Сотри все метки

– Мы это знаем, – сказала Суок.

Бастиан, к примеру, таких тонкостей не знал, а правила вселения не изучил вовсе, оставив под контрактом свой отпечаток, уверенный, что не скрепляет им кабальный договор, по которому его отправят служить на галеру или чернорабочим на рудники.

– Гостиница не будет удерживать десять положенных ей процентов от оставшейся суммы, – почему-то смягчился администратор. Видимо, с ним провели предварительные переговоры. – Но, к сожалению, всю сумму мы вернуть вам не сможем. Пятнадцать процентов от суммы уже поступили в федеральный бюджет. Прошу прощения.

– И на том спасибо, – сказал Капитан.

– Советую вам в следующий раз не оплачивать номера сразу же, а продлевать каждый день. Так вы избежите потерь, – назидательно проговорил администратор.

«Ой, еще неизвестно, где найдешь, а где потеряешь, – подумал Бастиан. – Платили бы они каждый день, то сейчас бы не смогли снять оставшуюся сумму».

– На ваш счет перевести деньги? Администратор смотрел на Бастиана.

– Да, – ответил он.

– Приложите вот сюда палец, – администратор, обращаясь к Бастиану, показал на сканер, встроенный в поверхность администраторской стойки. – Так, хорошо, – продолжил он, как только Бастиан сделал это. – Я перевел деньги на ваш счет. Вот эта сумма с учетом пятнадцати удержанных процентов, – он кивнул на сканер.

– Я хотел бы посмотреть, сколько у меня всего на счету.

– Конечно, конечно. Вы хотите, чтобы сумма была выведена на экран, или узнать ее телепатически?

– На экран, – сказал Бастиан, чуть задумавшись. Разница между гостиничным возвратом и итоговой цифрой была невелика. Даже на проживание в самых простых гостиницах, которые скорее следовало бы называть ночлежками, хватит ненадолго. Имея корабль, они хоть и считались не самыми удачными торговцами, но занимали определенное, далеко не последнее, место в обществе, зная, что на жизнь заработать сумеют. А власти любой планеты должны были обращаться с ними почтительно. Теперь же они превратились в ничто, в отбросы, место которым на помойке. Туда-то они скоро и отправятся. Такое изменение социального статуса переносилось болезненно, причем боль эта была намного сильнее, чем от серьезной раны. Ее-то можно сначала обезболить транквилизаторами, а потом заживить, а как быть сейчас? Как ни прогоняй эту боль галлюциногенами, она только затаится, а потом, когда действие их ослабнет, опять о себе напомнит. Никуда от нее не спрятаться.

– Всего вам хорошего, – улыбнулся администратор все той же хорошо поставленной улыбкой.

– И вам не хворать, – сказал Александр. Остальные только кивнули.

Глава 5

Не вызывало сомнений, что торговцы будут охранять свой органический с зачатками разума ходячий банковский сейф, как зеницу ока. В ближайшее время одиночество станет для Бастиана несбыточной мечтой. Но ему этого и не хотелось, и мечтал он как раз об обратном. За свои скромные заслуги Бастиан приобрел несколько телохранителей. Он убедился, насколько они хороши, когда вышел на улицу.

Когда дверь перед ним распахнулась, Бастиан вздрогнул. Его окатило шумом с головы до ног, словно океанской волной, от которой закладывает уши. Ему захотелось сделать шаг назад, чтобы гостиничные двери опять сомкнулись, изолировав его от внешних звуков и запахов. Он сможет тогда слышать, как журчат фонтаны в холле, как поют киберптицы в зарослях искусственных деревьев. Но едва Бастиан замешкался, как его толкнули в спину, и он сделал-таки этот роковой шаг, а потом еще и еще. Двери за ним закрылись, а Бастиан задохнулся, вдохнув противный влажный воздух. Удивительно. Любой транспорт в городе экологически чист. Он не выбрасывает в атмосферу ни молекулы загрязняющих веществ, производство тоже безвредное, иначе экологические службы наложили бы штрафы, которые во много раз превышают стоимость постройки очистительных систем. Выходит, что причиной всего было дыхание людей, их пот и другие выделения, когда они ходят по улицам без респираторов, потому что кондиционеры в машинах и домах все это перерабатывали.

