналов и теперь пожизненно будет получать их – такие были условия контракта. На инкрустированном деревянном столике-баре на колесах стояло несколько запылившихся бутылок. Малыш не чувствовал никого живого в этом доме, не считая Райки и понял, что ни с кем его знакомить не будут, а просто брали на пушку для пока непонятных целей. Он живо себе представил, как Райка одна живет в этом доме, все ее рутинные траектории и перевалочные пункты.

Райка продолжала рассказывать что-то незначительное для них обоих, давая Малышу возможность набраться смелости и рассказать о себе. Он пока не торопился с разговором, потому что не чувствовал, что пора.

– Я не очень хорошая хозяйка, не сажаю тебя за стол. Почему бы нам не поесть поздний ланч? Наверняка ты голоден с дороги. На этом этаже нет кухни, но когда-то здесь был настоящий бар с раковиной для мытья посуды. Я перестроила барное место в своего рода китченетту с холодильником и столом для закусок. Ничего, если мы закусим прямо здесь?

– Все зависит, чем ты будешь угощать.

– У Нила и Зелды каждый день был рыбный день. Я не стала менять обычаев дома, тем более, что рыбу привозят, как было заведено много лет назад. Могу предложить тебе бутерброд с копченой, соленой и вяленой рыбой под азиатское пиво.

Как только Райка повернулась к нему спиной и занялась едой, Малыш рассказал ей про свое вдовство и теперь одинокую жизнь в Уэстчестере. Райка стояла к нему в пол оборота, как это принято у породистых людей, когда они вынуждены принимать участие в разговоре и суетиться по хозяйству. Она не перебивала его с охами-ахами или уточнениями. Они закончили одновременно: Малыш – короткий вариант рассказа о жизни, а Райка – с дюжиной искусно украшенных зеленью и белком он вкрутую сваренного яйца бутербродиков. Все они были порезаны на маленькие ромбы величиной в пол укуса. Глядя на их количество и внешность, Малыш понял, что рассказ его не был таким уж коротким.

– Ты думаешь, нам не стоит выпить за встречу народов не пива, а другого?

– Нам стоит выпить всего, чего ты захочешь, но хочу предупредить тебя, что кроме рыбы у меня нечем закусывать. Я не готовлю для себя из различных соображений, а встречаюсь с людьми на завтраки, ланчи и обеды в публичных местах. Так мне удобнее.

– Я и сам не большой едок теперь. Мне и в голову бы не пришло что-либо есть после такой красотищи. Где это ты такому научилась?

– Это мне привилось от второго мужа: он не мог сидеть за столом, как принято у нормальных людей. У него не было ни минуты свободного времени, ни на еду ни на другое.

– Чем же он был так занят?

– Он работал тайпистом в федеральном суде и приносил много работы домой, а когда кончался тайпинг для суда, он одевал наушники, менял одни клавиши на другие и сочинял музыку.

– Наш человек, понятное дело. Не иначе, что он очаровал тебя битьем по клавишам. Многим женщинам такое нравится, они видят в этом отношение к искусству и намеки на духовность.

Другой бы человек наверняка обиделся на подобные сравнения, но Райка только улыбалась. Было похоже, что она узнает старого Малыша постепенно и даже рада его соображениям о мужчинах, которые бьют по клавишам. Сомнений не было, что все тот же Малыш.

– Я думаю, что будет в корне неправильно, если шампанское, которое пересекло бестаможенно границу двух штатов так и скиснет непочатым. Давай попьем его немного. Жалко ведь.

Разговаривая с Райкой, Малыш и сам вспоминал, каким он был с ней когда-то – как и что говорил ей, учил правильному русскому языку и как понимать Андрея Платонова. Райка была блестящей ученицей и умницей, хватала и впитывала язык очень быстро. Между ними не было словесных преград довольно скоро после знакомства и никаких преград, с момента начала их совместной жизни. Он и сейчас чувствовал радостный подъем в себе от такого пустяка, как разговор о ее втором муже.

Малыш открыл шампанское, продел свою руку крендельком под Райкину, как в брудершафтном тосте, и они выпили шампанское до дна и поцеловались краешками губ.

– Второго мужа я встретила в Торонто на летнем фестивале славянской музыки. Он играл Дворжака совсем не по-уличному. Ему не мешал шум толпы и скоротечный теплый дождь. Видно было, что он музыкант. Оказалось, что он убежал из штатов от воинского призыва, да так и остался жить в Канаде. Боялся возвращаться в штаты под своей фамилией, чтобы не быть оштрафованным и осужденным. Я предложила ему фиктивный брак и свою фамилию.