Метрового роста щуплый робот на колесиках, выбрав объектом своего внимания Бастиана, раскинул перед ним на уровне глаз голографическое изображение товаров, которые он рекламировал. Он хотел было сопроводить картинку словами, но Вацлав так на него рявкнул, что робот предпочел тут же свернуть свою коммивояжерскую деятельность и поискать более покладистых клиентов. Обычно роботы так быстро не отставали от прохожих, не зря получив в народе прозвище «прилипалы».

– А не желаете ли… – говорили они, катясь возле прохожего.

– Нет, – говорили им.

– Тогда могу вам предложить…

– Не надо.

После нескольких минут такого разговора бедный прохожий начинал колотить робота чем попало, но те были сделаны из такого прочного материала, что даже царапину на нем мог оставить разве что лазерный резак.

Они стояли почти на самом дне глубокого рукотворного каньона. Стены его, казалось, достигают небес. Разглядеть небо удавалось, только до хруста в шейных позвонках задрав голову, да и то кусками, потому что этому мешали многоярусные цепочки всевозможных летательных аппаратов.

– Такси, господа, – засуетился робот-швейцар, показывая на несколько припаркованных возле входа в гостиницу флаеров.

– Нет, жестянка! – цыкнула на него Суок, хотя металла в роботе было не больше, чем в ней самой. Потом она пояснила свое решение остальным: – Деньги надо экономить. В один флаер мы не влезем. Придется два нанимать. Поедем на омнибусе. Это дешевле.

Все закивали, соглашаясь. Но оказалось, что осуществить эту идею невозможно.

Считывающее устройство омнибуса, которое автоматически списывало деньги за проезд с пассажиров в зависимости от дальности маршрута, пропустило только Бастиана. Всех же остальных встретило силовое поле.

Бастиан, уже забравшийся внутрь омнибуса, с глупым видом смотрел, как силятся пройти следом за ним его спутники. Он почувствовал себя насекомым, попавшим в смолу. Это ему не понравилось.

– А черт, чего вылупился? Вылезай, – зашипела Суок, в эту секунду похожая на кошечку, уже готовую выпустить коготки. – Глупая система. Как ей объяснить, что ты за нас заплатишь? Как вдолбить это тупому мозгу омнибуса?

Суок постучала в лобовое стекло омнибуса, посмотрела внутрь, будто там был человек.

– Эй, там. Он заплатит за нас всех. Тупая жестянка, тебе понятно? Он за нас всех заплатит.

Молчание омнибуса можно было бы расценить как положительный ответ. Но когда она опять попробовала забраться внутрь, результат был прежним.

– Мы словно прокаженные. На нас клеймо, что мы под следствием. Никакая электронная тварь не хочет с нами связываться. Она тут же выясняет, кто мы такие. Черт! Проблемы наваливаются с катастрофической быстротой. Придется искать тачку.

– В любом такси тоже есть считывающее устройство, – сказал Бастиан.

– Самый умный? – опять зашипела Суок. – Ему проще вдолбить, что ты за нас заплатишь, а еще лучше найти флаер с человеком. Он-то нас поймет скорее, чем электронные мозги. Пошли к гостинице. Поговорим с жестянкой.

Они вернулись к гостинице, встали возле ее входа, но так, чтобы двери на их присутствие не реагировали. Робот-швейцар, несколькими минутами ранее уже предложивший им такси, находился здесь же, но, помня об исходе предыдущего разговора, делал вид, что не замечает этих людей. Он расшаркивался перед входящими, забегал вперед, чтобы двери открылись, кланялся чуть ли не до земли. Торговцы с интересом следили за его манипуляциями.

– У него отличный шарнир в пояснице, – сказал Вацлав, – мне вот так пополам не согнуться.

– Вставь. Это недорого. А то могли бы денег сейчас заработать. Ты попробовал бы сгибаться в поклоне, как он, открывать двери и протягивать руку. Может, кто подкинет монетку, – пошутил Александр.

– Не успеют, – ответил Вацлав, – сотрудники гостиницы нас быстро отсюда вытурят. У них наверняка профсоюз, а мы в него не входим. Отправят в отделение за нарушение трудовой дисциплины.

– Нищие тоже в профсоюзе каком-нибудь? – спросил Александр.

– Думаю, да. Прибыльное это дело – руку протягивать.

– Мы скоро ноги протянем, если и дальше будете так рассуждать. – Суок все это надоело. – Эй, милейший, – сказала она, обращаясь к роботу-швейцару, – долго еще нам тут околачиваться?