Они выпили по второму стакану шампанского и, молча, смотрели на бутерброды с разными рыбками.

Говорят, что шампанское имеет свойство быстро пьянить и развязывать языки. Вообще-то Малыш был уверен, что все газированные вина имеют такое свойство. Какая-то хитрая реакция алкоголя с углекислым газом, поступившего в артериальный кровавый поток, все ускоряет. Поэтому, когда он начал говорить раньше обычного, то у него было полунаучное объеснение своей болтливости. Малыш не боялся услышать на свое «А помнишь» «Нет, не помню». Для начала, он сказал, что в Питер он больше почти не ездит, потому что там мало кто остался в своем уме, не говоря уже о том, что в живых. От таких, казалось бы, безрадостных вестей Райку практически перегнуло пополам от смеха. Малыш видел с ней такое только однажды, когда она читала Малышов перевод Мальчика-с-пальчика с русского на английский. И опять ее смех привел его в тупик – что смешного он сказал одной общей фразой и ни о ком конкретно? Это был не результат шампанского с ее стороны, Малыш был уверен.

Когда Райкин смех спал по громкости и удельному весу до нормального уровня среднего зрителя, он нерешительно продолжил про питерские холодные зимы, каких не бывало со времен блокады. Рассказал, что лично сам был свидетелем одного случая, достойного книги Гиннесса. Он сказал, что там мостовые посыпают какой-то химией, так что лед и снег тают при любой температуре и остаются лежать в качестве морозостойкой жижи, если кто-то просто ступает по ней, но стоит только остановиться, скажем, покурить на свежем воздухе под пиво или просто в ожидании городского транспорта, как эта жижа примерзает к обуви намертво.

Здесь в описании ему следовало остановиться, потому что рассказанное и удостоверенное фотографиями такое уже бы потянуло на Гиннесса. Но с Райкой Малыш всегда был готов пройти лишнюю милю. Она помнила это и ждала главной линии.

И он продолжал: «Однажды поздним вечером я шел из каких-то гостей в одном из новых районов. Там все продумано для людей, у которых по-прежнему нет личного транспрорта – там остановки всех видов транспрота расположены на одном перекрестке, но только на разных его сторонах, и большинство транспорта следует до метро. Таким образом опытные горожане занимают позицию в ожидании транспорта не одного – так другого, чтобы успеть добежать. Бежать, правда, надо через проезжую часть дороги, и случается, что не все добегают из-за автодорожного транспорта.

Райка смотрела на него хотя и с улыбкой, но полуразочарованно.

– Это я к слову сказал про остановки. Мой случай был такой: пришел я на такую вот точку ожидания всех видов транспрта сразу, а там – ни души. Вроде, и время еще на такое позднее, но людей нет ни одного. Через пару минут подошла какая-то бабка и спросила меня, давно ли я здесь стою. Я сказал, что недавно, а она мне рукой на жижу показывает и говорит, что ушел транспорт недавно. Я был немного навеселе и от этого разговорчив и спросил, откуда она такое выследила. Она мне рукой в ту жижу указывает возмущенно, что я вообще ничего не вижу. Я присмотрелся к тому месту, а там несколько пар обуви стоят вмороженными в жижу. Прямо, как японская инсталляция про Нагасаки.

Райка на этот раз особо не смеялась, а подала Малышу вторую бутылку и спросила, зачем он туда зимой ездит, если там так холодно.

Малыш и сам точно не знал причины. Должно быть привычным фактором были цены за перелет.

Они опять выпили, но больше не закусывали и на рыбок не смотрели, а смотрели во все глаза друг на друга, как будто бы оба только что прозрели. Разговора между ними тоже больше не было, да он им был и не нужен. И в этот момент зазвенел Райкин мобильник. Она ответила, что сейчас придет. До Малыша услышанное сразу дошло, и несколько оскорбил его Райкин ответ: «Куда это ты собираешься, когда мы еще не допили – не договорили?»

Райке нужно было спуститься на кухню и принять работу у ремонтеров. Она попросила Малыша спуститься с ней и пораздувать щеки, как он умел делать когда-то.

На кухне 3 человека переминались с ноги на ногу в ожидании приема их работы. Малыш помнил эту кухню с самого первого вечера прилета в штаты. Именно за этим столом он ел свои первые рыбные бутерброды и плевался от напитка, приняв его по названию за пиво.