– Прощу прощения, госпожа, – обратился к ним робот, – что вам угодно?

Лицо его, отдаленно схожее с человеческим, обладало превосходной мимикой. Он расплылся в улыбке, обрадованный, что его назвали «милейшим».

– Тебя для чего здесь поставили? – И после паузы Суок с мстительностью процедила: – Жестянка. Нам такси нужно.

– Какое вам угодно?

– Все равно, но чтобы все поместились в одно. И не смей нам предлагать что-нибудь из представительского класса.

– Одно мгновение, госпожа. Сейчас машина будет здесь.

Он стал связываться по внутренней линии со свободным флаером.

– Ты можешь выступать в цирке с дрессированными роботами. У тебя отлично получается с ними разговаривать, – сказал Капитан.

– Учту.

В ожидании пассажиров возле гостиницы припарковалось несколько флаеров, раскрашенных в зеленое, красное и желтое. (Омнибусы красили в синее.) Четыре человека поместились бы в любой из них, а пятый теоретически мог устроиться на заднем сиденье, будь он не очень массивным, то есть примерно таким, как Бастиан.

Еще совсем недавно бока флаеров и омнибусов густо покрывали сменяющие друг друга рекламные слоганы. Муниципалитет, посчитав, что водители, читая эти тексты, в лучшем случае переключают свои транспортные средства на автоматического пилота, но обычно просто отвлекаются от дороги и создают аварийные ситуации, издал постановление убрать рекламу с бортов машин. Транспортные фирмы, которым реклама на бортах флаеров и омнибусов приносила приличный доход, взвыли и попробовали дать на лапу городским депутатам, чтобы они наложили вето на постановление муниципалитета. Подкупить нужно было две трети палаты. Выходило дорого, но затраты окупились бы, и все-таки транспортные боссы не стали портить отношения с муниципалитетом и от затеи отказались. Поэтому теперь флаеры и омнибусы сверкали новенькой краской.

Подлетевший к ним флаер был чуть длиннее обычных. В нем размещался третий ряд кресел. В ангарах гостиницы стояли самые разнообразные флаеры. Среди постояльцев гостиницы попадались выходцы с планет с очень низкой гравитацией – высокие, худые, похожие на вставших на задние лапки кузнечиков. Они не могли передвигаться без силовых скафандров. В обычном флаере им некуда было бы вытянуть ноги. Кряжистые карлики с планет-гигантов походили на сказочных гномов или троллей. Им были нужны флаеры с усиленной арматурой.

– Удачи вам, – сказал робот.

– И тебе подольше не попадать на свалку, – парировала Суок. Но были ли вмонтированы в робота сенсоры, позволяющие ему понимать шутки? Да и шутка вышла не очень удачная.

Двери поднялись вверх, расправились. Пузатый флаер стал похож на огромного жука, приготовившегося взлететь. Карликов в эту машину набилось бы с дюжину. Торговцы разместились бы в нем с комфортом – не будь у них пожитков, а так было тесновато. Ныне бесполезные шлемы стояли в ногах между креслами, напоминая отрубленные головы поверженных врагов. Бастиан сперва поджимал ноги, потом поставил их на шлем. Никто не сделал ему замечания. Шлемы занимали гораздо больше места, чем два космических скафандра, упрятанных в вакуумные пакеты.

Флаер был с автопилотом. Человек обходился бы слишком дорого. Но часто бывало, что постояльцы гостиницы требовали флаер с пилотом-человеком – так престижнее. Они не соглашались лететь даже с роботом, а уж тем более на автопилоте. Торговцы в этом вопросе были непривередливы.

– Сиам-таун, – сказал Капитан, увидев, что все расселись, – гостиница «Небесный дракон».

Словосочетание это вызвало на лице Суок гримасу, будто она съела что-то, что пришлось ей не по вкусу.

– Слушаюсь.

В автопилот не ввели программу проявления эмоций, чтобы не раздражать слишком нервных пассажиров. Все, что он говорил, звучало с одинаковыми интонациями. Но это тоже раздражало. Пилот мог поддерживать беседу на любые темы, но с ним редко разговаривали.

До этого Бастиан видел город только с высоты своего номера и когда они летели из космопорта, но тогда он еще пребывал в шоке и мало что разглядел.

Крыши небоскребов вспарывали проплывающие мимо облака, и будь здесь похолоднее, из порезов вываливался бы снег, словно из подушек. Бастиан с интересом поглядывал в окно, в то время как остальные не проявляли к городским красотам никакого интереса, лишь изредка бросая взгляды по сторонам, но больше уставившись в затылок впереди сидящего. Они поднялись выше самых высоких зданий и пристроились в кильватер большегрузного флаера, перевозившего, судя по надписям на его корпусе, полуфабрикаты для сети дешевых закусочных. Здесь пролегали самые оживленные трассы, чтобы суета омнибусов и флаеров не мешала обитателям домов.

Город раскинулся на сотни и сотни квадратных километров. Его постройки уходили за линию горизонта, растекаясь по поверхности планеты, как болезненная опухоль. Они горели изнутри, пожирая себя и тех, кто в них жил. Они переваривали их жизни, высасывали их силы, чтобы не умереть самим. Город внедрился далеко в глубь планеты. Брюхо ее прорезали туннели, по которым каждый день, каждую минуту и каждую секунду сновали миллионы людей. В небесах жили эльфы, а под землей – гномы. Прошло минут двадцать, прежде чем Бастиан стал различать границы города. Там обрывался свет, и накатывалась волнами темнота, но она была вынуждена отступать раз за разом, пока генераторы станций расщепления вырабатывали энергию.

Бастиану был ближе его хоть и небогатый, но опрятный город, нежели этот разросшийся мегаполис. Спроси его Александр или кто-то другой из их компании: «Как вам город?», Бастиан ответил бы, что ему здесь не нравится.

Здания становились все ниже и выглядели более старыми. Непосвященные могли бы подумать, что именно отсюда стал разрастаться город, но просто сюда реже доходили руки градостроителей, а в деловой части постоянно шла реконструкция. Строения там либо реставрировались, либо сносились, и взамен их появлялись новые, непременно на несколько этажей выше своих предшественников. Похожие. Но чуть выше. Тот, кто долго не был в городе, подумал бы, что дома здесь действительно растут, как деревья. В других районах дома медленно разрушались. Их владельцам обычно хватало средств только на косметический ремонт. В стены впиталась многолетняя грязь. Они потемнели. Чтобы вернуть им более пристойный вид, пришлось бы сдирать внешний слой на порядочную глубину. Камень, изъеденный агрессивным воздухом, крошился, падал кусками.

Контраст становился еще разительнее с приходом сумерек. Если центр пылал огнями всю ночь, то на периферии электроэнергию экономили, не всегда растрачивая ее даже на внутреннее освещение помещений. Уличные маломощные лампы оставляли вокруг себя столько темноты, что в ней могла спрятаться целая армия грабителей. Перемещаться надо было перебежками.

Флаер пошел на посадку.

Рекламные слоганы были выписаны иероглифами. Ветер гонял по улице разный хлам. Роботы-уборщики заглядывали сюда раз в неделю. Они появлялись в светлое время суток, да и тогда хулиганы забрасывали их камнями, а ночью их, наверное, разобрали бы на части.

Прохожие не обращали никакого внимания на садящийся флаер. Они сновали прямо под его днищем, не заботясь о том, что тяжелая машина может расплющить их по мостовой.

Толпа детишек, игравших поблизости, при появлении флаера бросилась врассыпную, подождала, пока он опустится, и обступила его со всех сторон. Чумазые мордочки заглядывали внутрь, прижимались к стеклу, расплющивая носы и делая их похожими на пятачки. Они пачкали стекло грязными пальцами, соплями и дыханием. Так встречают своих кумиров поклонники, часами простаивая перед входом в гостиницу, где живут или могут появиться звезды.

Несколько флаеров было брошено на мостовой, а один из них, судя по насевшей на него грязи, стоял здесь не один день. Он наверняка числился в угоне. В другом районе полиция за парковку в неположенном месте давным-давно эвакуировала бы его на штрафную стоянку, но на этот квартал, похоже, распостранялись не все городские законы.

Бастиан поежился. Он чувствовал себя здесь неуютно. Выходить из флаера не хотелось.

– Ничего, это только кажется так, что район плохой. Это все декорации, – подбодрил его Александр, – здесь тоже люди живут. И неплохие.

Бастиан только посмотрел на него, но не нашелся что ответить. Во время полета он следил, как мелькают цифры на счетчике. На панели, где должны располагаться приборы, это был единственный датчик. Автопилот и так знал о состоянии своего флаера. Незачем выводить эти данные на панель управления, чтобы о них прознали пассажиры. Теперь цифры замерли. Автопилот продублировал их голосом. Бастиан замешкался. Александр подумал, что тот не знает, что ему делать.