Щеки особенно раздувать было нечего: новая кухня была полностью смонтирована, газ горел, вода бежала. Дверцы и ящики закрывались сами при помощи негативного давления воздуха внутри.

Райка особо не восхищалась. Позже Малыш узнал – почему. Как она пояснила ему позже – за такие деньги у каждой дверцы и ящика должен быть свой маленький гомункул для обслуживания, а жить они все должны в огуречном рассоле в пятилитровой банке.

Он очень смеялся, хотя ему было непонятно, откуда у Райки такие исчерпывающие познания.

Когда ремонтеры убрались из дома, Райка предложила не подниматься на второй этаж, а заняться обживанием новой кухни. У Малыша никогда не было новых кухонь, и он только понаслышке знал, как их обживать. Однако, в Райкиной компании после 2х бутылок шампанского он был готов освоить новый для себя обряд. Согласно Райкиным познаниям в бытовых искусствах обживание кухни заключается обычно в том, что идет примерка старых кухонных атрибутов к новому. Родился этот обряд не случайно: далеко не всякое даже из относительно недавно преобретенного, может соответсвовать новым кухням. Какой прок иметь новую кухню, если она вас не радует своей старой начинкой. Малыш вроде и улавливал идею обновления, но не до конца. В углу кухни, на временных полках стояла старая кухонная утварь, которая могла быть гордостью антикварного магазина или кухни в колониальном стиле. Все эти маслобойки и отделители белков от желтков сразу у десятка яиц вызывали у Малыша истинное чувство восхищения бытовой инженерии в недалеком прошлом.

Естественно, что он был решительно против, когда Райка принесла несколько картонных ящиков и попросила его убрать в них все это полумеханиеское старье, которому не было места в новой кухне. Малыш не возражал, как бы сделал обычно, потому что помнил, что приехал он сюда за другим, но спросил, не смогла бы Райка ему продать несколько интересных вещиц и указал на скороварку в форме противоподлодочной мины и инструмент для колки орехов в форме разводящихся женских ног.

– Забирай, если хочешь. У меня нет времени устраивать распродажи или таскаться по старьевщикам. Но зачем тебе такое, если у тебя даже и кухни настоящей нет?

– Можно мне попробовать эту скороварку на скороварность прямо сейчас? Это не отнимет и пяти минут.

Малыш знал, что если скороварка работает, то она запоет немецкую песенку из сказки Андерсена.

Райка смотрела на новые чудачества старого Малыша и думала про мужчин ее жизни: они все были с какими-то щербатинками или несвойственными женщинам странностями. Малыш, пожалуй, был самым приземленным и нормальным – хотел себе тихо снимать хороший порн, и не было у него других амбиций…

Оказалось, что большинство кухонного скарба, знакомого Райке с детских лет будет оставлено на новой кухне: Райка не мыслила себе бабушкину кухню без всего этого. Она расставляла утварь на полки и в ящики приблизительно туда же террриториально, где она находились и прежде.

Райка посмотрела на Малыша, стоящего у плиты, как часовой. На нем был хорошо ей знакомый с давних времен пиджак, скроенный из одинокой польской коровы. Она узнала пиджак сразу, но не решилась рассмеяться, чтобы случайно не оскорбить или обидеть. Возможно, что для него пиджак этот имел какие-нибудь тотемно-маскотные качества. У ее второго мужа, например, были «счастливые трусы» – их нельзя было стирать со всем остальным или сушить принудительным теплом. Она печально улыбнулась от воспоминания картинки мужа в наушниках с голым задом, стирающим в раковине «счастливые трусы»…

В это время скороварка закипела и тоненько завела мелодию про бедного Августина, но за годы пользования что-то случилось со свистком: пару нот из музыкальной фразы пропадали, и звук был хотя и узнаваемым, но искаженным, как с заезженной пластинки. Малыш, однако, сиял счастливо.

Райка спросила Малыша, хочет ли он подниматься на второй этаж и продолжать пиршество там, или она может принести все на кухню. Малыш сказал, что может другой возможности у него не будет обмыть новую кухню, и они вдвоем пошли на второй этаж за остатками еды. Райка шла впереди и вдруг остановилась на мгновение, а Малыш брел следом за ней и смотрел по сторонам на стены с фотографиями, пока резко не наткнулся и не полуобнял ее, чтобы не уронить и не грохнуться самому. Он не испугался случившегося, а держал Райку сзади за плечи и за грудь. Она сказала «ой» на его обжим, повернулась и спросила: «Так мы идем?»

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.