– Приложи любой палец вот к этой пластинке, – Александр показал на черную пластиковую полоску, вделанную в спинку кресла, – и подержи немного.

Цифры на счетчике обнулялись, одновременно щелкнули магнитные затворы на дверях.

– Благодарю вас. Счастливого пути, – сказал автопилот.

Двери поднялись. Дети едва не ввалились в салон.

– Отличный район, – сказала Суок, потягиваясь. В воздухе стоял запах суррогатного растительного масла и жареного мяса, сдобренного кисло-сладким соусом. Он был таким густым, что если долго его вдыхать, казалось, сможешь насытиться. В нескольких палатках, прикрытых сверху полипропиленовыми тентами, на огромных сковородках на открытом огне в закопченных железных жаровнях готовили мясо вперемешку с какими-то овощами. Бастиан ощутил одновременно и тошноту, и голод. Лавок и кресел здесь не было. Люди сидели на корточках, держа на коленях фарфоровые плошки, выуживая из них что-то палочками, и с удовольствием отправляли улов в рот.

Дети что-то заверещали. Сперва один из них, а потом и все остальные стали протягивать к Бастиану и его спутникам ладони, сложенные лодочками, и хватать за одежду.

– Чего они хотят? – удивился Бастиан.

– Денег, я думаю. В этом квартале в ходу наличность. Есть даже местная. Принимается только здесь. Используется для внутреннего обмена. Когда ими разживусь, покажу, – пояснил Александр. – Эй, отстаньте! – сказал он, отталкивая детей. – У нас нет денег.

Но детишки, не веря ему, сопровождали компанию до тех пор, пока она не зашла в гостиницу «Небесный дракон». О ее названии Бастиан мог лишь догадываться. Надпись он понять не мог. Не мог ее даже прочитать. На фасаде расселось голографическое страшилище – дракон с когтистыми лапами, длинным хвостом и вытянутой зубастой пастью. Глаза его моргали, он шевелил хвостом, грудь вздымалась и опадала, будто дракон готовился к прыжку.

Их встречал портье. Он заметил появление потенциальных постояльцев по камере внешнего слежения.

Мило улыбаясь, он кланялся, сгибая корпус чуть ли не до пола и пятясь назад. Будь у него волосы подлиннее, то он собрал бы всю пыль у своих ног.

«Тоже андроид, как тот в прошлой гостинице, – подумал Бастиан, – точно андроид». Он стал привыкать, что нанимать человека слишком накладно. Пока шла церемония встречи, он разглядел внутреннее убранство гостиницы. Впечатление было получше, нежели смотреть на нее снаружи. Пол украшали пластиковые панели, имитирующие деревянный паркет с очень сложным орнаментом. Дерево давно бы исцарапалось, протерлось, а этот пластик был вечным. Его уложили не один десяток лет назад.

Свет был приглушен, и Бастиан не сразу различил, что в глубине холла в креслах сидели пять человек за круглым столом. Они что-то обсуждали, изредка бросая на низкую столешницу, едва доходившую им до коленей, кубики, прежде основательно их встряхивая, смотрели, что там на верхних гранях, после чего опять надолго погружались в беседу. В кадках вдоль стен стояли несколько деревьев, а над ними лампы подсветки – естественного света здесь для настоящих деревьев было слишком мало.

– Меня зовут Лю Чен. Господа, я покажу вам ваши номера. Следуйте за мной.

«Все-таки это человек», – подумал Бастиан.

Когда тот разогнулся окончательно, Бастиан увидел, что у него слегка зеленоватое лицо с большими синими глазами и тонким длинным носом. Это резко отличалось от той внешности, которая должна быть у человека, носившего имя Лю Чен, если он не сделал пластическую операцию и не вводил пигмент в кожу

«Очевидно, он менял внешность постепенно, накапливая деньги, – предположил Бастиан, – готовится к самой сложной – увеличению роста. Позаботься родители о его внешности пораньше, еще до того, как он выбрался из материнской утробы, то генные изменения плода обошлись бы им в несколько раз дешевле того, что Лю Чен уже потратил на пластические операции».

Здесь не было самодвижущихся дорожек. Все время, пока они шли по коридору, ждали лифта – не такого эффектного, как в предыдущей гостинице, а старого, лязгающего, как заржавевший механизм, и потом поднимались на нем, Лю Чен постоянно говорил, двигаясь спиной вперед и продолжая кланяться, но уже с гораздо меньшей амплитудой, нежели при встрече. Наверное, на затылке под волосами он вживил себе еще один глаз. Как же иначе он мог обходить все препятствия, встречавшиеся ему на пути: кадки с деревьями, низкие столики, а может быть, за годы службы в гостинице он изучил ее до самых закоулков, не раз промеряя расстояние с закрытыми глазами.

Поначалу Бастиан старался разобрать, что говорит Лю Чен, но, подметив, что все остальные давно уже пропускают все его слова мимо ушей, успокоился. У провожатого был сильный акцент. Перво-наперво ему следовало модифицировать речевые органы, чтобы получше произносить некоторые общеупотребляемые звуки, или вживить биоприставку, а он решил сперва заняться своей внешностью.

– Мы постараемся удовлетворить все ваши просьбы. Замку, чтобы открыться, достаточно дуновения ветра, созданного владельцем номера. Он улавливает частицы, испарившиеся с кожи, дыхание. Если к нему прикоснуться хоть пальцем – он захлебнется от такого обилия материала для идентификации. Он также реагирует на мысленные и речевые приказы…

Номер оказался пятикомнатной конурой объемом не более восьмидесяти кубических метров – чуть ли не половина из них приходилась на большой, по сравнению с примыкающими к нему норами, холл. Голые стены производили удручающее впечатление. В норах места было, чтобы только растянуться во весь рост. Больной клаустрофобией почувствовал бы приступ уже на пороге такого жилища.

– Сойдет, – сказал Капитан.

Трехмерную проекцию номера он видел, когда его заказывал. Пришлось немного подкорректировать временное жилище. Стены номера трансформировались.

– Когда я закрою дверь, замок автоматически перепрограммируется на всех вас и никого постороннего впускать не будет, за исключением уборщика.

– Он тоже человек? – поинтересовалась Суок.

– Нет, он даже не андроид. Мы не можем себе позволить такой роскоши, – заулыбался Лю Чен, – обычный многофункциональный робот-уборщик.

– В общем, тумбочка на колесиках, – подытожила Суок.

– Да.

– Хорошо.

– Прощу прощения за излишнюю навязчивость, но вы не сказали, на сколько дней остановитесь у нас.

– Этого мы и сами еще не знаем. Я скоро спущусь к вам, чтобы оплатить проживание. Пока два-три дня, – ответил Капитан, – потом посмотрим.

– Как вам будет угодно, – раскланялся Лю Чен, – персонал гостиницы сделает все, чтобы вам у нас понравилось.

Лю Чен постарался скрыть волнение, когда увидел этих людей, но, к счастью, они были слишком заняты собой, чтобы обращать внимание еще на кого-то. Руки его чуть дрожали, дрогнул и голос, когда он заговорил с ними, но и это осталось незамеченным.

Двумя неделями ранее, когда он прикасался к шару, помогавшему видеть будущее, их лица были расплывчатыми, будто во время операции по изменению внешности, когда кожа, нос, уши уже размягчились, но косметохирург еще не начал формировать из всего этого что-то новое.

Фигуры тоже не были до конца прорисованы и растворились прежде, чем он смог сделать их более четкими. Он не знал день их появления, поэтому занял место администратора в гостинице с самого утра, чтобы их не пропустить. Служащего, занимавшего эту должность по штату, он отправил в подсобку. Лю Чен объяснил ему, что хочет сегодня постоять за стойкой. Но у служащего на лице появилось выражение, схожее с тем, которое появляется у ребенка, когда его обидят. Из глаз чуть не брызнули слезы, губы надулись, и казалось, что он сейчас же, за этой стойкой, за которой стоял вот уже два года, готов совершить ритуальное самоубийство за ту неведомую провинность, которая послужила поводом для временного отстранения его от должности. Он чувствовал себя опозоренным. До этого его послужной список был безупречен. Перебирая в памяти последние дни, он искал, где же совершил оплошность. Сидя в подсобке и уставившись в стену стеклянными Глазами, он что-то бурчал себе под нос и пристукивал ногой в такт со своей песней. Это позволяло отвлечься от грустных мыслей. Он все дальше погружался в прошлое, но так и не находил ответа на свой вопрос.